Мой студент направил ко мне свою мать. Он живет один в 4-комнатной квартире деда, согласился отписать ей свою долю в квартире. Бабка на смертном одре пыталась его остановить, но сама тоже завещала свою долю ей. Теперь мать заявила, что подселит к нему жильцов или будет сдавать всю квартиру, а его возьмет в свою двушку.

Регина Львовна с трудом снимает свой красный плащ, охая от боли, и протягивает его мне. Она безумно счастлива, что попала ко мне. Ее сын меня обожает! Он в постоянной скрытой депрессии, шантажирует ее суицидом. Регина Львовна, кряхтя, садится и раскладывает записи, расцвеченные маркерами. Читает: суицид – вершина мазохизма. Просит воды – пересохло во рту.

У нее болят щеки, низ живота, спазм матки. Сын сказал, что она бессознательно хочет засунуть его в матку и там задушить. Он хочет оторваться от нее. В 6 лет он тряс перед ней плакат с надписью «Ненавижу». Сын говорит, что бабка истязала ее физически, а она его – вербально. Она жесткий преподаватель, режет правду в глаза, что все говноеды. Она не нужна сыну. Он заставляет ее лечиться, а то она будет, как бабка, или покончит с собой.

Бабка всю жизнь пыталась дружить с внуком против Регины Львовны. Однажды бабка привела Регину в свой кабинет химии в школе и показала, чем отравится. Регина сомневалась в детстве, что ее мать – родная. Она до 18 лет избивала Регину и жалела, что не может засунуть ее назад и родить снова. Говорила, что не оставит ее в покое и после смерти. Регина защищала папу от мамы. В 18 лет она ушла от нее к мужу без любви.

Сегодня девять дней со дня смерти мамы, а через месяц годовщина смерти папы. Они в раю, поскольку были приличными, порядочными людьми, не изменяли друг другу. Пять лет назад Регине Львовне нагадали, что она умрет в 54 года. Ей 56. Она молится о смерти. У нее сверхчувствительность к боли. Она теряет рассудок от головной боли. У нее крошатся зубы из-за спазма челюстей. Он появился после того, как она сказала одной даме, что та обосрала ее.

Родители кормили ее говном. Папа был генералом, но покупал самую дешевую еду. На старости лет он совсем сошел с ума из-за денег. Он не давал житья маме. Регине было стыдно перед людьми и особенно перед сыном, когда отец 25 раз в день бегал в сберкассу. Регина Львовна убила отца тем, что с молчаливого согласия мамы получила его подпись на доверенности и перевела деньги с его счета на свой. Когда до него это дошло, пришлось спрятать от него пистолет, но вскоре он умер от инсульта.

У Регины Львовны радикулит, однако она боится пользоваться вольтареном из-за больной печени. Сорвала спину, когда красила белой краской туалет после смерти мамы. Белый – ее любимый цвет! Она дала сыну задание купить ей белые пледы – закрыть порванные кошкой дыры. Она не переносит зеленый цвет. После смерти отца, когда ей было 30 лет, она пыталась отравиться его лекарствами. Растолкла в воде этаперазин в желто-зеленую кашицу и выпила, но забыла принять противорвотное.

Десять лет назад у Регины Львовны начался климакс с приливами. Она тяжело пережила измену мужа и развод. Вымылась, надела кружевной розовый пеньюар и повторила попытку отравиться. Ее вытащили врачи. Она предложила сыну отписать кому-нибудь квартиру, убить деда с бабкой и отравиться самим, но он отказался. Она заигрывала с участковым, пытаясь как бы шутя вытащить у него пистолет и застрелиться. Через три недели он застрелился (хихикает).

Регина Львовна пенсионерка, живет на уроки английского. Последние годы она спешит жить, убегает от смерти. Регина Львовна то экзальтированно кокетничает, то грубо льстит, то жалобно всхлипывает без слез. Ее экспрессия демонстративна и шаблонна. О смерти она говорит заворожено, о близких и суициде – безразлично. Озабоченно говорит о здоровье и прибедняясь – о деньгах.

Я говорю о ее садомазохизме, чувстве греховности и очищении смертью или хотя бы рвотой.

– Шикарно! – Регина Львовна хихикает и просится в туалет. После очищения просит еще воды.

Она не слишком меня напрягает? Просит прощения: как говорится, наглость – второе счастье.

Регина Львовна опоздала на 20 минут. Отдуваясь, быстро семенит к креслу. Увидела мой дом, и скрутило спину. Дошла лишь благодаря тому, что твердила: «Это сопротивление». После прошлой сессии у нее была истерика. Она ведь истеричка. Истерик у нее не было уже 8 лет. А тут подруга сказала ей, что отец безумно любил Регину Львовну.

Очень благодарна мне за то, что после прошлой сессии полностью снялась тема суицида. От меня она впервые услышала про свой садизм. Она считала себя мазохисткой. У нее продолжались боли в ягодице и паху. Она нашла новую точку – под лопаткой Усиленно массажировала больные места. Боли в спине и первая грыжа появились, когда начали строить дачу. Земля – могила (пьет из своей бутылочки, поперхивается). Она не может проглотить, что она садистка (плачет).

Регина Львовна неделю искала у себя триггерные точки, и наконец они открылись в большом количестве. Она дорвалась до них с фанатизмом или садизмом. Специалист по спине сказал: «Ну и крути свою правую ягодицу, через неделю встанешь на ноги». В воскресенье боль из паха и ягодицы перешла в поясницу. – Мама била ее по правой ягодице? Регина Львовна торжествующе возражает: мама была левшой! И сама делает открытие: вот почему у нее левосторонний ишиас!

Регина Львовна в сиреневой футболке с вырезом. Идет в ванную, долго моет руки. Она захоронила прах мамы, и появилась аллергия на руках. Зато совершенно прошла спина и разжались кулаки. Сегодня руки просящие. Ей нужно убрать ненависть к мужикам, чтобы устроить свою старость.

Но пока надо самой зарабатывать деньги. А для этого – протезировать челюсть. Без протеза она не сможет жевать, жрать. Регина Львовна закуривает. У нее еще одна проблема – надо бросить курить. Но сначала – протезировать рот. Она преподаватель, «работает ртом», надо быть красивой. Не представляет, как она будет ставить коронку. Надо будет проглотить – ну, взять в рот эту мерзость, материал для слепка. Все равно, что глотать сперму. Ejaculation is a man’s spittle in a woman’s soul (эякуляция – это плевок мужчины в душу женщины – англ.).

Регина Львовна нашла двух дантистов, терапевта и протезиста. Она отдалась им. Лежала в кресле, они бесцеремонно разложили у нее на груди свои инструменты. Протезист не заморозил ей челюсть, пока она не упрекнула его в явном садизме. Терапевт – закамуфлированный садист. Он сначала мягко открыл ей рот, а потом бесцеремонно разодрал ей губы. Ей страшно отдать контроль за своими зубами и речью, они ее кормят. Она не переносит унижения, все-таки она генеральская дочь…

Регина Львовна окончила музыкальную школу по классу фортепиано, сочиняла «гениальную» музыку. В компаниях выигрывала в музыкальной викторине, угадывая вещь по началу мелодии. Последние пять лет она не подходила к инструменту. Теперь она вновь стала музицировать.

Регина Львовна сама снимает плащ с вешалки, перекидывает через руку – жарко. Я обращаю ее внимание на живые свободные движения. Регина Львовна победоносно улыбается. Уходя, Регина Львовна с улыбкой подмигивает мне: она сказала сыну, что благодаря мне решила все свои проблемы, и он тоже захотел так. Но это уже другая история.

Комментарий. Регина Львовна с «гибельным восторгом» относится к самоубийству как к окончательному очищению больной совести. Антисуицидным фактором служит страх боли и неприглядности мертвого тела, а также вера в неиспользованные собственные возможности, которая к концу терапии стала нашим ведущим объединяющим фактором.

У демонстративных (театральных) личностей наблюдается склонность к бурным аффективным реакциям, эмоциональной логике. Таким личностям свойственны повышенная самовнушаемость, превышение требований к окружающим над требованиями к себе, чрезмерная потребность во внимании. Типичными являются самовзвинчивание, подверженность влиянию людей или обстоятельств, понимание межличностных отношений как более интимных, чем в действительности. Попытки получить любовь своим детским обаянием, игра роли, претензии на роль всеобщего любимчика или любимицы, театральная демонстрация: роль выскочки, массовика-затейника, жертвы с целью вызвать восхищение и/или жалость. Фантазирование и выдумки, приукрашивание и эстетизация вместо морали, инфантильный эгоцентризм, привязчивость и опережающее отвержение, экстравертированность и самовнушаемость, конверсия, вытеснение, идеализация и обесценивание, вторичная выгода. Гиперсексуальность примешивается как средство воздействия на партнера противоположного пола. Так бывает у красавчиков и «милашек», у тех, кого соблазняли в детстве, включая в инцест (в том числе в символической форме).

Демонстративные пациенты плохо обучаемы из-за некритичности мышления, хаотичности, беглости и неточности суждений. Объективная правда как по отношению к другим, так и к самим себе у них отсутствует. В зависимости от роли пациенты проявляют высокомерие и унижение, упрямство и подчиняемость. В поисках удовольствий такие пациенты ведут себя необдуманно и импульсивно, они склонны к мимолетной восторженности, легким приключениям и сиюминутным удовольствиям.

Выделяют сенситивный тип демонстративных личностей, которые отличаются психофизическим инфантилизмом, моложавостью и хрупкостью, сочетающимися с наигранной наивностью и откровенностью. За их показной непрактичностью прячется житейская хватка и изворотливость. Демонстрируя свою слабость, эти люди ставят окружающих в зависимость от своих желаний и капризов. В ситуациях длительного психического напряжения у них развиваются псевдоневротические, соматизированные и астеноипохондрические реакции, нарушения пищевого поведения.

Депрессия у таких пациентов легко и на короткое время возникает в череде других аффективных состояний высокой интенсивности в силу эмоциональной неустойчивости личности. Основной причиной депрессии является обида на окружающих, которые отказывают пациенту в признании. Расстройство отличается острым началом, капризно-раздражительным оттенком настроения, яркостью и выразительностью высказываний, склонностью к аффективному самовзвинчиванию. Пациенты драматизируют свои переживания, заламывают руки, рыдают, падают в обморок. С целью получения сочувствия они могут наносить себе незначительные травмы, высказывать суицидные угрозы.

Наблюдаются функциональные соматовегетативные и легкие псевдоневрологические расстройства, ухудшаются аппетит и сон. Больные с усилием справляются с неотложными делами, испытывая затем выраженную усталость. Сужается круг интересов из-за фиксации на своих переживаниях. Пациенты делают все для того, чтобы добиться внимания, вместо того чтобы делать что-то нужное для других. Неудивительно, что их отвергают.

Последним шансом вызвать сочувствие и одновременно наказать за невнимание к себе становится демонстративная суицидная попытка. По личностному смыслу она является реакцией призыва, «крика о помощи». Динамика постсуицида характеризуется неполноценной адаптацией с псевдокомпенсацией.

Возобновление старой или появление новой психотравмирующей ситуации приводит к повторным демонстративно-шантажным попыткам. Появляется взрывчатость и брутальность, при этом высота аффективного напряжения, а также снижение степени контроля за своим поведением повышают суицидный риск «переигранных демонстраций». Медицинские последствия таких попыток нередко оказываются тяжелыми.

У демонстративных личностей наблюдаются следующее формы суицидоопасных реакций.

Ипохондрическая реакция обычно развивается на фоне лично-семейного конфликта. В содержании переживаний отражается психотравмирующая ситуация, внешние проявления отличаются яркостью, демонстративностью. На фоне сниженного настроения отмечаются плаксивость, опасения за свое здоровье, выраженные вегетативные расстройства. Высказываются мысли о нежелании жить, невозможности дальше терпеть страдания. Пациенты упрекают близких в невнимании, жалуются на чувство одиночества, отсутствие поддержки, невозможность переносить свои страдания и самостоятельно разрешить кризисную проблему. Недостаточно чуткое отношение окружающих и упреки в преувеличении предъявляемых жалоб или притворстве вызывают формирование острых суицидных тенденций и покушений на самоубийство, носящих либо демонстративно-шантажный характер, либо характер протеста, мести.

Постсуицид чаще манипулятивный, реже – критический.

Оппозиционная реакция также чаще вызывается семейно-личными конфликтами. На первое место выступает мрачно-раздражительный фон настроения. Больные склонны обвинять окружающих в собственных неприятностях, критиковать порядки, в том числе тактику терапии. Они требуют особого отношения, легко вступают в конфликты с окружающими, часто угрожают суицидом, а иногда во время очередного конфликта демонстрируют свое намерение совершить самоубийство. Суицидные попытки носят демонстративно-шантажный характер или мотивированы протестом и местью; им часто предшествуют агрессивные поступки.

Постсуицид, как правило, манипулятивный.

Реакция дезорганизации поведения развивается в ответ на острые психотравмирующие воздействия. Основой реакции является выраженный страх, дезорганизующий мышление и поведение с острым возникновением суицидных тенденций и немедленной их реализацией. Суицидные попытки являются истинными, носят характер призыва или избегания.

Постсуицид критический или манипулятивный.

Реакция аффективно суженного сознания является наиболее суицидоопасной из ситуационных реакций демонстративных личностей. Она возникает в ответ на объективно и субъективно значимые тяжелые психотравмы: внезапную смерть любимого человека, внезапный непредсказуемый разрыв высокозначимых отношений и т. п. Выражен депрессивный аффект с двигательным возбуждением на фоне аффективно суженного сознания. В отличие от истерического помрачения сознания и острых аффективно-шоковых реакций доминирует комплекс психотравмирующих переживаний при сохранности ориентировки. Отсутствуют также психотическая симптоматика и последующая амнезия этого периода.

Постсуицид суицидно-фиксированный или манипулятивный. В стационаре демонстративные больные становятся «самыми тяжелыми, самыми трудными или самыми терпеливыми», стремятся быть в центре внимания, интригуют, конфликтуют, настаивают на назначении модных лекарств, угрожают персоналу жалобами и суицидом.

Переполняясь злостью и вызывая у окружающих враждебные чувства к себе, больные невольно усугубляют тяжесть своего соматического состояния. Пациенты жалуются психотерапевту на необыкновенные страдания, в то же время стремятся подчеркнуть свои необычайно привлекательные качества: внешние, деловые, моральные, психологические. Они стремятся любыми средствами вызвать у окружающих, в том числе и психотерапевта, интерес к себе, глубокое сочувствие, восхищение, а иногда – и сексуальное влечение.

Суицидные тенденции пациенты выражают в подчеркнутой, демонстративной форме, пытаются возложить ответственность за свое суицидное поведение на окружающих, легко вступают с ними в конфликт, используют тяжесть своего состояния как способ вызвать чувство вины у значимых других лиц и улучшить их отношение к себе; просят терапевта помочь им в этом. Острота суицидных переживаний зависит от отношения окружающих; настроение быстро меняется, и больные переходят от смеха к бурным рыданиям. С одной стороны, пациенты подчеркивают исключительность, непереносимость своих страданий, с другой – пассивно относятся к психотерапевтической работе, используют ее как повод привлечь внимание терапевта.

Демонстративные личности любят в терапии сочувствие, взятие за них ответственности, назначение симптоматического лечения вроде гипноза, массажа, иглоукалывания, игровой и арт-терапии. Они тяготеют к поддерживающей, если не потакающей «терапии», злоупотребляют ею, чтобы получать внимание терапевта в роли соблазнительной пациентки или милого пациента. Для этого они могут отказываться от симптомов (хорошая пациентка), но заменяют их новыми (вечно нуждающаяся в терапевте пациентка). Втянутый в спасательство терапевт нередко заменяет невротизирующих родителей, тем самым задерживая развитие личности.

Я договариваюсь с пациентом о выделении определенной части сессии для рассказа о волнующих событиях, обсуждаю эмоционально значимые проблемы в контексте менее актуальных обстоятельств (знакомые, литература), подчеркиваю сам отрицаемый аффект, но без конфронтации вымышленного содержания с реальностью. Ожидаю, когда пациент сам расскажет правду или накопится достаточное количество неопровержимых фактов для признания истины. Мне важно добиться осознания пациентом того, что он может получить поддержку и внимание не только истерикой, но и другими способами. Пациентов, которые понимают аффективный контроль как утрату своей яркости, стараюсь нацелить на более адаптивное использование эмоций и в ходе терапии поощряю их способность к драматизации и яркое воображение, когда они используются конструктивно.

В работе с демонстративной личностью я не сдерживаю проявлений симпатии. В первую очередь оказываю пациенту эмоциональную поддержку и только потом осторожно и постепенно помогаю ему обрести более реальный взгляд на его стиль взаимоотношений и причины конфликтов. Более трезвая самооценка и адекватный уровень притязаний способствуют налаживанию более глубоких и стабильных отношений с людьми, что приводит к улучшению состояния. В психотерапии депрессивных личностей учитываю, что они убеждены в своих недостатках и соответственно – неприязни с моей стороны (так пациенты нередко расценивают даже мое молчание). Пациенты с недоверием относятся к «незаслуженным» проявлениям симпатии и похвале. Они мечутся между сильнейшей потребностью в привязанности ко мне и паническим страхом перед отвержением. Результатом этого внутреннего конфликта может стать нарастание аутоагрессии.

В первую очередь я помогаю пациенту вскрыть и отреагировать враждебные чувства, которые позволены со мной (в отличие от того, как это было с родителями). Признаю свои терапевтические ошибки, соглашаюсь с критикой пациента в свой адрес, чтобы помочь ему перейти из позиции «снизу» в положение «на равных». Готовность пациентов к самокритике я использую для развенчания их сурового Внутреннего родителя.

Когнитивная перестройка включает в себя проверку обоснований самообвинения, введение объективных критериев определения вины и доказательства неправомерности приписывания всей вины одному себе. Корректируются следующие дезадаптивные убеждения:

• чтобы быть счастливым, нужно всегда добиваться успеха;

• чтобы быть счастливым, нужно, чтобы все любили тебя;

• если я сделаю ошибку, это будет означать, что я глуп;

• я не могу жить без любимого человека;

• если человек спорит со мной, значит, я ему не нравлюсь;

• мое человеческое достоинство зависит от того, что думают обо мне другие.

Я поддерживаю у пациента проявления здорового эгоизма, соперничества, а иногда и оппозиции, интерпретируя их как победу над страхом и угодничеством. Планирую и поощряю активные действия и взаимодействия с окружающими. Прохождение завершающей фазы терапии требует бережной работы со страхом разлуки, который связан с детским переживанием отвержения или утраты.