Солнце заливало комнату светом, пробуждая Эм Джей, словно гонец, несущий важные новости.

Она перевернулась на подушку Дэна и прослушала очередное голосовое сообщение Гейл. Это было напоминание, уже третье по счету, что еще не поздно вернуться в редакцию «City». Конечно же поздно, если только Гейл не отменила свое решение о назначении Лиз.

Эм Джей отложила телефон в сторону, лениво потянулась на кровати – их кровати – и посмотрела в окно на открытую террасу. Там сидел Дэн на полосатом желто-белом шезлонге и читал журнал «Экстренная медицина». Более чем скромные мышцы его рук почти незаметно двигались при переворачивании страниц. Эм Джей стало любопытно, о чем поют птицы, почему небо такое безоблачное и откуда взялся шезлонг, которого вчера там не было.

Прижимая простыню к обнаженному телу, она вышла на террасу. Ее взору предстали ряды ярких пляжных зонтиков, скалы, торчащие, словно зубы, вдоль берега, и сверкающие волны сине-зеленого океана. Надо признать, безработица имеет свои плюсы. После многих месяцев бесконечных перелетов по выученному наизусть расписанию и стремительно проносившихся уик-эндов на этот раз их воскресенье впервые не закончится слезами в аэропорту Лос-Анджелеса. Песок в песочных часах ее жизни остановился, чтобы растянуться на тысячи миль босоногих прогулок по пляжам.

Эм Джей взглянула на винтажные часы «Timex 1974» с оливково-зеленым ремешком:

– Уже три часа. Почему ты меня не разбудил?

Дэн снял очки-авиаторы и улыбнулся:

– Это по времени Восточного побережья?

– Это не время Восточного побережья. Это время Августа Старка. Мой отец носил их в тот день, когда его убили, и я не хочу переводить стрелки…

– Постой минутку… – Дэн отбросил журнал, который с громким хлопком приземлился на пол. – Твой отец…

– Стоп! Не надо мне читать еще одну лекции о разнице между убийством и причинением смерти по неосторожности. Я все прекрасно знаю. Однако, умышленно или нет, его лишили жизни и…

– Да нет же, – засмеялся Дэн. – До меня только сейчас дошло, что полное имя твоего отца – Август, а не Эвги, как вы его всегда звали.

Эм Джей поправила ремешок часов, к которым относилась со священным трепетом. Они всегда так размеренно и весело тикали, как будто ничего не произошло.

– Выходит, что твою маму звали не Яна, а Январи-на, отца – Август, сестру – Эйприл, или Апрель, а ты не просто Эм Джей, или Мэй-Джун, а Май-Июнь?

– Мы все получила имена в честь месяца своего рождения, – ответила она, гордясь принадлежностью к элитному клубу. – Я родилась 31 мая, поэтому они добавили Джун на всякий случай. – Эм Джей присела на краешек дивана. – Теперь моя очередь задавать вопросы. Откуда взялся этот шезлонг от Шанель?

Дэн указал большим пальцем на бунгало справа.

– Они просто так его отдали?

– Не совсем. Я одолжил шезлонг на время, пока мы не купим себе такой же. Кёртис сказал, что они уезжают в круиз и вернутся через неделю-две.

– Кто такой Кёртис?

– Почтальон.

– Ты с ним знаком и даже знаешь имя?

– Конечно.

Эм Джей три года прожила в своей нью-йоркской квартире и не знала имени дневного портье. Она не помнила имен парочки из соседней квартиры № 5F и никогда не утруждала себя чтением беджиков в кафе. Теперь все изменилось. В ее расписании появилось много свободного времени. Она могла ходить в гости и одаривать случайных прохожих лучезарной улыбкой.

Дэн потянул Эм Джей к себе.

– До сих пор не могу поверить, что ты живешь тут, – проговорил он, пока она укладывалась на его теплой груди и рассматривала свое отражение в очках. Казалось невероятным, что всего неделя без компьютеров, дедлайнов и снотворного может так сильно изменить лицо. Еще недавно серое и изможденное, оно загорело и светилось изнутри так, будто к нему подключили неведомый источник энергии. – Это нереально, – сказал Дэн.

– Или реально?

– И то и другое сразу.

Тон его голоса, как обычно насмешливо-пренебрежительный, говорил: «Я врач. Слова ничего не значат. Когда ты в последний раз оперировала сломанную руку? Так и знал».

– Ты счастлива? – спросил он.

– Когда слышу твою косноязычную речь? Как минимум очарована.

Дэн запустил руки под простыню Эм Джей и игриво сжал ее ягодицы.

– Я имею в виду, находясь здесь. Ты счастлива?

– Не знаю, доктор Хартвелл. Какие симптомы счастья вам известны?

Он положил руки за голову и задрал подбородок вверх навстречу голубому небу:

– Спать до полудня, носить простыню, привязывать меня к кровати и делать со мной все что захочется.

– Тебе понравилось, не так ли?

– Да, да. Конечно. Пока ты не включила лесбийское порно.

Эм Джей покраснела, вспомнив свою ночную оплошность.

– Большинству парней нравятся такие развлечения.

– У большинства парней нет матерей-лесбиянок и четырех младших сестер.

– Я знаю. Извини. Забыла. – Щеки Эм Джей пылали. – Слушай, поехали завтра в Сан-Франциско. Я хочу познакомиться с твоей семьей.

– Не могу. – Он кивнул в сторону дома, который был забит коробками и битком набитыми чемоданами, похожими на брошенных скулящих щенят. – Я завтра еду искать место для новой клиники, но пока не могу найти даже ботинки.

– Понятно. Я разберу вещи, – чирикнула она.

Подобно птицам, разбудившим ее днем, Эм Джей будет щебетать и посвистывать во время работы. Открыв для себя радости простой жизни, она начнет порхать от счастья по дому. Сбросит старую городскую кожу. Будет вдыхать ароматы роз, улыбаться незнакомцам, ходить пять раз в неделю на пляж и делать эпиляцию.

Она поцеловала Дэна в макушку. Его волосы нагрелись от солнца.

– Ты куда?

– Искать твои ботинки.

Дэн недоверчиво ухмыльнулся:

– Ты действительно разберешь вещи?

– Конечно.

– Не нужно вызывать команду профессионалов или группу подневольных интернов? – уточнил он. – Ты все сделаешь сама?

– Веррррно.

– А когда ты закончишь? Что потом?

Эм Джей толкнула раздвижную стеклянную дверь, ведущую в гостиную.

– Займусь декорированием, – сказала она и решительно двинулась навстречу новой жизни.

– ЧЕГО уставился? – спросила Эм Джей через несколько недель.

«Смотрю на исчезающий загар, кровавые заусенцы и халат, который ты носишь уже две недели», – ответил бы ее собеседник. Но это был картонный ящик. Эм Джей пнула его ногой.

Дважды.

Первый раз за хамство, а второй раз в знак окончания работ. Это был последний ящик. Дело сделано. Эм Джей почувствовала себя обездоленным фермером. Чем теперь заняться? Поспать? Погуглить Лиз Эванс? Послушать тишину?

В доме определенно станет тише.

Если бы не чертов океан. Он никогда не замолкает.