Глава двадцать вторая
Разрыв с большим братом
Осень 2011 года
«Мне очень жаль, но это были не мы. Мы были в двух шагах, но это были не мы».
Буквы сообщения смотрели на меня, черные на зеленом фоне. Это была еще одна СМС от Кланга, вскоре после подтверждения факта гибели Авлаки.
«Передай Джеду и американцам, что они молодцы. Мои поздравления. Он — террорист, его надо было остановить», — ответил я.
Требовалось проявить великодушие, даже если это означало отказ от перспективы получить пять миллионов долларов. Будто меня номинировали на «Лучшего актера второго плана».
Тем не менее меня взбесило и разочаровало, что ни Джед, никто другой из американских кураторов мне не позвонили. К тому же я вопреки всему чувствовал себя мерзко: меня грызла тоска и даже чувство вины — Анвара аль-Авлаки, с которым я не раз часами беседовал, буквально сожгли заживо. Хотя я понимал, какую он представлял опасность и насколько опаснее, останься в живых, мог стать.
Я пытался отвлечься, уехав ненадолго с детьми, но не помогло. Мне непременно требовалось узнать, что и как произошло на самом деле.
Спустя два дня после покушения я купил влиятельную британскую газету «Санди телеграф».
«Как Америка добралась, наконец, до Анвара аль-Авлаки», — гласил заголовок на первой полосе. И ниже: «Ключевым прорывом, приведшим к гибели лидера «Аль-Каиды», стал арест мальчика на побегушках».
Эта фраза бросилась мне в глаза.
«Уже можно раскрыть детали того, как США удалось, наконец, выследить главный рупор «Аль-Каиды» в странах Запада. «Санди телеграф» узнала, что ключевой прорыв произошел после задержания сотрудниками ЦРУ мальчика на побегушках из ближайшего окружения Авлаки. Человек, предположительно 3 недели назад задержанный йеменскими спецслужбами по наводке ЦРУ, дал важные показания о местонахождении Авлаки, в результате в пятницу беспилотник атаковал колонну машин, двигавшуюся по отдаленной провинции Эль-Джауф, в 100 милях к востоку от столицы Йемена Саны».
Я почувствовал, как у меня перехватило дыхание. «После задержания сотрудниками ЦРУ мальчика на побегушках… три недели назад…»
Я перечитал абзац. Неужели ЦРУ попыталось меня обмануть? И вспомнил слова Кевина в Эдинбурге: «Мы не хотим, чтобы тебя обвели вокруг пальца».
Я проверил дату СМС от моего контакта из Саны с подтверждением передачи той самой флэшки. Это было три недели назад. Я позвонил контакту и попросил описать, как происходила передача. Он сказал, что телефонный звонок раздался в 21:00. Они согласовали место встречи, и через полчаса он припарковался у торгового цента «Сити Стар Молл». Пару минут спустя рядом затормозил пропыленный пикап «Тойота Хайлюкс». Спереди сидели двое мужчин в племенных одеяниях: за рулем — высокий, а рядом — ростом пониже. Оба жевали кат.
К моему знакомому вышел шофер. Был он, по утверждению моего приятеля, совсем молодой, младше 20: высокий, худощавый, темнокожий, в светло-зеленом таубе, на голове — мариби. Еще он сказал, что шофер торопился.
— Могу я получить флэшку, которую просил передать мне Мурад? — спросил он после краткого приветствия. Мой контакт передал ему флэшку.
— Спасибо, — поблагодарил шофер. — Путь неблизкий, поэтому мы едем сразу же.
Судя по описанию, молодой человек очень напомнил мне курьера, которому я в таверне «Аль-Шайбани» в Сане передал флэшку с первым письмом, и вполне соответствовал «мальчику на побегушках» из статьи в «Санди телеграф». Я не знал, вывел ли этот посыльный сотрудников ЦРУ прямо на Авлаки, но он определенно вывел их на очередного курьера в цепочке.
Может, я просто искал зацепки там, где их не было. Мне требовалось выслушать еще кого-нибудь.
— Послушай, сделай милость, просмотри статью в «Санди телеграф» и скажи, что ты по этому поводу думаешь, — обратился я к Клангу по телефону. Я только что подвез Кариму с детьми в Бирмингем и в поганом настроении ехал под проливным дождем домой. Я готов примириться со многим, но не с обманом со стороны тех, ради кого я рискую жизнью. Это выше моих сил.
Вскоре Кланг мне перезвонил.
— Я узнаю нашу работу. Все действительно очень похоже на нашу работу, — ответил он мне.
Я отсоединился. Дворники изо всех сил пытались поспеть за дождем. Я был во власти быстро сменявших друг друга эмоций. Я ощутил мрачное удовлетворение от участия в удачной операции. Однако удовлетворение сменилось чувством вины перед семьей Авлаки и Аминой и злобой на американцев, отрекшихся от меня и даже не вспомнивших о моей роли в этом деле.
«Мне жаль, что пришлось так поступить». Запинаясь, повторил я несколько раз вслух. Я знал детей Авлаки и был виновен в гибели их отца. И меня вдруг пронзила крамольная мысль: а ведь в этой борьбе он исполнил свой долг с честью. И ради меня был готов пожертвовать жизнью, а мои кураторы слезинки не пролили бы, погибни я в этой схватке по вине их правительства.
На следующий день состоялся еще один разговор с Клангом.
— Мы попытались еще раз расспросить американцев об этом, но никаких комментариев от них не получили, — сообщил он мне.
А во мне закипела ярость.
— Ну и черт с ними! Не хочу больше с ними работать. Да и с вами тоже… Пошли вы все куда подальше! Кто еще мог его сдать, если не тот мой парень? — заорал я в телефон.
На следующий день я ужинал в полупустом зале ресторана «Ти Джи Ай Фрайдиз» на северо-западе Англии, когда двое мужчин уселись позади меня. Я почувствовал смутную тревогу. По их акценту я понял, что один был британцем, а другой — американцем. Британец все время вертелся. На меня он не смотрел — это было бы уж слишком демонстративно, — а уставился на пару, сидевшую за столиком перед ними.
— Что вы высматриваете? — рявкнул я. — Вы американец? — обратился я ко второму. — Из ЦРУ или еще откуда? Так вот, я ваших ребят выведу на чистую воду. Расскажу СМИ обо всем, что вы с вашим правительством вытворяете. За этой операцией стоял я, а ваше правительство просто кинуло меня.
Монолог был не самый красноречивый, но зато очень искренний и эмоциональный. Что возымело желаемый эффект. Маска была сорвана.
— Если вы хоть словом обмолвитесь, заработаете кучу неприятностей, — предупредил меня американец.
Оба поднялись и вышли. Семейство за соседним столом уставилось на меня как на инопланетянина.
На следующий день мне позвонил Кланг, мой датский куратор.
— Что ты там наговорил в ресторане? — спросил он.
— Как ты об этом узнал?
— Об этом мне сообщили в местном полицейском участке, — пояснил Кланг.
Ложь, подумал я.
— Послушай, сейчас о тебе ни британцы, ни американцы и слышать не хотят, — продолжал Кланг.
Их желание совпадало с моим.
Но датчане стремились добиться своего рода примирения, не в последнюю очередь из-за моей угрозы придать операцию огласке. Они попросили меня прибыть на встречу в Данию для прояснения ситуации. Без особой охоты я согласился.
Странно было вновь оказаться в холле отеля «Мариенлист» в Хельсингёре. Именно здесь наша группа планировала важные и ответственные операции. Но на этот раз, видимо, предстояло разобраться, кто перед кем и в чем виноват. Это было 7 октября 2011 года — через неделю после гибели Авлаки.
Датские кураторы организовали все вместе с американцами и предупредили меня, что мне предстоит разговор с агентом по имени Майкл. Джед, как мне сказали позже, хотя я этому и не поверил, срочно выехал из Копенгагена. Встреча с Майклом должна была состояться в одном из летних домиков отеля. Со мной явно хотели встретиться подальше от посторонних глаз.
У гостиницы остановились две машины с тонированными стеклами. Кланг с высоким, спортивного телосложения шатеном пошли к коттеджам, а «канцелярские крысы» Йеспер и Марианна, сотрудница за 30, порой мелькавшая на совещаниях, остались ждать у машины.
Йеспер жестом подозвал меня подойти к ним на стоянку.
Я чертыхнулся про себя. Я незаметно вытащил iPhone, перевел в режим видео и нажал на «запись». И зашагал к датчанам, напустив на себя грозный вид. Без малейших усилий.
Идея записать встречу родилась спонтанно. Если западная разведка меня обманет, у меня хотя бы останутся доказательства. На первых кадрах мелькают синие диваны и блестящий мраморный пол вестибюля отеля. Дальше, когда я сунул смартфон в карман, на экране темнота, но все голоса вполне различимы.
Мы пошли к коттеджам. В небе кричали чайки. Людей вокруг отеля было немного — симпатичные сине-белые шезлонги, стоявшие на пляже летом, уже убрали.
Я огляделся. По водной ряби из Северного моря на Балтику шел паром.
— Ты должен с ними поговорить. Откажешься — будет хуже, — предупредил меня Йеспер.
— Мне с ними говорить не о чем, — ответил я. — Мне и так понятно, что произошло. Они арестовали мальчишку, который пошел на встречу с моим контактом, чтобы взять флэшку. Это же ясно, они сами себя раскрыли.
— Верно, но тебе все равно надо объясниться, — настаивал на своем Йеспер.
— Надо, — поддержала его Марианна. — И дать возможность объясниться им.
Я уже не в первый раз отметил, что она выглядит и говорит как бухгалтер.
Я напомнил все наши успешные операции — в Сомали, в Кении и Йемене и здесь, в Дании. Пять лет я был на передовой, а теперь цэрэушники решили от меня отделаться.
Когда мы подошли к коттеджу, дверь открыл Кланг и с порога принялся шутить насчет погоды. Мне показалось, он опасается, как ненароком не стать свидетелем того, что профессионалы называют «психотическим эпизодом».
— Говорить совершенно не о чем, — повторил я.
— Мы тоже хотим кое-что выяснить для себя, — пояснил Кланг. Никогда я еще не видел этого плейбоя из датской разведки таким серьезным, будто от того, что должно произойти в следующие полчаса, зависели долговременные и доверительные отношения ЦРУ и датской разведки.
Мы поднялись в спальни на втором этаже. Из окон струился свет.
«Майкл» был типичный американец — квадратная челюсть, в общем, плакатный «солдат Джо». Удостоив его легким формальным кивком, я продолжал разговор по-датски с Клангом.
Тот, отлично понимая, что я нарываюсь, перешел на английский и предложил заказать кофе.
Я посмотрел на Майкла.
— Вы меня не убедите, — сказал я.
— Думаю, я здесь не для того, чтобы в чем-то вас убеждать. Я просто должен с вами поговорить, — ответил Майкл.
Произнес он это весомо и медленно с акцентом уроженца района где-нибудь между Нью-Йорком и Бостоном.
Мы прошли наверх к номерам на верхнем этаже и, усевшись за стеклянным столиком, внимательно посмотрели друг на друга.
Я подумал, что нужно все-таки протянуть руку дружбы.
— Хочу вас поздравить… Как бы то ни было, главное в том, что эти негодяи устранены, — произнес я.
— Верно, верно, — с готовностью поддержал меня Майкл. — Для меня это тоже самое главное: я здесь не для того, чтобы ругаться с вами. Я здесь потому, что уважаю вас, поверьте. Я понимаю, что вы чувствуете — но не понимаю, отчего вы так расстроились, — сказал он, пристально глядя на меня.
Ему неплохо удавалось разыграть озадаченность.
А я продолжил:
— На то есть две причины. Прежде всего я воздаю должное тому, кого ликвидировали, если вы меня понимаете. Мы воздаем ему должное как врагу. Но я еще раз подчеркиваю, его необходимо было ликвидировать.
— Правильно, — согласился Майкл. — Его необходимо было ликвидировать.
— И это здорово. Потому что, если бы не ликвидировали его, он ликвидировал бы массу ни в чем не повинных людей, — продолжил я.
— Это так, — согласился Майкл. Он из кожи лез вон, чтобы меня успокоить. Его слова были словно бальзам на рану.
— Он был моим близким другом. Моим наставником. Моим шейхом. Он был моим другом, но из-за засевшей в нем злобы я не мог поступить иначе… Я чувствовал, что его необходимо убрать, устранить исходившую от него угрозу, — пояснил я. — И…
— Абсолютно с вами согласен и хочу вам кое-что сказать. Случается, что в этом есть необходимость, — перебил меня Майкл, подкрепляя каждое слово второй фразы решительным жестом. Я заметил, что у него сильные руки. Возможно, бывший боксер, мелькнула у меня мысль. Кланг потом сказал мне, что этот Майкл служил в спецназе ВМС США.
И Майкл попытался ко мне подольститься.
— Вся эта операция — плод усилий группы, коллективной работы моей организации, здесь с вами со всеми был Джед, а сейчас приехал я… У нас была группа, мы всей группой работали над этой операцией, в которой вы сыграли ведущую роль.
И вновь в подтверждение последних нескольких слов рубанул воздух ребром ладони.
— И многие в моем правительстве, то есть под «многими» я понимаю избранное меньшинство и хочу, чтобы и вы поняли, что это…
— Да-да, мы знаем Алекса, мы знаем Джорджа, да и вы знаете еще людей, — не дал ему договорить я. Я просто не вытерпел — на меня нахлынули воспоминания о непродолжительном контакте с высокопоставленным сотрудником разведки из Вашингтона и резидентом ЦРУ в Копенгагене.
— Да, но, понимаете, я имею в виду не Алекса и не Джорджа. Я имею в виду…
— Обаму?
— Президента Соединенных Штатов, так будет лучше, верно? Он о вас знает. Понимаете, обо мне президент Соединенных Штатов не знает. А о вашей работе знает. То есть все влиятельные люди знают о вашем вкладе в это дело. И за это мы вам благодарны, — сказал Майкл.
У меня сложилось впечатление, что эти слова он заранее выучил наизусть и сейчас явно переигрывал.
— Я тоже благодарен, — ответил я.
Майкл входил во вкус. Возможно, даже думал, что обставил меня по очкам.
— Я понимаю ваши чувства, и мы дойдем до них — о том, как мы скверно с вами обошлись, и я ваши чувства понимаю. Вам наверняка есть что сказать по этому поводу, и я готов вас выслушать, хорошо? Но я скажу вам, если бы мы действительно скверно с вами обошлись, я бы здесь с вами сейчас не сидел. Не было бы такой необходимости.
В конце предложения у него была привычка часто повторять «хорошо», «верно», «правильно», будто он хотел во что бы то ни стало добиться от меня согласия со всеми его логическими построениями.
— У вас скверная репутация, — отметил я, имея в виду ЦРУ как учреждение.
— Верно. К сожалению, скверная. Потому что нам приходится защищать таких людей, как вы. Всю эту грязь мы не опровергаем — бесполезно. Люди читают то, что считают правильным, и думают то, что хотят думать, и не наше дело убеждать их в обратном.
Люди не в состоянии понять, продолжал Майкл, что значит просить кого-то вроде меня изо дня в день рисковать, причем ставить под удар и семью.
— Это очень непросто, — ответил я. А про себя подумал: в особенности если твое чувство ответственности за исход операции омрачается осознанием того, что твои кукловоды вдруг решат, что могут обойтись и без тебя.
Майкл выбрал момент, чтобы перейти непосредственно к делу. Его голос понизился до шепота.
— Послушайте, Авлаки был плохим человеком, и плохим во многих отношениях. И вы знаете это лучше меня.
— Я говорил вам об этом еще до того, как американцы проявили к нему интерес. Я говорил вам: ребята, будьте осторожны, он опасен, — ответил я.
— Правильно, — согласился Майкл и продолжал: — Следовательно, эту операцию мы готовили совместными усилиями, а не в одиночку, правильно? Готовили и много других операций.
— Согласен, — ответил я.
— Мы были очень, очень близко, — оценил Майкл. — Мы продвигались вперед — и если я говорю «мы», то имею в виду, вы понимаете, стремление к успеху.
Он сделал паузу, чтобы я осознал эту заранее четко продуманную аналогию.
— Это как на чемпионате мира — вы бежите по полю и видите, что можете забить, но ваш товарищ по команде не отдал вам пас, а забил гол сам. И что? А ничего — что случилось, то случилось.
Эта была вежливая попытка извиниться, но не такого извинения я ждал.
— Что за мальчик, которого вы взяли в Сане? Мальчик 15–17 лет?
— О его аресте я ничего не знаю.
Я объяснил, что за три недели до гибели Авлаки прибыл курьер «Аль-Каиды» забрать у меня флэшку.
— Откуда вам известно о его аресте? — спросил Майкл.
— А может, это просто совпадение — поразительное совпадение? — спросил я.
Майкл ясно почувствовал, что этот спор разрешить не удастся.
— Либо вы нам доверяете, либо нет. В данном случае я предполагаю, что не доверяете.
— Не доверяю.
Майкл утверждал, что знал о разных планах устранения Авлаки.
— Но вы не считаете, что меня непременно известят о задержании курьера, вышедшего на связь с вашим контактом? — спросил он.
При прослушивании записи меня поразило желание Майкла сказать мне что-нибудь успокаивающее, но только не признать, что ЦРУ вышло на Авлаки благодаря моим усилиям.
Теперь подошла моя очередь. Американцы, не без удовольствия заявил я ему, провалили предыдущие попытки найти и устранить Анвара аль-Авлаки. Спору нет, они не раз, иногда случайно, подбирались к нему почти вплотную. Но только после того, как в дело вступил я, после того, как я установил с ним контакт, передал ему соответствующее оборудование, обменялся с ним посланиями через курьеров — только после этого его, наконец, ликвидировали.
Пора было четко и поэтапно перечислить и остальные мои успехи, о которых Майкл мог и не знать. Именно я свел с Авлаки Ахмеда Варсаме из «Харакат аш-Шабаб». Именно я уговорил его поехать в Йемен. Я напомнил Майклу, что Варсаме арестовали по возвращении из одной из поездок в Йемен.
Потом я заговорил о Салехе Али Набхане, который к 2009 году стал одним из самых опасных боевиков «Аль-Каиды». Рассказал, как однажды тот даже пригласил меня в гости в Сомали. И именно телефон Blackberry и ноутбук, переданные мне Джедом, помогли его найти.
— Бах! И его нет! Он был устранен благодаря нашей зацепке. А вы даже спасибо не сказали!
Майкл не перебивал. Может, решил, если я выговорюсь, мне полегчает.
— Мы просто хотим услышать слова благодарности от вашего правительства, убедиться, что оно признает этот факт. Прекрасно, если бы это сделал Обама. Просто сказал бы «спасибо!». И больше нам от него ничего не надо.
— Ребята, я всегда был с вами честен. Я знаю, что вы прослушиваете мой телефон, мой дом, мои машины — одним словом, все. Прекрасно. Но что бы я ни говорил и где бы я ни говорил, я всегда был честен. Лжи в моих словах вам не отыскать, — подытожил я, ударив по столу.
— Я никогда и не обвинял вас во лжи, — ответил Майкл.
— Я даже нашел для Анвара жену. Скажите, еще кому-то из ваших агентов удалось найти и привезти ему жену?
Я понял, что миссия Майкла — своими глазами увидеть извержение вулкана и дождаться его окончания. Он отнюдь не собирался подтверждать мои заслуги в деле Авлаки перед ведущей американской разведкой. Дело сделано — это американцы победили терроризм.
Поднявшись из-за стола, я крикнул стоявшим внизу Клангу и Йесперу:
— Он просто сидит здесь и лжет.
Намерения Дании постараться быть милой с грохотом разлетелись в прах. Майкл встал и, не удостоив меня ни словом, ни взглядом, спустился вниз, в сад. Больше я его не видел.
Я подошел к Клангу с Йеспером.
— Знаете что? Весь разговор с ним я записал.
— Не может быть! — произнес Кланг, скривившись, словно от физической боли. Стань эта запись достоянием общественности, то, что он не сумел отыскать меня до встречи, явно не привело бы в восторг его начальство.
— Тем не менее записал. А потом ушел, — сказал я ему.
Позже до меня дошло, почему еще ЦРУ наотрез отказалось признать, что именно я вывел их на Авлаки. Это выставило бы датскую разведку соучастницей акции по физическому устранению, что по законам Дании является преступлением.
Спецслужбы сомкнули ряды.
