Когда она стала требовать знаков и доказательств решимости, он запаниковал. Как загнанный в угол зверь. Честность стала ему клеткой, где его могли запереть без ключа. Он боялся потерять Тессу, однако с каждым днем удерживать ее становилось труднее. Она перешла в наступление, спрашивала о таком, о чем ей знать-то не полагалось. Когда ей хотелось большего, она этого требовала, не принимая отказов; когда большего хотелось ему, она выдумывала отговорки.

– Все равно ничего не вышло бы, Хардин, мы слишком разные. Во-первых, ты ни с кем не встречаешься, не забыл? – выдает она мне. Отступает. Надеюсь, она не покинет дома моего отца. Мы словно уже совместное будущее обсуждаем: свадьбу, брак, развод или не развод… Тесса не может не планировать все заранее, а я могу. Всем уже вроде должно быть понятно, что я такую необходимость плохо переношу. И все же Тесса заставляет становиться лучше и лучше, ради нее.

– Не такие уж мы и разные: оба любим книги, например.

Постоянно приходится защищаться.

– Ты ни с кем не встречаешься, – дразнит она меня.

– Знаю, но мы могли бы… дружить.

Дружить? Хардин, ты серьезно?

В глазах Тессы – разочарование.

– Ты же говорил, что нам не быть друзьями. Да и не стану я дружить с тобой. Знаю я, что ты называешь дружбой: все привилегии бойфренда и никаких обязательств.

Отпустив ее, чуть не теряю равновесие.

– Почему все так плохо? К чему тебе ярлыки?

Хорошо наконец отойти от нее, вдохнуть свежего – без запаха виски – воздуха.

– Потому, Хардин, что я хоть и не слишком себя сдерживаю в последнее время, уважение к себе не потеряла. Я не стану твоей игрушкой, особенно если меня будут мешать с грязью. – Она картинно вскидывает руки. – К тому же я занята.

Своим придурком-бойфрендом прикрывается? Ой да ладно! Кого она обманывает?

– И тем не менее посмотри, где ты, – сухо говорю я.

Тесса размахивает своим парнем как флагом, дразнит меня им и еще жалуется, когда я то же самое проделываю с Молли. Ну что за двойные стандарты?! Опьянение лишь добавляет картине мрачности. Мне хватает ума, чтобы это понять, но хватает и тупости, чтобы перестать вести себя по-свински. А еще я пьян, и мне почти все по фигу. Я вдребезги разбил папанин кухонный фарфор.

Тесса хмурится, угрожающе скалится.

– Я его люблю, и он любит меня.

Как ножом по сердцу; пячусь и ударяюсь о стул. На ногах почти не стою.

– Не надо… – Вскидываю руку, словно в попытке защититься от ее слов.

Тесса зла дальше некуда, вот-вот вопьется мне в глотку.

– Ты так говоришь только потому, что пьян. Завтра снова меня возненавидишь.

Возненавижу? Ее?! Как я вообще могу ее ненавидеть?

В отчаянии пячусь дальше, отворачиваюсь. Смотрю на зеленые-зеленые деревья. Листва такая сочная, потому что здесь постоянно дожди.

– Я не ненавижу тебя, – говорю наконец. – Если посмотришь мне в глаза и попросишь навсегда оставить в покое, больше не подходить к тебе, я послушаю. – Эти слова убьют меня, но если Тесса и правда не желает меня видеть, я скроюсь. – Клянусь, больше ни разу к тебе не приближусь. Только скажи.

Пытаюсь представить жизнь без нее. Вместе с Тессой пропадут и все краски, которыми я пытался расцветить свой мир.

– Скажи, Тесса, – не давая ей ответить, продолжаю я, – скажи, что больше не желаешь меня видеть.

Представить даже не могу, что она это скажет. Подхожу к ней и провожу пальцами по рукам – ее кожа покрывается мурашками. Тесса чуть приоткрывает рот.

Наклоняюсь к ней и шепчу:

– Скажи, что больше не желаешь моих прикосновений. – Кончиками пальцев провожу вниз по ее шее, по ключице. Она подается ко мне, не в силах вымолвить ни слова. Я наклоняюсь еще ближе. Чувствую ее напряжение. – Что не желаешь больше моих поцелуев…

Понижаю голос; Тесса дрожит.

– Скажи, Тесса, – прошу я сказать то, чего слышать никак не желаю.

Она тихо-тихо произносит мое имя, просто выдохнув его.

– Ты не можешь устоять передо мной, Тесса. Как и я – перед тобой. – Она колеблется, но и не спорит. – Останься сегодня со мной, – прошу, касаясь губами ее губ.

Взгляд Тессы устремляется в сторону дома, и она отстраняется. Оборачиваюсь посмотреть, что же ее отвлекло, однако ничего не вижу. Тем не менее Тесса говорит, что ей пора.

Нет, не отпущу. Я не готов остаться один в этом доме. Я не верю, что в нем останусь.

– Прошу, – бормочу я, проводя пальцами по волосам, – прошу, останься. Останься со мной на эту ночь. Если утром решишь, что больше не желаешь меня видеть… – Я не хочу этого, но, боюсь, так оно и будет. – Просто останься со мной, умоляю, а ведь я никого ни о чем не прошу, Тереза.

Я в жизни никого ни о чем не просил. Что это, спиртное? Или она так на меня действует?

Тесса кивает. Ее глаза блестят в свете лампы.

– А что я скажу Ною? – Его имя – горькое напоминание, что Тесса моя лишь ненадолго. Мне нужно больше времени с ней. – Он ждет меня. Я приехала сюда на его машине.

Она оставила его одного у себя в комнате? Ради меня?

Они расстались? Он хоть знает, что она здесь? Он имя-то мое знает? Я с ума схожу от того, что не могу понять, как сильно Тесса привязана ко мне эмоционально. Стеф ничего не расскажет, а Тесса говорит еще меньше.

Ее совсем не заботит, что подумает бойфренд? Я смотрю на лозу, что оплетает заднюю стену дома. Огни горят так ярко. Похоже, Тесса сама поражается своим поступкам.

– Скажи, что тебе надо остаться, потому что… не знаю. Не говори вообще ничего. Что он может тебе сделать?

Разве у Ноя есть власть над Тессой?.. Тесса вздыхает, оттопырив нижнюю губу. Она, похоже, искренне волнуется. Чего боится? Ной расскажет все ее мамочке? Тессе вообще-то уже восемнадцать.

– Да он, поди, заснул уже, – говорю. И это правда, он ведь все еще живет по школьному расписанию.

Тесса мотает головой. Упираюсь спиной в перила веранды.

– Нет, он не может вернуться к себе в номер отеля.

Номер отеля? Этот тип остановился в отеле?! Как его там вообще вписали? Он же ребенок!

– Отель? Погоди… так он не у тебя остановился?

– Нет, он в номере отеля неподалеку от кампуса. – Опустив очи долу, Тесса шаркает ножкой. Ей неудобно.

– Значит, это ты с ним?

– Нет, он один, – тихо и смущенно отвечает Тесса. Не поднимая взгляда, она говорит: – Я у себя.

Что же это такое? Она ему нравится вообще, нет?! Ему женщины-то хоть нравятся? Нет, ну вы на Тессу-то посмотрите!

– Он у тебя натурал? – Просто не могу не спросить. Я сомневаюсь в его ориентации. Похоже, Ной ее обманывает. Это, конечно, залет, но мне задачу облегчает просто невероятно.

То есть и Тесса, конечно, его обманывает…

– Разумеется, натурал! – в ужасе восклицает она.

Просто безумие какое-то: Тесса не замечает странностей в поведении собственного парня, который не желает с ней оставаться…

– Прости, что-то тут не клеится. Будь ты моей, я бы с тобой ни на минуту не расставался. Трахал бы всякий раз, при первой возможности. – И это правда. Я будил бы Тессу по утрам, зарываясь лицом ей между ляжек, а по вечерам укладывал бы спать, сводя с ума ласками и заставляя выкрикивать мое имя.

Тесса заливается краской и отводит взгляд. Мне нравится, как она реагирует на мои слова. В темноте у меня начинает болеть голова: деревья слишком подвижные, их стволы изгибаются неестественно. А еще мне хочется уединиться в доме с Тессой, после такого-то дня.

Смотрю на Тессу, не в силах отвести взгляда от ее приоткрытого рта.

– Пойдем внутрь. Деревья что-то раскачались… или это я перепил?

Тесса смотрит на дом, потом снова на меня.

– Ты останешься здесь?

Киваю и беру ее за руку. Она тоже остается. Поверить не могу, что буду ночевать в доме Кена – после финта, что он выкинул.

– Да, и ты – со мной. Идем.

Вырваться она не успевает.

На полу еще остаются осколки; ведро переполнено битым фарфором и стеклом. Вот и славно, Лэндон сам справляется. В конце концов, он получит моего папочку в качестве отчима. Хотя почему получит? Уже получил. Кен Скотт постоянно достается кому-то или чему-то другому, только не мне: барам, Карен, Лондону, этому домине… На меня времени он не находил, а теперь думает, что я с его гадством смирюсь? Хрен ему по всей морде!

Мы с Тессой поднимаемся на второй этаж. Если память не изменяет, нам в дальнюю по коридору комнату. Черт, сколько же тут дверей… Не хватало еще заглянуть в комнату к Лэндону и застать его за дрочиловом.

Вот она, последняя дверь. Тесса по пути молчала, ну и ладно, так даже лучше. Не хочется слишком давить на нее; и надо бы избавиться от мыслей об этом козле, моем спермодоноре.

В комнате темно, ищу выключатель.

– Хардин? – шепчет Тесса.

Сквозь щель в занавесках в комнату проникает лунный свет. Отпускаю Тессу и ищу дальше проклятую кнопку. Да где же она, черт? Веду рукой по гладкой стене…

Какого хрена?

Вижу силуэт стола и вроде как лампы на нем. Слепо бреду к нему. На ходу спотыкаюсь обо что-то и чуть не падаю.

– Черт!

По ходу дела, в этой комнате вообще света нет; Кен и Карен как знали, что я сюда загляну. Подстава…

Наконец ощупью нахожу абажур. Бинго!

– А вот и я, – говорю Тессе и дергаю за цепочку на лампе. Маленькая, а горит ярко, просто ослепительно. Поморгав, осматриваюсь.

Это моя комната, которой я ни разу не пользовался. Ни разу.

Интерьер напоминает убранство какого-нибудь отеля: стены светло-серые, с белоснежной полосой вдоль потолка и плинтуса. На ковре борозды от щетки пылесоса. Кровать у дальней стены отвратительно велика; у дорогого изголовья из вишневого дерева – гора декоративных подушек. Если такая громадина и пригодится, то только если в самой середине, на темно-сером пуховом одеяле возляжет обнаженная Тесса. Жаль, но она не торопится возлечь на ней. Стоит у стола в масть кровати, на котором – новенький аймак. Выпендрежники хреновы.

Растираю шею и говорю:

– Это моя… комната. – Даже не знаю, что еще сказать.

– Так у тебя тут своя комната? – прикусив губу, спрашивает Тесса.

Фактически – да, но я здесь чужой. Кен столько раз говорил, что меня в доме ждет отдельная комната. Типа хотел впечатлить кроватью о четырех столбиках и компьютером с огроменным экраном.

– Ага… Я, правда, здесь в первый раз, – смущенно признаюсь я. Надеюсь, что больше вопросов не последует. Наивный.

У изножья кровати – вместительный ящик. Единственное его назначение, похоже, хранить кучу подушек. Надо использовать его с бо́льшим умом: сажусь на крышку и разуваюсь. Тесса смотрит на меня и, поди, уже составляет в уме список вопросов. Она же зануда и приставала… Сняв носки, запихиваю их в ботинки. На щиколотке – свежие порезы. По ходу, в ботинки набились мелкие осколки стекла. Ну зашибись.

Тесса, я смотрю, закончила составлять список. Она подходит ближе и произносит:

– О… почему же?

Вздохнув, я решаю все же с ней не сраться и ответить.

– Не хочу. Мне тут не нравится. – Мне тут и правда не нравится. В мамином доме я спал на засаленном матрасе, простыня с одеялом никогда не менялись, и это мне тоже не нравилось.

Пока Тесса переваривает мой ответ и готовит следующий вопрос, я расстегиваю джинсы и снимаю их. Сто́ит остаться в трусах и футболке, как взгляд Тессы из далекого становится ошарашенным.

– Ты что делаешь? – спрашивает она.

– Раздеваюсь, – говорю и выгибаю бровь с кольцом. Да, ей нравится задавать вопросы, но почему бо́льшая часть из них касается очевидного?

– Зачем? – Она смотрит мне на пах. Сразу видно: безуспешно пытается задавить желание и не думать о моем члене.

– Ну, – встретившись с ней взглядом, говорю я, – не люблю спать в узких джинсах и обуви.

Убираю со лба волосы.

– О, – тихо произносит Тесса.

Жду, что она еще что-нибудь скажет, однако Тесса молчит, скользя взглядом по моей груди, животу – по рисунку татуировки. Дольше всего она задерживается на дереве. Нравится оно ей? Или кажется самой непривлекательной частью? Что-то мне неуютно становится, слишком пристально она меня разглядывает. Не знаю даже, что делать.

Решив удивить Тессу, кидаю в нее футболкой. Она зачарована и не успевает увернуться. Как бы заставить раздеться и Тессу, чтобы уже я мог насладиться видом ее обнаженного тела, впитать глазами каждый его дюйм, разглядеть каждый недостаток, которого Тесса стыдится, но который не отвратит меня?

Хотелось бы знать, о чем она думает. Хотелось бы саму ее узнать лучше. Ловлю себя на том, что мне хотелось бы познакомиться с ней иначе, при других обстоятельствах: вот если бы она была моей соседкой, которая то и дело забегает одолжить того или этого, а я могу спросить ее о чем угодно. Я бы тогда поинтересовался, почему она задает так много вопросов и почему, смущенная, так вскидывает брови. Спросил бы, чего она ждет от судьбы, что ощутила бы, пропади я из ее жизни. Сумеет ли она найти в себе силы простить меня?

Однако мы в реальном мире, и я для нее чужак. Она почти не знает меня, а знала бы хоть половину из того, как я набедокурил в прошлом, не стала бы так живо мной интересоваться. Мои татуировки поблекли бы для нее; на мое поведение она отвечала бы уже не сарказмом, а желчью. Надо быть осторожным; вместе с моими тайнами пропадет и Тесса.

Черт, у меня от всего этого голова кругом. Опьянение постепенно проходит. Надо бы остыть, поскорее унять возбужденный мозг.

– Можешь и так лечь спать. – Улыбаюсь. – Хотя я предпочел бы увидеть тебя в нижнем белье.

– Нет уж, и так посплю, – говорит она неуверенно. Вряд ли Тесса хочет спать в мешковатой юбке и футболке, которая мне, однако, даже нравится. Светло-голубая, она хорошо сочетается с цветом ее глаз. И как мне в голову пришла эта мысль?.. Сочетается с цветом ее глаз. Какого хрена?

Тесса путает мне мысли даже сильнее, чем скотч.

– Отлично. Устраивайся. Если тебе по душе неудобства – воля твоя. – Беру с кровати первую попавшуюся подушку и швыряю ее на пол.

Тессу этот жест оскорбляет. Или ее оскорбляет мой полуобнаженный вид? Она подходит к изножью кровати и заглядывает в уродливый ящик.

– Не надо разбрасываться подушками, их место здесь.

Как будто я сам не знаю! Думает, я прежде таких подушек не видел? Если я жил с матерью-одиночкой, то я уже и не знаю, куда пристроить переоцененный тюк ваты?

Брось, Хардин, она просто помогает тебе… Разум произвольно выдает наихудший из вариантов. Ненавижу себя за это. Комплексы сведут меня в могилу. Хватаю вторую подушку, с рюшечками, и тоже швыряю на пол. Тесса нагибается за ней, ворчит.

Пока Тесса изображает из себя горничную, я забираюсь под одеяло. На этой кровати прежде не спали, сразу чувствуется. Я будто на облаке лежу. Тут даже лучше, чем в гостинице. Сложив руки под голову, смотрю на Тессу – она смотрит на меня. Она всегда на меня смотрит. А я – на нее.

Кладу ногу на ногу, а Тесса тем временем убирает в ящик последнюю подушку. Аккуратистка.

Так и будет всю ночь там стоять? Лучше бы разделась и забралась ко мне под одеяло.

– Ты же не станешь ныть по поводу того, что тебе придется спать со мной?

– Нет, кровать большая – места хватит. – Улыбается она хладнокровно, зато руки дрожат; Тесса теребит ногти. Какая она сейчас игривая. Мне это нравится.

– Вот такая Тесса мне по душе, – шутливо замечаю я.

Глаза у нее чуть округляются, но я стараюсь не думать почему. Только не сегодня – сегодня о таких вещах думать не стану.

Разувшись, Тесса неуклюже забирается на кровать. Она так и не разделась и ложится на самый край здоровенной постели, подальше от меня. Может, придвинуться к ней? Да нет, еще испугается и свалится на пол… Стоит представить эту сцену, как меня разбирает смех. Тесса оборачивается.

– Что смешного?

Ну вот, опять она брови ломит. Дьявол, до чего мило.

– Ничего, – вру я. Вряд ли признание облегчит мне сегодня работу, но смех сдержать все равно не могу, и Тесса дуется.

– Говори! – Она оттопыривает нижнюю губу. Несмотря на притворную обиду или же, напротив, из-за нее, гляжу я на этот рот и думаю: вот бы задолбить в него. Жду не дождусь, когда эти пухлые губки медленно заскользят вдоль моего члена. Воображая, как голова Тессы скачет вверх-вниз у меня между ног, прикусываю серьгу в губе. Чувствую холод металла на языке.

Перевернувшись на бок, лицом к ней, говорю:

– Ты ведь прежде не спала с парнем? – К слову, и я прежде не оставался в постели с девчонкой. Не в моих это было правилах. Посмотрим, как дальше дело пойдет.

– Нет, – отвечает Тесса.

Улыбаюсь, желая показать, что рад этому факту. Я, в конце концов, у нее первый. Здорово, что ее так многому предстоит научить. В каком-то смысле мне тоже есть что ей отдать, и немало.

Тесса лежит лицом ко мне, все еще в одежде, и это сводит меня с ума. Тесса протягивает руку и пальчиком касается ямочки у меня на щеке. Такой простой и такой милый жест. Уже лет десять никто – даже мама – не касался моего лица. Во время секса я порой целую девчонок, однако при этом не даю себя лапать.

В глазах у Тессы возникает легкая паника. Она отдергивает руку, но я хватаю ее за кисть и снова кладу себе на щеку. Как же хорошо, как приятно. Прикосновение Тессы такое нежное. Хочу, чтобы она касалась меня везде.

– Не знаю, почему еще никто тебя не трахал. Наверное, расписание, которым ты одержима, помогает устоять перед искушениями.

Должна же быть причина ее неопытности. Иначе Тесса просто не могла бы так долго оставаться девственницей.

– Мне никогда и не приходилось ни перед кем выстаивать, – говорит Тесса. Словам ее не верю, но верю взгляду. И все же девственность хранить очень тяжело.

– Ты либо врешь, либо ходила в школу для слепых. – Смотрю на ее милый ротик. – От одного взгляда на твои губы у меня уже встает.

Это правда. Ей достаточно протянуть руку и потрогать – сама убедится. Я бы так и сказал, но момент портить не хочется.

Достаточно того, что в ответ на мою пошлую ремарку Тесса охает. Я со смехом думаю, как бы еще свести ее с ума. Она – все равно что новое авто: когда первый раз слышишь, как под капотом мурлычет движок, это дико возбуждает. Хочу заставить мурлыкать Тессу; я бы ее и орать заставил, если бы в доме не было Лэндона. Сегодня я все сделаю медленно, но чуть иначе, чем у реки.

Облизнув губы, беру Тессу за руку и подношу ее ко рту. Провожу ею по влажным губам, и Тесса резко втягивает воздух. Когда нежно прикусываю кончик ее указательного пальца, рука у нее начинает дрожать. Мой член напряженно вздрагивает, когда Тесса принимается инстинктивно постанывать. Теплой ладонью Тессы провожу себе по шее; так хорошо, что от блаженства затуманивается разум. Алкоголь уже почти не действует, и меня штырит от ласк упрямой сексуальной блондинки. Тесса отдергивает руку, и я убираю ладонь на колено. Тесса пальцами проводит вдоль вытатуированного на шее плюща. Все мои мысли занимает ощущение холодка и спокойствия, что остается после ее прикосновения.

После нескольких секунд тишины я заговариваю вновь. Мне любопытно, я возбужден и хочу поиграть с ней. Снова беру ее за руку.

– Тебе ведь нравится, как я с тобой разговариваю?

Грудь ее начинает вздыматься и опадать чаще. Она отводит глаза, и я продолжаю:

– Ты разрумянилась и дышишь иначе. Отвечай, Тесса, – припади своими пухлыми губами к моим. – Мне хочется разнообразных поцелуев. Она молчит. Дьявол, а я еще считал себя упрямым. Придвигаюсь к ней и пальцами берусь за ее запястье. Тесса взволнована, румянец заливает ей кожу.

Я уже жду, что она признается, как ее влечет ко мне, но тут она произносит:

– Может, включишь вентилятор?

Тереза, ты серьезно? В мальчики меня записала? Думаешь, я сейчас выпрыгну из удобной постельки, где мы лежим так близко друг к другу? Смотрю ей в лицо, в серые глаза, и она просит:

– Пожалуйста…

Сам не успеваю сообразить, как выбираюсь из постели. Дьявол, а Тесса хороша.

Она провожает меня лукавым взглядом. И все-таки в одежде на кровати она выглядит до черта глупо, ей же самой неудобно. Юбка у нее величиной с одеяло.

– Если тебе неудобно, то, может, просто разденешься? Юбка, наверное, все равно кусается?

Тесса с улыбкой закатывает глаза.

А ведь я серьезно: одевается она просто ужасно.

– Тебе надо одеваться по фигуре, Тесса. Эти балахоны скрывают всю красоту. – Я едва могу различить ее грудь. – Если бы я тебя в нижнем белье не видел, то и не знал бы, какая ты классная, сексапильная. Юбка на тебе – как картофельный мешок.

Тесса смеется. Шутка удалась.

– И что же мне носить? Сетки и топики? – Выгнув бровь, она ждет ответа.

Перед мысленным взором мелькает образ: Тесса в топике и джинсовых шортиках.

– Нет. Мне, может быть, и понравилось бы, но нет. Можно ведь не оголять тело, просто подчеркивать фигуру. В этой футболке не различить формы твоей груди, а уж сисек тебе стыдиться никак не надо.

– Может, хватит уже такие слова употреблять? – качает она головой, и я со смехом возвращаюсь в кровать. Дюйм за дюймом придвигаюсь к ней. Когда оказываюсь чуть не вплотную, Тесса садится и вылезает из постели. В груди у меня жжет.

– Ты куда? – спрашиваю, а сам надеюсь, что разозлил ее не настолько, чтобы она ушла.

– Переоденусь, – говорит Тесса, быстро пересекая комнату. Подбирает с пола мою грязную футболку. Я улыбаюсь; ей мою футболку нравится носить так же, как и мне нравится, когда она ее носит.

– Отвернись и не подглядывай, – говорит Тесса как ребенку. Хотя сама прекрасно знает: я буду смотреть.

– Нет, – пожимаю плечами, за что удостаиваюсь гневного взгляда.

– Что значит – нет? – в отчаянии спрашивает Тесса.

– Не стану я отворачиваться. Хочу смотреть на тебя.

Тесса сдается, но… выключает свет. Вот подстава! Я издаю стон. А мне нравится эта игра, этот флирт. Я громко ною, давая понять Тессе: если уж она жульничает, то от меня честности пусть не ждет. Слышу, как на пол падает тяжелая юбка. Дергаю за цепочку светильника: лампочка загорается, и Тесса подскакивает на месте.

– Хардин! – выкрикивает она мое имя, будто некое ругательство.

Продолжаю рассматривать ее с головы до ног. Тесса делает глубокий вдох и принимается надевать футболку. Лифчик у нее простой, белый, почти без набивки. Да и зачем он Тессе? Трусики у нее в масть; прикрывают задницу практически целиком. А задница у нее совершенная: круглая, упругая… я бы ей и туда засадил.

– Иди сюда, – шепчу. Больше не могу ждать, хочу прикоснуться к ней, к ее телу. Тесса приближается; да у нас тут натуральное бурлеск-шоу. Мне нравится! Хочу получше разглядеть. Сажусь на кровати. Тесса под моим взглядом краснеет, и мое удовольствие от этого лишь усиливается.

Наконец она протягивает мне руку, и я помогаю ей забраться на кровать. Она садится мне на ноги, славно обхватывает меня бедрами. Воображение тут же срывается с цепи. Тесса, впрочем, не спешит наклоняться ко мне, сидит, выпрямив спину. Ну-ну… Бережно беру ее за ляжки и подтягиваю ближе. Прикусив губу, она смотрит мне в глаза. Я сперва отвожу взгляд, чувствую: наступает эрекция. Ляжки у Тессы мягкие и сексуально выглядывают из-под моей футболки.

Улыбаюсь, видя, как ей хорошо, как она хороша.

– Так намного лучше. – Жду, что и она улыбнется, но Тесса не улыбается. – Что не так?

Я нежно глажу ее по щеке, и наконец она улыбается, прикрывает глаза. Интересно, я сейчас условий пари не нарушаю? Нет, думаю, сейчас я выше этого.

– Ничего… я просто не знаю, что делать, – признается Тесса, смущенно пряча взгляд.

Не хочу слишком давить на нее. Пусть пока лишь ласкает меня руками, это уже будет приятно. Не знаю даже, как ей все объяснить, не показывая на натуре.

– Делай, что хочешь, Тесс. Не думай слишком много.

Тесса хочет положить руку мне на грудь, но сдерживается. Смотрит мне в глаза, как бы спрашивая разрешения. Никто до нее ко мне так не прикасался; я киваю, давай, мол. Сам возбужден, волнуюсь, слежу за ней. Тесса скользит пальчиком по животу, вниз – к резинке трусов. Сдерживаюсь, хотя так и тянет схватить ее за руку, опрокинуть на спину и затрахать вусмерть. Закрываю глаза, а Тесса водит пальцем по татуировкам. М-м-м…

Стоит ей отвести руку, и я открываю глаза. Мне не хватило, у меня ломка.

– Можно мне… потрогать… тебя? – спрашивает Тесса, глядя на бугор у меня между ног.

Твою в бога душу мать, ну конечно! Вслух говорю:

– Да, пожалуйста.

Тесса взволнованно опускает руку мне на пах; задерживается ненадолго и едва-едва прикасается. Потом снова кладет на член руку, гладит его. Бережно водит пальцами вверх и вниз; эрекция становится только сильнее.

– Хочешь, покажу, как надо? – Пусть ей будет удобно.

Тесса кивает, и я накрываю ее маленькую ручку своей лапищей. Помогаю ухватиться за член; Тесса нежно сжимает его пальчиками, и я со стоном отпускаю ее. Суть она уловила. Выражение ее лица порочное и одновременно невинное. Зрачки расширены, рот приоткрыт, щеки горят.

– Тесса, м-мать, не надо так… – бормочу я. Если она снова сделает такое лицо, я точно взорвусь.

Тесса останавливается. Черт, я и забыл, как буквально она все понимает.

– Нет, нет. Я не про то. Продолжай. Только не смотри на меня так.

– Как – так? – наивно хлопает она ресницами.

– Так невинно. А то мне хочется сделать с тобой столько пошлостей… – Много-много. Очень много, Тереза.

Она нервничает. Член мой держит не так чтобы плотно, но я не спешу пенять ей. Пусть освоится, а я помогу, уж поверьте. Тесса покусывает губу, а я, постанывая, шепчу ее имя. Вот если бы можно было вечно так лежать.

– Ох, дьявол, как приятно, когда ты так делаешь, Тесс, – говорю я. Воодушевленная, она слишком сильно стискивает моего приятеля, и по телу пробегает волна боли. – Не так резко, детка.

Бережно и аккуратно, чтобы не спугнуть, направляю ее.

Тесса целует меня и продолжает ласкать.

– Прости, – шепотом извиняется она, прижимаясь губами к моей шее. Поднимается выше, к уху. А-а-а, как же хорошо. Я тоже хочу приласкать ее; долго все равно не продержусь.

Кладу руки ей на грудь; лифчик – словно стена между нами.

– Можно. Мне. Снять. Это. – Хочу прикоснуться к ее сексуальному телу. Запускаю руку ей под футболку, нащупываю идеальные груди: округлые, налитые. Тесса, задыхаясь, кивает. Дрожащими руками расстегиваю замочки, и груди чуть провисают. Едва сдерживаюсь, чтобы не сдернуть с нее лифчик; стягиваю его медленно. Тесса приподнимает руки, чтобы я мог снять его полностью, и я снова беру ее за грудь, приникаю губами к ее губам. Тесса стонет, не разрывая поцелуя, когда я нежно тереблю ей затвердевшие соски. Мне нравится, как она целуется: нежно и в то же время ненасытно. Она снова хватает меня за член и двигает рукой вверх и вниз, вверх и вниз. Доставляет мне наслаждение в моей постели, надев мою одежду.

– О, Тесса, кончаю, – едва слышно говорю я. Контроль над телом утерян. Тесса – что кукловод; играет моими ощущениями, будто за ниточки дергает. Я в огне и одновременно в ледяном океане; еще чуть-чуть, и начну выкрикивать ее имя. Сосредоточиваюсь на поцелуе, трусь языком о ее язык. Мну ей груди. Судя по стонам, ей очень нравится. Кончив, убираю руки. В трусах растекается теплая лужица, и я чувствую облегчение, как от тысячи выдохов.

Когда жар возбуждения отступает, я падаю на подушку и закрываю глаза. Тесса так и сидит у меня на ногах. Как же я рад! Что бы там ни говорили, я умер и попал на небо… Тесса начинает тревожиться, и я открываю глаза. Я сам слегка беспокоюсь: как бы поспеть за ее бзиками. Но она улыбается, и тревога проходит. Поднимаюсь и целую ее в лоб. Тесса вздыхает. Какой сладкий звук.

– Я еще ни разу так не кончал, – признаюсь. Тесса дарит мне новые переживания, и это круто.

– Что, все так плохо? – спешит она прийти к худшему выводу.

– Что? Нет, ты все сделала правильно. Обычно если кто-то просто ласкает меня через трусы, этого мало.

Тесса устремляет взгляд в пустоту и молчит. Что-то не так. Прокручиваю в голове последние полминуты, пытаясь понять, чем я ее обидел. Вроде я не виноват.

– О чем думаешь? – спрашиваю.

Тесса молчит. Обвиняет меня в том, что я не умею общаться, а сама не спешит откровенничать.

– Да ладно, Тесса, брось, расскажи.

Замыкается от меня и ждет, чтобы я с ней был откровенен. Пощекотать ее, что ли? В старых комедийных сериалах, что я смотрел в детстве, женщину легко было разговорить – только пощекочи ее. Плюс это добавляет флирта. А уж я любую полезную мелочь использую.

– Ладно… ладно! Расскажу! – лягаясь, визжит Тесса. Видок у нее глупый: мордашка сморщена, зубы оскалены. Пинается, чтобы я прекратил. А у меня от смеха уже живот болит.

– Верный выбор, – говорю. В трусах у меня мокрым-мокро. – Только не торопись. Мне бы в душ по-быстрому сбегать. Переодеться.

Смену белья я с собой не принес, только футболки в багажнике машины. Встаю с кровати и осматриваюсь. Карен говорила, что в комоде полно одежды. Гм, как так можно, набивать одеждой комод для того, кто с тобой ничего общего иметь не желает?

Ладно, хрен с ним, выбора-то нет, а Карен – не такая уж плохая тетка. Я разбил ее фарфор, так что надо порадовать в знак компенсации – надеть то, что она мне приготовила. Открывая ящик, надеюсь на лучшее… облом. Вижу целое море трусов в клеточку: сине-белые, красно-белые, красно-зеленые, красно-синие, бело-зеленые. Конца и края им нет. Так и хочется закрыть ящик с треском, однако выбирать не из чего. Осторожно, будто заразные, беру двумя пальцами наименее дрянные, сине-белые.

– Что такое? – спрашивает Тесса, приподнимаясь на локтях. Ей смешно наблюдать за мной, по глазам вижу. С каждой минутой, что я провожу с ней, она раскрывается.

– Ужасные трусы, – со стоном жалуюсь я. В клеточку. Хлопковые. Размер XL. Кому их вообще покупали?!

– Не такие уж и плохие, – врет Тесса.

Глядя на сине-белый клетчатый ужас, качаю головой.

– Ладно, дареному коню в зубы не смотрят. Вернусь через минуту.

Выбегаю, не оборачиваясь. По пути в ванную прохожу мимо комнаты Лэндона, останавливаюсь на мгновение и приникаю ухом к двери. Он смотрит кино, что-то там про эльфов – ничего удивительного. Легонько – так, чтобы Тесса не слышала, – стучусь. Уже поздно, Лэндон, поди, заснул там за просмотром «Сумерек». Стучу еще раз, и дверь открывается. Поняв, что это я, Лэндон напрягается. Делаю шаг ему навстречу, и он вскидывает руки, словно пытаясь защититься.

– Я не сраться пришел, – шепотом говорю. Вот он придурок, если думает иначе.

Сразу видно, он мне не верит. Ни вот настолечко.

– Тогда чего надо? – подозрительно спрашивает Лэндон.

Помахав рукой в воздухе, спрашиваю:

– Можно мне? – и указываю в сторону комнаты. Заглядываю в темное помещение: на стене висит плазма с диагональю, наверное, дюймов шестьдесят. Ну да, так и есть. А еще у него на всю стену коллекция именных спортивных маек в рамках, пошитых вручную какой-нибудь милой барышней в магазине типа «Умелые ручки». Она, поди, окропила собственным по́том, специально для Лэндона. Он всего на два дюйма ниже меня, зато куда мускулистей. Я выше и стройнее, зато он крепче. Молодая и задротская версия Дэвида Бэкхема. На нем сейчас футболка с символикой универа и фланелевые штаны. Парень безнадежен.

Оглядев меня с головы до пят, он видит трусы и вскидывает брови.

– Отвали – твоя мамаша их купила.

Лэндон прикрывает рот, пряча улыбку.

– Забей. – Иду дальше в ванную. Я знал, на что шел, не надо было с ним заговаривать.

– Постой, извини, – вскидывает он руки. – Мне стало смешно, потому что мама до сих пор покупает мне такие же трусы. Хотя я и объясняю, что они ужасны.

Да, немного смешно… но я не смеюсь вместе с Лэндоном.

– Я хотел поговорить с тобой о Терезе.

Лэндон на глазах становится чуточку выше, губы сжимает в плотную линию.

– А что?

– Так, – убирая волосы со лба, говорю я, – хотел убедиться, что ты в курсе. Она…

Лэндон снова вскидывает руки – на сей раз, чтобы заткнуть меня.

– Тесса сама знает, что делает. И без меня разберется, взрослая. – Говорит он строго, но без злобы.

Не знаю даже, что и ответить. Я думал, он себя как гондон поведет, станет разыгрывать верного друга, убеждать ее, чтобы бежала от меня как можно дальше.

– Ну… – переминаюсь с ноги на ногу в коридоре. – Тогда я в кровать.

Обернувшись, замечаю, как он улыбается. Как-то неловко все вышло, однако лучше, чем я ожидал.

Приняв душ, возвращаюсь в спальню. Тесса лежит на кровати, свернувшись калачиком, точно котенок. Взгляд ее сразу устремляется на страшные трусы.

– А ничего так, – врет она.

Эти трусы – воплощенное уродство. В них не видно, какой у меня член. Перед тем как выключить свет и схватить пульт дистанционного управления, успеваю бросить на Тессу сальный взгляд. Поразительно, как наш странный мистер Скотт не установил здесь голографический телевизор. Включаю тот, который есть, на случайный канал, просто чтобы прогнать тишину, и приглушаю звук. Забираюсь в постель и, устроившись рядом с Тессой, упираю в нее взгляд.

– Итак, что ты хотела мне сказать? – спрашиваю ее, и она прикусывает губу. – Не стесняйся. Ты только что заставила меня кончить в трусы.

Ее стыдливость до смешного парадоксальна. Обняв Тессу, притягиваю ее к себе.

Жду, когда Тесса вернется к реальности. Она прекрасна, когда беззаботна, а беззаботность в ней вызываю я – и горжусь этим. Наконец моя чувствительная подруга спускается на землю, волосы у нее растрепаны, спутанными волнами обрамляют лицо. Без раздумий убираю их за уши, в которых поблескивают миниатюрные серьги. Вспоминаю, как сам хотел проколоть себе уши, но потом мой друг Марк подхватил в салоне инфекцию. Уши у него воспалились, а уж воняли…

Не надо об этом думать.

Нежно целую Тессу; она полностью овладевает моим разумом.

– Ты еще пьян? – Этот вопрос – очередное доказательство ее несносности и наглости.

– Нет. Похоже, турнир «кто кого перекричит» во дворе отрезвил меня.

– Ну, хоть какая-то от этих ссор польза.

Не знаю, куда деть руки. Может, погладить ее по спине?

Тесса кладет голову мне на грудь. Ей как будто даже удобно. Вот и хорошо.

Она улыбается – улыбается мне, легко и светло.

– Кажется, пьяный Хардин мне больше по душе.

Пьяный Хардин…

Я как будто слышу мамин голос, что разносится по нашему старому дому: «Кен, ты просто пьяница!»

Прочь, мысли, пока не разрушили красоту момента.

Тесса, скорей всего, прикалывается. Мне надо учиться следить за языком. Общение с Тессой – прекрасная тренировка.

– Правда, что ли?

– Может быть. – Она дуется. Зря она считает, что дурачество освободит ее от необходимости отвечать.

И вот, возвращаясь к теме, я говорю:

– Ты не умеешь уходить от вопроса. Давай, колись.

– Ладно. Я думала о девушках, которых ты… ну, ты понял, с которыми ты занимался… всем этим…

Договорив, она сразу же утыкается носом мне в грудь, прячет лицо.

Нашла о чем сейчас думать. Я вот, например, сосредоточен на том, как приятно ее волосы щекочут мне нос, как сильно от нее пахнет ванилью – словно она выкупалась в ванне с духами.

– Зачем об этом думать?

Тесса вздыхает, как будто я не понимаю, о чем она.

– Не знаю… у меня совсем нет опыта, а у тебя его так много. Включая Стеф.

Не могу понять: она расстроена, ревнует или ей любопытно? Порой она для меня как раскрытая книга, порой – как закрытая.

Ну ладно, раз не могу сам вычислить, то спрошу.

– Ревнуешь, Тесс?

Очень надеюсь, что да.

– Нет, нет, конечно.

Врет, врет и не краснеет.

Сейчас я с ней поиграю. Сама напросилась. Тесса прижимается ко мне, такая теплая. Я никогда не лежал так в кровати с девчонкой – не обнимался, кончив в трусы. И еще я никогда не испытывал ни с кем такой близости во время секса, не спал потом ни с кем.

– Значит, не возражаешь, если я открою тебе немного подробностей?

– Нет! – поспешно взвизгивает она. – Не надо!

Обняв ее крепче, смеюсь. Мне нравится, как Тесса реагирует. Я бы сам, скорее, дрель себе в уши сунул, чем стал слушать, как она с кем-то на стороне трахалась. Глядя в потолок, пытаюсь припомнить, мечтал ли я когда-нибудь с кем-нибудь вот так проводить ночи. Нет, не мечтал. Редкие пьяные мыслишки не в счет. Тесса лежит тихо, даже слишком тихо. Уснула, наверное. Проверяю время на дисплее мобильника: едва за полночь.

– Ты ведь еще спать не собираешься, а? Время детское.

– Правда? – сонно спрашивает Тесса. Она и впрямь чуть не уснула на мне. Если честно, я бы и сам поспал, но не хочу тратить время наедине с ней впустую. Тесса зевает, и я закатываю глаза.

Я чуть не позволяю себе ложь: сказать, что на часах еще десять.

– Да, всего-то полночь.

Готов спорить, Тесса каждый день высыпает рекомендованные докторами восемь часов, поэтому всегда такая улыбчивая, счастливая и прочая, прочая…

– Это не детское время. – Второй зевок выходит еще милее, чем первый.

Тессу обычно легко убедить; посмотрим, что можно сделать.

– Для меня – детское. К тому же я бы хотел отплатить тебе за услугу.

Тесса сразу же напрягается. Наверное, покраснела к тому же. В голове небось проносятся дикие мысли о том, как я теплым влажным языком вожу вверх-вниз по ее щелке, нарезаю круги вокруг клитора.

– Ты ведь этого хочешь, правда? – как можно тише спрашиваю я.

Она вздрагивает – это сигнал. Тесса смотрит на меня с улыбкой, и я, обняв ее, плавно переворачиваюсь. Теперь она снизу. Я уже вижу, как она кричит в экстазе, пальцы ее зарываются мне в волосы, а в рот мне течет ее сладкий сок. Легонько царапаю ее, проводя пальцами по ляжкам, от попки к коленям.

Так хорошо, когда она подо мной… Я уверен: она ниспослана мне во испытание, проверить мои способности к самоконтролю. Тут же тихий внутренний голос напоминает, что все может быть совсем наоборот, что ее послали с совершенно противоположной целью. Вдруг это мне суждено показать ей жизнь под другим ракурсом? Звучит, наверное, глупо, однако Тессу могли послать не в наказание мне, а во спасение…

– Такая нежная… – Снова провожу рукой по ее обольстительным ляжкам. В трусах у меня все напрягается при мысли, что там сокрыто, промеж этих ляжек. Тесса снова вздрагивает, покрываясь мурашками. Мне нравится, как ее тело реагирует на мои ласки. Облизнув губы, прижимаюсь ими к впадинке под коленом. Кожа мягкая, вкус у нее ванильный. Я бы в считаные секунды всю ее, Тессу, съел.

Держи себя в руках… держи себя в руках…

– Я хочу тебя распробовать, Тесса. – Смотрю ей в глаза, жду ответа. Она ведь понятия не имеет, какое блаженство я ей доставлю. Мой язык сведет ее с ума, она будет просить еще и еще.

Приоткрыв полные губы, Тесса наклоняется ко мне и целует. Это одновременно и освежает, и разочаровывает.

– Нет. Внизу. – Легонько похлопываю ее по киске, и Тесса резко втягивает воздух. Грудь начинает бурно вздыматься; я словно чувствую, как в крови у нее закипают гормоны. Дразню ее, нежно поглаживая, и наконец между ног у нее становится мокро.

Тесса течет, о чем я и сообщаю ей. Она прекрасна, и красота ее сейчас особенно яркая.

– Говори, Тесса, скажи, как сильно ты этого хочешь. – Я, словно помешанный, не могу без ее мольбы.

Продолжаю теребить клитор.

– Я не хотела, чтобы ты останавливался. – Она ноет, и это круто.

– Ты не сказала, – отвечаю. – Я даже не понял, понравилось ли тебе.

– А разве не видно было?

Приподнимаюсь и сажусь ей на ляжки. Не могу оторвать рук от нее: пальцы скользят по гладкой коже. Тесса подергивается.

– Скажи, – прошу ее. – Не надо кивать – скажи, чего ты хочешь, детка.

Мне нравится, когда она говорит, как сильно хочет меня.

– Хочу, чтобы ты… – Она придвигается ко мне. Стараюсь сдерживать себя, пусть сама ко мне приблизится, скажет, чего хочет.

Выгибаю бровь.

– Что мне сделать, Тереза?

– Ты знаешь сам… поцелуй меня.

Дважды целую ее в губы, и она хмурится.

– Этого ты хотела? – дразню ее, и она игриво хлопает меня по руке. Пусть сама скажет, что я должен поработать языком.

– Поцелуй меня… там. – Я подчиняюсь, и Тесса, спрятав лицо в ладони, мотает головой. Я невольно смеюсь и отнимаю ее руки от лица. Она смотрит сердито. – Ты меня специально смущаешь.

Она и правда расстроилась. Когда успела?

Пытаюсь объяснить, что я не хотел ее обидеть, что просто хотел услышать от нее эту просьбу, и она закатывает глаза.

– Не бери в голову, Хардин. – Тесса с головой накрывается одеялом. Черт возьми! Она отвернулась, лицом к стенке.

Ну вот, испортил ей сексуальный опыт, а ведь в постели со мной ей положено испытывать райское наслаждение; со мной она должна забывать обо всем, не думать и только наслаждаться. Я облажался, и теперь Тесса будет злиться всякий раз, как вспомнит эту сцену. Не надо было так сильно давить. Она ведь совсем ничегошеньки не знает, а я – придурок.

– Ну ладно, прости, – говорю ей в затылок. Не хочу с ней ссориться. Я ведь просто ее раззадоривал; не понял, когда нужно остановиться. Я порой такой мудак – если она еще не заметила.

– Спокойной ночи, Хардин, – напряженно произносит Тесса. Она не в настроении играть со мной в игры, и я изо всех сил стараюсь больше не давить на нее, оставить все как есть. Нельзя вообще ее подгонять.

Так и хочется сказать ей: вот видишь, я учусь на ошибках.

– Ну и ладно, бука ты упрямая, – ворчу я в ответ.

Тесса дышит все медленней; обнимаю ее и стараюсь уснуть. Тесса вздыхает несколько раз, бормочет что-то невнятное. Когда она наконец проваливается в сон, я сажусь на кровати и смотрю на нее, думаю: сколько она будет на меня дуться, и получится ли у меня когда-нибудь стать ей хорошим бойфрендом?