Глава 16
Тоби открыл дверь, взявшись за ручку своим носовым платком. Напрасная предосторожность, злорадно подумала Берди, вспомнив, сколько людей хватались за эту ручку с тех пор, как Тревор Лэм был найден мертвым. Но Тоби, конечно, обязан соблюдать правила. И если среди множества отпечатков обнаружатся принадлежащие Лесу Хьюиту или Филиппу, он сочтет свое предположение подтвердившимся. А если она не выполнит обещания, которое ему дала, Дэн решит, что и другая его версия доказана. Оскорбительная, предвзятая… Он ревнует, напомнила себе Берди. Совсем по-детски ревнует. Обижен на Джуда. И потому ведет себя нелепо.
Продолжая внутренне кипеть, она последовала за Тоби в дом, прислушалась к пронзительному скрипу двери и вспомнила, что еще не успела рассказать ему о вспышке Филиппа Хьюита в пабе. Почему-то говорить об этом ей не хотелось. Видимо, Тоби сейчас расположен спешить с выводами. Лес Хьюит мог постоять за себя – по крайней мере, судя по его репутации. А вот его сын – другое дело.
В доме смердело. Даже хуже, чем когда Берди побывала в нем в прошлый раз. Но тогда дверь была распахнута настежь. А за краткое время, пока дверь оставалась закрытой, запах крови, пыли и затхлости усилился и сгустился. Хорошо еще, что мух нет, подумала она. Будь сейчас день, сразу налетели бы сотни мух. Особенно в такую жару. От этой мысли ее замутило.
– Ну что? – произнес Тоби.
Она огляделась и сглотнула:
– Когда я заходила сюда, дверь была приоткрыта. Свет выключен. Я включила его. Играл транзистор. Я к нему не прикасалась, но, по-моему, Грейс Лэм – девушка-подросток, которая тоже здесь побывала, – позднее сбила транзистор со стола, а потом ее мать, тоже заходившая сюда, выключила его.
– Что они вообще тут делали?
– Наверное, Грейс проскользнула в дом, пока я сидела с Джудом на тропе, ожидая «скорую». Я не видела, как она подходит к дому. О том, что Грейс здесь, я узнала, когда она с воплем вылетела за дверь. Похоже, она рассчитывала застать в доме своего дядю: свет, радио, – вот и…
– Ну, он ведь действительно находился там?
– Розали и Чудик – это брат Тревора – пришли следующими. И сразу бросились в дом. Остановить их я не смогла. Почти всю кровь размазали по полу они. Остальную я и, наверное, еще кто-то. Этих пятен я здесь раньше не видела.
Тоби с бесстрастным лицом присел на корточки возле трупа.
– Их и быть не могло, если убийце повезло, – ответил он. – Всего один сильный удар – вот и все, что ему понадобилось. Пожалуй, молотком. А ты как считаешь?
Бездушная скотина, думала Берди. Ничто в нем не дрогнуло. Но пока она наблюдала за ним, ее ярость стихла. Если она видела десятки трупов, то он – сотни. Состояние многих было гораздо хуже, чем на сей раз. Тоби привык к этому и закалился. Редко сочувствовал человеческим существам, которые видел растерзанными, обезображенными, разлагающимися в неглубоких могилах, коченеющими в гостиных пригородных коттеджей, выброшенными, словно мусор, в темные городские закоулки. Он не размышлял о потерянных надеждах этих людей, их возможностях, любви и стремлениях. Не думал о том, за что они боролись и чему радовались. Не пытался представить, какими стали бы они, если бы избежали страшной участи и остались в живых.
Это не означало, что Тоби на такое не способен. Или что ему чужда жалость. Берди знала, что это не так. Просто он машинально абстрагируется от этой части своего «я», пока работает. Не может позволить себе показать ее, если хочет выжить. Если собирается и впредь выполнять свою работу. Изо дня в день, неделю за неделей, год за годом. Вот она, оборотная сторона правосудия. Ее сторона. Внезапно Берди порадовалась, что Джуда нет с ними и он этого не видит. Не знает, с чем она вынуждена справляться. Иначе ему стало бы тошно. Казалось, Джуд вдруг исчез из ее жизни, а Тоби, наоборот, вернулся в нее. Словно эти двое не могли сосуществовать вместе. Как тьма и свет. «Я сообразила, – поняла Берди. – Мне нужно поспать».
– Я взяла из спальни одеяло, чтобы укрыть Джуда, – продолжила она. Как это было, Берди помнила смутно, но знала, что это произошло.
Тоби тяжело вздохнул, однако промолчал. Берди наморщила лоб. Ее не покидало ощущение, будто она должна сообщить Тоби еще о чем-то. О том, что видела, но не осознала. Что-то насчет спальни…
Тоби поднялся.
– До приезда врача делать здесь нечего, – произнес он. – Врача, фотографа и этих шутов гороховых с пылесосами, пластиковыми пакетами и пинцетами. Милсон сам за ними присмотрит. Это он любит. Господи, на сей раз придется осторожничать на каждом шагу.
Он сунул руки в карманы, огляделся, но с места не двинулся. Просто смотрел. И Берди смотрела вместе с ним. На запертую на засов заднюю дверь. Пыльную плиту. Кухонную раковину с брызгами воды. Две смятые банки из-под пива, валявшиеся возле красного мусорного ведра. И третью, на полу возле трупа. На компьютерную технику на кухонном столе – чистенькую, серую и безмолвную. На кровь, размазанную по полу и краю стола, по разбитому транзистору, дверному косяку и одному из стульев. На кровавые следы, оставленные руками и ногами. Ее собственными, а также руками и ногами Грейс, Розали, Чудика. Может, даже Джейсона, Цикады, Сью, Пег… Единственным человеком, который так и не побывал в этой комнате, оказалась Энни. Хотя именно она имела на это полное право.
«А где Кит?»
Эта мысль возникла внезапно. Берди открыла рот, чтобы заговорить с Тоби, но заметила, что он смотрит поверх ее плеча в сторону двери. Высокий и поджарый мужчина с густой копной седеющих светлых волос поднялся на веранду. При нем была сумка из тех, какие носят врачи. Незнакомец вошел в комнату, посмотрел на Тоби, Берди, труп Тревора Лэма, и уголки его губ приподнялись. Привычное выражение, отметила Берди, увидев мимические морщинки на лице незнакомца, протянувшиеся от углов губ к низу подбородка.
– Лэнки, – произнес он, кивнув Тоби и уставившись на Берди.
Это его фамилия. Доктор Лэнки. Берди понадобилось время, чтобы сообразить это. Врач представился таким тоном, словно высказывал замечание. Правда, это слово не могло относиться ни к Тревору Лэму, ни к Тоби, ни тем более к Берди, а самому доктору подходило идеально – настолько, что, наверное, причинило немало страданий в ранней юности.
Доктору Лэнки было, наверное, лет пятьдесят, но его старило узкое загорелое лицо, костистый нос, глубоко посаженные глаза, тонкие губы и маленький подбородок, а также множество глубоких морщин. В сочетании с чертами лица они придавали ему почти комически траурный вид. Казалось, его нарисовали как карикатуру, и размашистые черные линии, набросанные художником, сами собой преобразились в живого человека.
– Дэн Тоби, – представился полицейский, протягивая руку.
Доктор Лэнки слегка склонился и подал Тоби непомерно длинную руку, сохраняя дистанцию.
– А это Верити Бердвуд, – сообщил Тоби. – Она обнаружила труп.
Доктор Лэнки кивнул, подумал, решил заодно пожать руку Берди и повторил свою фамилию – на случай, если в первый раз она ее не услышала, – а потом переключил внимание на труп, лежавший на полу.
– Так… Наконец-то.
Заявление прозвучало странно, и до врача, видимо, это дошло. Не сводя глаз с пола, он продолжил:
– К этому все шло с тех самых пор, как он родился, этот парень. – Доктор Лэнки тяжело вздохнул. – Но теперь его беды закончились.
Берди вспомнила, откуда знает фамилию врача.
– Это вы первым осматривали труп Дафны Лэм? – спросила она.
Он неторопливо повернул голову и уставился на нее:
– Да.
Лэнки отвернулся и медленно, с высоты своего огромного роста, склонился над трупом, положив ладони на колени. Минуту он молча смотрел на тело Тревора Лэма. Когда доктор выпрямился, на его лице застыло изумленное выражение. Почти встревоженное.
– Что-то не так? – поинтересовался Тоби.
– Нет, – отозвался доктор Лэнки. – Наверное, не нужно мне топтаться тут, пока его не отщелкали?
– Да, пожалуй. Кстати, вы не знаете, по какой причине задержка?
– Авария на дороге. Пришлось остановиться. Мы сделали что смогли. Я уехал первым. Остальные едут следом.
Пока он говорил, снаружи раздались голоса и топот.
– А вот и они, – заключил доктор Лэнки, и уголки его губы опустились.
Милсон сопровождал через поляну группу новоприбывших. Один из них был в форме, двое других – в штатском. Все рослые, загорелые, с тонкими губами и бесстрастными лицами. На мгновение, едва рассмотрев этих людей, Берди подумала, что она уже видела их – в пабе Хоупс-Энда. Прибывшие выглядели точно как те мужчины, которые с застывшими лицами наблюдали подробности разворачивавшегося там действия, подпирали стену, ничему не удивлялись, прихлебывали пиво и молчали.
Могут ли эти люди быть теми же самыми? Несколько посетителей паба просто переобулись, надели пиджаки, а один из них – форму, и переместились из первого ряда партера на сцену? Нет, конечно, это невозможно. Дэн прав. Просто на нее подействовала сама атмосфера Хоупс-Энда. У Берди защипало глаза, и она потерла их, просунув пальцы под очки.
Тоби вышел на веранду, и Берди воспользовалась случаем, чтобы тоже выскользнуть из дома. Она прислонилась к стене, потом решила присесть. Ноги болели. Спина ныла. Джуд, наверное, уже в больнице. Скоро можно будет позвонить туда. Выяснить, как он.
Берди наблюдала за встречей полицейских. Ей вспомнилось, как собаки ходят кругами одна вокруг другой, ожидая неверного шага, малейшего признака агрессии. Опять последовали рукопожатия на расстоянии. Никаких улыбок. Затем все вместе направились к хибарке, старательно сохраняя дистанцию и изображая непринужденность.
Берди прикрыла глаза. Монотонное гудение голосов слышалось то громче, то тише, но совсем абстрагироваться от него не удавалось. Полицейским из Ганбаджи и в голову не приходило извиниться за задержку. Вместо этого они охотно и с удовольствием кормили Тоби подробностями причины, по которой эта задержка произошла.
– …на обочину. И прямо в кусты. Должно быть… летел со свистом… пьян вдрызг. Довольно долго… Чуть кровью насмерть не истек… чудом, могли ведь и не заметить машину там, внизу…
– Жаль, что мы… еще бы немного – и…
– …мокрый насквозь… не разберешь… чья кровь… отправили, который был в форме… «Скорую». Привезет одежду… В багажнике монтировка…
Они уже толпились на веранде. Медлили у двери. Берди не открывала глаз. Пока она не нужна. Когда понадобится, Тоби вспомнит о ней. А сейчас…
– Так что вернетесь домой быстро и с хорошими вестями. Ну как, устраивает?
В голосе отчетливо слышалась удовлетворенность.
– Не понимаю, о чем вы.
Голос Тоби. Настороженный.
Пауза.
– А разве Лэнки вам не сказал?
– О чем?
Взрыв смеха.
– Лэнки, молчун чертов! А мы думали, он вам объяснил.
– Что объяснил? – В голосе Тоби прозвучало раздражение.
– Неужели удержался? Вот скрытный. Тот тип в машине хотел сделать ноги. О чем и речь. Он тот, кто вам нужен. Мы его поймали. Кит Лэм.
Берди открыла глаза. Тоби стоял рядом с Милсоном и одним из незнакомцев в штатском. Полицейского в форме и второго детектива нигде не было. Очевидно, они ушли в дом, чтобы отщелкать место преступления.
– Вы думаете, он убил брата? – спросил Тоби. – Это он так сказал?
– Нет, какое там! Он ничего и не скажет, дружище. К этому он заранее готов. И будет все отрицать до посинения, как только очухается. Но это точно его работа.
– Почему вы так уверены?
– У него была возможность. Был мотив. Та красотка. Он же тот еще подонок. И он сбежал. Можете не сомневаться – это он. Я нюхом чую.
– С каких это пор нюх – юридический довод? – усмехнулся Тоби.
Берди заерзала на своем месте, но он на нее даже не взглянул.
– Что, простите?
– Нам нужны доказательства, что это он.
– А-а! – Детектив пренебрежительно отмахнулся. – Я же сказал вам. Отдадим его одежду на экспертизу, и готово. Она вся в крови. Там наверняка и кровь его брата, и его собственная. Монтировку тоже отошлем в лабораторию. Может, она и являлась орудием, если валялась в багажнике.
– А разве обычно их хранят в другом месте?
– Нет. И что?
Берди с трудом поднялась. Милсон взглянул на нее с высоты своего роста. Детектив из Ганбаджи только сейчас заметил ее присутствие.
– А это кто? – Он ткнул в нее большим пальцем, потом присмотрелся и произнес: – А, та женщина из Эй-би-си, которая нашла труп?
– Да, – кивнул Тоби.
– Ну так она подтвердит, что между Китом и Тревором Лэмом братской любовью и не пахло. Она находилась в пабе, когда Тревор сказал Киту, что он о нем думает. И все видела своими глазами. Верно, дамочка?
– Как вы узнали, что я была в пабе? – резко спросила Берди. Этот детектив начинал действовать ей на нервы.
Тот пожал плечами.
– Люди говорили, – нехотя процедил он.
– Это и есть мотив, по-вашему? Легкая перепалка в пабе? – недовольно осведомился Тоби.
– Нет, мотив – это подружка, приятель. Вы что, не слышали? Тревор подкатывал к телке, которая с Китом. Мог бы и сообразить, чем дело закончится. А он, как я слышал, зазывал Лили к себе в хибарку, чтобы, значит, она дала ему. Ну, она, видно, и согласилась. Потаскушка та еще. А если Кита Лэма и можно довести чем-нибудь, так только этим. У него с бабами беда. – Он самодовольно ухмыльнулся. – Все местные об этом знают. Спросите хоть у Цикады Бейкера, он вам расскажет.
Берди почувствовала, что Тоби смотрит на нее. С упреком. «Ну и зачем тебе понадобилось, чтобы я позорился? Не могла сразу все объяснить?» Она ответила ему холодным взглядом: «Ты ни единого шанса мне не дал!» – и повернулась к детективу.
– Ну, если вы слышали про Кита, Тревора и Лили, значит, вам известно и все остальное, что произошло в пабе? – произнесла она. – В том числе и то, что Тревор Лэм выступил с обвинениями против почти всех присутствующих. Вплоть до Филиппа Хьюита.
Детектив фыркнул и зашелся презрительным смехом:
– Вы не знаете Фила Хьюита! Он и мухи не обидит. Даже мяса не ест – жаль ему, видите ли, бедных барашков. Тревор спьяну наболтал невесть что.
– Да, он был сильно пьян, как и остальные. Но это не значит, что он говорил не то, что думал. Я назвала первое попавшееся имя, но среди присутствующих находились и другие люди, которых возвращение Тревора Лэма совсем не радовало. Вы, вероятно, знаете, кто они. В довершение Лэм взбудоражил всех, пообещав назвать убийцу его жены.
– Да он просто…
Берди повысила голос и продолжила, обращаясь уже к Тоби:
– Лично я не виню тебя за попытку судить непредвзято, Дэн. Учитывая, что произошло в прошлый раз, когда местная полиция поспешила с выводами.
Выкрутившись с ее помощью, Дэн повернулся к своему оппоненту из Ганбаджи.
– Да уж, непредвзятость лучше, – подтвердил он.
Милсон хмыкнул, но с торжеством или негодованием при виде лицемерия своего непосредственного начальника, Берди так и не поняла. На лице Милсона сохранялось типичное выражение благовоспитанного неудовольствия.
– Дело ваше! – беспечно откликнулся детектив. – Но вы зря теряете время, приятель. Это Кит Лэм сделал, больше некому. Я нюхом чую.
