Глава 13

Джуд лежал неподвижно, дышал часто и сбивчиво. Берди съежилась рядом, желая хоть как-нибудь помочь ему, но понимая, что ей остается лишь ждать. С одной стороны, ей хотелось, чтобы он пришел в себя: тогда по крайней мере можно было поговорить с ним; выяснить, что случилось, убедить себя, что с ним все будет хорошо, и избавиться от мучительного чувства одиночества, – но она сознавала, что, очнувшись, он вновь испытает боль, страшную боль.

– Уже недолго, – прошептала Берди скорее себе, чем ему. Затем осторожно смахнула опавшие листья и мелкие веточки с его груди, шеи и лица.

Джуд вздохнул в забытьи. Какое-то насекомое зашуршало в подлеске. И еще одно. Затылок Берди слегка покалывало. Однако мирная возня насекомых означала, что в темноте никто не прячется, иначе они учуяли бы чужака и притихли. Кто бы ни следил за ней из зарослей, он либо ушел, либо не стал преследовать ее до поворота тропы, где лежал Джуд.

Свет в окнах хибарки озарял поляну. Дверь осталась открытой, в ночном воздухе плыла тихая музыка транзистора. Берди думала, что надо было погасить свет и закрыть дверь. А то налетят ночные бабочки или еще какая-нибудь живность. Уничтожат улики…

Кто уничтожит улики? Ночные бабочки? Берди закрыла глаза, услышав свой почти истерический смех. Да она наверняка нанесла месту преступления в тысячу раз более серьезный ущерб, ворвавшись в хибарку и бросившись к трупу, и вдобавок еще побывала в спальне, сорвала одеяло с постели, протащила его по полу до самой двери. Не говоря уже о том, что одеяло волочилось за ней по земле через всю поляну и дальше по тропе. Повсюду, где побывала, она оставляла свои отпечатки ног и пальцев, волосы, нитки, волокна – оставляла свои, затаптывала и затирала чужие…

Но у нее не было выбора. И по крайней мере, она побывала в хибарке одна.

Пламя свечи дрогнуло. Берди встревоженно уставилась на него, вдруг заметив, насколько укоротилась свеча. Пламя было длинным, колеблющимся, ярко-желтым. На восковом пеньке, оставшемся в подсвечнике и стекающем в него горячими каплями, виднелись следы копоти. Нет, не копоти. Крови.

Берди посмотрела на свои руки. Пальцы были в крови. Она яростно принялась вытирать их о свою рубашку. Кровь Джуда? Тревора? Или обоих?

«Если что-нибудь случится… не ввязывайся».

«Извини за это, Дэн. Когда приедешь, я тебе объясню, как все получилось».

Первой появится «скорая». И местная полиция. Берди взглянула на часы. Нет, даже для них еще слишком рано. Минуты еле ползли. Местная полиция и «Скорая помощь» в Ганбаджи. Оттуда минут двадцать пять езды – так сказал диспетчер. Двадцать пять минут от Ганбаджи до Хоупс-Энда. По прямой. Тоби и Милсон прибудут следующими. От Сассафраса до Хоупс-Энда тридцать минут езды с обычной скоростью. Если, конечно, не пропустить поворот, где указатель направлен прямо в землю, и на развилке повернуть направо, а не налево. Если не гнать, но и не сворачивать на обочину. И не тащиться за ползущим бульдозером «Бобкэт». Ну, по крайней мере это маловероятно.

Неужели только вчера Бык Трюс доставил ее сумку в паб Хоупс-Энда? Казалось, это было давным-давно. И она торчит тут уже целую вечность. Атмосфера этого места затянула и поглотила ее.

Хорошо еще, водители «скорой» наверняка знают дорогу. Во всяком случае, обязаны знать. Ведь это же их территория. Не может быть, чтобы никому прежде не требовалось вызывать «скорую помощь» в Хоупс-Энд. Но Берди до сих пор не слышала звуков сирены, даже издалека. Где они? Она же объяснила, что случай экстренный, и умоляла поспешить.

«Может, перевернуть его на бок? Он лежит на спине. Боюсь, что… Только если у него начнется рвота. А если нет, лучше его не трогать».

Когда они приедут, с Джудом все будет в порядке. Ему дадут что-нибудь от боли, помогут сменить эту ужасную, неестественную позу и при этом не нанесут лишнего ущерба. Они же специалисты. Постоянно занимаются этим. Она тоже специалист: по крайней мере, считается таковым, – но до сих пор ничем не помогла, лишь все испортила. Берди буквально слышала в эту минуту голос Дэна – низкий, подозрительный:

«Зачем твой дружок отправился проведать Лэма среди ночи? – Хотел сообщить ему, что ты уже едешь сюда. – Как он об этом узнал?

«Я ему сказала».

И тишина. Укоризненное молчание.

«Это же была конфиденциальная информация, Берди. А я-то тебе доверял».

В то время она об этом не подумала, но, сидя рядом с Джудом в ожидании, вдруг сообразила, как выглядит происходящее с точки зрения Дэна. Как измена. Стремление угодить Джуду Грегоряну и предательство доверия. Негласного, однако доверия.

Джуд пошевелился и застонал. Берди приложила ладонь к его щеке.

– Лежи тихо. Теперь уже скоро, – пообещала она.

Он сразу замолчал, словно понял ее и успокоился. У Берди щемило сердце. Она отвернулась от Джуда, всматриваясь в буш. Разбираться в своих чувствах ей не хотелось. И Берди стала винить себя. Ведь она же специалист. Великий следователь. Собиратель головоломок, искатель улик, мыслитель с железной логикой. И она беспомощно сидит, скорчившись над оплывающей свечой, ждет, когда толпа мужчин явится за ней, спасет, возьмет на себя ответственность, избавив ее от мучений. В ушах снова зазвучал голос Тоби, ровный, веский, почти скучающий:

«Значит, Бердвуд, на месте преступления ты побывала первой. И что же заметила там, в хибарке? Тело Лэма? А на тропе к дому? В кустах? Что ты слышала и видела?»

И ее голос – дрожащий шепот:

«Я так растерялась. Джуд сильно пострадал. Было темно. Я испугалась».

На лице Тоби, пристально наблюдавшего за ней, отразилось недоверие. Берди передернулась и обняла себя обеими руками, словно защищаясь. Отогнала видение лица Тоби. Но оно упрямо всплывало перед глазами, заставляя съеживаться от страха. Ей обязательно надо сосредоточиться. Заставить мозг снова заработать. Если ее внимание было рассеянным, это еще не значит, что разум ничего не подмечал и не запоминал по давней привычке, твердила себе Берди. Данную информацию можно извлечь из памяти – это лишь вопрос времени.

Что ей известно? Джуд ушел от нее без десяти двенадцать и направился к хибарке Тревора. Снаружи было темно. Из ее комнаты виднелся слабый проблеск света глубоко в зарослях напротив паба. Это вполне мог быть свет в окнах хибарки. Джуд считал, что так оно и есть. Он взял у нее фонарик и ушел.

Фонарик! Берди подняла свечу. Тени заплясали на земле, она озиралась, надеясь заметить неяркий блеск, который выдаст присутствие трубочки из черного пластика под ногами, возле глубокой колеи на тропе, среди листьев и камней. Когда на Джуда напали, фонарик выпал у него из руки. Предположительно из правой. Скорее всего он где-то рядом, там же, где лежит сам Джуд. Ни на тропе, ни рядом с ней Берди не заметила следов яростной и длительной борьбы. Даже при неярком свете свечи следы такой борьбы были бы отчетливо видны на усыпанной листьями земле. Но Джуда, похоже, застали врасплох и свалили единственным ударом. И, вероятно, пнули, когда он уже лежал на земле. Такие подробности можно узнать только от него самого. Но пока он не в состоянии говорить.

Берди сосредоточилась на поиске фонарика. Обязательно нужно найти его. Она нахмурилась, оценивая позу Джуда. Он лежал на спине, откинув правую руку, ногами – в сторону хибарки. Значит, Джуд двигался в том же направлении. И упал навзничь, при этом его нога неловко подвернулась, когда он тяжело рухнул на землю. После этого Джуд был уже не в состоянии подняться. Значит, фонарик должен находиться…

Берди осторожно приподняла одеяло с правой стороны и приблизила свечу к земле. И довольно усмехнулась, заметив тускло блеснувший пластиковый корпус. Фонарик лежал именно там, где она и рассчитывала найти его, – возле правого бедра Джуда. Осторожно поднимая фонарик, Берди молилась, чтобы он работал, и чуть не вскрикнула от радости, когда яркий луч вспыхнул сразу, озарив тропу и ближайшие к ней заросли. Обрадованная этим скромным успехом, Берди некоторое время сидела, водя фонариком из стороны в сторону, ощущая в руке его успокаивающую, хотя и небольшую, тяжесть, и по-детски ликовала, побеждая темноту. Свечу она погасила. Теперь в ней не было необходимости. Неважно, что здесь нет ни луны, ни уличных фонарей. Зато есть самое необходимое – источник света.

Берди поправила одеяло и принялась анализировать подробности, стараясь не упустить ни единой. Джуд ушел. Она ждала. Читала, смотрела в окно. Ничего не видела и не слышала. В какой-то момент обнаружила, что свет в глубине буша погас. Но когда именно это произошло, неизвестно. Возможно, задолго до того, как она заметила его отсутствие. Примерно в половине второго она вышла из своего номера и спустилась в кухню. В комнате Цикады Бейкера было темно. У Сью Суини горел свет. Она приготовила себе чашку чаю и вышла из паба примерно без пяти два.

После приблизительно пяти минут ходьбы услышала кого-то в густом подлеске. Слева от нее. По коже опять пробежали мурашки, едва Берди вспомнила это дыхание, этот легкий шорох. Кто бы это ни был, он находился совсем рядом. И довольствовался тем, что просто наблюдал из укрытия. Но преследовать ее не стал.

Кто же это был – убийца Тревора Лэма, напавший на Джуда? Если так, почему он (или она) ждал неподалеку? Почему не напал и на нее? Потому что она ничего не видела. Не представляла для него угрозы. Наблюдатель услышал, что Берди приближается, и сумел ускользнуть в заросли до того, как она появилась. Итак, если этот наблюдатель и убийца – одно лицо, а это, разумеется, не следует принимать как данность, значит, речь идет не о безумце, одержимом жаждой крови и рыщущем по всему Хоупс-Энду в поисках любой жертвы, какая только подвернется под руку. Мы имеем дело с избирательным убийцей.

Но об этом, конечно, Берди знала с самого начала. Ее сомнения окончательно развеялись, когда она нашла возле тропы Джуда, а потом увидела в кухне труп Тревора Лэма, лежавшего лицом вниз в луже крови, черной тенью растекавшейся вокруг его головы и впитывавшейся в половицы.

Некто казнил Тревора Лэма. Его убили, в сущности, так же, как и жену: размозжили череп мощным ударом сзади. Наверное, он заспорил со своим убийцей, а потом отвернулся. Или преступник прокрался в хибарку и… Нет. Передняя дверь слишком громко скрипит, так что войти в кухню незамеченным невозможно. А задняя дверь заперта на засов. Значит, Тревор сам впустил убийцу. Если, конечно, тот не спрятался в хибарке заранее, дожидаясь, когда Тревор вернется из паба. Хибарка стояла запертой. Замок новый, ключ был у Тревора. Однако окна, особенно старые, с плохо пригнанными рамами, можно было выломать. Преступник мог пробраться в дом через заднее окно и затаиться в жаркой и душной темноте, сжимая в потной руке орудие убийства.

Орудие. Какой-то твердый и тяжелый предмет, способный проломить сзади череп мужчины. Берди прищурилась, пытаясь припомнить все, что увидела в кухне. Мысленно осмотрела испачканный кровью пол, но так и не припомнила, чтобы на полу что-нибудь, кроме нескольких пивных банок, лежало. Значит, убийца унес орудие с собой, спрятал где-то или выбросил в кусты. Или в реку. Но Тоби его найдет. Даже если орудие вымыли, на нем останутся следы, которые обнаружат эксперты-криминалисты. Смыть кровь не так-то просто. Ее следы сохраняются на долгие годы – они невидимы невооруженным глазом, однако они есть, и ждут только, когда их выявят. Как вину. Тоби обязательно найдет орудие преступления, а оно приведет к убийце даже в отсутствие других следов.

«В прошлый раз орудие убийства так и не нашли».

Берди оглянулась на хибарку, в которой погибли уже два человека. Наконец-то ее мозг заработал в привычном темпе. Важно только не спешить с выводами. Эти две смерти могут быть совершенно не связаны друг с другом. Или, напротив, тесно взаимосвязаны. А если между ними все-таки существует связь, неужели смерть Тревора Лэма – безжалостное убийство из мести? Неужели кто-то решил: око за око, зуб за зуб – и привел приговор в исполнение, не задумываясь о последствиях?

Или же вторая смерть воспринималась как мера, необходимая для защиты убийцы жены Лэма? Неужели убийца Дафны Лэм вышел из тени, только чтобы нанести новый удар?

У Лэма имелись причины вернуться домой, в Хоупс-Энд. В голове у него сложился некий извращенный план мести, и он приступил к его исполнению. Похоже, Лэм затаил злобу на всех и каждого, но имел на примете одну конкретную жертву – конечно, если в пабе сказал правду о разоблачении того, кто убил Дафну. Почему же Лэм не заметил, что ему самому грозит опасность? Неужели не понимал, что убийца попробует снова совершить преступление, лишь бы его не разоблачили? Берди поднялась и начала беспокойно вышагивать туда-сюда. Тревор Лэм был неглуп. И все-таки объявил о своих планах во всеуслышание в местном пабе. Этот поступок выглядел безрассудным.

«Тревор никогда и ничего не делает без причины».

Это заявление. В пабе. Самая громкая огласка, лучшая реклама, какая только возможна в Хоупс-Энде. Гораздо эффективнее, чем расклеить объявления на каждом дереве. Намного лучше, чем поместить их в местную газету. Люди разговорчивы. Лэмы, Цикада Бейкер, Сью Суини, молчаливые мужчины-наблюдатели. Все они разнесут известие. Филипп Хьюит тоже находился там, Берди хорошо помнила это. Он наверняка рассказал обо всем своим родителям.

При мысли о них Берди поморщилась, как от боли. По словам Джуда, Лес и Долли Хьюит до сих пор уверены в виновности Тревора. Ничто не поколебало их в этом убеждении. Все происходящее должно было стать для них невыносимой мукой. Вот только станет ли? Теперь, когда Лэм мертв? Разве они не добились наконец того, к чему стремились с самого начала?

Берди тряхнула головой, сунула руки в карманы и снова принялась ходить: несколько шагов по тропе, поворот, несколько шагов обратно, поворот… Вспомнив Джуда, вышагивавшего по ее номеру, она заставила себя остановиться. В воздухе разнесся звук, похожий на далекий колокольный звон. Возможно, последний удар часов на здании мэрии, эхо которого принес в эту даль порыв ветра. А потом Берди уловила еще один звук. Шум автомобильного мотора – где-то среди холмов за рекой. Буш приглушал звуки, трудно было определить, насколько далеко находится машина, но постепенно шум усиливался.

И вот наконец – вспышка света за деревьями. Красного света. «Скорая», едущая на большой скорости, но с выключенной сиреной. Конечно, сирена здесь ни к чему. Это даже к лучшему. Так приезд «скорой» привлечет меньше внимания и никого не разбудит – кроме Цикады и Сью в пабе. Фары мигнули, скатываясь под гору близ выгонов Хьюита и спускаясь к реке. Проследить дальнейший путь автомобиля не составляло труда. Значит, сквозь деревья все-таки что-то да видно. По крайней мере, в этом направлении. Заросли только кажутся непроглядными в темноте.

Послышался гулкий грохот – машина проехала по мосту. Ее путь отмечали отдельные вспышки красного света. Вскоре раздалось приглушенное урчание двигателя. И наконец – мужской голос где-то в начале тропы:

– Эй! «Скорая» здесь. Сюда ехать?

– Да! – отозвалась Берди и бросилась бежать на голос, освещая себе путь прыгающим лучом фонарика. – Да, сюда, сюда!

Она уже была возле крутого поворота тропы, как вдруг раздались вопли. Истерические, пронзительные, полные ужаса, они разносились над поляной за ее спиной, там, где стояла освещенная хибарка. Берди обернулась. Грохот, треск, внезапный громкий всплеск статических помех изнутри хибарки. Кто-то сбил транзистор с кухонного стола. Значит, кто-то…

Темная фигура вылетела из двери, споткнулась и растянулась на веранде. А вопли повторялись – еще и еще.