88

Алекс очнулся на жесткой кровати. Он с трудом перевернулся, страдая от боли, и заставил себя открыть глаза. Как только предметы вокруг обрели очертания, он увидел, как к его постели идет Кассек.

– Я не умер? – простонал Алекс. Во рту страшно пересохло.

Кассек ухмыльнулся:

– Нет, но ты очень старался. – Он ткнул Алекса в бок, когда тот попытался привстать. – Лежи. Ты потерял много крови, но через пару недель будешь в порядке.

Алекс откинулся на подушку и закрыл глаза, потому что комната начала вращаться.

– Как долго я был без сознания?

– Около двенадцати часов.

Он кивнул, превозмогая пульсирующую боль в голове, и потер виски правой рукой. Левую кисть он не чувствовал, но предплечье страшно болело. Правое бедро тоже словно пылало, но он не мог вспомнить почему.

– Докладывай.

Он, можно сказать, услышал, как Кассек улыбнулся.

– Все под контролем, капитан. Мы заняли всю крепость, хотя если нас атакуют, то сможем удержать лишь внутренние стены. Герцог д'Амиран мертв, как и большинство его людей, но это вы и так знаете. Его подельники аристократы сейчас сидят в большом зале – проще присматривать за ними там, хотя нескольких мы все же бросили в темницу. Дамы напуганы, но невредимы. С нашими потерями мы можем справиться: несколько легких ранений, одна сломанная рука и пара сломанных ребер, несколько ожогов и множество осколочных ранений от взрыва. Тим Винокур, возможно, лишится руки. Пара-тройка подхвативших инфекцию – думаю, этого было не избежать. Мы потеряли капрала Кузнеца, сержанта Грасли и… и…

– И Чарли. – Алекс скривился от мучительного воспоминания.

– Да. Чарли.

Алекса удивило то, каким потоком потекли слезы из глаз, несмотря на сильное обезвоживание. Чарли, который во всем старался ему подражать, который хотел стать настоящим солдатом. Чарли, которому уже не суждено было повзрослеть.

Чарли, которого он не смог защитить. Он был не единственным, кого Алекс подвел. Нашли ли уже ее тело?

– И Сальвия, – проговорил он, задыхаясь.

И тут ощутил прикосновение мягких пальцев своей щекой.

– Нет, Алекс, – услышал он голос Сальвии. – Я здесь, я рядом.

Он резко открыл глаза и повернул голову на звук. Она сидела в полуметре от него, нервно улыбаясь. По ее левой щеке растекся огромный фиолетовый синяк, а вдоль линии волос тянулся неглубокий порез. Нижняя губа распухла и перекосилась. Кое-где еще виднелись ушибы и царапины, но все они уже начали проходить. Дух всемогущий, как же она была прекрасна!

– Сальвия… – хватая ртом воздух, проговорил Алекс. – Прости… прости меня! – Слова вылетали так быстро, словно он отчаянно спешил. – Он сделал тебе больно, а я ничего не знал, пока не стало слишком поздно…

Она поднялась со стула и опустилась на колени рядом с постелью, вытирая его слезы.

– Тише, тише. Все в порядке. Думаю, я сделала ему больнее. Сломала ему руку и проткнула ножом подмышку, как ты меня и учил. Сперва я истекала кровью, а потом меня стошнило, и где-то между тем и тем я забыла в нем твой нож. – Она криво улыбнулась. – Но вижу, что он снова к тебе вернулся.

Алекс не сразу понял, что она имеет в виду:

– Что?

Кассек прокашлялся:

– Ей удалось сбежать, Алекс. Д'Амиран не добрался до нее.

Алекс всхлипнул и повернулся к ней, протягивая здоровую руку. Сальвия принялась успокаивать его, расчесывая его темные волосы пальцами и нежно целуя. Кассек извинился и оставил их наедине.

– Сальвия, – прошептал Алекс, но она коснулась пальцем его губ:

– Теперь моя очередь. – Ее серые глаза наполнились слезами. – Прости меня за то, что злилась. Я знаю, что ты никогда не хотел причинить мне боль. Я люблю тебя. – Она робко улыбнулась. – Это правда.

Он целовал ее так долго, что потерял счет времени, но все не мог насытиться. Никогда не смог бы. Но в конце концов Сальвия оторвалась от него, протерла его лицо теплой влажной тканью и дала ему немного воды. Усилия, которые понадобились, чтоб привстать и сделать несколько глотков, утомили его, но он не хотел закрывать глаза, пока Сальвия была рядом.

И все же, когда сознание стало покидать его, он пробормотал:

– Когда я проснусь, ты будешь жива?

Сальвия наклонилась и поцеловала его сухие, потрескавшиеся губы:

– Я никуда не уйду.