Мия мерила шагами клетку, глядя под ноги.

Они с Сидонием, Мечницей, Волнозором и Мясником были заперты у края арены Стормвотча. Сквозь небольшие зарешеченные окошки можно было наблюдать за «Венатусом», пока они ждали своей очереди, чтобы выступить перед толпой. Мия ходила взад-вперед и размышляла о событиях, которые привели ее сюда.

Как она и говорила Эшлин, гладиаты Коллегии Рема еще неделю тренировались под палящими солнцами, прежде чем направиться в Стормвотч. Рука Мии достаточно зажила, чтобы вернуться к обучению спустя пару перемен, хотя, учитывая, сколько внимания уделял ей Аркад, девушка могла и не стараться – было ясно, что все надежды обеспечить место в «Венатус Магни» возлагались на Фуриана, Брин и Бьерна. Подслушав донну Леону с магистрой, Мистер Добряк узнал, что о продаже Мии уже велись переговоры. Заинтересованных покупателей было несколько – дом удовольствий в Уайткипе, местный магистрат, нуждающийся в телохранителе, в которого время от времени можно будет совать свой член, и, разумеется, Варро Кайто со своим Пандемониумом. Но ни одного настоящего сангилы.

Весь план Мии зависел от победы в Стормвотче.

Они приплыли в город на «Славолюбце» за несколько перемен до начала «Венатуса». Порт гудел от возбуждения, люди преодолевали мили пути, чтобы посмотреть на игры; все трактиры, жилые комнаты и пристройки были забиты до отказа. Эшлин послала Эклипс проведать Мию в ее клетке, и тенистая волчица рассказала все, что им удалось узнать о предстоящих играх. В течение следующих нескольких неночей, передавая сообщения посредством демона, Мия с Эшлин придумали план.

Теперь оставалось только воплотить его в жизнь.

Мия наблюдала, как эквиллы с ревом кружат по арене, удары копыт их лошадей вибрировали сквозь каменные стены. Брин и Бьерн хорошо справлялись – на четвертом круге они уже занимали второе место. Но если ваанианцы были талантливыми, то команда Леонида просто поражала воображение. Отец Леоны покупал только лучших, и его эквиллы были не исключением: двеймерец сагмай, чей щит с гербом льва казался непробиваемым, и привлекательный лиизианец флагиллай, чьи навыки в стрельбе из лука не уступали, а то и превосходили способности Брин.

– Камнегуб и Армандо, – пробормотала Мечница, становясь у решетки рядом с Мией. – Л-лучшие эквиллы в республике. Толпа… их обожает.

Несмотря на смертельный выстрел Брин в сагмая другой команды, Львы Леонида попросту выступили лучше и после девяти кругов одержали победу. Камнегуб и Армандо вместе сошли с колесницы, переплетя пальцы и подняв руки в воздух в знак победы, и толпа вокруг них разразилась громовыми криками. Все прекрасно знали, что пара встречалась, и их потрясающее мастерство вкупе с любовью, которую они проявляли друг к другу, делали их любимчиками зрителей. Тот факт, что их никто не мог победить, тоже способствовал.

Мие было жаль Брин с Бьерном и еще больше жаль, что Коллегии Рема по-прежнему недоставало третьего венка. Но, по правде, ее мысли занимало другое. Она покосилась на Мечницу, на бледно-зеленоватый оттенок ее кожи под татуировками.

– Тебе уже лучше? – спросила она.

– К-кажется, – кивнула женщина. – Худшее в-вроде…

Глаза Мечницы расширились, и, упав на колени, она вновь облевала весь пол. Сидоний продолжал лежать на месте, едва выдавив из себя стон, когда рвота забрызгала его сандалии. Мясник откатился от лужи, его собственные щеки раздулись.

– Хотя бы блюй снаружи… клетки, сестра, – просипел он.

– Иди на хер, – простонала Мечница, с ее губ стекали слюна и рвота. – Пока я не в-врезала по твоей мерзкой…

Из ее рта вырвалась очередная струя рвоты, на сей раз попав по Волнозору, который, в свою очередь, тоже плюхнулся на колени и сблевал через решетку. Вонь накатывала на Мию густыми теплыми волнами, пока она стояла на цыпочках, прижимая губы к прутьям и вдыхая сравнительно приятный аромат крови и лошадиного дерьма.

– Четыре гребаных Дочери, – выругалась она.

– Молись сколько влезет, – раздался рык. – Боюсь, они не прислушаются.

Обернувшись, девушка увидела экзекутора Аркада, стоящего за решеткой, уперев руки в бока. Он посмотрел на пропитанную рвотой солому, на своих лучших гладиатов, валявшихся по клетке, как раненые после войны. Рядом с ним стояла Личинка, сморщив нос от зловония и окидывая взглядом поверженных гладиатов. Донна Леона держалась в стороне в своем прекрасном шелковом алом платье и с выражением крайнего отвращения на лице.

– Пресвятой Аа, – воскликнула она. – Неужели все?

– Кроме Брин и Бьерна, – ответил Аркад, косясь на Мию. – И Вороны. Даже Фуриана распирает из всех дыр. Один Всевидящий знает, что случилось.

Мия сохраняла каменное выражение лица и встретилась со взглядом Аркада с таким невинным видом, что пристыдила бы даже Сестринство Огня. Разумеется, она в точности знала, что стало причиной приступа кишечного расстройства среди ее братьев и сестер в коллегии. Эшлин подсыпала гораздо больше «казуса» в их ужин, чем предпочла бы Мия – по правде говоря, им не нужен был столь взрывной эффект. Но Эш никогда не считалась лучшей ученицей Паукогубицы.

– Пищевое отравление, – объявила Личинка, присев у лужи рвоты. Просунув руку между прутьями, она прижала ладонь к взопревшему лбу Мясника. – Кажется, не фатальное. Но вскоре они начнут мечтать о смерти.

– У-уже давно… м-милая, – простонал Волнозор, пытаясь сдержать отрыжку.

– А почему ты здорова? – спросила Мию донна Леона.

– Я вчера не ужинала, домина, – ответила та. – Слишком волновалась из-за игр.

– Бездна и кровь, – сплюнула Леона. – Нужно выпороть этого повара! У нас не хватает трех венков для «Магни», это первый «Венатус», где мои гладиаты сражаются против отцовских, а мои острейшие клинки больны, как моряки в первую неделю в море? – ее глаза сузились от внезапного озарения, и она повернулась к Аркаду. – Ты же не думаешь, что это он подстроил, верно?

Экзекутор задумчиво почесал подбородок.

– Возможно, хоть…

Сидоний шлепнулся о стену, когда из его рта хлынул фонтан рвоты. Личинка и Леона отскочили в отвращении. Донна выудила душистый платок из рукава платья и прижала его ко рту, а могучий итреец прохрипел неразборчивые извинения и тут же наложил себе в набедренную повязку.

– Они не могут сражаться в таком состоянии, домина, – тихо сказала Личинка.

– Да, – кивнул Аркад. – Это будет бойня. Ни один из них даже стоять не может.

– Я могу стоять, – отозвалась Мия.

Все трое молча на нее уставились. Леона прищурилась.

– Я могу выиграть, – поклялась Мия.

Аркад покачал головой.

– Выгляни через окошко, девочка. Ничего в этой арене не привлекает твое внимание?

Мия посмотрела на песок, прошлась взглядом по стенам и толпе. Работники арены убирали остатки декораций с поединка эквилл – сломанные мишени, метки, трупы. Зрители топали ногами, с нетерпением ожидая начала следующего поединка.

– Битое стекло, – сказала Мия, поворачиваясь к экзекутору. – И огненные горшки. На стенах по всему краю арены.

– И о чем это тебе говорит?

– Либо эдиторы не хотят, чтобы зрители прыгали на арену, либо не хотят, чтобы то, что они выпустят на песок, прыгнуло на зрителей, – ответила она.

– Бестиарий, – кивнул Аркад. – Тема этого «Венатуса». Звери со всех уголков республики будут бороться друг с другом и с гладиатами для развлечения толпы. – Мужчина сложил свои мощные руки, шрам на его лице исказился, когда он нахмурился. – Ты хоть представляешь, с чем тебе придется столкнуться?

Мия пожала плечами, источая равнодушие.

– Что бы это ни была за чертовщина, вряд ли от нее смердит хуже, чем здесь, – девушка посмотрела на Леону, сжав челюсти. – Ваши эквиллы только что проиграли людям вашего отца, домина. И лишь один из ваших гладиатов может держать меч. Если вы жаждете получить лавры победителя или что-то доказать, похоже, у вас нет выбора.

Леона прищурилась на словах «что-то доказать». Но Мия сказала правду – у нее был только один шанс получить награду победителя в этом «Венатусе». Только один способ возместить часть расходов, добиться славы и получить еще один венок для участия коллегии в «Магни».

В конце концов, Мия с Эш все так и задумали.

В глубине души Мия по-прежнему не доверяла соучастнице. Она все еще ждала, когда та нанесет удар. Но Эш не соврала; Эклипс это подтвердила. Она отравила гладиатов, оставила Мию стоять на ногах – и все это чтобы убедить Леону, что Мия единственная надежда на победу, в коей та так нуждалась. И все же…

– Экзекутор, – сказала Леона, не сводя глаз с Мии. – Передай эдиторам, что на Ультиме от Коллегии Рема выступит Ворона. Других наших гладиатов сегодня не будет.

– Ми донна, но мы планировали отправить на Ультиму Фуриана. Изменения в последнюю минуту…

– Я заплатила за участие в этом «Венатусе», – прорычала Леона. – И будь я проклята, если жестокие руки судьбы вырвут у меня эту победу! Если эдиторы будут возмущаться моими распоряжениями, скажи, что могут высказать все мне лично. Но клянусь Всевидящим и всеми четырьмя пресвятыми гребаными Дочерьми, лучше предупреди их, чтобы прихватили запасную пару яиц, поскольку я оторву первую и надену ее в качестве сережек. – Она показала рукой на свое платье. – Красный идеально дополнит мой наряд.

Личинка ухмыльнулась, Аркад попытался скрыть улыбку в бороде.

– Ваш шепот – моя воля, – пробормотал он.

Поклонившись с прижатым кулаком к сердцу, экзекутор заковылял к эдиторам, а Личинка отправилась на поиски воды, чтобы смыть грязь. Леона осталась среди этой лужи и вони, глядя на Мию сквозь прутья мерцающими голубыми глазами.

– Я многим рискую, отправляя тебя, вороненок.

– Только в том случае, если я не выиграю, домина, – ответила Мия. – Но, честно говоря, вам нечего терять.

– Я не прощу, – предупредила Леона, – если ты меня подведешь.

Мия прижала руку к груди и низко поклонилась.

– И я надеюсь, что вы не забудете, – ответила она, – когда этого не произойдет.

Поединки были жестокими, кровавыми, прекрасными. Толпа охмелела – от вина, от резни, ее рев просачивался сквозь камень над головой Мии. Стража уже называла этот «Венатус» лучшим из всех, что когда-либо проходили в Стормвотче, и говорили, что эдиторы вновь превзошли себя.

Зрители пришли в восторг, когда толпа гладиатов начала охоту на трехтонного саблезубого волка в поле высокой травы, словно по команде выросшей из песка. Завопили от наслаждения, когда гладиаты из коллегий Леонида, Траяна и Филлипи столкнулись на паутине из движущихся проволок, подвешенных над ареной, пока стая ваанианских белых медведей расхаживала внизу и разрывала на кровавые кусочки любого воина, упавшего на песок. Преступников государства привязали к кольям и натравили на них стаю голодных ашкахских кровавых ястребов; гладиаты с трезубцами и сетями побороли настоящего живого кракена на глазах у беснующейся толпы. И теперь, когда с океана подул неночной ветер и перемена начала близиться к концу, они были готовы к Ультиме.

Никто не знал, что может превзойти песчаного кракена, но все пускали слюни от предвкушения. Люди топали в едином ритме, раскатывавшемся эхом по механическим ямам под ареной. А затем, словно в ответ, грохоча из глубин, послышался животрепещущий, леденящий душу рев.

– Жители Итреи! – раздался голос из рогов по всему краю арены. – Уважаемые администраты! Сенаторы и костеродные! Мы благодарим нашего достопочтенного консула Юлия Скаеву за предоставление средств для Ультимы, которой ознаменуется конец этого великолепного «Венатуса»!

Толпа одобрительно закричала, и Мия стиснула зубы, услышав, как люди скандируют имя Скаевы. Она выкинула мысли о консуле из головы и сосредоточилась на предстоящей задаче. Никто из бойцов в камере перед ареной не имел ни малейшего представления, но Мия в точности знала, что ждет их под этим полом. И даже с таким козырем в рукаве понимала, что схватка будет не на жизнь, а на смерть.

Мие выдали кольчатый наручник на правую руку, железные наплечники и поножи, а также кожаную юбку и нагрудник. Броня никак ей не поможет в бою с будущим противником, но все же это лучше, чем сражаться с голой задницей и улыбкой на лице. На шлеме красовался алый плюмаж – цвет штандарта домины. Штандарта Рема. Эта мысль раздражала, но Мия тоже ее откинула. Здесь не было места для гордыни. Для боли. Только для стали. И крови. И славы.

Мечи покоились в ее руках как родные – качественная лиизианская сталь, острая, как бритва. Они ей пригодятся, как и все силы, если она хочет пережить битву.

– Уважаемые зрители! – раздался крик. – Узрите своих гладиатов! Отобранных из лучших коллегий республики, чтобы сражаться и умереть ради славы своих доминов! Мы рады представить вам Аппия из Коллегии Тацита, Бича Вэрвуда!

Решетка перед ними с содроганием поднялась, издавая металлический скрежет. Мимо Мии на арену вышел гигант, поднимая копье и щит под шум галдящей толпы. Его шлем был сделан в форме волчьей головы, солнечный свет отражался от стальных наручей и нагрудника.

– Праховестник из Коллегии Ливиана, Ужас Моря Безмолвия!

На песок вышел двеймерец и поднял двуручную мотыгу больше Мии. Он пошел кругом по арене, топая ногами по земле, и толпа подхватывала ритм, пока весь мир не превратился в гром.

Так оно и продолжалось. Эдитор объявлял все коллегии, грозные гладиаты с не менее грозными прозвищами занимали свое место на песке и заводили толпу театральными жестами. Мия с любопытством отметила, что Леонид не выставил своего воина на Ультиму – необычное явление для коллегии, пользовавшейся авторитетом. Девушка задумалась, имел ли он какое-то представление о природе их врага…

На песках перед Мией выстроилось больше двух десятков воинов, когда эдитор воскликнул:

– От Коллегии Рема…

– Фуриан! – крикнул кто-то.

– Непобедиииимый! – добавил другой.

– …Ворона! – проревел эдитор.

Мия вышла под солнечный свет, поднимая два меча над головой. Ее встретили замешательством, слабыми аплодисментами и парой насмешек со стороны тех, кто ждал чемпиона Коллегии Рема, а не неизвестную тощую девчонку, едва достающую ему до пупа. Никто из них понятия не имел, кто перед ними.

«Скоро».

Мия стиснула зубы и дала себе мысленную клятву.

«Скоро сами небеса узнают мое имя».

За большим столом на краю арены девушка увидела губернатора Стормвотча и городскую элиту. Эдитор стоял за отдельным столиком, облаченный в традиционную кроваво-алую мантию, украшенную золотыми кинжалами. На его плече сидела дымчато-серая кошка, глядевшая на представление с очевидной скукой в глазах. Мужчина говорил в большой рог, его голос раскатывался по всему стадиону.

– А теперь! – объявил он. – Дорогие друзья, берегите сердца. Дети, закройте глаза! Выкопанный из глубин ашкахской Пустыни Шепота по приказу нашего дражайшего консула, – ужас, оскверненный тем, что уничтожило целую древнюю империю. Узрите, жители Стормвотча, свою Ультиму!

Мия почувствовала, как дрожит земля под ногами, услышала, как пришел в движение огромный механизм под землей. Из песка, словно зубы, выросли каменистые островки – высокие и смертельно острые. Центр арены разверзся; песок посыпался вниз, когда яма расширилась. И, словно из самой бездны, из нее поднялся кошмар, подобных которому Мия еще не встречала.

– Бездна и кровь… – сказал кто-то рядом с ней.

Мия посмотрела на гладиата – двеймерца по имени Праховестник. Его глаза расширились. Огромная мотыга задрожала в руках.

Чудище взревело, сотрясая всю землю. Толпа закричала в ответ, вставая на ноги, ликуя и радостно завывая. Ни один из них еще не видел ничего подобного, но все слышали сказки. Кошмар из глубин пустыни. Страшнее песчаного кракена. Ужаснее сотни пыльных призраков. Слово, которое вселяло панику в каждого владельца каравана и торговца, путешествующих по ашкахской пустоши.

– Блювочервь… – прошептал Праховестник.

Монстр снова взревел, поднимая конец тела, который, как предположила Мия, служил ему головой. Его шкура была бескостной, покрытой трещинками и коричневой, как старый кожаный переплет. Двигался червь, словно недогусеница, кидаясь на кричащую толпу. Но железный ошейник и длинная цепь, крепившаяся к полу арены, не давали ему подобраться близко к зрителям. Осознав, что находятся вне опасности, они разразились аплодисментами и радостными воплями.

Пока все взгляды были прикованы к червю, Мия развернулась и прошла тридцать шагов по песку, пока не оказалась под статуей Цаны на внутренней стене. Вонзив меч в землю, девушка присела и склонила голову, будто молилась богине. Но правой рукой она шарила в песке у края арены.

Поначалу Мия ничего не могла нащупать. Ее тень пошла рябью, живот затопило льдом, мысль, что Эшлин ее предала, поднялась, словно пыльный призрак, на задворках…

«Нет».

Пальцы наткнулись на что-то мягкое. Кожаное.

«Вот оно».

Она достала предмет из песка – кожаный мешочек, наполненный какими-то кругляшками, – и спрятала его под наплечник.

Эдитор поднял руки, призывая к тишине.

Толпа застыла, как мельничный пруд.

Мужчина шумно набрал воздух, звук разошелся по всей арене. Его кошка просто зевнула.

– Ультима! – крикнул он. – Начинается!

Толпа оглушительно и восторженно загалдела. Зверь, прикованный к центру арены, заметался, слепая голова крутилась из стороны в сторону, а по глотке начал подниматься желудок, отчаянно желая поглотить добычу, которую он чувствовал, но не мог поймать. А затем монстр испустил еще один громоподобный рык.

И ни один гладиат

не шевельнул

ни

одним

мускулом.

– …Честно говоря, не могу их винить… – раздался шепот на ухо Мие, когда она вернулась к воинам.

Зрители начали терять терпение, некоторые заулюлюкали, пока гладиаты стояли, будто парализованные.

– Убейте его! – рявкнул кто-то.

– Сражайтесь, трусы!

Праховестник, стоявший рядом с Мией, ощетинился при слове «трусы». Посмотрел на трибуны, на своего домина в ложе сангил. И, подняв мотыгу, заорал во всю глотку: «За мной!», после чего кинулся на монстра. Несколько гладиатов, и Мия среди них, ответили на зов и побежали с боевым кличем на устах. Они напали на червя с четырех сторон, рубя и пронзая его копьями и мечами. Предпочитая оставаться сбоку, Мия выскользнула из-за одного из острых камней и погрузила меч по самую рукоять. Праховестник помчался прямо к голове, замахнулся мотыгой и срезал огромный кусок шкуры зверя. И тогда, с отвратительным звуком, напоминавшим отрыжку, блювочервь поднялся на дыбы и выблевал свой желудок на гладиата.

Его внутренности были розовыми, жидкими, с гнильцой. Они выплескивались на песок и протягивали отростки, похожие на пальцы. Аппия полностью придавило пищеводом, Праховестника поглотило по пояс. Мужчина закричал, когда его плоть начала разъедать кислота, обволакивающая внутренности червя. Он снова замахнулся оружием, ударил по губчатой массе. Желудок полз по песку, будто живое существо, вытягивая липкие щупальца и хватая гладиатов. И наконец, с гулким, быстрым причмокиванием, зверь втянул обратно свой пищевод вместе с полудюжиной кричащих мужчин. Толпа зашумела от восхищения и омерзения.

Подойдя к чудищу сбоку, Мия снова пронзила его клинком и почувствовала, как зверь содрогается. Его кровь была темно-бордовой, почти черной, окрашивая ее по локти. Когда гигантский монстр скрючился, девушка потянулась к наплечнику и достала мешочек, который Эшлин спрятала в песке. Достала оттуда три стеклянные алые сферы.

Прощальный подарок Меркурио.

Чудно-стекло.

Вытащив меч, Мия просунула руку в рану и оставила сферы во внутренностях монстра. Блювочервь взвыл от боли и перекатился на бок, чтобы раздавить обидчицу. Девушка быстро отпрыгнула в сторону и чудом не была размазана по одной из острых каменных глыб, когда червь замахал хвостом. Чудно-стекло активировалось под давлением – обычно ударом о стену или пол, – но Мия надеялась, что нажима мышц чудища и его веса будет достаточно, чтобы разрушить аркимические процессы, которые помогали стеклу оставаться в твердом состоянии. Поднявшись на ноги и отбежав подальше, она услышала тихий хлопок, почти заглушенный криками толпы и ревом чудовища. Чудно-стекло взорвалось, и из бока блювочервя выплеснулся пузырящийся поток крови и плоти.

Зрители возликовали – они понятия не имели, что сделала девушка, но видели, что ей удалось ранить зверя. Блювочервь взвыл, в его глотке забулькал пищевод, на Мию волнами накатывала вонь крови, гари и желчи.

– …Кажется, ты его разозлила…

– …Ты, как всегда, наблюдательна, дворняжка…

– …А ты, как всегда, блещешь остроумием, киса…

– …Лесть тебе не поможет…

Блювочервь повернул слепую голову к Мие и испустил жуткий вой. Девушка кинулась к кучке остальных гладиатов, пытаясь найти укрытие среди камней и убраться из зоны досягаемости зверя на цепи.

Монстр быстро пополз за ней следом и врезался всей массой тела в землю в попытке раздавить жертву. Арена задрожала, Мия споткнулась. Другие гладиаты рубили и резали червя, но он, похоже, полностью сосредоточился на той, что ранила его больнее. Поддавшись отчаянию, Мия обернулась, не переставая отползать от монстра в безопасную зону, и подняла руку, чтобы приклеить его к собственной гигантской тени.

Реакция была моментальной. Ужасающей. Чудище замерло, словно все его мышцы внезапно напряглись. И, издав душераздирающий рев, стрельнуло по песку к Мие – рот разинут, разъедающая слюна капает, цепь натягивается от рывков. Измученный металл заскрежетал, послышался громкий звук напряженной стали, и цепь, крепящая червя к полу, порвалась пополам.

– …Вот дерьмо…

– …Вот дерьмо…

– Вот дерьмо!

Блювочервь заметался по песку – он был слишком крупным, чтобы Мия могла сдержать его своими манипуляциями с тенями. Девушка прыгнула в сторону, когда его хвост прошелся широкой дугой по арене, превращая камень в щебень, а гладиатов – в кровавое месиво. Но ему удалось зацепить Мию в прыжке, и она врезалась в каменистый островок, перед глазами поплыли черные звезды. Упав, девушка потеряла контроль над тенями, и червь взревел от пламенной ярости.

– Он… – Мия часто заморгала, сплевывая пыль с языка, – …услышал меня?

– …Когда ты призвала тьму…

– …Любопытно…

Чудище вновь гневно заревело, его плоть пошла бугорками, в глотке пузырились и булькали внутренности. Но поскольку тени больше его не отвлекали, оно осознало, что освободилось от своих пут, и повернуло слепую голову в сторону вибраций скандирующей толпы. И когда зрители тоже поняли, что цепь больше не сдерживает зверя, то истошно завопили в безумной панике.

Мия потянулась к наплечнику; ее кровь застыла в жилах, когда рука не нашла мешочка с чудно-стеклом. Она шарила по песку вокруг, пока червь полз к стене арены; битое стекло и огненные горшки, окружающие ее, теперь казались жалким средством защиты, учитывая размеры и ярость монстра. На арену выбежал отряд люминатов с солнцестальными клинками и с криками: «За республику!», «Люминус инвикта!» бросился в атаку. Поскольку червю было явно насрать на республику, свет или все остальное, он снова выблевал свой желудок и поглотил весь отряд в массе розового с гнильцой и разъедающей кислоты.

Глаза Мии пощипывало от пота, крики толпы почти оглушали. На арене воцарился хаос, люди бежали сломя голову к выходам, другие оставались на местах, будто их парализовало, и кричали от ужаса.

Блювочервь встал на дыбы и зарокотал, сломанный ошейник свободно висел на шее. Из-за железной решетки выбежали двадцать новых легионеров с мечами и щитами, но, взмахнув гигантским хвостом, монстр размазал их по стене. Его толстую кожистую шкуру испещряли десятки ран от копий и клинков, на песок стекала темно-красная кровь.

– …Что ж, пока все идет просто превосходно…

– Знаешь, очень легко сидеть сложа руки и критиковать, – пропыхтела Мия, перекатываясь на живот, в ее голове по-прежнему звенело.

– …А еще удивительно приятно…

– …Скажи это людям, которых сейчас слопают…

– …Ну и какой в этом смысл?..

Блювочервь дополз до стены арены, его двадцатипятиметровое тело запульсировало, словно жуткий кокон бабочки. Он с легкостью поднялся над трехметровым заграждением, безглазая морда раскачивалась над группой испуганных зрителей, при вдохе его желудок забулькал. Мия с трудом встала с песка, голова раскалывалась, повсюду виднелись куски и пятна, оставшиеся от тел мертвых гладиатов. Поискав среди трупов, она нашла длинное копье с целым древком. Треклятый шлем только мешал обзору, но Мия не осмеливалась его снять, опасаясь, что случайный слуга Церкви увидит ее лицо. Посему, мысленно помолившись Черной Матери, она замахнулась и со всей силы метнула копье.

Оружие рассекло воздух идеальной дугой, стальной наконечник сверкнул в солнечном свете и пронзил горло червя. Монстр взревел и замотал головой, чтобы избавиться от зубочистки, в воздух брызнула черная кровь. И, вновь потянувшись к луже темноты под ним, Мия схватила тень зверя.

– Эй! – крикнула девушка. – Ублюдок!

Блювочервь содрогнулся, по всей его длине прошла грохочущая волна, из пасти вырвался скулеж. Забыв про людей на трибунах, монстр повернул свою слепую голову к Мие и издал трубный, оглушительный рев.

– …Ну, теперь ты полностью завладела его вниманием…

– Прекрасно.

Мия подняла мечи с мокрого от крови песка.

– И какого хрена мне с ним делать?