Глава 21

Передняя дверь паба была по-прежнему заперта. Разумеется, еще очень рано. Без пяти семь. Берди обогнула здание и устало вошла через заднюю дверь. На лестнице горел свет. Она точно помнила, что перед уходом выключила его. Значит, кто-то уже встал. Свет был включен и в коридоре. И в ванной. Наверное, рабочий день Цикады Бейкера начался. Черт! Значит, придется ждать своей очереди, чтобы принять душ. А она хотела наскоро вымыться и сразу отправиться в Ганбаджи, проведать Джуда. Выполнять последнее распоряжение Тоби Берди не собиралась. Теперь ей незачем торчать тут. Она уже рассказала Тоби все, что должна была. Если повезет, она вернется в Хоупс-Энд до того, как он хватится ее.

Может, вообще обойтись без душа? Но пока Берди искала ключ, дверь ванной открылась и оттуда в клубах благоухающего парфюмерией пара вышла Сью Суини. Ее голова была замотана розовым полотенцем.

– Привет! – воскликнула Берди. – Так это вы…

Погасив свет в ванной, Сью направилась к Берди. Атласный халат в красных цветах льнул к пышному телу, обрисовывал каждую линию и изгиб, пока она шагала, слегка пошатываясь на высоких каблуках белых сандалий с открытым мыском, отделанных белым лебяжьим пухом. Ногти на руках и ногах были накрашены ярко-алым лаком. В руках Сью держала туго набитую сумочку для туалетных принадлежностей. Лицо ее в обрамлении высокого тюрбана из полотенца было розовым, мягким, чисто умытым, а глаза без теней, подводки и туши – круглыми, слегка удивленными, со светлыми ресницами. Сью выглядела доброй деревенской девчонкой, вырядившейся в чужую одежду.

– Вы так всю ночь и не ложились? – спросила она.

Берди кивнула.

– Устали, наверное. Как Джуд?

– С ним все будет хорошо. Так мне сказали. Сама я пока не успела навестить его в больнице.

– Я-то думала, вы с ним, на «скорой» уехали.

– Я собиралась, но не получилось.

Сью отвела взгляд, теребя «молнию» на своей сумочке.

– А он ничего не говорил, не знаете? Ну… насчет прошлой ночи? – небрежным тоном промолвила она.

– Нет. Ему дали снотворное. По крайней мере, так я слышала, когда спрашивала о нем в прошлый раз. Сейчас позвоню. Только приму душ.

– А потом пойдете спать?

– Нет. Не могу. Хочу проведать Джуда.

– Бедненькая…

Последовала минутная пауза, а затем Сью порывистым жестом положила пухлую ладонь на руку Берди.

– Слушайте, вы примите душ, позвоните и приходите ко мне. А я приготовлю нам обеим завтрак – хоть поедите перед отъездом.

– Да? – Берди молниеносно пересмотрела свои планы на утро, кивнула и улыбнулась. – Как это мило с вашей стороны! Было бы замечательно. Если вас не затруднит, конечно.

– Нисколько.

– В таком случае я подойду через двадцать минут.

– Хорошо. – Сью пожала ей руку. – Буду ждать. Кофе или чай?

– Если можно, кофе.

– Ладно.

Сью повернулась и двинулась на каблуках прочь по коридору, сунув сумочку под мышку. Берди смотрела, как она цокает по ступенькам, крепко вцепившись в перила. Потом вдруг опомнилась, заторопилась в комнату, схватила пакет с туалетными принадлежностями, полотенце и кимоно и побежала в ванную. Там было еще тепло, влажно от пара и пахло парфюмерией. Чувствуя себя немного неловко, Берди заперла дверь и разделась. Запахи в ванной, так отчетливо напоминавшие о чуждой Берди женственности Сью, вызывали ощущение вторжения в чье-то личное пространство. Но под душем, подставляя спину и плечи почти нестерпимо горячей воде и вдыхая знакомый запах своего мыла, смешанного с паром, она забыла о недавней неловкости.

Однако расслабиться ей не удалось. Перед глазами одно за другим всплывали недавние картины. Джуд на носилках с закрытыми кислородной маской ртом и носом. Темная кровь на дощатом полу. Доктор Лэнки, согнувшийся и упирающийся ладонями в колени. Злое лицо Энни Лэм. Чудик на краю поляны приветственным жестом вскидывает руку. Густо-красная вода поднимается в ванне. Женщина в голубом фартуке моет посуду и смотрит в окно на неподвижные качели. Туша зарезанного ягненка висит головой вниз в сарае. Кряжистый мужчина с длинным ножом. Фотография в серебряной рамке. Над скорчившейся фигурой – охвативший ее изгиб бронзового, тускло поблескивающего крыла…

– Нет! – вырвалось у Берди.

Эхо голоса на мгновение заглушило шум воды в душе. Она перевела дыхание. Нет, так не пойдет. Нужно если не выспаться, то хотя бы успокоиться. Усмирить разум. На несколько минут. Она знает, как это делается. Ей не впервой.

Берди осознанно отгородилась от видений, которые не давали ей покоя. Вытеснила их, пока в голове на их месте не осталась лишь пустота, потом закрыла глаза и подставила лицо воде. Мысленно унеслась далеко-далеко. В другое время, в иное место. Туда, где часто бывала в таких случаях. В то время жизнь была простой, но казалась сложной. А сама Берди – совсем юной, хотя ощущала себя очень старой. Тогда выбор представлялся безграничным, а время бесконечным, однако дни с немыслимой быстротой неслись один за другим.

Берди стояла неподвижно под теплыми струями и словно уносилась прочь от Хоупс-Энда, от смерти, гнева и боли. В то время, когда ей было двадцать лет и она подолгу беседовала с Джудом за бараниной с рисом и бутылкой вина в том греческом ресторане.

Через пятнадцать минут, чистая и освежившаяся, Берди пересекла двор за пабом и поднялась по лестнице в пристройку над старым гаражом. Предварительно она сделала звонок. Разговор получился кратким и не удовлетворил ее.

«Спокойно отдыхает».

Что это значит? Джуд в стабильном состоянии, он вне опасности, ему не больно – или, по крайней мере, эта боль не такая сильная, по мнению больничного персонала. Скоро она отправится к нему. Съездит и увидит его сама. Вот только позавтракает со Сью Суини. Глупо не воспользоваться подобным приглашением. Она все равно собиралась поговорить, в том числе и со Сью. Проще и естественнее такой разговор получится, если состоится в доме Сью.

– Это вы, Берди? – крикнула Сью, услышав шаги на лестнице. – Входите! Вода уже закипает.

Дверь с сеткой была закрыта, а выкрашенная зеленой краской дверь за ней – распахнута, ее подпирал блестящий медный кот с зелеными глазами. Берди вошла в квартиру и очутилась в маленькой гостиной с сильно скошенным потолком и видом на верхушки деревьев на заднем дворе паба, открывающимся из окна без штор. Стены здесь были кремовые, увешанные плакатами: пейзаж в джунглях, киты, пускающие фонтаны; панда, жующая побег бамбука; играющие с клубком котята. Пестрая дорожка прикрывала кремовый ковролин на полу.

Напротив двери был придвинут к стене диван с кричаще-яркой обивкой в тропических цветах, пальмовых листьях и попугаях. Перед ним помещался длинный и низкий журнальный столик, застеленный дорожкой из батика, – с тарелками, ножами, бумажными салфетками, ярко-желтым в белый горох молочником, маслом в желтой посудине, горшочками джема и меда. Возле стола стоял единственный в комнате стул с плетеным тростниковым сиденьем, покрашенный в зеленый цвет, и телевизор на отдельном столике.

В конце комнаты, под окном, Берди увидела маленький холодильник, раковину и узкий шкаф под кухонным столом. Кухонька. Сью с высушенными волосами, распущенными по плечам, уже переоделась для работы в обтягивающую красную юбку, красные сандалии из узких ремешков и белую блузку, и теперь стояла около кухонного стола, наливая воду в такие же, как молочник, кружки – желтые в белый горошек.

– Кофе растворимый, – произнесла она. – Садитесь. – И указала на диван.

Берди обошла вокруг журнального стола и села. Огляделась по сторонам и улыбнулась. Было что-то обаятельное в этой квартирке. Берди очень нравилось находиться в ней. Здесь не было сочетающихся друг с другом предметов, кроме посуды. Но сразу чувствовалось, что в этих комнатах живет порывистый, энергичный, деятельный и порой вдумчивый человек. Именно живет. Не выставляет обстановку напоказ, как в музее. Или с решимостью переживает сложный период.

– Тут уютно, – сказала Берди.

– Спасибо. – Сью перенесла кофе на стол. – Вы пьете с сахаром?

– Нет, спасибо.

– Вот и я тоже нет. Раньше добавляла сахар, а теперь перестала. Пытаюсь худеть. Так стало гораздо лучше. Молоко налейте сами. Сейчас сделаю тосты.

Она снова отошла к своей крохотной кухоньке, и Берди услышала щелчок тостера, в который заложили хлеб.

– Полегчало после душа? – спросила Сью.

Берди отпила кофе.

– Намного, – ответила она. – Чувствую себя почти человеком. – В приоткрытую дверь виднелось что-то персиковое, атласное, и угол платяного шкафа с зеркалом. Спальня. – Значит, отдельной ванной у вас нет?

– Нет. Не повезло. У меня всего две комнаты. С другой стороны, хорошо, что они есть, – да еще с кухонькой. Но будь в этой квартирке ванная, мне бы не видать ее как своих ушей – ее держали бы для платных постояльцев. Для того и обустроили много лет назад. Прежний хозяин паба считал, что за отдельный номер, как в мотеле, можно брать дороже. Так он его и называл, если верить Пег Маккан с почты. – Она засмеялась. – Вот только денег, чтобы пристроить ванную, у старого хрыча не хватило. Потому никто и не хотел жить тут. Постояльцам, которые обычно здесь бывают – торговым агентам, поденщикам и прочим, – лишь бы найти место, где приткнуться. Чтобы подешевле. И к бару поближе. И к уборной тоже. Так что эта квартирка не для них. Молодоженам на время медового месяца и парочкам, которые ездят куда-нибудь проводить вместе выходные, тоже подавай отдельную ванную. Они не брали этот номер. Только носы воротили и останавливались в Ганбаджи или Сассафрасе. Вот так и получилось, что это жилье пустовало. В конце концов старик сам решил здесь жить, но долго не продержался. Пег говорит, по нужде бегал слишком часто – пузырь у него был слабый. В общем, он и плюнул, продал паб Цикаде и переселился в Сассафрас. А мне и тут хорошо. Я не против бегать в паб, когда надо принять душ, и спускаться во двор, если приспичило в туалет. Ничего страшного. Пузырь у меня нормальный. Ну, по крайней мере, пока.

Сью перенесла на стол желтую подставку для тостов.

– Угощайтесь, – сказала она и села на стул напротив Берди.

Берди вдруг поняла, что очень хочет есть. Она потянулась за тарелкой и ломтиком тоста, щедро намазала его маслом и откусила.

– А джем не будете? – спросила Сью.

Берди покачала головой, продолжая жевать. Сью глотнула кофе.

– Чего хотели от вас эти полицейские из Сиднея ночью? – вдруг спросила она и покраснела, сообразив, что вопрос прозвучал резко.

Берди пожала плечами, делая вид, будто не заметила этого.

– Они мои знакомые, – объяснила она. – Нам по работе иногда приходится общаться с полицейскими. Мы нужны им, они нужны нам.

«В определенном смысле, Бердвуд».

– Они знают, кто убил Тревора?

– Детективы ведут расследование. Им предстоит еще много работы, – туманно ответила Берди и отставила чашку. – А разве полицейские из Ганбаджи не беседовали с вами? Не брали показания?

– Разумеется. – Сью взяла тост и захрустела корочкой. – Расспрашивали в основном про Кита. Знаете, он ведь приходил ко мне прошлой ночью, примерно в половине двенадцатого. Но рассказывать полиции мне было почти нечего. Кит пробыл у меня недолго. Копы сказали, что потом он попал в аварию на машине и чуть не погиб. Вы об этом знаете?

– Да, слышала. А зачем Кит приходил к вам?

– А-а… – Сью тряхнула головой, и щеки ее ярко вспыхнули. – Он… ну, понимаете, клинья подбивал. Возьмите еще тост.

– Спасибо, – улыбнулась Берди. Тост, масло и на сей раз – полная ложка меда из желтого горшочка с полосатой пчелой на крышке. – Вы имеете в виду, он хотел…

– Да! – Сью нахмурилась, ссутулив плечи. – С трудом верится, что кому-то хватило дурости считать, будто я соглашусь! Не знаю, за кого эти ребята меня принимают. Я не шлюха какая-нибудь. Да, развлечься я не прочь, но всегда сама выбираю с кем. Понимаете?

– Конечно. Но он, возможно, считал… ну, вы же какое-то время были с его братом…

Взгляд Сью стал жестким. Она со стуком поставила свою кружку на стол.

– И что из того, если была?

Сигнал тревоги: срочно требуется деликатность! Берди старательно подбирала слова и выговаривала с придыханием, словно смутившись:

– Прошу прощения! Просто я думала, что ведь и Тревор прошлой ночью подкатывал к Лили. А она подружка Кита, верно? Вот Кит и решил, что вы разозлились. Как он сам. Потому и полагал, что вы, может…

Сью улыбнулась – горько и немного устало:

– Да вы не волнуйтесь, я не обиделась. Вы, пожалуй, правы. Подобная чушь могла прийти Киту в голову. Кстати, я вспомнила: он с этого и начал, пока я не велела ему проваливать. Знаете, он ведь ни черта не смыслит в том, как обходиться с женщинами. Все у него наперекосяк. Кит и Тревор – они как… как небо и земля. Вот Тревор знал, на какую кнопку нажать. И всегда добивался от женщин чего хотел. Вот хотя бы Дафна… Она могла с любым закрутить. Вертела бы им как пожелала. А вышла замуж за Тревора. Взгляните на меня. Я была ее подругой, и все-таки… – Она схватила свою кружку и сделала большой глоток.

Забыв о притворном смущении, Берди подалась вперед:

– Знаете, Сью, не похоже, что смерть Тревора Лэма расстроила вас.

Сью Суини посмотрела на нее поверх своей кружки, потом медленно опустила ее и зажала в ладонях.

– Да, не расстроила, – подтвердила она. – Вчера я еще не знала, как к нему отношусь. А сегодня знаю. Я его ненавижу. Хорошо, что он умер. И что теперь?

Сью порывисто вскочила и отодвинула свой стул так резко, что чуть не опрокинула его на собравшуюся складками дорожку на полу.

– Еще кофе?

– Да, пожалуйста. Если…

– Нет, не затруднит. Я тоже выпью.

Сью забрала у Берди кружку и направилась в кухонный угол. Налила воды в электрочайник, включила его и уставилась в окно.

– Уеду я отсюда, – сказала она. – Давно нужно было это сделать, еще несколько лет назад.

– Куда же вы поедете?

Сью пожала пухлыми плечами:

– Куда-нибудь. Как только найду другую работу.

– Вы будете скучать по этим комнатам.

– Да, немного. Но… – Она обернулась и прислонилась к раковине, оглядывая яркую и пеструю, загроможденную вещами комнату. – Нет, пожалуй, не буду. – Сью посмотрела на приоткрытую дверь спальни и отвернулась. – Слишком уж много с ней связано воспоминаний.

Она стала мыть кружки и через минуту снова заговорила – решительным и жизнерадостным тоном. Откровенно и прямо:

– Может, в следующий раз у меня будет даже свой маленький дом. У меня отложены деньги в банке. Немного, но на первый взнос хватит. Здесь дома продают дешево, почти за бесценок. Или в большой город уеду. В Сидней. Там полно работы для барменов.

Электрический чайник закипел и выключился. Сью насыпала растворимого кофе в кружки и залила кипятком.

– В общем, мне безразлично куда, лишь бы подальше отсюда. – Она поставила кружки на стол. – Здесь мне больше никто не нужен. И я никому не нужна. Давно уже, с тех пор как не стало Дафны.

– Вы правда любили ее.

Это было утверждение, а не вопрос.

– Да, я любила Дафну. Дафну любили все.

«Дафну любили все».

«Но Дафна умерла».

Сью тяжело опустилась на стул.

– Наверное, по-вашему, я та еще штучка, – сказала она.

– Почему?

– Раз спуталась с мужем подруги.

– Бывает.

– Да. – Сью протянула руку к молочнику и взяла его со стола. – Это мне Дафна подарила. И еще сахарницу. Комплект. На мой день рождения. Чтобы подходили к моим кружкам. – Она добавила молока в свой кофе и поставила молочник на прежнее место. – И этот горшочек для меда – тоже от нее. Подарок на Рождество. – Сью осторожно обвела пальцем изображение полосатой пчелы.

– Наверное, Дафна любила делать подарки.

– Очень! – Сью заулыбалась, по-прежнему глядя на пчелу. – В этом она была как ребенок. Так старалась! Размышляла, что может понравиться ее друзьям. Все продумывала заранее. Вот только с деньгами у нее было туго. Дафна все пыталась привести в порядок хибарку, чтобы было похоже на настоящий дом, как она говорила. Тяжко ей было. Им с Тревором всегда не хватало средств. Когда Дафна вышла за него замуж, у нее лежало немного денег в банке. Наверное, она рассчитывала, что они заработают еще, подкопят и купят маленькую ферму. Такая у нее была заветная мечта. И Тревор говорил, что тоже хочет. Возмущался тем, что Лесу достались хорошие пастбища Лэмов. Будто Лес украл их, а не выкупил у Милтона.

Сью вздохнула и устремила беспокойный взгляд в окно, на поблескивающие на солнце кроны деревьев.

– Но счет в банке постепенно таял, и вскоре от него ничего не осталось.

– На что же они тогда жили?

– На пособие. Дафне это не нравилось, хотя в этом нет ничего плохого. За хибарку не платили. Но выпивка Тревора обходилась недешево. А Цикада в кредит не отпускает. И правильно делает – дураком он был бы, раздавая товар в кредит. Да еще эта их развалина – машина, в которую бензин уходил как в прорву. Вечно в ней что-нибудь ломалось или барахлило, и нужно было опять чинить. В общем, она и деньги жрала, не только бензин. Ей давно было пора на свалку. Но Тревор не желал оставаться без автомобиля. И они каждый раз как-то выкручивались, находили деньги. Дафна изводилась ужасно. Я говорила ей: попроси взаймы у отца, купи новую машину, – но она отказалась наотрез. Мол, Лес все равно не даст ей денег. Он пытался взять дочь измором. Надеялся, что она вернется домой. Сдастся. Но Лес не знал Дафну.

«Лес не знал Дафну».

– Матери она ни за что бы не сказала, насколько все плохо. Не говорила даже, что на счету в банке давно пусто. И у меня денег не брала. А я часто предлагала. Но Дафна не брала даже взаймы. Просто отказывалась, и все. – Сью покачала головой. – Надеялась подыскать какую-нибудь работу. Но она же ничему не училась, кроме фермерства. Да и работы в округе нет. Вот Дафна и начала продавать вещи после того, как потратила деньги, что были у нее в банке. Всякие безделушки, украшения. Так одно за другим все и распродала, кроме одного колечка с бриллиантом. За него Дафна держалась, пока могла. Носила его не снимая. Наверное, думала, что Тревор не решится взять его тайком. Но под конец и его потеряла. На суде говорили, что кольцо, наверное, забрал грабитель. Но это чушь собачья. Кольца у нее не было еще за месяц до того, как ее убили.

Берди выпрямилась. Об этом она слышала впервые.

– Вы уверены? – спросила она.

– А как же! Я сразу заметила, что кольца нет. И спросила, куда оно подевалось. А Дафна ответила, мол, решила пока его не носить. Но я-то сразу сообразила – все, продала она колечко. А раньше с пальца не снимала, пока мы с ней были знакомы. Тогда я еще подумала, что ей, наверное, понадобились деньги на… ну, знаете… в общем, на аборт, вот я и не стала больше расспрашивать. Не хотела лишний раз тревожить Дафну.

– Вы знали про ребенка?

– Она сама сообщила мне в тот день. Кажется, только мне одной, больше никому. Даже Тревору не сказала. И матери своей тоже. Говорила, что скажет позднее. Когда придет время. Но аборт Дафна не сделала. Потому что, когда ее убили, она была беременна. Значит, и эти деньги ушли на что-то другое. Какой-то счет пришлось оплатить или еще что.

– Кольцо с бриллиантом ей подарили родители?

– Да, когда Дафне исполнилось двадцать один год. Вот почему она им так дорожила. Дафна ведь любила своих родителей. И так расстраивалась, что больше не виделась с отцом. Но твердо решила, что у них с Тревором все получится. Думала, если убедит Тревора стать другим, то и отец будет по-другому относиться к нему. Мечтала уговорить его уехать из Хоупс-Энда, устроиться на работу. А потом – купить ферму.

Сью вздохнула, отпила кофе и уставилась на яркую желтую посуду на столе.

– Знаете, Дафна вбила себе в голову, что Тревора никто не понимает. И если она увезет его из семьи, покажет другую жизнь, то он изменится. Как его сестра Бриджит. Вот она-то уехала отсюда. И начала жить заново на новом месте. Это мать Дафны дала ей денег на переезд. Миссис Хьюит была школьной учительницей Бриджит. А когда появилась Дафна, Бриджит иногда нянчилась с ней. Дафна любила Бриджит! Часто рассказывала о ней. Как у Бриджит все получилось, потому что кто-то проявил интерес к ней, оказал помощь. Упоминала имя Бриджит всякий раз, когда заговаривала о Треворе. Но она не понимала. Не видела разницы. А Тревор был не такой, как Бриджит. И не такой, как Кит. И даже не такой, как бедняга Чудик. Он не желал меняться, не собирался становиться другим. Вот деньги – да, денег ему хотелось.

– Может, Тревор и забрал деньги, вырученные за кольцо?

– Вряд ли. Правда, он сидел без гроша. Жил от пособия до пособия, раз в две недели получал его. Ему даже починить свою проклятую машину было не на что, когда она сломалась в очередной раз. Однажды днем в пятницу Тревор поехал в Сассафрас, купить Дафне лекарство. У нее был грипп. Машина задымилась, стала глохнуть, и он кое-как дотянул до автомастерской в Сассафрасе. Мастер объяснил ему, что чинить ее нет смысла. Но разве Тревор стал слушать? Еще чего! Нет, сказал, чини, деньги, мол, я найду. Тоже мне, шишка. Когда в следующий раз выдавали пособие, Тревор велел Розали подвезти его до Сассафраса, получил деньги и почти все отдал за работу в мастерской, а потом прикатил сюда на автомобиле, заявился в паб и просадил на выпивку все, что у него оставалось! И на что им, спрашивается, жить следующие две недели? Так я ему и сказала – воздухом будете питаться? А он засмеялся и понес какую-то чушь – мол, стрясет деньги с Дафны.

– И что же дальше?

Сью переменилась в лице.

– Ничего, – прошептала она. – Но это неважно. Той же ночью… – Сью обхватила свою кружку ладонями.

– Той ночью Дафна погибла?

– Да. А Тревор опять разбил свою чертову тачку, да так, что уже только на свалку. Сам чудом выжил. А лучше бы не выжил.

– Вы думаете, он убил Дафну? – Берди задала этот вопрос тихо и увидела, как дернулась голова Сью.

– Этого я не говорила! – выпалила она. – Ничего подобного! Не знаю, кто ее убил. – Сью вцепилась в свою кружку так, что побелели суставы пальцев. – Просто я считаю, что если кто и должен был умереть, так это Тревор. Когда прошлой ночью я увидела, как он лежит мертвый на полу в той же комнате, где бедная Дафна так старалась… лежит возле этих своих новеньких и дорогущих суперсовременных компьютеров, уже настроенных и готовых, мне вдруг стало… хорошо. Впервые за пять лет. Да, хорошо. И радио как раз играло «Яд» – знаете эту песню? А я смотрела на него и думала: «Все правильно. Это ты – яд. Но не для меня. Уже нет. Я уже ни при чем. Я отделалась от тебя. Я…»

Глаза Сью стали огромными. Кончик языка высунулся, скользнул по губам. Она сообразила, какую совершила ошибку.

Берди медленно отставила свою кружку.

– Радио тогда уже не играло, – произнесла она. – К тому времени как вы пришли вместе с Цикадой и остальными, радио было выключено.

– Ах да! – Лицо Сью вспыхнуло. – Извините, я ошиблась, – сбивчиво забормотала она. – Я просто думала о другом, вот и… – Сью вскочила и попятилась от Берди. Слезы потрясения и ужаса навернулись на глаза, переполнили их и покатились по щекам. – Я не хотела… Я была…

Сью понимала, что уже слишком поздно. Правда сама вырвалась у нее. Больше правды, чем она хотела. И сказанного не вернуть.