Глава девятая
— Наверное, я что-то путаю… — легко согласился он.
— А что она могла мне рассказать? — спросил я, искусно разыгрывая подозрительность.
— Не знаю. Я же говорю, что, скорее всего, что-то путаю. Но сам этот порошок — любопытное явление. Когда одна из партий с Северного Кавказа попала к нам в руки, наши специалисты в химической лаборатории пробовали его самостоятельно синтезировать, но не смогли добиться никакого вразумительного результата. Считают, что использовался какой-то экзотический катализатор, без которого сделать это невозможно. Поэтому, не зная, что это за катализатор, не взялись за исследование.
— Значит, «Месть уйгура» — известная вещь?
— Не слишком известная. Про популярность говорить преждевременно, тем не менее порошок спецслужбам знаком. Мало приятного иметь дело с такой гадостью… Но я так и не понял, что от меня в данной ситуации требуется? Разложи по полочкам, если можешь, Виктор Вячеславович, чтобы я понял, что к чему и в чем тебе требуется моя помощь. А то уже слабо, понимаешь, соображаю…
— Мне подполковник Лихарев…
— Это следователь, что ли? — умышленно напирал куратор на слабость собственной памяти. Настолько умышленно, что мне это стало сразу понятно.
— Он самый. Так вот, подполковник предупредил меня, что следственная бригада из Москвы, я думаю, это будет следственная бригада из ФСБ, намеревается сильно моей личностью заинтересоваться.
— Ну и что? Ты где-то наследил?
— Не имею такой привычки. Но мне и негде было наследить. Просто в чужие головы ведь не заглянешь, еще, чего доброго, заподозрят, что я эту парочку ликвидировал, и запрут в СИЗО. Вы представляете, что может произойти, когда человека с моим уровнем информированности поселят в камере среди уголовников…
— Представляю. Этот вопрос, я думаю, можно решить полюбовно. Не переживай. Сумеем помочь. Еще что-то есть? Вопросы ко мне…
— Традиционный… Финансовый! Так уже жить становится невозможно. Или пусть меня переведут на нормальную военную пенсию, или помогите мне на работу устроиться. Хотя я и понимаю, что работы в деревне не найти, но я мог бы куда-то в соседний район ездить, даже в соседнюю область. Машина, слава богу, еще на колесах, и я не настолько стар, чтобы опасаться за руль садиться…
Алексей Алексеевич на несколько секунд задумался, потом спросил:
— А что ты вообще умеешь делать? И что умеешь делать лучше всего?
— Делать я умею все, что потребуется, — криво усмехнулся я. — А лучше всего умею убивать…
— Ну, знаешь, такой работы у меня для тебя нет, — ответил куратор и по-стариковски сгорбился, стал намного ниже ростом. Он шмыгнул носом, с которого норовила скатиться капля. Насморк у Алексея Алексеевича был, кажется, хроническим. И одна капля традиционно висела на кончике носа, как звезда на погоне. — Это вообще не мой профиль. Я про вторую часть твоего ответа говорю. Где-то на зонах наверняка существуют должности палачей, хотя смертная казнь у нас в стране официально считается «замороженной». А палачей используют, когда требуется кого-то с пожизненным сроком на тот свет отправить. И его медленно уничтожают. Унижением, какими-то медикаментами. Но я к такой системе никакого отношения не имею. Могу только свое руководство запросить. Тебя устроил бы переезд в такое место, где есть «зоны» для «пожизненных»?
— Это не мой профиль. Я не могу убивать того, кто не сопротивляется. Тем более не могу медленно травить людей… Вот охранником к какому-то серьезному человеку я бы пошел. Наверное, сгодился бы и в начальники охраны. Главное, чтобы мне платили нормальные деньги, на которые можно жить…
— Охранником, говоришь… Ну, у меня самого выхода на какие-то подобные структуры нет. Есть только сомнения. Какой из тебя охранник! Ты же по природе своей и по службе — типичный диверсант. Ты обучен охрану обходить, а не самому охранять.
— Охранник, который знает все возможные уловки диверсантов, лучше других должен справляться с делом, — здраво рассудил я.
— Может быть, и так, — легко согласился Алексей Алексеевич. — Но у меня и на такие структуры выхода тоже нет. И все же я доложу по инстанции, может быть, командование чем-то тебе поможет. А я, в свою очередь, слегка помогу тебе деньгами. Материальную помощь выдам. Но в традиционно ограниченном размере. Пиши пока расписку на двадцать тысяч рублей…
Он взял с кухонной полки общую толстую тетрадь в клетку, неровно вырвал листок и положил передо мной. Ручка у меня была своя, и она торчала из кармана, что Алексей Алексеевич, естественно, давно уже заметил.
А сам он прошаркал ногами в дальнюю комнату и долго гремел там ключами на связке и металлической дверцей сейфа. Мне даже показалось, что куратор с кем-то там разговаривает, хотя, скорее всего, он просто вслух считал деньги.
Но я, хорошо понимая и самого Мягкова, и вообще этот тип людей, предполагал, что больших денег он в сейфе не держит, а ключами на связке и дверцей сейфа гремит намеренно, сбивая меня с толку. А сами деньги прячет где-то или среди белья в шкафу, или внутри матраца, на котором спит, или вообще под подкладкой старой засаленной фуфайки, что валяется под вешалкой в прихожей, прикрывая сверху обувную полку.
Предложенные двадцать тысяч никаких проблем решить не могли, но хотя бы позволяли оттянуть их решение. По крайней мере, теперь хватало на бензин, чтобы ездить за продуктами или за чем-то другим необходимым в ближайший город, где все можно купить дешевле, чем в деревенском магазине, ориентированном на московских дачников. Да и сейчас было на что вернуться к себе в деревню. Можно машину заправить полностью, под крышку бензобака. По крайней мере, я был благодарен за эту подачку и своей прежней Службе, и лично Алексею Алексеевичу Мягкову…
Передвинув куратору свою расписку, я забрал четыре пятитысячных купюры, которые в настоящий момент являлись для меня почти несметным богатством, и сунул деньги в бумажник. После чего, поблагодарив Алексея Алексеевича, поспешил с ним расстаться. За окном активно темнело. А мне предстояло еще проехать достаточно немалую дорогу, кроме того, навестить домик в пригородном селе и спрятать в тайник кастет.
От дополнительной порции чая я отказался, хотя чай у Мягкова всегда был вкусный. Чай он выписывал, как сам однажды рассказал, через Интернет и смешивал три или четыре различных сорта, создавая собственный коктейль. Но к этому, видимо, необходимо было иметь склонность. У меня же такой склонности не было. Правда, дома я иногда добавлял в заварочный чайник немножко листьев мелиссы или простой мяты, но делал это редко…
Машина дожидалась меня внизу, неподалеку от подъезда. Когда я занимал место, рядом был припаркован только один «уазик» с военным номером. Сейчас же к нему добавились целых три неплохих иномарки. Причем поставлены они были так близко к моей «Волге», что я с трудом сумел открыть дверцу и сесть за руль, не поцарапав своей дверцей чужую машину. Так же аккуратно я выехал сначала задним ходом, потом развернулся и, покидая двор, выбрался на улицу, где в потоке машин чувствовал себя более уверенно, чем во дворе, рядом с играющими детьми. Когда у меня зазвонила в чехле трубка, я решительно принял вправо, прижался к бордюру и остановился. Сработало армейское отношение к дисциплине. Мне никто не помешал бы разговаривать во время движения, но я подчинился правилам дорожного движения.
Определитель высветил незнакомый номер.
— Кукушкин. Слушаю… — осторожно отозвался я.
— Виктор Вячеславович? — спросил густой и весомый голос.
— Да-да, я слушаю вас. Кто говорит?
— Можете называть меня Генераловым. Это не по званию, а по фамилии, хотя фамилия, я сразу предупреждаю, выдуманная. И вообще, я, честно говоря, не рекомендую вам пытаться узнать, кто такой Генералов.
— Вообще-то я на своем веку знавал одного Генералова, но до генерала он так и не дослужился. Вышел в отставку, как и я, подполковником, — стал я говорить на отвлеченные темы, напряженно соображая, кто это звонит и по какому поводу может быть такой звонок.
— Виктор Вячеславович, у меня к вам есть деловое предложение.
— Если оно действительно деловое, то я готов не только выслушать, но и, возможно, согласиться.
— Мне тут сказали, что у вас возникли серьезные финансовые затруднения…
— Кто вам сказал такую чушь! — возмутился я. Я вообще не любитель жаловаться и всегда имею склонность свои затруднения или полностью скрывать, или сильно преуменьшать.
— Кто сказал — это не важно… Я вам все равно этого человека не назову. Но я готов войти в ваше положение и помочь вам финансово. Причем помочь основательно. Значительными средствами.
А вот это меня уже сильно насторожило. Я хорошо знаю, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, даже другим люблю эту фразу говорить. А если мне хотят предложить значительные средства, значит, от меня потребуют значительной отдачи. Но я еще не знал, что от меня потребуют. И обычно я не берусь за дела, выполнить которые не в состоянии.
— Значительные средства я всегда уважаю. Но при этом имею и голову на плечах, которая время от времени привыкла работать. Так вот, именно сейчас она включилась в работу и говорит, что помощь, тем более значительная, не бывает бескорыстной. И чем больше средств предлагают, тем больше с меня спросят… Так?
— Ну, вообще-то, говоря честно, можно и так рассуждать. Но это только рассуждения. А учитывая вашу квалификацию, вам будет нетрудно выполнить одну просьбу. Есть в нашем городе один человек, который многим очень мешает. Это некий уголовный авторитет, к которому направлялись два ваших знакомых, позавчера вы имели с ними конфликт на автозаправочной станции…
— У вас хорошие информаторы. Не опасаетесь, что я, с моей, как вы говорите, квалификацией, смогу вычислить вашего информатора, а из него вытрясти ваши данные? Для начала буду вычислять просто путем умозаключения. Я не думаю, что это слишком сложно.
Он хохотнул в ответ, и по этому хохоту я понял, что человек разговаривает со мной с помощью компьютерного модулятора голоса. То есть говорит через прибор, который голос изменяет до неузнаваемости.
— Это нереально. Я тоже имею высокую квалификацию и потому знаю, что говорю. Вы можете подозревать многих, вернее, не многих, но несколько человек, однако никаких доказательств у вас не будет. А тридцать тысяч долларов на дороге вам найти не удастся. Я готов вам заплатить именно столько. К тому же у вас имеется собственная заинтересованность в этом вопросе.
— Какая заинтересованность? — спросил я напрямую.
— Дело в том, что Мамукаев и Таппасханов везли «Месть уйгура», как я уже сказал, именно человеку, про которого я вам говорю. Его кличка Полковник. Может быть, слышали про такого?
— Я стараюсь держаться подальше от всего криминального и потому ничего про него не слышал. Но у меня есть встречный вопрос.
— Я понимаю, о чем вы хотите спросить, Виктор Вячеславович, но опасаюсь, что не смогу ответить вам честно.
— Тем не менее я спрошу. Я даже два вопроса задам. Первый. Откуда вы вообще знаете про препарат «МУ»? И сразу второй. Зачем господину Полковнику такое количество препарата?
— Это не совсем то, что я ожидал услышать. На первый вопрос я вам отвечу так. Когда вам в армии давали задание, вы, уходя на выполнение, не спрашивали, зачем это надо. Не интересовались, откуда поступили сведения о конкретном человеке или даже банде. Вы шли и уничтожали их. Что касается второго вопроса, то я, пожалуй, смогу дать ответ более развернутый. В течение двух месяцев ожидается, что в городе появится еще один уголовный авторитет, Жорик Балаклавский, который с Полковником живет, что называется, на ножах. Пока еще этот человек находится на зоне, но его срок подходит к концу. Вы можете себе представить, сколько людей, никак не причастных к уголовному миру, может пострадать, когда в городе начнется война двух группировок! Вот Полковник представляет. Но он в своих силах не уверен и потому ищет варианты. Он разработал операцию, подкупил кучу людей, закупил препарат «МУ» и намеревался в недалеком будущем подсыпать препарат в тюремную баланду для целого отряда. Это должно было произойти в ужин. При этом обязательно погиб бы соперник Полковника в борьбе за криминальную власть. Жорик Балаклавский живет по воровским законам, питается вместе с отрядом и проживает в общем бараке. Это опять куча смертей. Но такое отравление неминуемо привело бы к большой буче на зоне, возможно, к бунту, который привел бы, как обычно, к множественным жертвам и среди охраны, и среди заключенных. Полковник хотел этим воспользоваться, чтобы помочь в побеге нескольким людям, которые были бы ему преданы до последнего издыхания. Он для них уже подготовил и документы, и жилье и считает, что эти люди ему необходимы. Если Полковник узнает, кто сорвал его задумку, он очень обозлится. В результате к вам в деревню заявятся два десятка бандитов с автоматами и гранатометами. И вы с женой, вооруженные только наградными пистолетами, не сумеете с ними справиться. Так что я настоятельно рекомендую вам хорошенько подумать над моим предложением. Кстати, Полковник не случайно носит такую кличку. Он — бывший старший прапорщик спецназа ВДВ, участник боевых действий и потому не может стать вором в законе, хотя очень к этому стремится. А вы, Виктор Вячеславович, как настоящий мужчина просто обязаны заботиться не только о своей безопасности, но и о безопасности своей жены. Поэтому советую вам хорошо подумать над моим предложением.
Я решил попытаться вычислить его.
— Если я надумаю, как я смогу вам это сообщить? Мне позвонить по номеру, который высветился на моей трубке? Кого я должен спросить?
— Позвоните и спросите господина Генералова. Тогда я вам передам сведения, как найти Полковника и как лучше к нему подобраться. Вообще подготовлю для вас целое досье. Но меня радует ваш вопрос. Он уже говорит о том, что вы почти согласились. И это правильно. О жене обязательно следует заботиться. Я вам сейчас перечислю на счет аванс — половину обещанной суммы. Остальное получите после выполнения.
— Я еще не дал своего согласия… — сказал я, думая о том, откуда этот человек может знать мои банковские реквизиты. Но он, судя по всему, знал многое.
— Дадите. У вас нет выбора… — хмыкнул в трубку собеседник и отключился от разговора.
Мне, конечно, требовалось подумать над ситуацией. Я не могу себе представить, что государство вкладывало средства в мое обучение для того, чтобы сделать из меня наемного убийцу, киллера. Но я же не проявил сомнения, когда на дороге два жителя Нальчика пожелали остаться лежать там же. Откуда же сомнения сейчас? Тем более что в голосе Генералова, когда он говорил, пусть и через модулятор, что будет, если Полковник узнает, кто остановил ехавших к нему людей, звучала откровенная угроза. Да, я чувствовал ответственность за безопасность Тамары. И уже одно это толкало меня на согласие. Но в тот раз, при встрече на границе областей, я действовал спонтанно и, конечно же, не за деньги. Но ведь мало кто знает, насколько мне нужны деньги. А если зимой угол дома все же провалится… Где тогда нам жить? В машине?
Решение, кажется, было принято. Я повернул ключ зажигания, включил двигатель и направился к выезду из города, не забыв о том, что мне требуется посетить свой тайник.
После того как я повернул в сторону нужной мне деревни, трубка в моем кармане пискнула, объявляя о том, что мне пришло эсэмэс-сообщение. Я снова остановился и посмотрел на экран. Сообщение было от мобильного банка и говорило о том, что на мой счет перечислено девятьсот восемьдесят пять тысяч пятьсот рублей. Поскольку у меня открыт только рублевый счет, видимо, банк перевел пятнадцать тысяч долларов в рубли. В строке «сообщения» были только две фразы: «Возвращение половины долга. Остальное верну скоро». И тут же пришло еще одно сообщение, что с моего счета снято сто двадцать рублей — шестьдесят рублей долга и шестьдесят рублей за обслуживание мобильного банка в текущем месяце. В общем-то заработок был достаточно неплохой. Тем более за работу, которую я умею выполнять…
Дальше я окончательно понял, что день этот был для меня точно на редкость счастливым. Сначала на меня не обращали внимания машины ДПС, когда им бы следовало обратить его, потом куратор «подбросил» небольшую сумму, затем этот звонок неизвестно от кого и следом такой солидный перевод.
Я подъехал к нужному мне дому, остановился перед воротами, не собираясь въезжать во двор. Улица, как и большинство деревенских улиц, по которым не проходят автотрассы, не освещалась. Небо было скрыто тучами. Но даже в темноте я увидел припаркованный на противоположной стороне улицы солидный крупный внедорожник. Рассмотреть марку было сложно, а по очертаниям мне показалось, что это «Шевроле Тахо». Но мало ли какие машины можно встретить на дорогах. Меня это мало касалось.
В темноте мне трудно было сразу нащупать нужный ключ. Пришлось вернуться в машину, включить свет и уже со светом приготовить нужный ключ от замка в калитке, зажав его между большим и указательным пальцами. Но едва я засунул ключ в замок, как почувствовал, что в спину мне уперся металлический предмет. Опыт позволил без труда определить, что это ствол пистолета.
— Куда лезешь, дед? — сказал мне сипло-хриплый сорванный голос. Видимо, его обладателю доводилось часто истерично вопить…
— Домой я, сынок, приехал, — ответил я, спокойно поворачиваясь, словно и не понял, что в руках у человека пистолет. Моя седая бородка, похоже, давала парню возможность заблудиться в мыслях, и он тут же сунул руку с пистолетом за спину. Видимо, убрал оружие за брючный ремень, поскольку посчитал меня немощным и безопасным стариком, не ожидая от такого «старика» неприятностей силового характера. У меня в голове вдруг возникла мысль, что седина в бороде не всегда означает беса в ребре, для меня, например, она чрезвычайно полезна.
Я в темноте оценил своего оппонента. Весь иссушенный, жилистый, наверное, даже сильный и резкий, но какой-то с виду недокормленный.
— Перепил, что ли? Это не твой дом. Здесь Арканя Хилый живет.
— Аркаша Хилков мне дом и продал. А сам он сейчас на государственных харчах…
— Он вчера еще откинулся по УДО… А ты, стало быть, тот отставной военный, что деньги Аркане по дурости подарил…
— То есть как это так — подарил? Мы с ним «на бережку» договорились…
— Ну, так и гуляй на свой бережок. Арканя сейчас занят. Он с солидным человеком беседует…
— Я к себе домой пришел… — проявил я упрямство и поднял связку ключей, словно намеревался продолжить дело, которое начал, то есть хотел замок открыть…
— Ты чего, дед, не понял, что тебе объясняют? — В хриплом голосе прозвучала откровенная угроза. А я очень не люблю, когда мне угрожают. Но этот тип с сиплым голосом, впрочем, как и сам Аркадий, не знал, что имеет дело с отставным офицером спецназа военной разведки, иначе не стоял бы передо мной так беспечно. Знай он это, возможно, и седина в бороде мне не помогла бы.
— Позови мне Аркадия, если меня сюда не пускаешь, — потребовал я серьезно.
— Ты, лох, не понял еще, что тебя кинули как мальчика!
— Так ты говоришь, Хилков по УДО вышел? И ему очень нужно новое судебное разбирательство?
— Ты что, еще и угрожать, дед, думаешь?
Парень явно ничего не боялся. Он, похоже, был из тех, кто криво ухмыляется ртом, полным крови, когда его бьешь. Но Аркадий, насколько я его помню, не из таких.
— Позови Аркадия! — решительным тоном повторил я.
— А если с тобой пожелает Полковник поговорить?
Я внезапно понял, куда меня привело. И понял, с каким солидным человеком беседует Аркадий Хилков. Но вида, как и полагается, не подал. Внешняя выдержка — это составная часть моей воинской профессии. Сразу сориентировавшись, я продолжил играть в типичного правдолюбца.
— С Полковником мне будет легче договориться. Я сам подполковник.
— Ну-ну, смотри, как бы потом жалеть не стал… Наш Полковник — человек серьезный. Вашим полковникам не чета… Звать?
Он вытащил из кармана трубку, предупреждая, что готов позвонить, и словно угрожая мне этим.
— Зови… — Отказаться от встречи — значит отказаться от тайника с оружием и кое с чем другим, то есть отдать свой кастет в руки бандитов. Одновременно это было равнозначно отказу от без малого миллиона рублей, что были недавно переведены мне на пластиковую банковскую карточку. А я уже даже подумал, что смогу на эти деньги дом подремонтировать. Но это была не главная причина, понимал я, утешая себя этим, хотя сам не был категорично уверен в правильности своего понимания. Главное все же — потеря доступа к тайнику. Нет, отказываться от нечаянного знакомства с Полковником я не желал, если это знакомство само двигалось мне навстречу.
Сипловатый нажал на трубке кнопку вызова…
