Глава десятая

— Михаил Венедиктович, тут какой-то тип пытался во двор войти. И ключ от замка у него имеется. Говорит, что купил этот дом у Аркани. Считает, что Арканя еще срок тянет. На «Волге» прикатил. Сам за рулем. Важняка из себя строит. Говорит, что он подполковник и хочет найти общий язык с Полковником. Что с ним делать? Пристрелить? Или просто морду набить? Понял, жду…

Сипловатый убрал трубку от рта и сообщил мне:

— Сейчас Полковник с Хилым договорит и тебя позовет…

Ждать мне пришлось около пяти минут, разве что чуть-чуть меньше, и ловить при этом насмешливые взгляды сипловатого. Потом я услышал, как без скрипа раскрылась дверь в дом и послышались торопливые шаги по ступеням крыльца. Еще через три секунды кто-то изнутри отстучал в калитку мелодию «семерки» — «дай-дай-за-курить». Сипловатый придвинулся к двери и вытащил из кармана ключ.

— Полковник зовет вас обоих. Заводи… Я за тебя пока на улице покараулю… — узнал я голос Аркадия Хилкова, хотя давно уже его не слышал.

Сипловатый тут же вставил в замок ключ и повернул его настолько торопливо, что замок, открывшись, упал на землю. Видимо, Полковник не приучил своих людей заставлять себя ждать. Аркадий выскочил на улицу, осмотрелся в окружающей нас темноте по сторонам, кивнул мне так, словно мы только сегодня расстались, и быстро затолкнул сначала сипловатого, а потом и меня во двор. А сам, как я успел заметить, перехватил из руки внешнего охранника ключ и наклонился, поднимая замок. Подходя к крыльцу, я уже услышал, как закрывается на калитке замок. Все в окружении Полковника делалось, похоже, излишне торопливо, даже в чем-то суетливо. А в приличной компании суету не любят.

Сипловатый пристроился за моей спиной, хотя Аркадий затолкнул его во двор первым. Он, видимо, хотел толкнуть меня, стоящего к крыльцу вполоборота, в плечо, направляя к двери, но я плечо легко убрал, из-за чего сам сипловатый едва удержался на своих тощих ногах. Хотя он, скорее всего, пытался ударить меня в плечо, а не толкнуть, как я определил по движению его тела, удар все равно выглядел как толчок, из чего я сделал вывод, что бить сипловатый не умеет. И своим телом во время нанесения удара не слишком хорошо владеет. Конечно, объяснять ему суть происходящего я не стал и никак не выразил своего отношения к попытке удара. Впрочем, выразил сам он, крепко и длинно выругавшись. Но я все же не целиком увлекся сипловатым и успел заметить, что из-под плотно закрытых ставен кухонного окна, выходящего во двор, пробивается луч электрического света от слабой лампочки, мной лично некогда и вкрученной в патрон. Я не слишком большой любитель яркого света, тем более что работа моя преимущественно была ночная. Не случайно на эмблеме спецназа военной разведки на фоне земного шара изображена летучая мышь — ночное рукокрылое млекопитающее. Естественно, как человек, я не могу ничего видеть в полной темноте. Но в полной темноте, я слышал, не способны ничего видеть даже кошки и совы. Им требуется хоть какое-то количество света. Свет луны и звезд в окно, свет отдаленного фонаря, что будет подсвечивать, котам и совам безразлично… Но небольшого количества света, порой даже света одних звезд, бывает достаточно и мне, чтобы нормально ориентироваться.

Света из других окон дома я не видел. Даже со стороны фасада. Это говорило о том, что Аркадий Хилков разговаривал с Полковником в полумраке, если только они не на кухне сидели. И что это означало? В первую очередь то, что Полковник чего-то опасается. Чего-то или кого-то, чьих-то действий, направленных, видимо, против него. Этим объясняется и выставление внешнего часового рядом с домом, и беседа в полумраке с Хилковым. Или же Полковник тоже из «ночных» людей, то есть привык жить в полумраке. Если он служил когда-то старшим прапорщиком в спецназе воздушно-десантных войск, то это вполне допустимый вариант. Но все же первый казался мне предпочтительнее. Такой вывод я сделал из того, что господин Генералов обратился именно ко мне, к специалисту. Ведь можно было бы нанять за достаточно небольшие средства какого-нибудь отпетого уголовника, которому легче втереться в доверие к Полковнику. Но выбор пал именно на специалиста, каковым я себя считал всегда и продолжаю считать сейчас, несмотря на то что вышел на пенсию, или, как говорят некоторые, «выпал в осадок».

— Проходи, — сказал сипловатый намеренно громко, желая, чтобы кто-то там, в домике, его услышал. — Михаил Венедиктович ждать не любит…

Я послушно прошел в дом, миновал раскрытую дверь на кухню, не поворачиваясь, увидел там еще одного человека, как две капали воды похожего на сипловатого, только возрастом постарше, но решил, что это не Полковник. И не ошибся. Полковник сидел в большой комнате за круглым столом. Стол, как и раньше, был накрыт ажурной скатертью, на которой лежал пистолет Макарова, стояла бутылка какого-то, судя по скромной этикетке, хорошего красного вина, а перед ней пустой высокий бокал. Полковник, видимо, время от времени прикладывался к нему.

— Здравствуйте, — произнес я достаточно спокойно, прошел через всю комнату и сел на диван, чтобы иметь возможность при необходимости достать из-под диванной подушки кастет, который я туда сам и положил днем.

— А я тебе предложил присесть? — напористо и грубо спросил меня Полковник.

Сипловатый остановился в дверном проеме, положив руки на косяки.

— А я в этом доме чувствую себя хозяином. И я решаю, как и в какой позе мне принимать гостей, — ответил я спокойно, но без хамства в голосе, просто как уверенный в своей правоте человек. Это, как правило, остужает горячие, излишне самоуважительные головы.

— Даже так… А я думал, что хозяина дома я только что принял к себе на работу водителем. Жену мою будет возить… Но ты мне тоже нравишься. Я люблю людей, которые не особенно склонны смущаться авторитетами. Ты же, кажется, бывший военный… Расскажи мне, как живешь, чем занимаешься на пенсии…

— Плохо живу. Денег никогда не хватает, — признался я сразу. — Ездил вот из своей деревни в областной центр, работу искал.

— Нашел?

— Нет.

— А что ты умеешь делать? Какая у тебя воинская профессия?

— По профессии я — диверсант. Хотел устроиться куда-нибудь начальником охраны. С этим я справился бы.

— Коллега, значит, — оживился Михаил Венедиктович. — Я тоже по воинской профессии — диверсант. Только я, как человек серьезный, отлично понимаю, что диверсант — это не охранник. Диверсант умеет охрану обходить… А охранник должен этого не допустить.

— А как не допустить, если не знаешь основные методы работы диверсантов? — уже второй раз за сегодняшний день вступил я в один и тот же спор.

— Ну, рациональное зерно в твоих размышлениях присутствует. Только мой начальник охраны с тобой не согласится. А он парень серьезный. И убить может. А что ты еще умеешь делать?

— Драться умею, убивать умею. Голыми руками…

— А не стар ты для этого?

— Проверьте, — просто предложил я.

— Гоген… — позвал Михаил Венедиктович, естественно, не французского художника-постимпрессиониста, а сипловатого, так и стоящего в дверном проеме. — Проверь…

— А не слишком он стар для меня, Михаил Венедиктович?

— Просится человек. Сам просится… — Полковник посмотрел на меня с усмешкой: — Гоген — это мой начальник охраны. Не обижайся, если он тебя сейчас убьет.

— Тогда и вы не обижайтесь, если я его убью.

— Ну-ну… Убей его, Гоген, я тебе приказываю… — Полковник, будто бы не сомневаясь в конечном результате, налил себе в бокал остатки вина из бутылки и сделал большой жадный глоток. Мне его жадность на вино показалась противной, и я принял наконец-то окончательное решение. До этого я еще не знал, как мне относиться к Полковнику, но когда он так вот просто желает распорядиться чужой жизнью, не вдаваясь в то, что это жизнь человеческая, к тому же жизнь пожилого человека, — это наказуемо. А я как раз из тех, кто умеет наказывать. А наказывать человека, который тебе еще и противен, вообще не сложно.

Сипловатый принял якобы боксерскую стойку. Но уже по тому, что держал кисти прямо, я понял, что он не боксер. Боксеры кулак подгибают. Я тоже принял стойку, только кулаки не сжал, а держал ладони раскрытыми, с поднятыми кверху пальцами. По конституции тела сипловатого я легко понял, что он предпочтет бить прямыми ударами, потому что боковыми бьют, как правило, люди широкоплечие, с мощной спиной. Не ожидая от меня, в силу моей заметной седины, проявления мало-мальской реакции, сипловатый шагнул вперед и довольно резко, хотя и неумело, пробил классическую «двойку» — прямые левой и сразу же правой. От удара левой руки я голову отклонил чуть влево, словно подставляясь под правую руку. А правая рука уже полетела вперед. Я же тыльной частью своей правой ладони просто отвел его руку вправо от себя, сделал скользящий подшаг вперед, за спину противнику, ухватил левой рукой его за челюсть, а правый локоть упер в затылок и совершил резкий рывок головы в сторону. Послышался хруст шейного позвонка. Но я свою левую руку тут же просунул сипловатому под подбородок, удерживая его уже безжизненное тело от падения. А правая моя рука уже легла на рукоятку пистолета за поясным ремнем на спине сипловатого, и большой палец успел нажать на предохранитель.

— Что с ним? — словно бы не понял ситуацию Полковник, глядя в закрытые глаза своего уже бывшего начальника охраны.

— Мертв… — спокойно ответил я. — Я его убил, как и обещал. Вы не обиделись?

Наши взгляды встретились, несмотря на полумрак комнаты. И он, в эту минуту представший передо мной откровенным слюнявым поросенком с довольно мерзким взглядом мелких поросячьих глаз, словно бы что-то почувствовал, прочитал в моем взгляде приговор себе. Наверное, Полковник был очень чувствительным человеком, и только потому его еще не убили. Он бросился к столу, где у него лежал пистолет, успел схватить его, но я в это время уже оттолкнул от себя тело сипловатого и послал пулю Михаилу Венедиктовичу в затылок. Пуля прошла навылет, снеся ему заднюю часть черепа вместе с мозгом. На выстрел в комнату тут же ворвался человек с кухни. Но он был без оружия, и я сразу свалил его вторым выстрелом. Прямо в сердце. После чего шагнул в сторону, сунул руку под подушку дивана, забрал свой кастет и, сунув его в карман, вышел на крыльцо.

— Аркадий! — позвал я, памятуя, что калитка закрыта снаружи на замок.

— Что случилось? Кто стрелял? — раздался растерянный и испуганный голос Аркадия Хилкова. Принимать его за противника я не собирался, тем не менее и свидетелей оставлять не хотел.

— Пистолет у кого был? Михаил Венедиктович меня пугал и нечаянно ранил Гогена. Иди, Полковник тебя зовет. Гогена перевязать нужно. Быстрее…

— Сейчас…

У Аркадия, видимо, сильно дрожали руки, и он никак не мог попасть ключом в замочную скважину. А я уже услышал громкие шаги еще двоих, перебегающих дорогу. Видимо, они сидели в «Шевроле Тахо» и среагировали на звук выстрелов. Потом до моего уха донесся громкий шепот. Хилков передал кому-то, что от меня услышал, и ключ, принятый, видимо, в другие руки, начал проворачиваться в замке. Я беззвучно, легко спружинив ногами, спрыгнул за крыльцо. Само крыльцо было сделано из бруса «сто пятьдесят на сто пятьдесят миллиметров», а в дополнение еще обито досками. Брус, хотя и старый, прогнивший местами, все же должен был выдержать пулю, если еще кто-то вздумает стрелять, и потому я чувствовал себя укрытым. Калитка распахнулась. Трое побежали к крыльцу. Один из них был с автоматом Калашникова. Ствол неосторожно смотрел в землю. В него, в этого человека, я и выстрелил в первого, чтобы избежать очереди в свою сторону. Хотя крыльцо и укрывало меня, да еще я спрятался в темноте, а противников слабо освещал свет из-за ставни кухонного окна, я все-таки хорошо понимал, что такое шальная пуля, и не желал под нее угодить. Двое других по инерции продолжали бежать к крыльцу. Но я тут же уложил и второго, косолапого и кривоногого, видимо, водителя, и Хилкова. Оба они упали на жесткое крыльцо лицом вниз. После чего я уже полностью выпрямился, проверил двумя пальцами биение сонной артерии на горле у всех троих — биения не было. Я же, легко ориентируясь в темноте, ушел за дом, перешагнул через низкий заборчик, нашел в огороде кирпичный столбик ограды психоневрологического диспансера, натянул на руки оказавшиеся в кармане рабочие тканевые перчатки с резиновыми пупырышками и, не оставляя отпечатков пальцев, вытащил сначала нужный кирпич, потом предохранительный крепежный штырь и открыл свой тайник. Будь у меня возможность, я бы весь тайник унес вместе с содержимым. Это же почти сейф, не зря я когда-то четыре ночи потратил на его сооружение. Но сам столбик был прочным и крепко вделанным в землю, к тому же крепился к металлическому забору. Все содержимое я вытащил, схватив в охапку, и вывалил рядом, потом вернул столбик в естественное положение, чтобы никто не заподозрил наличие здесь тайника, который я когда-то так старательно сооружал. После этого снова собрал содержимое тайника и вынес к своей машине. Открыв багажник, перегрузил все туда, раскладывая аккуратно и осторожно. Пистолет сипловатого я оставил при себе, убрав его за спину так же, как это делал его прежний владелец. Это на случай, если меня кто-то остановит и пожелает багажник проверить — хоть патрульная машина полиции, хоть инспекторы ДПС. С места я выехал легко, но сразу быстро не погнал. И обратил внимание, что в окнах соседних домов справа и слева горел свет. И даже в нескольких домах по обеим сторонам. Не было света только в доме через дорогу, но это не давало никакой гарантии, что из дома, сдвинув в сторону тюлевую занавеску, не смотрит из темноты кто-то особенно любопытный. Я бы сам, желая что-то увидеть, в первую очередь выключил бы свет. Тем более когда я подъехал сюда, свет в окне дома напротив горел, что и позволило мне рассмотреть стоящую на той стороне машину «Шевроле Тахо». Но время было еще не позднее, и свет имел право быть включенным в любом доме.

Однако стрельбу многие должны были бы услышать. Сейчас все практически имеют сотовые телефоны и обязательно вызовут полицию, встречаться с которой я особого желания не имел.

Я благополучно добрался до выезда из деревни на главную дорогу. Там остановился, включил в машине свет, словно умышленно выставляя себя напоказ, и вытащил свою трубку. Номер господина Генералова в трубке сохранился. Я смело нажал на вызов…

Ответила мне, к моему удивлению, женщина. Да и то только после серии продолжительных звонков, когда я уже намеревался отключиться от вызова:

— Алло. Слушаю вас.

— Добрый вечер! — проявил я приличную вежливость.

— Поздний вечер. Уже почти ночь. Что вы хотели? — Женщина откровенно ворчала, но я на это внимания не обратил. По крайней мере, заострять его не стал.

— Я бы хотел пообщаться с господином Генераловым.

— А до утра вы подождать не можете?

— Извините… У меня срочное дело.

— Хорошо. Я разбужу его. Что сказать? Кто его спрашивает?

— Подполковник Кукушкин.

— Подождите пару минут… Генералов тяжело просыпается, и ему всегда требуется перед разговором умыться…

Пара минут растянулась на добрых пять. За эти пять минут я старательно вслушивался в голоса, которые доносились в трубку, но разобрать не сумел ни слова. Должно быть, далековато было, может, даже в другой комнате разговаривали. В это время мимо меня в деревню кавалькадой проехало три автомобиля. Первый — гражданский люксовый седан, скорее всего, с каким-то большим начальством, следом за ним — «уазик» характерной раскраски, машина полиции, а третьим ехал микроавтобус с синей полосой по длине, на которой было написано «Следственный комитет». Успели как-то вместе собраться! На меня они внимания не обратили. Я же стоял на месте и разговаривал по телефону. Тем более включил в салоне свет, значит, не убегал и не прятался. Это даже дурак поймет…

— Слушаю вас, Виктор Вячеславович. Что-то случилось? — спросил тот самый смодулированный низкий голос. Но оттенки голоса были уже другие. Видимо, пришлось сменить модулятор, прежнего под рукой, скорее всего, не оказалось. Но модуляторы голоса — вещь не редкая и не дефицитная. В Интернете полно различных схем, и простой радиолюбитель сможет собрать и продать такую штуку, кому потребуется, а уж про различные силовые ведомства и речи нет. Там и специалистов полно, да и готовые, промышленного изготовления, купить они могут себе позволить. А у меня почему-то сложилось устойчивое впечатление, что господин Генералов представляет именно одну из силовых структур. Скорее всего, на меня произвело впечатление обилие фактов, которыми он в состоянии оперировать. Короче говоря, его информированность. Но я не знал в силовых структурах, с которыми имел дело, человека по фамилии Генералов. Не только на местном уровне, который был мне практически незнаком, но и на более высоком, на федеральном. Впрочем, с силовиками на местном уровне я контактировал вообще очень мало, а фамилия Генералов — это, скорее всего, псевдоним, или, говоря языком разведки, позывной, как и кличка у уголовного авторитета Полковника.

— Я только поторопился вам сообщить, что деньги пришли и задание я выполнил. Полковник получил пулю в затылок. Вместе с ним погибли и пятеро его подручных.

— Так… так быстро? Но я же не успел передать вам никакой информации по Полковнику. Как вы его нашли?

— Я же не спрашиваю у вас, как вы нашли меня. И вы меня не спрашивайте о моих методах работы. Так будет справедливо.

— Ну, вы, Виктор Вячеславович, меня радуете. Не убирайте далеко трубку. Я сейчас все уточню и перезвоню вам. — Генералов отключился от разговора.

Я так и остался сидеть за рулем с трубкой в руке, ожидая его звонка. Мимо меня проехал еще один микроавтобус с надписью «Оперативная ФСБ». Похоже, туда же направлялся, что и предыдущие машины. Да, видимо, Полковником интересовались серьезные люди, и не зря он проявлял такую осторожность при своем появлении на незнакомой территории. На своей территории, скорее всего, меры были более строгие, но там Полковник должен был чувствовать себя более расслабленным.

Говоря честно, не хотел бы я быть уголовным авторитетом и постоянно жить под угрозой нападения и расстрела. Такую жизнь можно сравнить с жизнью в аду. Только сегодняшнее утро мне прилично нервы потрепало, когда я ожидал каких-то действий со стороны ментов. Да и вообще, не хотел бы я быть ни крупным миллиардером, ни высоким государственным чиновником. Им всем, окруженным охраной, завидовать было сложно. Когда контролируется каждый твой шаг, когда ты под постоянным присмотром, когда обязан во всех своих желаниях и потребностях просить разрешения на действия, должен подчиняться чужой воле — это не просто трудно, это еще и весьма даже, на мой вкус уже несколько лет вольного человека, неприятно. А если еще и живешь под страхом по какой-то причине, то это неприятно вдвойне или даже втройне.

Но долго стоять на месте в мои планы тоже не входило. Я же не видел из дома, может, кто-то в темноте проходил по деревенской улице, лишенной фонарей освещения, и видел мою машину. Это иномарку деревенские люди могут с чем-то спутать, а «Волгу» определит каждый. Любая деревенская старушка знает этот автомобиль, на котором ездили чиновники даже районного масштаба. Так что могут сказать, что видели у дома «Волгу». Кто-то, проходя рядом, мог и номер запомнить. К тому же местные должны знать, где находится или, по крайней мере, недавно находился Аркадий Хилков, и все считали его дом необитаемым. А тут против дома сразу две машины, одна из которых вообще стоит у ворот. Это не может не привлечь внимания.

Конечно, далеко не все из местных жителей поймут, что такое выстрелы. Мало ли, какой шум может прилететь из ночи. Но кто-то обязательно поймет и сообщит в полицию. Но даже из тех, кто поймет, что в деревне стреляют, не каждый высунется на улицу. А кто-то может и высунуться, например, какая-нибудь соседская бабушка, которая ждет поздно гуляющую с ухажером внучку. Такую бабушку выстрелами не напугаешь. Она обязательно выйдет на улицу, презрев любую опасность. Бабушки не умеют думать о шальных пулях. И позже выйдет, даже если внучка уже вернулась. Выйдет, как только увидит, что приехала полиция. И сообщит, что у ворот стояла «Волга» темного цвета. И такую машину будут искать. Посты ГИБДД будут тормозить все проезжающие «Волги» вне зависимости от цвета — и темные, и светлые. И будут записывать всех, кто удаляется из города на «Волге». Простая логика подсказывает, что убийца должен убегать, уезжать. Особенно будут интересоваться теми, кто едет на скорости, даже не превышая допустимую ограничительными знаками. И кто ведет себя при встрече с ментами неадекватно, предположим, сильно нервничает. Менты таких обычно легко определяют.

Ну, нервничать я, предположим, не буду и вести себя сумею правильно. Но лучше в поле зрения следственных органов вообще не попадать. Ни под каким соусом! Если кто-то из местных жителей скажет, что у дома стояла «Волга», то проверять могут всех владельцев «Волг» по всей области и в соседних регионах. А человек, который, как я, обучен за счет государства, обязательно будет проверяться многократно. Проверки я, конечно, не опасаюсь, поскольку на месте ликвидации Полковника я никак не наследил — мне конкретные факты предъявите, тогда может быть хоть какой-то разговор, но нервы все же мне потреплют.

Генералов позвонил, как и обещал. Определитель высветил его номер.

— Ну ты, Виктор Вячеславович, меня радуешь и удивляешь! — неожиданно перешел он на «ты», хотя до этого постоянно обращался на «вы», из чего я сделал вывод, что он представляет какие-то властные структуры и занимает в них не самый последний пост. Подобные люди привыкли другим «тыкать». Привыкли настолько, что сами порой этого не замечают. — Так оперативно отработал! Мне сообщили, что в последнее время Полковник скрывался от всех. Говорил, что едет в одно место, а сам ехал в другое. И вычислить его было предельно трудно. За оперативность тебе дополнительная премия полагается. Не удивляйся, когда получишь. Ты сам как чувствуешь, не наследил там? Отпечатки хотя бы подтер?

— Я их практически не оставлял. Я в перчатках работал, в рабочих, тканевых с пупырышками, такие в каждом хозяйственном магазине продаются. А если и оставил, то только на предметах, с которых отпечатки пальцев снять невозможно. Например, на челюсти человека, которому я шею свернул, — это был начальник охраны Полковника, некий уголовник по кличке Гоген. Только машину могли засечь — она на улице стояла, когда я в доме был. Проходил кто-то в темноте и увидел.

— Так ты и Гогена ликвидировал? Вот этого я не знал. Он, кстати, находился во всероссийском розыске за пару убийств. Это тебе еще один плюс. Гоген считался особо опасным при задержании.

— Для ментов — может быть, но для меня он опасности не представлял. Меня больше всего волнует вопрос с машиной, на случайности прогореть проще простого.

— Да, машину тебе надо бы сменить, хотя пока мне про машину ничего не сказали… Если бы кто-то видел, уже, думаю, сообщили бы следственной бригаде. Но это особого значения пока не имеет. Современные киллеры редко передвигаются пешком. Кстати, дороги из города в настоящий момент перекрываются для проверки всех машин и водителей. Операция «Перехват»… Будет проводиться до наступления светлого времени суток, как обычно. Тебе хорошо бы до утра где-то залечь на дно, а утром купи себе другую машину. «Волгу» поставь на платную стоянку на пару дней. А через пару дней за ней вернешься на автобусе. Денег я тебе подброшу, сможешь хорошую машину приобрести. Пусть это будет твоя, грубо говоря, служебная.

— Красная «Шевроле Камаро»? — шутливо предположил я, проверяя его реакцию. Он ведь еще во время первого разговора просматривал связь между двойным убийством на дороге и мной, то есть подозревал, что это именно я расправился с Мамукаевым и Таппасхановым.

— А почему бы и нет! — неожиданно согласился Генералов. — Не только же для бандитов такие машины создаются…

— Я на такую машину, господин Генералов, еще, говоря честно, не заработал.

— Заработал! Так оперативно и чисто сделал дело. Полковника неделю целая спецбригада ФСБ найти не могла. А ты сразу, за пару часов… Я, честно говоря, думал, что тебе недели две понадобится. И, возможно, снайперская винтовка нужна будет. Я даже заказал для тебя винтовку. Но такое сложное дело ты выполнил самостоятельно, без моей помощи. За это я тебе обещаю предоставить возможность заиметь «Камаро». Естественно, при условии дальнейшего сотрудничества.

— Я, честно говоря, рассчитывал потратить деньги на ремонт дома. И относительно дальнейшего сотрудничества у меня нет конкретных планов.

— Но могут возникнуть. А на ремонт дома хватит. Но, пока суть да дело, я тебе рекомендую остановиться на ночь в гостевом доме «Белая лошадь». Это недалеко от центра города. Но, главное, там есть надежная парковка, и ты сможешь оставить там свою машину. На парковке в охране, как и в самом гостевом доме, работают бывшие солдаты-десантники. Если возникнут проблемы с устройством, скажи дежурному администратору, что ты приехал по рекомендации господина Генералова. Это все решит. У тебя в машине навигатор присутствует?

— Откуда он может быть в старенькой «Волге»? Но у меня есть на смартфоне.

— Тогда запоминай адрес…

Уже из того, что Генералов не предложил записать адрес, я понял, что этот человек имеет понятие об офицерах спецназа ГРУ, которые обычно всегда готовы продемонстрировать состояние своей памяти. Если человек понимает это, к чему скрывать и ломать перед ним комедию с записыванием, которое мне в реальности не требуется.

— Говорите.

Он назвал адрес, который я легко запомнил.

— Я лучше сейчас сам позвоню туда. Машину можешь смело там оставить дня на три. В нее никто не заглянет. Завтра купишь себе «Камаро» — по крайней мере, три дня назад одна машина в нашем городе стояла, хотя и не помню, в каком салоне, и поезжай домой. Как отдохнешь, вернешься на автобусе за машиной…

— Кстати, если у меня вдруг спросят про «Камаро» — те же менты из райцентра спросят, что я должен им сказать? А спросят они обязательно…

— Так и скажи, что нашел себе спонсора, который подарил машину. Спонсора зовут, естественно, господин Генералов… Менты в нашей области, да и в соседних тоже, знают такого человека. По всем лишним вопросам предлагай напрямую ко мне обращаться. Номер телефона, понятное дело, не давай. Кто хочет, кому будет необходимо, тот сам найдет.

Все мои попутные вопросы оказались бы лишними.

— Понял. Тогда у меня все.

Я отключился от разговора и поехал, на ходу настраивая на смартфоне навигатор, хотя, кажется, знал место, где находится «Белая лошадь». По крайней мере, улицу знал…