– Как говорила моя бывшая жена, – улыбнулся шахид Маузер, – все дело в пальцах.

Аколиты собрались в Зале Карманов и встали полукругом вокруг шахида. Зал был просторным и освещался тусклым голубоватым светом из витражных окон на потолке. Вдоль комнаты раскинулись длинные столы, заваленные всяческими безделушками, замками и отмычками. Стены усеивали десятки и десятки дверей с разными замками. На границе освещенного пространства Мия увидела стеллажи с одеждой. Всех кроев и стилей, какие только можно представить, со всех уголков республики.

Сам Маузер был одет в обычный итрейский наряд – кожаные бриджи и камзол с разрезанными до середины рукавами, – зловещей серой мантии и след простыл. Он по-прежнему носил меч из черностали, золотые фигуры с кошачьими головами на эфесе переплетались в объятиях. Мию снова поразили глаза шахида – хотя на вид ему можно было дать максимум тридцать, глубокие карие глаза выдавали в нем мудрого не по годам мужчину.

– Разумеется, моя первая жена была не из самых светлых умов. В конце концов, она вышла за меня.

Шахид расхаживал между послушниками, убрав руки за спину и кивая, как какой-то костеродный дворянин на прогулке. Внезапно он остановился перед братом Эшлин, Осриком. Протянул руку.

– Здравствуй, юноша. Как тебя зовут? – Блондин пожал ему руку, и Маузер кинул ему ножичек рукояткой вперед. – Кажется, ты потерял его.

Осрик проверил пустые ножны на запястье. Удивленно заморгал. Маузер повернулся к аколитам и подмигнул.

– Все дело в маневрах.

Шахид пошел вдоль ряда и остановился перед Триком. Синяки от кулаков Водоклика и ботинка Солиса по-прежнему ярко выделялись на его лице.

– Как твоя челюсть?

– Благодарю, шахид, нормально.

– Выглядит паршиво. – Маузер легонько провел рукой по лицу Трика. Юноша отпрянул, поднял руку, чтобы оттолкнуть шахида. В мгновение ока Маузер подкинул ему кольцо, которое Мия тут же узнала, – три серебряных переплетенных морских драка.

– Кажется, ты уронил.

Трик дважды проверил свой ныне голый палец. Затем посмотрел на кольцо, лежавшее у него на ладони.

Маузер вновь повернулся к аколитам.

– Дело в ощущениях, – сказал он.

Шахид снова прошелся вдоль ряда, наконец остановившись перед Джессаминой. Маузер сверкнул своей воровской улыбкой и шагнул ближе к рыжеволосой. Та встретила его ясным охотничьим взглядом и игривой усмешкой, делая все возможное, чтобы не упасть в грязь лицом перед шахидом. Игру в гляделки прервал Маузер, подняв золотой браслет, накрученный вокруг пальца.

– Кажется, это твое, – сказал он, возвращая браслет девушке.

А затем вновь подмигнул аколитам.

– Дело в глазах.

Джессамина без лишних слов шагнула вперед и поцеловала Маузера прямиком в губы. По группе аколитов пробежала волна удивления и смешков, а глаза шахида распахнулись от неожиданности. Когда он шагнул назад и поднял руку, чтобы оттолкнуть Джессамину, та схватила рукоять сабли из черностали и победоносно подняла ее. А потом, продолжая улыбаться, приставила клинок к сердцу шахида.

– Дело в губах, – сказала Джессамина.

Маузер замер, глядя на собственное оружие, прижатое к груди. Мия затаила дыхание, гадая, примет ли его недовольство ту же форму, что и у Солиса. Но тут учитель громко засмеялся и низко, изысканно поклонился рыжей.

– Браво, ми донна, браво.

Джессамина вернула саблю и сделала реверанс.

Эшлин покосилась на Мию, и та нехотя кивнула.

«Она хороша…»

Тем не менее Мия невольно рассердилась на такую несправедливость. Когда она уделала шахида, ей отрубили руку. Джессамина же заслужила гребаные аплодисменты.

Маузер повернулся к группе.

– Как продемонстрировал наш предприимчивый аколит, игра в карманы – это игра в манипуляции. Театр. Танец, в котором ваша цель постоянно должна на шаг отставать, а вы должны быть на шаг впереди. Ухаживания за кошельками и искусство оставаться невидимым могут казаться мелочью на фоне искусства вскрытия черепа неприятеля или убийства с помощью его же кубка вина. Но порой все, что разделяет вас и вашу цель, это одна-единственная дверь или пароль на клочке бумаги в кармане часовщика. Путь не всегда выложен кровью. К сожалению, бывшая любовь моей жизни действительно близко подобралась к сути. В этой игре пальцы – ваш хлеб насущный. И единственный способ ими овладеть – это практиковаться. Этим мы здесь и займемся. Практикой.

Шахид показал на кучку тонких свертков на одном из столов.

– Чтобы мотивировать вас, каждый сезон шахиды проводят соревнования. Все вы должны взять по свертку. Там вы найдете набор предметов, спрятанных внутри Тихой горы, и числа напротив. Это баллы, которые начисляются вам, если вы успешно крадете предмет и приносите мне, не попавшись на горячем владельцу.

Маузер посмотрел в глаза каждому аколиту в зале.

– Поймите, если вас поймают на краже этих сокровищ, я не несу ответственности за последствия. И если вас застукают за блужданием по коридорам после девятого удара часов, комендантского часа Друзиллы, да поможет вам Черная Мать! Это игра, дети. Но опасная. – Он поднял брови. – Единственная, в которую стоит играть. В конце года аколит, который наберет больше всего баллов, станет лучшим в этом зале. Каждый шахид проведет подобное состязание; песни, маски и истины. Если не будет никаких серьезных промахов по другим предметам, ученики, окончившие лучшими один из залов, почти гарантированно станут полноправными Клинками Красной Церкви.

Аколиты забормотали. Мия встретилась взглядом с Триком, стоящим напротив. Эшлин улыбалась во все зубы, как кошка, которая грабанула молоко, корову и заодно обобрала доярку до нитки. Практически стопроцентная гарантия стать Клинком? Отомстить за отца? Станцевать на могиле Скаевы? Зубы Пасти, да этот приз стоит того, чтобы своровать парочку безделушек…

Некоторые аколиты уже начали разбирать свитки. Одноухий юноша, которого звали Петрус, ввязался в короткую потасовку с Диамо за один и тот же список. Улыбающаяся Эш вырвала свиток прямо из рук Трика. Мия протолкнулась сквозь толпу за своим. Сломав восковую печать, просмотрела рукописный список:

И так далее. На свитке перечислялись десятки и десятки предметов, каждый еще более диковинный, чем предыдущий. Похоже, это «соревнование» разожжет тотальную воровскую войну между аколитами, чего, наверное, Маузер и добивался. Теперь они постоянно будут на взводе. Постоянно будут выискивать возможность. Постоянно будут начеку.

Постоянно будут практиковаться.

«Умно».

В конце списка Мия увидела последний предмет в списке. Самый сложный из всех.

Мие вспомнился ключ, висевший на шее женщины. Насколько нужно быть безумным, чтобы попытаться его украсть? Она взглянула на шахида Маузера и обнаружила, что он смотрит на нее с воровской улыбкой. Хлопнув в ладоши, он окинул зал быстрым взглядом.

– А теперь тренируйтесь.

Первым уроком шахида было простое карманничество. Он взял со стола позвякивающий мешочек и привязал к своему поясу. Затем обучил послушников нескольким способам, как можно отцепить его деньги, и каждое название звучало более пафосно, чем предыдущее. «Мертвая тяга». «Щеголь». «Джульетта». «Жиголо». Вооружившись тростью, Маузер выбирал случайного аколита, чтобы тот попытался украсть свой приз. Карлотту, девушку с клеймом рабыни, которая раскачивалась, как змея перед нападением, и двигалась почти так же быстро. Здоровяка Диамо, чьи руки-кувалды оказались более ловкими, чем выглядели. Слишком медлительные послушники получали тростью по рукам. Слишком грубо? Хрясь. Слишком очевидно? Хрясь. Слишком неуклюже?

Хрясь, хрясь, хрясь.

Эшлин оказалась довольно проворной в этой игре, Джессамина с Тишью от нее не отставали. Бледный голубоглазый юноша все еще отказывался говорить – он использовал мел и доску, чтобы ответить на любой вопрос, когда недостаточно было кивка или поворота головы. Но он был быстрым, как личинки на трупе, и смертельно бесшумным.

Маузер несколько раз сменил наряд, перебирая вешалки с костюмами и объясняя, как каждый из них можно использовать. Переоделся в костеродного дона в хорошо скроенном сюртуке, с толстым кошельком в кармане. Затем в сенатора, облаченного в служебную мантию с фиолетовой отделкой и тайным кармашком для монет.

– А далее, – объявил Маузер, снова перебирая вешалки, – особая порода, которая дорожит своими трупами, как собаки костями. – Шахид надел через голову тяжелую белую робу и застегнул золотую цепь на шее. – Ваш старый добрый набожный священник Аа.

Маузер поднял три пальца в знак благословения и понизил голос на октаву.

– Пусть Всевидящий всегда освещает вас Светом, о дети мои.

Когда раздались смешки, он заговорил уже нормальным голосом.

– Ну-ну, смейтесь сколько влезет, аколиты. Но это настоящий наряд. Принадлежал священнику из Годсгрейва, с которым я встретился когда-то в молодости. Хотя он насладился встречей куда меньше меня. – Шахид окинул взглядом лица собравшихся послушников. – Итак, кого мы приговорим…

На лбу Маузера пролегли морщинки.

– Аколит, ты в порядке?

Все посмотрели на Мию. Девушка будто приросла к месту, ее взгляд не отрывался от медальона на шее Маузера. Солнца были изготовлены из разных металлов – розовое золото для Саана, платина для Саая, желтое золото для Шииха, – и от их вида Мию сильно затошнило. На лбу выступили капельки пота. Свет из витражного окна отражался от трех кружков драгоценного металла. Обжигая ей глаза. Мистер Добряк вздыбился в ее тени, запаниковал, задрожал, так сильно наполнившись страхом, что не смог испить ее. Но при виде Троицы Мию охватил не просто ужас. А настоящая физическая боль.

– Я…

– Ну же, дитя, это всего лишь одеяние священника.

Маузер шагнул вперед. Мия без всякого предупреждения попятилась, упала на колени и забрызгала пол, извергнув свой завтрак. Другие аколиты в отвращении отскочили. Три солнца ослепляли ее, и когда Маузер сделал еще один шаг, Мия даже зашипела, словно ошпаренная, и забилась под одним из столов, прикрываясь рукой от ослепляющего света, который, похоже, видела только она.

Трик направился было к ней, его глаза округлились от беспокойства. Джессамина ухмылялась. Эш выглядела ошарашенной. Другие послушники обменивались недоуменным бормотанием.

– Быстро все вышли, – приказал Маузер. – На сегодня урок окончен.

Группа неуверенно замешкалась, таращась на испуганную девушку.

– Пошли вон! – взревел Маузер. – Живо!

Толпа быстро ретировалась, Трик суетился вокруг Мии, как встревоженная сиделка, пока Маузер не рявкнул, чтобы и он уходил. Когда помещение опустело, шахид снял облачение и откинул его в сторону. Затем подошел к Мие, протянув руку, как к перепуганному зверьку.

– Ты в порядке, дитя?

Стоило Троице исчезнуть из виду, Мие сразу стало легче дышать. Сердце успокаивалось в груди, боль и тошнота отступали. Мистер Добряк подобрался и свернулся в ее тени, упиваясь страхом. Но ее руки по-прежнему дрожали, сердце продолжало колотиться.

– Я… Простите, шахид…

Маузер присел рядом с ней.

– Нет, это я должен перед тобой извиниться. Достопочтенная Мать рассказала мне о твоем фокусе с Солисом в Зале Песен. Браво, кстати говоря…

Улыбка шахида сползла, когда уголки губ Мии даже не дрогнули.

– Но она также поведала мне, кто ты. Я был беспечен. Прости меня.

Мия покачала головой.

– Я не понимаю.

– Прежде чем я перерезал ему глотку, мужчина, который носил Троицу, был примасом духовенства Аа. Этот медальон освятил великий кардинал. Благословленный правой рукой самого Аа.

– Дуомо?

Маузер покачал головой.

– Его предшественник. Но дело не в человеке, дитя. И не в одежде. Дело в вере во Всевидящего. Кардинал, благословивший эти солнца, был верующим. Настоящим последователем бога, изгнавшего саму Ночь с наших небес. Аа наделяет самых благочестивых слуг частью своей силы, очевидный пример – люминаты с их солнцестальными мечами. Но самые набожные священники могут вселить крупицу этой силы в предметы, к которым они прикасаются. Мне стоило догадаться, что подобная вещица может быть для тебя проклятием.

– Но почему?

Шахид пожал плечами.

– Тебя коснулась сама Мать, аколит. Не знаю, к лучшему или худшему, но она отметила тебя. Но я знаю, что Свет ненавидит свою жену. Как ненавидит и тех, кого она любит.

Мия часто заморгала, живот крутило до сих пор. Она чувствовала это так же ясно, как камень под собой. Глядя на эти три горящих круга, она ощутила ярость. Пламя. Злобу. Такое уже случалось раньше. Свет опалял ей глаза. Кровь алела на руках. Ослепляла.

«Не смотри…»

Маузер ласково похлопал ее по колену.

– На будущих занятиях я не буду доставать Троицу. Еще раз извини.

Шахид помог ей подняться на ноги, убедился, что она может стоять. Колени подгибались, голова слегка кружилась. Но, сделав глубокий вдох, Мия кивнула.

– Вы когда-нибудь видели, чтобы лорд Кассий так реагировал на Троицу?

– Я не настолько глуп, чтобы надевать медальон в его присутствии, – улыбнулся Маузер.

– Если можно, я хотела бы с ним поговорить. Я никогда не встречала…

Маузер покачал головой, и вопрос так и не слетел с ее уст.

– Лорд Кассий покинул гору, аколит, – сказал шахид. – Он вернется на твое посвящение, но я сомневаюсь, что он почтит нас своим присутствием до того. Какие бы ответы ты ни искала, тебе придется их искать в одиночку. Хотел бы я рассказать тебе больше, но лорд Кассий – единственный даркин, которого я знаю, а глава Клинков предпочитает держать все в себе.

Мия поблагодарила его и вышла из Зала Карманов. Ее поступь все еще была нетвердой. Руки по-прежнему дрожали. Она остановилась за двустворчатыми дверями, закрыла глаза и прислушалась к призрачному хору, поющему во мгле. В темноте под веками все еще были отпечатаны три горящих круга, разум кружился от понимания, что каким-то образом она заслужила ненависть бога. Кто его знает как. Какой бы ни была причина, никто в Церкви, похоже, не знал настоящих ответов.

«Быть может…»

Мия направилась во тьму, борясь с тошнотой, горящие круги в глазах медленно угасали. Она думала, что, возможно, в этих стенах есть один человек, который знает нужные ей ответы. Но когда она подошла к высоченным дверям в библиотеку, то обнаружила их крепко запертыми. Девушка постучала, громко позвала летописца. Ответом была лишь тишина.

Вздохнув, Мия села на пол и прислонилась к двери. Достав тонкий серебряный портсигар из повязки, прикурила сигариллу. Выдохнула серый дым.

В глазах горели три солнца.

В мозгу пылали вопросы.

Но если она хочет разузнать правду о себе, похоже, придется делать это одной.

Тень зашевелилась у ее ног. Тихий голос прошептал в темноте:

– …Ты никогда не одна…