Глава двадцать седьмая
Шпион на холоде
2012 год — 2013 год
В июле 2013 года, чуть больше года спустя после моей последней миссии в Йемене, американское Агентство национальной безопасности в своем обширном комплексе в Форт-Мид, штат Мэриленд, перехватило сообщение в Интернете и пропустило через мощнейшие в мире суперкомпьютеры.
Как только сообщение дешифровали и перевели, оно стало поводом для объявления тревоги.
«Мы осуществим нападение, которое изменит ход истории».
В считаные часы американцы мобилизовали весь аппарат аналитиков, которым предстояло выяснить масштабы запланированного теракта. Не вызывало сомнений, что амбициозная акция планировалась на самом высоком уровне «Аль-Каиды», но о том, как, когда или где террористы нанесут удар, не знали практически ничего. Государственный департамент США решился на беспрецедентный шаг, закрыв свыше двух десятков посольств и консульств в странах арабского мира.
Скоро стало ясно, что районом предполагаемого теракта был Йемен, а его наиболее вероятной целью — посольство США в Сане. Автор вызвавшего такой переполох сообщения был не кто иной, как мой «экскурсовод» в Джааре Насир аль-Вухайши, лидер АКАП. В одном из последних отчетов я сообщил кураторам, что Вухайши поручил провести разведку американского посольства в Сане. С тех пор его назначили заместителем Аймана аль-Завахири, сделав человеком номер два во всей «Аль-Каиде». Бывший протеже Усамы бен Ладена стал официальным преемником Завахири.
Создание Вухайши исламского эмирата в подконтрольных племенам южных районах Йемена укрепило его репутацию в джихадистских кругах. Его люди пятнадцать месяцев контролировали Джаар и южные регионы Йемена. Они отступили только под натиском превосходящих сил йеменской армии и проправительственного племенного ополчения, поддерживаемого ударами американских беспилотников. Даже вынужденные отступить в отдаленные районы, силы АКАП продолжили террористические атаки против йеменских сил безопасности, покушения на представителей верховного командования йеменской армии и атаковали правительственные войска из засады. Как заявил Адил аль-Абаб в одном из своих последних перед гибелью официальных заявлений, новое поколение джихадистов обескровлено.
Менее понятными для западных разведок были приоритеты АКАП: намеревался ли Вухайши отторгнуть часть территории страны для создания исламского государства, или вообще планировал устранить нынешнее правительство Йемена, или, будучи в «Аль-Каиде» человеком номер два, стремился к развертыванию джихада в глобальных масштабах, считая это первоочередной задачей? Возможно, в ходе одной-двух своих поездок туда я смог бы это выяснить. И когда я в начале 2012 года заручился согласием Завахири на доставку холодильника, он, скорее всего, искал себе еще одного заместителя.
Поскольку от моей миссии, в конце концов, решили отказаться, в то время мне для приведения себя в равновесие не оставалось ничего, кроме кокаина. Состояние растерянности и подавленности на несколько часов слабело, однако с каждым новым приемом усиливалась и ломка. Я страшно волновался из-за денег, вложив столько в «Сторм Бушкрафт» и одновременно лишившись обоих деловых партнеров и базы в Кении.
Пять лет я метался между двумя мирами и двумя сторонами собственной личности, это был период, когда одна-единственная случайно брошенная фраза могла стоить мне жизни. Моя двойная жизнь протекала в бесконечных отлетах из одних аэропортов мира и прибытий в другие, в метаниях между атеизмом и фанатичным исламом, между английским и арабским языками, между непритязательными на вид футболками и арабскими традиционными одеяниями, между статусом агента западных спецслужб и давшего торжественную клятву бойца «Аль-Каиды». Если мои попутчики, заняв места в лайнере, откинув спинки кресел, безмятежно смотрели фильмы, то мой мозг непрестанно был занят анализом, сосредоточившись на очередной предстоявшей мне миссии, или же анализом прошлых операций.
Моя жизнь зависела от моей способности сохранять бдительность. В последнее время моим основным занятием было балансирование между уровнями обмана: агент западной спецслужбы выдает себя то за убежденного бойца «Аль-Каиды», то изображает вечно разъезжающего по делам предпринимателя. Даже дома — в Англии или в Дании — я не сходил со сцены, на которой выступал в роли воинствующего исламиста Мурада Сторма. На улицах Лондона или Копенгагена, Лутона или Орхуса, Бирмингема или Оденсе хватало радикалов, не позволявших мне даже на секунду сбросить маску. В прежние дни это не составляло труда, но чем сильнее я отдалялся от периода пребывания в рядах радикальных фундаменталистов, тем труднее становилось разыгрывать из себя убежденного джихадиста.
Лишь оказываясь где-нибудь в сельской глубинке или в огромных ночных клубах, я становился Мортеном Стормом, который явился туда накачаться пивом. В эти места джихадисты не заходят, так я рассуждал. Даже в минуты сильнейшего напряжения.
Такой образ жизни подвел меня к краю пропасти. Годами я подпитывался необходимостью уйти от нападения, одурманивал себя играми в шпионов и отдавался чувству сопричастности с кураторами. Но их настойчивое стремление отправить меня в одиночку в подконтрольные племенам районы Йемена меня попросту доконало. В ушах постоянно звучали предостережения Абдула, и я уже начал думать, что это не ерунда. Ценой воистину сумасшедшего риска я нашел Вухайши, а западная разведка свой шанс упустила.
Мне везло, но и везение не вечно. Пришла пора превратиться в кабинетного агента, занятого секретной исследовательской работой, одним из разведчиков-аналитиков, старавшихся разгадать планы террористов по всему миру.
12 июля 2012 года я вылетел из Манчестера в Копенгаген ознакомиться с предложением, сделанным мне Шефом Томми в том самом ресторанчике с морской кухней. Для встречи датская разведка заказала мне номер в «Хилтоне» аэропорта. Я нервничал: датчане слова не сдержали, обещаний не выполнили, а окончательный разрыв с ЦРУ не сулил мне ничего хорошего. И я подумал, что разумно все же записать предстоящую беседу. Сунув руку в карман, я убедился, что мой iPhone поставлен на запись.
Дождавшийся моего прихода Йеспер сообщил мне, что Кланга решили восстановить на работе после скандала и теперь он занимается проверкой персональных данных потенциальных беженцев, и что скоро должен прибыть Андерс.
— Все в отпуске, — доложил Йеспер, скользнув взглядом по экрану телевизора в углу номера, где шел репортаж велогонок «Тур де Франс».
Раскрыв чехол ноутбука, он извлек оттуда толстую пачку стодолларовых купюр.
— Вот тебе 10 000 долларов, — объявил он, буднично вручая мне деньги.
— Это от американцев? — поинтересовался я, ни на секунду не забывая о том, что наш с ним разговор записывается.
— Это от поездки — все, что я могу сделать для тебя, Ахи. Надеюсь, что это достаточная сумма, — добавил Йеспер. Он понимал, что в данный момент я на бобах.
— Ахи, что мы делаем? — спросил он.
— Не знаю, наверное, мы тоже в отпуске до возвращения американцев, — не без сарказма ответил я.
Я все еще хотел объяснений событий в Дохе.
— Я был готов в январе. Я был у Абу Базира на юге и две недели спустя был готов вернуться в Йемен. Почему все решили отложить? Это не я виноват.
— Никто тебя ни в чем и не винит, поэтому тебе и дали 10 000 долларов.
Я ясно дал понять Йесперу, что в Йемен мне возвращаться опасно.
— Абдул мог затеять двойную игру. Он работает и на ЦРУ, и на «Аль-Каиду», — сказал я. — Может, это была проверка, — продолжал я. — Я вернусь к Абу Базиру, а он спросит меня: «Почему ты ничего не сказал нам об Абдуле?..»
Продолжать я не стал. Чем заканчиваются подобные проверки, было ясно и так.
— Ты действительно считаешь, что Абдул спасал меня, если он предал своих братьев в «Аль-Каиде»?
— Не думаю, чтобы американцы снова стали работать с Абдулом, — высказал Йеспер.
Я ему не поверил, но к его мнению все же стоило прислушаться.
Агент датской разведки только что подтвердил, что Абдул завербован ЦРУ, и я это подтверждение записал.
Я сказал ему, что предостережение Абдула могло быть уловкой американцев, чтобы вывести меня из игры и заменить Абдулом как главным осведомителем по «Аль-Каиде» в Йемене.
Йеспер сказал, что не понимает, почему американцы отклонили мой план отследить Вухайши с помощью курьеров.
— Йеспер, я говорю не только об Абу Базире [Вухайши]. Я говорю и об изготовителе бомб. Они понимают, что я мог добраться до этих двух субъектов, и тем не менее, препятствуют как могут. Я просто не знаю, что и думать. Наверняка это как-то связано со мной.
— С тобой они решили не работать, потому что слишком опасно для тебя, — пояснил Йеспер.
В Катаре опасности в Йемене тревожили только меня, меня, а не американцев. Неужели Йеспер об этом просто забыл? А может, хотел представить все по-другому? Или просто плохо соображал?
В дверь постучали. Пришли Андерс с Клангом.
Мы позвонили в службу доставки отеля и заказали сэндвичи. Клангу принесли пиво.
Я решил спросить об обещанной Шефом Томми работе в тылу.
— Я не против у вас работать, — напомнил им я.
— Боюсь, работа зависела от выполнения тобой миссии в Йемене. Теперь ни о какой работе у нас вопрос не стоит, — объявил Йеспер.
Как я и опасался, они изменили решение. Я почувствовал себя честным идиотом, выполнившим свою часть сделки, после чего из-под меня выдернули ковер. Никто мне не говорил, что необходимым условием получения работы была еще одна встреча с Вухайши.
— А как насчет жены? Ее документов?
— Мы над этим работаем, — заверил меня Йеспер.
Я им не верил.
Кланг хорошо подготовился к этому разговору. У него было другое предложение, хотя и неясно, согласованное ли с начальством. Я должен предложить себя как ответственный «Харакат аш-Шабаб» в Европе. Готовить для бойцов в Европе конспиративные квартиры, и датская разведка имела бы глаза и уши во всех гнездах террористов. Я не схватил приманку.
— Если я сейчас уйду на покой, на что могу рассчитывать? — спросил я.
— Если ты уйдешь на покой, можешь рассчитывать на благодарность от датской разведки, — максимально уклончиво ответил Йеспер. — А потом мы, вероятно, могли бы заключить своего рода соглашение. Нечто вроде отставки. Да, я думаю, что мы смогли бы, — добавил он.
Чувствовалось, что человек — банкир до мозга костей.
Они с Андерсом сказали, что могли бы устроить мне в качестве выходного пособия годовой оклад. Андерс, казалось, был единственным моим настоящим союзником, понимавшим всю ценность разведывательных данных с передовой.
— Ты как раз собирался добраться до тех, кто мог совершить теракт, — пояснил Андерс, имея в виду Ибрагима аль-Асири и боевиков АКАП, занятых планированием терактов по всему миру.
— Разве это не безумие, что американцы вдруг меня остановили? — спросил я.
Он кивнул.
Мы обсудили и другие возможности, но все они, за исключением предложения Андерса, показались мне просто смехотворными.
Пора было уезжать. Сотрудники датской разведки обняли меня на прощание. Андерс не спешил расставаться.
— Я знаю, что тебя крепко обставили в вопросе с Авлаки, — взволнованно заметил он, крепко пожав мне руку.
Мои отношения с датской разведкой оставались в состоянии неопределенности в течение многих недель. Переведенные мне Йеспером по «Вестерн Юнион» 2466 фунтов стерлингов поступили 30 июля — это было мое пособие за месяц. Но о том, что и как будет в будущем, ни слова до самого звонка в середине августа.
Это был Йеспер. Начал он с шуток об отпускниках и английском лете.
— Ну, а теперь, — оживленно произнес он, — датская разведка решила, что ты имеешь право на выходное пособие за шесть месяцев.
— Ты же говорил о двенадцати, — напомнил я.
— Это все, что они готовы утвердить, — пояснил он.
Меня бросали за борт. Но у меня для них тоже были кое-какие новости.
— Я связался с датской газетой «Юлландс-Постен», и они готовы со мной встретиться.
Повисла мертвая тишина.
— Я тебе перезвоню, — наконец сказал Йеспер. По голосу чувствовалось, что он уже представлял заголовки — и о ночных клубах с танцами в Лиссабоне, и о выпитом за счет налогоплательщиков шампанском.
Я связался с «Юлландс-Постен», потому что был сыт по горло вероломством датской разведки. Я горел желанием внести ясность в дело Авлаки и понимал, что у меня есть доказательства моей версии всей этой истории. И еще я надеялся, что огласка защитит меня от любой грязной игры. Предостережение Абдула произвело на меня большое впечатление.
Была и другая причина. Многие мои знакомые и даже кое-кто из родственников все еще полагали, что я — радикальный экстремист, связанный с террористами, и по мне давно тюрьма плачет. Настало время изменить их мнение о себе. И заодно вступиться за осведомителей, рисковавших ради разведслужб Запада жизнью.
Йеспер перезвонил мне и предложил встретиться с Шефом Томми — шефом по улаживанию конфликтов — в отеле «Адмирал», откуда открывается вид на весь Копенгаген.
На следующий день я вылетел в столицу Дании, не зная, ждать от Томми решения или скрытых угроз. Шеф меня тепло приветствовал.
— Что насчет обещанной вами работы? — сразу спросил я.
— О, на это мы пойти не можем, — ответил он.
Он продолжал смотреть на порт и деревянное суденышко, мягко покачивавшееся на воде.
— Симпатичная скорлупка. Может, этим займетесь? Научитесь ходить под парусом?
Когда-то я говорил, что хотел получить работу контрактника по борьбе с пиратством.
— Нет, морское дело я изучать не хочу, — отрезал я.
Он долго не отрывал взора от судна, но потом все же повернулся ко мне.
— Давайте договоримся, что вы позвоните журналистам и скажете им, что раздумали с ними встречаться.
— Вот уж не знаю, смогу ли. Вы обманули меня, вы солгали мне. Так что будем квиты.
Встреча эта заняла десять минут.
Я шел по Копенгагену, испытывая чувство свободы, окрашенное мрачным предчувствием. Теперь я предоставлен сам себе, а спецслужба Дании не пожалеет сил, чтобы меня дискредитировать. Жене откажут в предоставлении права постоянного проживания в Дании. И вместе с чувством избавления от сковывающих цепей пришло ощущение изоляции и уязвимости.
Утешаться можно было разве что переполохом, поднявшимся в верхних этажах датской разведки. 27 августа, накануне запланированной встречи с журналистами «Юлландс-Постен», Йеспер отчаянно мне названивал. Разговоры с ним я записал. Они предложили мне годовое выходное пособие. Я отказался. Следующий звонок — оклад за два года вперед за молчание. И снова отказ. И, наконец, предложение 270 000 долларов — полутора миллионов датских крон — столько многострадальным налогоплательщикам Датского Королевства предстояло заплатить за избавление своей разведки от затруднений — хуже, политического расследования.
— Деньги, которые ты получишь от нас, незачем декларировать, — заявил Йеспер.
Они предлагали мне необлагаемую налогом выплату. Я не специалист по налогообложению, но этот вариант настораживал в соответствии и с датским, и с британским законодательствами.
— Но меня действительно бесит, как вы годом раньше обошлись со мной в деле Анвара, — ответил я.
— Понимаю, понимаю, но как раз сейчас мы пытаемся это урегулировать, — успокоил меня Йеспер.
И тут относительно последствий моего возможного общения с прессой последовала угроза погрубее.
— У тебя мало времени, чтобы все как следует обдумать, потому что кое-кому не терпится с тобой встретиться… Проблема в том, если ты с ними свяжешься, пути назад не будет.
И Йеспер попробовал снова заговорить об их предложении.
— Предложение, которое они вынашивают теперь — я никогда ни с чем подобным не сталкивался. И это признание своей ошибки. Они намерены признаться, что ошиблись. И ты сможешь этим воспользоваться с выгодой для себя.
Я ответил, что должен подумать. Мне позарез требовались деньги — в биографии осведомителя всегда масса дыр, и независимо от того, сколько я мог из них выжать, мне надо было содержать и себя, и Фадию, и предусмотреть вариант новой жизни — ничего общего с моими бывшими «братьями» не имевший. Такая перестройка станет мне в копеечку. Это была моя первая попытка.
Разработав предложение, я позвонил Йесперу. Мое встречное предложение: за 4 миллиона датских крон (700 000 долларов) я передаю им свой компьютер вместе с могущими послужить доказательствами файлами, электронными письмами и записями и, кроме того, никогда и ни при каких обстоятельствах обещаю не упоминать о сотрудничестве с разведслужбами Запада. Он перезвонил мне, заявив, что датская разведка не даст больше уже предложенного.
— Это предложение я просто не могу принять. Я могу только поблагодарить тебя, Йеспер, и сказать твоему начальству, что им должно быть стыдно, — сказал я.
— И я тоже тебе благодарен. Иногда с тобой бывало непросто, но скучно — никогда.
Каким-то образом датская разведка все-таки пронюхала, что я приступил к составлению плана подачи своей истории трем журналистам из «Юлландс-Постен», потому что 19 сентября Йеспер позвонил снова. Датская разведка дает мне пособие в размере пяти годовых окладов плюс выплату наличными около 700 000 крон: в общей сложности — почти 2,2 миллиона датских крон, или 400 000 долларов. Я спросил Йеспера: а что если нам заключить соответствующий контракт?
— С подписанием дело обстоит очень и очень непросто. Не знаю, может, ты почувствуешь себя увереннее, переговорив с Якобом, — предложил Йеспер, имея в виду Якоба Шарфа, директора датской разведки.
После торговли касательно деталей я еще раз позвонил Йесперу.
— По рукам, — заявил я Йесперу.
— Спасибо, это было чертовски сложно, — признался он.
Не сложнее того, что последовало. В тот же день журналисты из «Юлландс-Постен» рассказали мне, что один датский телеканал планирует зарубить мою историю о работе на датскую разведку. На телестудии явно побывали люди из ПЕТ, пытаясь ограничить ущерб — бросить ком грязи побольше, а главное первыми. Я понятия не имел, переклинило у ПЕТ мозги, или этим маневром они хотели затянуть переговоры. Но чем бы они ни руководствовались, впоследствии один тележурналист в разговоре со мной подтвердил, что был звонок из датской разведслужбы, предлагавший предать огласке их вариант истории.
Я почувствовал, что ПЕТ дает задний ход. Я подозревал, что их предложение было просто уловкой, пока они выискивали способы отсечь меня от собранных мной электронных доказательств. Разозлившись, я перезвонил Йесперу и сказал ему, что никакой сделки не было.
Йеспер прямо заявил, что ПЕТ не станет защищать меня, если я раскроюсь.
— Стоит ли предавать все огласке только из желания отомстить? Ты не сможешь свободно видеться с детьми. Они не смогут свободно видеться с бабушкой и дедушкой. И все потому, что тебе потребовалось получить сатисфакцию, — злобно сказал в трубку обычно сдержанный Йеспер.
Но я не внял его аргументам.
7 октября 2012 года, прямо перед выходом в «Юлландс-Постен» первой статьи, я отправил Йесперу СМС.
«Просто хочу, чтобы ты знал, что я записал все наши с тобой разговоры», — сообщил я.
«Зачем ты их записывал?» — тут же последовала ответная СМС.
«Просто потому что я — шпион, а шпиона из меня сделали вы ☺».
