– Бездна и кровь, как же горячо.

Мия вздохнула и закрыла глаза, погружаясь ниже в источающую пар воду. Та сомкнулась над головой девушки, звуки купальни моментально приглушились, весь шум мира снаружи свелся на нет.

Она замерла во тьме и тепле, наслаждаясь ощущениями в задеревенелых мышцах. Последние две недели они с Фурианом и Мечницей постоянно тренировались под палящими солнцами, но трио так и не научилось сражаться вместе, как единое целое. Зная, что шелкопрядица их не пощадит, Аркад был безжалостным в круге, и у Мии начали болеть мышцы, о существовании которых она даже не подозревала, все тело покрылось черными и фиолетовыми синяками. С каждой переменой она все больше злилась на Фуриана.

Задержав дыхание, девушка плыла в невесомости под водной гладью. Мия на секунду вспомнила о бассейне Адоная, о Кровавой Тропе из Тихой горы. Подумал о Солисе, Друзилле и остальных. О роли, которую они сыграли в крахе ее семьи.

Чем они сейчас занимались? Несомненно, помогали Скаеве обеспечить себя четвертым сроком. Купались в деньгах, как свиньи в грязи. Но консул, а, следовательно, и Духовенство, наверняка уже теряли терпение из-за отсутствия прогресса в поисках карты Дуомо. Как от них отбивался Меркурио?

Уже не в первый раз Мия осознала, как сильно рисковал ради нее бывший наставник. При этой мысли она почувствовала стыд, что когда-либо смела подозревать, будто Меркурио может ее предать. По правде говоря, Мия скучала по нему. По его советам, хриплому голосу курильщика, даже по ублюдочному темпераменту. Но довольно скоро она вернется в Годсгрейв и выйдет на пески арены. Тогда они и увидятся. И после, когда дело будет сделано.

«Предполагая, что меня не убьют в Уайткипе…»

Когда легкие загорелись, Мия вынырнула на поверхность, окутанная паром. Сморгнув воду с глаз, увидела Волнозора, проходящего в купальню. Мужчина блестел от пота после тренировки и был притрушен пылью и грязью с круга. Он в одиночку пел дуэт «Ми Ютори» – женскую партию фальцетом, а мужскую своим традиционным баритоном. Сняв набедренную повязку на соответствующей драматической ноооооооооооте, он шагнул в ванну, и Мия рьяно ему зааплодировала.

– Вы слишком добры, ми донна, – мужчина поклонился.

– У тебя замечательный голос.

– Я учился у самых лучших.

– Ты вправду работал актером в театре? – поинтересовалась она, наклонив голову.

– Нууу-у, – протянул двеймерец. – Однажды я работал в нем швейцаром. В более счастливые перемены. Мне всегда хотелось выступать на сцене, изумлять толпу, но… – он пожал плечами, глядя на стены вокруг. – Этому не суждено было случиться.

Мия критично рассматривала мужчину, пока тот тянулся за мылом. Волнозор был демоном на песке, возможно, немного недисциплинированным, но сильным, как бык. Она могла поспорить, что его руки с легкостью обхватили бы все ее горло и разломали бы череп, если бы он приложил достаточно усилий, а представить его в трико и играющим в какой-то пантомиме было так же легко, как представить, что у нее вдруг выросли крылья.

– Дай угадаю, – он поднял бровь. – Ты считаешь, что я не похож на работника театра.

– Прости, – хихикнула Мия. – Вообще нет.

– Ты прощена, – улыбнулся Волнозор – Мой отец тоже так говорил. Видишь ли, он воспитывал меня искусству стали. С детства учил ломать людей голыми руками. Он намеревался вырастить из меня почетного стража-бару, как его отец перед ним. Назвал меня глупцом, когда я сказал, что хочу быть трагиком. В конце концов, суффи не назвала меня Сценолюбцем. Но мне не нравилась мысль, что за меня решают, кем я могу и не могу быть. Поэтому все равно попытался. Эта мечта преследовала меня во снах. Но лучшие мечты случаются наяву.

Мия невольно закивала, в ее груди начало проклевываться восхищение.

– Так что, я отправился в Город мостов и костей, – продолжил Волнозор с драматичными нотками. – Нашел труппу, которая согласилась взять меня к себе. В маленький театр под названием «Прибежище».

– Я знаю его! – радостно ахнула Мия. – Он в Низах!

– Да, – Волнозор широко улыбнулся. – Величественное старое здание. Мне не хватало обучения, поэтому я начал с малого. Поначалу просто стоял у двери и прибирался после спектаклей, но для меня и это казалось волшебным. Слушать известные старые драмы, наблюдать, как поэзия сплетается в воздухе, словно паутина, как эпические сцены оживают на глазах у увлеченных зрителей. Вот в чем сила слов: тридцать три маленькие буквы могут окрасить всю Вселенную. – Его голос наполнился тоской. – Это были самые счастливые перемены в моей жизни.

Мия знала, что стоит помалкивать. Что ей не нужно знать больше об этом мужчине. И все же…

– Что произошло? – сорвалось с ее языка.

Волнозор вздохнул.

– Эмилия, одна из наших актрис. Она приглянулась какому-то сыну богача. Его звали Павлом. Донна ясно дала понять, что не заинтересована в его ухаживаниях, и мне пришлось пару раз выводить его из театра, когда он слишком злоупотреблял золотым вином, но в этом не было ничего необычного. Все-таки, это не наилучший район города. Все шло действительно хорошо. Труппа начала зарабатывать деньги, количество зрителей возрастало. Я усердно учился и должен был играть свою первую роль в одном из спектаклей – короля волхвов в «Марке и Мессалине», знаешь его?

– Да, – улыбнулась Мия.

– В ту перемену я должен был выступать в паре с девушкой. Но, похоже, даже после отказов Эмилии и моих выволочек малыш Павел не привык получать отказы.

– Как и большинство богатеньких сынков, – кивнула Мия.

– Ага. После генеральной репетиции я обнаружил этого ублюдка за кулисами. Он пытался изнасиловать Эмилию. Ее наряд был порван. Губа разбита. Обо всем остальном можешь догадаться сама. В конце концов, отец с детства меня учил ломать людей голыми руками.

Волнозор посмотрел на свои мозолистые от клинков ладони.

– Но он был сынком важной шишки. Только показания коллег по театру спасли меня от виселицы. Вместо этого меня отдали в рабство, а вырученные деньги отдали Павлу в качестве компенсации за сломанные руки.

– Четыре Дочери, – выдохнула Мия. – Мне жаль.

– Не стоит, милая, – улыбнулся Волнозор. – Мне нет. Судя по тому состоянию, в котором я его оставил, он больше никого не будет лапать этими руками без разрешения.

– Но вот цена за твои действия? – Мия обвела рукой каменные стены, железные прутья.

– Человек должен смириться со своей судьбой, вороненок. Или же та поглотит его целиком. Как гладиатам, нам живется лучше, чем большинству. У нас есть возможность выиграть свою свободу. Сангии э Глория и все такое.

– Но это несправедливо, Волнозор. Ты не сделал ничего плохого.

– Несправедливо? – фыркнул мужчина. – В какой республике ты живешь?

Качая головой и ухмыляясь, словно Мия сказала что-то забавное, он продолжил намыливаться, как если бы с этим миром было все в порядке. Мия потянулась за другим душистым мылом, когда в купальню вошли Брин и Бьерн и сняли повязки с сандалиями. Сегодня они тренировались в эквориуме, и девушка издалека учуяла запах пота и лошадей.

– О, наши храбрые эквиллы, – улыбнулся Волнозор. – Добро пожаловать, кошмарные близнецы, не знающие себе равных на арене. Мы с Вороной как раз обсуждали театр.

– Четыре Дочери, зачем? – нахмурилась Брин, погружаясь в воду.

– Однажды я знавал одну актрису… – произнес Бьерн мечтательным голосом.

– Кого, ту проститутку, которая путешествовала через деревню летом?

– Она была не проституткой, сестренка, а драматической актрисой.

– Если она передернула тебе за бедняки, то была проституткой, дорогой братец.

Бьерн посмотрел на Мию и Волнозора.

– Она несет чушь. Пытается очернить мое доброе имя и выставить в нелестном свете. Я никогда в жизни за это не платил, а вышеупомянутая барышня чувствовала себя на сцене как рыба в воде, заверяю вас.

– Ее актерская игра заключалась в том, что она делала вид, будто ты ей нравишься, – фыркнула Брин.

– Уважай старших, мелюзга! – рявкнул Бьерн, брызгая водой в лицо сестре.

Близнецы устроили кратковременный водяной бой, Мия с Волнозором попятились к другой части ванны, чтобы не попасть под раздачу. Бьерн опустил голову Брин под воду, а она врезала ему в живот. Парочка разошлась по противоположным углам, Брин насупленно показывала брату костяшки.

– Вы закончили? – полюбопытствовал Волнозор.

– Ага, – кивнула Брин. – Хотя нет, подождите…

Она взяла кусок мыла и кинула его в голову брата.

– Ай!

– Вот теперь закончили.

– Однажды, – заявил Волнозор после того, как закончилась битва, – когда мы выберемся из этой дыры, я свожу вас в настоящий театр. Культурно обогащу, так сказать.

– Дочери тому свидетели, некоторым из нас это очень не помешает, – сказала Брин.

– Продолжишь в том же духе, и я отправлю тебя к магистрату за клевету, – предупредил Бьерн, вновь брызгая водой в сестру. Брин ответила широким взмахом руки, и в ее брата с Волнозором попала огромная водяная коса.

– Ой, мне так жаль, – усмехнулась она.

– О, сейчас ты пожалеешь еще больше, – ответил здоровяк, вытирая подбородок.

Волнозор согнул свою мясистую руку и послал мощную волну прямо в глаза Брин. Бьерн вступился за сестру, размахивая руками, как мельница, и случайно попал в Мию. Девушка присоединилась к ним, и вскоре все четверо начали настоящую войну – яростно, как белые драки, брызгаясь, ругаясь и смеясь. Волнозор поднял Мию и кинул в другую часть ванны прямо в голую грудь Бьерна, а затем сжал голову Брин в захвате и окунул ее под воду, пока та пиналась и раз…

– Что, ради Всевидящего, тут происходит?

Мия убрала мокрые волосы с глаз и обнаружила магистру с упертыми в бока руками в дверях купальни. Она, как обычно, выглядела безукоризненно, длинная седая коса была закинута на плечо. Тон повысился от негодования.

– Вы – гладиаты Коллегии Рема, и за чем я вас застаю? Вопите и дурачитесь тут, как шайка младенцев! Так вы показываете свое уважение домине?

– Простите, магистра, – сказал Волнозор, отпуская шею Брин. – Это всего лишь минутная забава, не более. На улице все жарче, перемены становятся длиннее и…

– И их осталось не так много до «Венатуса» в Уайткипе, а следом за ним – «Магни» – рявкнула женщина. – Вы хоть знаете, чего будет стоить домине ваш проигрыш? Какой ее ждет позор? Возможно, вы считаете безделье разумной тратой своего времени, но будь я на вашем месте, то сосредоточилась бы на играх и на том, какая вас ждет участь, если эта коллегия потерпит неудачу.

Улыбка сошла с лица Мии, вся радость улетучилась. Гладиаты опустили головы, как отчитанные дети. Магистра сказала правду, и все это понимали – если коллегия потерпит неудачу, их, скорее всего, продадут, как дешевое мясо, и лишь Всевидящий знает кому. Быть может, другому сангилу, но более вероятно – в Пандемониум. Все их жизни висели на волоске.

Зубы Пасти, до чего было приятно забыть обо всем на мгновение. Но Мия сцепила челюсти, набралась решимости. Здесь она обмякла. Не физически – под надзором Аркада она стала жилистее и сильнее, чем когда-либо. Но сближаться с остальными гладиатами было ошибкой. Какими бы они ни были хорошими, мужчины и женщины этой коллегии всего лишь пешки на игральной доске. Пешки, которыми, вероятно, придется пожертвовать, чтобы подобраться к королю.

«Эти люди не твоя семья и не друзья, – напомнила она себе. – Все они лишь средство для достижения цели».

– Сильнее.

Леона оперлась на стену и вжалась коленями в матрас, откинув назад голову. Фуриан держал ее за талию, его ладони соскальзывали со взмокшей от пота кожи. Все тело женщины дрожало при каждом движении его бедер. От их силы сотрясалось изголовье кровати, со стен осыпалась каменная пыль.

– Сильнее, – вновь простонала Леона.

Ее чемпион повиновался, взбрыкивая как жеребец. Донна потянулась назад, царапая его плоть, притягивая ближе к себе, и тогда он схватил ее за каштановые волосы, чтобы войти в нее во всю обжигающую длину. Леона закрыла глаза, потрясенная по глубины души и трепеща всем телом, ее рот широко открылся.

– Трахни меня, – выдохнула она.

– Домина…

– О Дочери, да.

– Домина, я не могу…

– Да, кончай, – ахнула она. – Трахни, трахни, трахни меня.

Фуриан еще несколько раз стремительно в нее вошел, а затем отодвинулся. Все его тело напряглось, и мужчина кончил ей на ягодицы и спину. Леона опустила голову, впиваясь ногтями в его кожу и закусывая губу, чтобы подавить крик. Запыхавшись, донна рухнула лицом на кровать и замурчала, как кошка.

Непобедимый лег рядом с ней, его грудь часто вздымалась, тело обмякло. Хоть кровать была узкая, он изо всех сил старался не касаться женщины – судя по всему, донна предпочитала обходиться без ласк после соития. Прислонившись к стене, он облизнул губы и вздохнул, пытаясь успокоить быстро бьющееся сердце.

– Прекрасное выступление, мой чемпион, – пробормотала Леона.

– Ваш шепот – моя воля, – ответил он.

Леона хихикнула и перекатилась на спину. Подвигав бедрами, выгнула спину и посмотрела на мужчину над собой.

– Четыре Дочери, как же мне это было необходимо, – вздохнула она.

– Не больше, чем мне, – ответил Фуриан. – Я начал подозревать, что вы забыли обо мне.

Леона заворковала, убирая его длинные волосы с лица и проводя пальцами по бугристому животу.

– Ты скучал по мне, мой чемпион?

– С последнего раза прошло уже много недель, домина.

– Тебе не о чем беспокоиться, милый, – донна улыбнулась. – Я всегда возвращаюсь.

– Пока не найдете нового любимца?

– Нового? – губы Леоны изогнулись. – И кого же, скажи, будь любезен?

– Спасительницу Стормвотча, – пробормотал он с напускной драматичностью.

– Ах, – вздохнула женщина, закатывая глаза. – Вот кто яблоко раздора. Но я не питаю страсти к женщинам, Фуриан. И тем более к ревности.

– Вы ставите ее бороться в паре со мной, – пробормотал он. – Словно она ровня мне. Но у нее нет чести. Она…

– Она выиграла лавры для этой коллегии, – отрезала Леона. – Стала любимицей толпы. И дала нам одну треть ключа, который откроет ворота в «магни».

– Я и сам могу одолеть шелкопрядицу вашего отца, домина, – прорычал Фуриан. – Мне не нужна ничья помощь, и уж точно не какой-то коварной мелюзги, которую мой враг уже победил.

Леона вздохнула. Встав с кровати, собрала одеяло и небрежно вытерла семя со своей кожи.

– Этот разговор мне надоел.

Фуриан протянул руку.

– Леона…

– Леона? – донна резко подняла голову. – Ты забываешься, раб.

– О, ну да, раб, – кивнул Фуриан. – Пока вы не почувствуете жажду. А затем я снова «милый», «ваш чемпион» и прочие приторные слова, но ровно до того момента, как вы получите свое.

– Что-то я не слышала горьких жалоб с твоей стороны.

– Я хочу быть кем-то больше, чем просто вашим кобелем.

– И кем же, например? – спросила Леона. – Ты можешь быть чемпионом на арене, но другие лавры пока не выиграл. Я – домина этого дома. Не думай, что раз я сплю с тобой, то считаюсь с твоим мнением. Или, дав приказ, не жду, что ты станешь его выполнять.

– Когда вы просыпаетесь от кошмаров, думаете, я утешаю вас, потому что мне так приказали? Думаете, я обнимаю вас, потому что…

– Ты перегибаешь палку, чемпион.

Фуриан поджал губы, его лоб сморщился от гнева. Но больше он не произносил ни слова. Посмотрев на него с долгие несколько секунд, Леона смягчилась. Села на кровать и прижала ладонь к его щеке.

– Я к тебе неравнодушна, – пробормотала она. – Но я не мог…

В дверь кто-то постучал.

– Чемпион?

Глаза Леоны расширились, когда она узнала голос.

– Всемогущий Аа… – прошипела она. – Это Аркад!

Фуриан встал с кровати, его лицо побледнело.

– Я думал, что он напился и уснул?!

– Так и было! Он отключился прямо в обеденном зале и спал как гребаный мертвец!

Снова стук.

– Фуриан?

Леона в отчаянии окинула взглядом комнату. Святыню Цаны. Небольшой сундук. Деревянные мечи и тренировочные манекены. Прятаться было негде. Наконец донна крепости упала на колени. При помощи Фуриана заползла под кровать и подтянула ноги к груди. Убедившись, что ее не видно, Непобедимый надел набедренную повязку и открыл дверь.

На пороге стоял Аркад, его лицо покрылось красными пятнами от выпитого. Мужчина слегка покачивался, в дыхании остро чувствовалось золотое вино. Он осмотрел чемпиона с головы до пят.

– Извини. Ты спал?

– Просто задремал, экзекутор.

– Гм-м.

Аркад протолкнулся мимо и проковылял в комнату, его железная нога стучала о камень, цок, топ, цок, топ. Затем поискал взглядом, куда бы присесть, и, наконец, плюхнулся на кровать. Набитый соломой матрас просел под его весом, и Леона подавила вскрик, когда тот врезался в ее голову, из-за чего она стукнулась лбом о пол. Ругаясь себе под нос, женщина распласталась на полу, как непослушный ребенок, прячущийся от родителей.

Аркад принюхался и поднял бровь, его язык заплетался от алкоголя.

– Тут воняет.

– Все из-за жары, экзекутор. С каждой переменой Саай все ближе крадется к горизонту.

Аркад сморщил нос.

– Я поговорю с магистрой. Твое мыло пахнет как женский парфюм.

Глаза Фуриана слегка округлились, и он посмотрел на тень под кроватью. Экзекутор ничего не заметил и вытащил свою верную флягу, щедро отпивая из нее. Затем протянул ее Непобедимому, который ответил легким покачиванием головы.

– Гм-м, хороший парень, – сказал Аркад, пряча выпивку. – От нее становишься неповоротливым на песках.

– Но еще забываешь о крови, которой они пропитались, – тихо ответил Фуриан.

Экзекутор кивнул, будто в ответ каким-то собственным мыслям, его глаза стали отстраненными. Он посмотрел на свои руки. Затем в темные глаза Непобедимого.

– Ты мне нравишься, Фуриан. Ты видишь. Ты понимаешь. Какую боль мы переносим. По каким алым рекам нам приходится плыть.

– На пути к славе.

– Это тяжкий груз.

– Я ему рад. Если он приведет меня к победе.

Аркад тихо фыркнул.

– Это мне тоже в тебе нравится.

– Простите… Но вы что-то хотели, экзекутор?

Мужчина вздохнул и заерзал, просевший матрас придавил Леону к полу. Донна дышала рывками, ее грудь крепко прижималась к камню, лицо исказилось от паники. Если она проронит хоть звук, если экзекутор поймает ее в этой комнате…

– Мне нужно, чтобы ты начал работать с Вороной, – ответил Аркад, слова прозвучали немного неразборчиво из-за алкоголя. – Мне нужно, чтобы ты сражался вместе с ней, а не против нее.

Фуриан насупился.

– Похоже, сегодня эта девчонка у всех на уме.

Аркад моргнул.

– …Что?

– Она врунья и мелюзга, экзекутор. Ее слава незаслуженная.

– Как ты можешь так говорить? – Аркад нахмурился. – Хер господний, мне она нравится не больше, чем тебе, но ты видел, как она боролась в Стормвотче. Ее победа над блювочервем…

– Была пропитана коварством. Она не победительница, а воровка.

Экзекутор вздохнул и вновь потянулся за флягой, но вовремя опомнился. Затем встал, закачавшись на секунду. Обретя возможность дышать, Леона вздохнула от облегчения. Аркад восстановил равновесие и заковылял по комнате, обводя руками стены вокруг них.

– Что ты видишь?

– Дом моей домины, – ответил Непобедимый.

– Да. Стены, которые дают тебе убежище, крыша, которая бережет твою спину от солнц. Знаешь, что произойдет, если мы не обеспечим себя местом в «магни»?

– Мне не нужна помощь, чтобы одолеть шелкопрядицу, экзекутор, – прорычал Фуриан, ощерившись. – И я не буду сражаться вместе с бесчестной шавкой, которая крадет то, что нужно заслужить.

– Ведь тебе ли не знать, каково живется бесчестной шавкой, да?

Глаза Фуриана расширились.

– Вы смеете…

– Избавь меня от своего унижения, – рявкнул Аркад, поднимая мозолистую руку. – Ты забываешь, что это я нашел тебя и привел сюда. Только я знаю, откуда ты взялся и что сделал, чтобы оказаться в цепях.

Фуриан посмотрел на кровать. На тень, затаившуюся под ней.

– Это было много перемен назад, – ответил он. – Я уже другой мужчина. Я набожный сын Всевидящего и гладиат, который живет, чтобы чтить свою домину.

– Ты живешь, чтобы чтить себя, – отрезал экзекутор, раздраженно качая головой. – Чтобы доказать, что ты лучше, чем тот, кем был раньше. И я вижу, что в твоем сердце. Но не говори, что сражаешься для своей домины. Если бы ты действительно хоть на секунду задумался о Леоне, почувствовал хоть каплю того, что я чувствую к н…

Аркад моргнул и прервал себя. Закачался на ногах. Посмотрев на чемпиона, прочистил горло и потер затуманенные глаза.

– У тебя есть опыт и воля, чтобы привести нас прямиком к «магни», Фуриан. Я не вытаскивал тебя из болота, чтобы ты мог искупить грехи прошлого. Я вытащил тебя, потому что увидел чемпиона, как я сам. Ты можешь выиграть свою свободу. Снова ходить среди нас, как мужчина, а не животное, каким был раньше. Но те, кто ни за что не борются, и погибают впустую. А если будешь бороться только ради себя, то и умрешь в одиночку.

– Ради себя? – изумленно повторил Фуриан. – Я сражаюсь ради этих стен!

– Тогда докажи это, – прорычал Аркад. – Сражайся вместе с Вороной, а не против нее. И когда шелкопрядица будет повержена, а наше место в «магни» – обеспечено, когда столкнешься с Вороной на великих играх э мортиум, то сможешь доказать, что ты тот, кого я в тебе вижу.

Аркад взял чемпиона за плечо.

– Или умри в одиночку, – повторил он. – И утяни с собой на дно этот дом.

Экзекутор качался, как дерево во время бури, хватаясь за плечо Фуриана больше для того, чтобы не упасть, чем оказать поддержку. Но хоть от него и разило золотым вином, хоть он едва держался на ногах, похоже, его слова попали в цель.

Фуриан сжал челюсти. Но в конечном итоге кивнул.

– Я буду сражаться вместе с ней в Уайткипе, – сказал он. – Но в Годсгрейве она умрет.

Аркад кивнул и заковылял к двери, цок, топ, цок, топ, обернувшись на пороге, чтобы вновь посмотреть на Фуриана.

– Может, и раньше. Кто знает?

Экзекутор улыбнулся и закрыл за собой дверь. Фуриан не двигался с места, прислушиваясь к звукам его шагов, удаляющихся дальше по коридору. Опустившись на колени, протянул руку Леоне и помог ей вылезти из-под кровати. Как только донна встала, то тут же отдернула руку и натянула платье, чтобы прикрыть себя. В каждом ее движении читался позор.

– Итак, – женщина сердито посмотрела на чемпиона. – Ты отказываешься повиноваться моему приказу драться вместе Вороной, но стоит Аркаду произнести пару слов, как ты видишь в этом логику?

– Доми…

– Ты говорил, что был торговцем до всего этого, – перебила она, останавливая взгляд блестящих голубых глаз на Непобедимом. – Купцом.

– Так и было, – ответил Фуриан.

– А по словам Аркада звучало иначе. Он назвал тебя животным. Сколько грехов может совершить простой торговец, чтобы так ожесточенно бороться ради их искупления?

Мужчина ничего не ответил.

– Что ты сделал, Фуриан? – спросила Леона. – Какую ложь ты мне наговорил?

Чемпион просто уставился на троицу Аа на стене, отказываясь встречаться с ее взглядом. Донна стояла там с долгую минуту, всматриваясь в его глаза, пытаясь найти в них ответы. Находя лишь тишину. И, фыркнув от отвращения, она развернулась и промаршировала к двери. Прислушавшись на секунду, распахнула ее, чуть ли не наплевав на осторожность, и вышла в коридор, захлопывая дверь за собой.

Непобедимый сгорбился и тихо выругался.

Сев на кровать, увидел, что Леона оставила свое нижнее белье. Собрав его в руки, смотрел на него с долгое время, погрузившись в свои мысли. Поводил пальцами по шелку и кружеву. Вдохнул ее запах. И, наконец, нагнулся и спрятал белье под матрас, в тени под своей кроватью.

В тени, в которых сидел не-кот и все слушал.

Отчаянно пытаясь не закатывать свои не-глаза.

– …Эх…