Глава шестнадцатая
Убивая мистера Джона
Осень 2008-го — весна 2009 года
На протяжении 2008 года я поддерживал связь по электронной почте с сухопарым сомалийским юношей Ахмедом Абдулкадиром Варсаме. Недостаток способностей восполнялся у него преданностью. Он стал одним из видных боевиков «Харакат аш-Шабаб», его послужному списку явно придало весомости знакомство с Авлаки.
Ради поддержания связи с Варсаме в MИ5 санкционировали первый из целой серии переводов ему наличных через «Дахабшиил», африканскую компанию денежных переводов с филиалом в Бирмингеме. В другом письме он просил меня привезти костюм химической защиты и резиновые перчатки для проведения «Харакат аш-Шабаб» опытов со взрывчатыми веществами. Я купил требуемое на выделенные британцами деньги, но так и не получил добро на доставку.
Во вторую неделю ноября — незадолго до отъезда в отложенный медовый месяц в Таиланд — я вернулся в Найроби передать новую порцию запрошенного Варсаме оборудования. Он хотел еще ноутбук и немного наличных. Мои западные кураторы приветствовали возможность повысить мой статус в группе и наверняка установили на выданном мне ноутбуке устройство слежения. На встречу со мной Варсаме прислал жившего в Норвегии кенийца из «Харакат аш-Шабаб». Представился тот как Икрима аль-Мухаджир.
— Ты узнаешь его по длинным волосам, — сказал мне Варсаме.
Мы встретились в сомалийском ресторане в Найроби. Он уверенным шагом прошел и сел в угловой кабинке, которую выбрал я. У Икрима в самом деле были длинные кудри, и я прозвал его «Длинноволосый». С ним был его шофер Мохаммед, кениец из Сомали.
Икрима был сложен как кенийский стайер, у него была ухоженная бородка и блестящие белые зубы. Он был сомалийско-йеменского происхождения — отец из йеменского племени анси. Позже, скрываясь от властей, он начал менять внешность, в какой-то момент у него были пышные усы а-ля Саддам Хусейн.
Нас роднило общее скандинавское прошлое. Он говорил на норвежском, а также на английском, французском, арабском, сомалийском и суахили. Рос в Кении, семья принадлежала к среднему классу. Первые годы жизни Икрима провел в Момбасе, на побережье Индийского океана, потом семья переехала в Найроби. Он сказал мне, что четыре года назад переехал в Норвегию, чтобы найти работу и получить статус беженца.
— Они так и не дали мне осесть, — сказал он. — Я чувствовал себя чужаком. И начал пропадать в мечети.
Икрима показался мне веселым и резким — умнее пославшего его Варсаме. Он был очень честолюбив и непоколебимо верил в Священную войну. Поглощая козье мясо и лахох — сомалийский хлеб, — он рассказал, что в 2006 году в рядах «Союза исламских судов» сражался в Могадишо с эфиопами.
— Ты знаешь датского обращенного Али? — спросил он.
— Конечно! — воскликнул я. — Он позвонил с войны. Он обезглавил одного из сомалийских кафиров.
— Субханаллах [Пречист Господь!], — не мог поверить Икрима. — Я был с ним: снимал этот благословенный поступок на телефон.
Он принялся весело описывать казнь: как Али пинком сбил шпиона с ног, налег сверху и медленно отпилил бьющемуся в агонии голову.
Когда эфиопская армия окончательно изгнала «Союз исламских судов» из столицы и с большей части территории центральной части Сомали, Икрима вернулся в Норвегию, но политическое убежище получить не смог. Около года провел в Лондоне, а в 2008 году вернулся в Восточную Африку. Теперь он работал курьером Варсаме и других командиров «Харакат аш-Шабаб», курсируя между Сомали и Кенией.
Я боялся, что он скажет об арестах в Найроби, после передачи оборудования у отеля «Интерконтиненталь» в прошлом году. Но он о них не упомянул, и, похоже, в «Харакат аш-Шабаб» не проследили взаимосвязи. Мне пришлось напомнить себе о необходимости быть осторожнее и не позволять кураторам ставить меня в положение, когда кто-то мог увидеть очевидные совпадения во взаимосвязанных событиях.
После обеда Икрима взял ноутбук для Варсаме из моего гостиничного номера.
Я по Найроби с Икримой ездил в белой «Тойоте» Мохаммеда. Мохаммед был бойким парнем, говорил на суахили и приличном английском. В Найроби жил в районе Истли и так же, как и я, подрабатывал таксистом, но в основном ездил по заданиям «Харакат аш-Шабаб». Мог отвезти вас на тайную встречу в Найроби или в Сомали. Также давал приют боевикам «Харакат аш-Шабаб».
Продираясь сквозь хаос уличного движения Найроби, Мохаммед совершал сложные маневры, проверяя, нет ли за нами слежки. Рвал с места, едва загорался зеленый, проехав с милю, резко тормозил и делал случайный поворот. Иногда проезжал на красный, отрываясь от ближайших автомобилей.
В Найроби мы заезжали в любимые злачные места Икримы, в том числе торговые центры. Этот город он знал очень хорошо. Я смог оценить, насколько он полезен «Харакат аш-Шабаб».
Икрима, о котором я рассказал на бангкокской встрече, кураторов заинтересовал и встревожил. В их поле зрения он не попадал, но его деятельность свидетельствовала о растущей в Кении сети «Харакат аш-Шабаб». Западная разведка распыляла силы, пытаясь справиться и с метастазами «Аль-Каиды», и с независимыми радикальными группами. Теперь к клубу добавлялась еще и группировка «Харакат аш-Шабаб» с целым легионом иностранных последователей.
Весной 2009 года Варсаме, командир уже сотен боевиков «Харакат аш-Шабаб», попросил больше снаряжения, но совершил ошибку, написав, что оно для кенийца, «мистера Джона». Мне следовало дать знать, когда я буду в Найроби, а он устроит мне нелегальный переход сомалийской границы для доставки груза и встречи с мистером Джоном.
Выяснилось, что «мистер Джон» — это Салех Али Салех Набхан: фигура, чрезвычайно интересовавшая западную разведку. Хотя Набхану не было 30, его подозревали в причастности к взрывам в посольстве в США в Найроби в 1998 году, на курорте в Момбасе в 2002 году и совершенному в тот же день неудачному ракетному обстрелу взлетавшего из аэропорта Момбасы израильского авиалайнера. Он считался самым опасным боевиком «Аль-Каиды» в Восточной Африке, а Варсаме и Икрима были его протеже.
«Харакат аш-Шабаб» насаждал средневековые традиции и запрещал телевидение и спорт, но Набхан жить не мог без мобильного телефона «BlackBerry» и ноутбука. (Парадокс Сомали — у всех командиров боевиков были хорошие мобильные телефоны.)
Джед, теперь мой главный контакт в ЦРУ, попросил меня приехать в отель «Аскот» в Копенгагене, чтобы обсудить миссию, которую они имели в виду.
Со стороны датчан на встрече присутствовал новый агент, Андерс. Рыжий, высокий и крепкий, Андерс был так же неформален, как и его коллеги, но выделялся умом и знаниями. Выучил арабский в Сирии и Ливане и понимал регион. Служил в армии, потом внимательно следил за ростом воинственности исламского фундаментализма. Я сразу же отметил его, поскольку из всех моих кураторов лишь он упорно трудился, чтобы понять мотивы «Аль-Каиды» и ее сторонников. Он был прежде всего аналитиком, и остальные дразнили его книжным червем и ботаником. Еще из-за относительной молодости его называли «щенком». Но домашнее задание он приготовил и предоставил мне бесценную информацию о структуре «Харакат аш-Шабаб» и ее лидерах.
Джед был еще напористее, чем всегда. Он почуял запах крови: шанс достать одну из самых опасных фигур «Аль-Каиды». «BlackBerry» и ноутбук он толкнул мне через стол для совещаний в пентхаусе.
— Это мистеру Набхану с нашими наилучшими пожеланиями, — сказал он.
Я не сомневался, что ЦРУ поработало с аппаратным обеспечением. Я узнал, что мобильные телефоны и ноутбуки имеют уникальный цифровой код, позволяющий определять местоположение. Включенный телефон можно отследить, даже когда по нему не звонят, поскольку он постоянно передает слабый сигнал для поиска ближайшей центральной станции. То же самое с портативными компьютерами с поддержкой Wi Fi, ищущими подключение к Интернету.
Когда Набхан попал в поле нашего зрения, технический прогресс уже упростил задачу спецслужб. Производители начали выпускать телефоны с поддержкой GPS, что позволило разведчикам отслеживать цели еще точнее. Даже если телефон включен в недоступном для сети месте или ноутбук работает в сотнях километров от ближайшей точки доступа Wi Fi, спутники-шпионы способны поймать их сигнал.
Джед сказал, что вылетит для руководства операцией в Найроби. Он объяснил, как с ним связаться.
— Для Сомали нужна куча прививок, — сказал он, растягивая слова.
— Малярия заботит меня меньше всего, — рассмеялся я.
Датская разведка устроила мне перед заданием небольшую военную подготовку на армейском полигоне в Егерсприс на северном побережье Зеландии. Коренастый бывший спецназовец учил меня стрелять из АК-47. Кланг и Трейлер посмотрели, как я осваивал стрельбу по неподвижным и движущимся мишеням. Отдача была страшная, но понемногу моя меткость улучшалась. У «Бандидос» я носил пистолет, стрелял по мишеням в Даммадже, в Триполи АК-47 был у меня в руках, но меня впервые учили обращению с оружием и стрельбе. Опыт унизительный, но бесценный.
Когда я 12 мая 2009 года полетел в Найроби, лил дождь.
— И так уже целую неделю, — сказал мне таксист по дороге из аэропорта. Я забронировал номер в скромной гостинице «Джеймия», втиснутой в потрепанный торговый центр у крупнейшей мечети Найроби. Лучшее место для международного джихадиста, чтобы не светиться.
Дожди продолжались, каскады тропической влаги падали с неба.
Я написал Икриме электронное письмо, что приехал. Через день он ответил: «Плохие новости: из-за наводнения граница закрыта. Работаем над новым планом». Немногочисленные дороги через границу Кении — Сомали были в скверном состоянии.
Кураторы остановились в отелях «Холидей Инн» по всему городу. Мы встретились на первом этаже в отдельной комнате, выходящей на пышный тропический сад. Тропическую влажность слегка разгонял ленивый потолочный вентилятор. Джед явно переносил сезон дождей с трудом, и даже всегда элегантный Кланг выглядел неблестяще. На лбу выступал пот, который он промокал носовым платком с монограммой. Даже страдая от зноя, Кланг бросал взгляды на коллегу из МИб. Эмму жара словно бы не трогала. Она была в зеленой рубашке-сафари и бежевых шортах, открывавших длинные загорелые ноги.
Она повернулась ко мне.
— Мортен, у тебя, кажется, появилось немного свободного времени, и нам хотелось бы, чтобы ты для нас кое-что сделал. Нам хотелось бы, чтобы ты встретился кое с кем в районе Истли.
Она принялась объяснять задание.
Джед взорвался.
— Вечно вы, чертовы британцы, лезете! — заорал он, выпучив глаза. Бросил свои бумаги и вылетел как ураган, хлопнув дверью. В комнате воцарилась тишина. Мы с Клангом переглянулись.
Через окно я видел, как Джед закурил сигарету и принялся вышагивать взад-вперед в своих ковбойских сапогах.
Докурив, он вернулся в комнату.
— Хорошо, давайте продолжим, — произнес он.
Эмма — я восхитился ее выдержкой — ничего не сказала. Я догадался, что Джед разъярился, потому что эту миссию финансировало ЦРУ, и он видел, что англичане пытаются воспользоваться этим. Разведывательная операция, которая могла бы продвинуть его по служебной лестнице, грозила ускользнуть из рук.
На следующий день от Варсаме пришло новое электронное письмо. «Новый план: завтра к тебе придет Длинноволосый».
Придя ко мне, Икрима рисковал, чувствуя, что кенийские спецслужбы у него на хвосте. Когда он вошел в мой номер в гостинице «Джеймия», стало ясно, что обедать вместе мы больше не будем.
— Я не могу болтать, брат, — сказал он мне. Я передал телефон и компьютер. Он проверил их и, казалось, был доволен. Наверняка подумал, что этот Мурад привозит то, что просят.
Перед уходом он перечислил оборудование, которое хотела получить группировка «Харакат аш-Шабаб»: авиамодели с камерами прямой трансляции для разведки и дистанционно управляемые автомодели, к которым можно прикрепить взрывчатку и атаковать правительственные КПП. Я скрыл удивление и пообещал посмотреть, что можно сделать. Он поспешил прочь.
Через неделю я получил очень простое электронное письмо от Икримы: «Мистер Джон благодарен».
14 сентября, примерно через три месяца после доставки оборудования, Набхан ехал по прибрежному шоссе, связывающему Могадишо и юг Сомали — вотчину «Харакат аш-Шабаб». На горизонте появились четыре точки. Это были штурмовые вертолеты США. Незамеченные Набханом, они мчались над водами Индийского океана к берегу. Пролетая над песчаным пляжем, ракетным залпом уничтожили караван из двух машин. Спецназовцы ВМС США спустились с вертолетов и вытащили из автомобилей тела для проведения опознания. Позднее Набхана опознали. Немедленно проинформировали президента Обаму, отдавшего приказ на устранение. Тело Набхана американцы похоронили в море.
Впоследствии датчане сказали мне, что мое оборудование помогло спецназовцам навести ракеты на цель.
Неделю спустя я получил простое письмо от Икримы: «Мистер Джон убит вертолетами США». Другой мой контакт в «Харакат аш-Шабаб», Абдулкадир Варсаме, писал мне, что окружение Набхана заподозрило, что американцы выследили его по «BlackBerry» и компьютеру. Группировка обвинила сомалийского курьера, которого послал Икрима. В «Харакат аш-Шабаб» полагали, что курьер в Кении, и пытались разыскать его и убить.
Моя связь с Авлаки, казалось, ставила меня вне подозрений.
