Глава 26

У меня буквально крышу сносило от этой комнаты. Лори был полон противоречий. У него стоял проигрыватель из «Урбан Аутфиттерс», на котором крутилась запись Хэлси, и подписанный кем-то набор старых записей. Из этого загадочного и в то же время обыкновенного человека потихонечку складывался полноценный книжный герой.

О нем можно было бы сочинить сорок тысяч книг. Может, когда-нибудь я так и сделаю.

Мне хотелось и дальше исследовать внутренний мир Лори, и я подошла к письменному столу. Лори будто подначивал меня своим невмешательством, и мне ужасно хотелось покопаться в его сокровенном.

– Если наткнешься на что-нибудь необычное, скажи, – заметил он, не вынимая изо рта ручку.

– О да, можешь не сомневаться.

Я выдвинула ящик стола, а он через приложение на смартфоне поменял песню на проигрывателе.

Вдруг я уткнулась пальцами в мех и ощутила холод металла.

– Что это за гадость? – Я отдернула руку и брезгливо отерла ее о джинсы.

Лори быстро встал и направился ко мне. Мне вдруг пришло в голову, а дома ли его дед.

– Что? – Лори сунул руку в ящик с загадочным мехом, и я зажмурилась.

Мертвый хомяк или крыса, да что угодно. Кошмар.

Он вытащил руку. На его пальце болтался брелок с подвеской из черно-рыжего меха.

– Да это всего лишь кроличья лапка. – Он поднес ее к моим глазам, и я отпрянула.

Я сто лет не видала таких брелоков. Помню, когда-то у Мэг была целая куча. Они достались ей, когда она работала на катке неподалеку от средней школы, где я училась, когда мы жили в Техасе. Один, фиолетовый, висел на зеркале заднего обзора в самой первой ее машине, поезженном «бьюике ривьера» с затемненными стеклами и салоном из мореного дерева. Эта болтающаяся ножка наводила на меня ужас.

– Фу.

– Да не «фу», а талисман на счастье.

Я покачала головой. Мэг тоже все время так говорила.

– Лапа мертвого животного – это никакое не счастье, а зверство. Природой так не задумано.

Лори стоял рядом, поглаживая безделушку.

– Но это так по-людски, согласись. Притвориться, что завладеть отрубленной лапой – это удача. Какие же мы извращенцы.

– Ага.

– Ты поэтому мясо не ешь?

– Нет. Ну да, в общем. Наверное. Не из-за кроличьих лап, конечно. Ты не мог бы ее убрать? – Я ткнула в сувенир пальцем, и мое лицо исказилось от брезгливости. Он закинул лапку в ящик и с силой захлопнул его. Мне расхотелось дальше копаться в его вещах.

– По-моему, это круто. В смысле, я, конечно, не собираюсь менять рацион. – Он похлопал по животу. – Но круто, что ты делаешь то, что считаешь нужным, и у тебя есть свои принципы.

– У меня много принципов, и не только в еде.

– А-а, ну еще бы.

Мы уселись на противоположных концах дивана. Возле меня оказался круглый боковой столик, выкрашенный золотой краской, на котором стояло шоколадное молоко. Теперь и не разобраться, какая из пачек – моя. Будет жутко неловко, если я схвачу наугад и примусь пить из чужой.

– А как насчет твоих сестер? У них есть парни? Я знаю, что Мэг встречается с Джоном «как там его», а как насчет Бэт и Эми?

Я подалась к нему всем корпусом и ткнула в ногу.

– Эми – двенадцать.

Он пожал плечами, всем своим видом выражая: И что с того?..

– У меня появилась первая девочка задолго до того, как мне исполнилось двенадцать. Ее звали Лючия. И у нее были самые красивые на свете кудряшки.

– И почему же вы расстались?

Лори провел рукой по волосам. Они высохли на воздухе и стали волнистыми.

– Ну я думал, между нами что-то особенное, а оказалось, что она гуляет со всеми мальчишками из моего класса. Мое десятилетнее сердце было разбито. По-моему, я по-настоящему так и не оправился.

Я закатила глаза.

– Ну да, заливай. Нет, серьезно, у Эми никого нет. У Бэт тоже.

Я не стала распространяться, что Бэт никогда не заведет себе парня. Не мой секрет, и не мне о нем говорить.

– А у тебя есть парень?

Вопрос прозвучал вовсе не так тупо, как мог бы прозвучать из уст парня наподобие Лори. Не знаю, откуда вообще взялось это «наподобие», я и сама толком не поняла, что было зашифровано в этом понятии.

– Нет. А у тебя?

– Есть ли у меня парень? Нет. – Он улыбнулся, блеснув зубами. Мередит называла такие зубы «богатыми».

– Девушка, – уточнила я. Из головы не выходила тихушница Шелли Ханчберг, выскочившая из его дома в поздний час.

– Ну не совсем.

Я в задумчивости уставилась на потолок. Меня занимала мысль: а доводилось ли Лори разбивать девчонкам сердца? Складывалось подозрение, что разбивал, и притом не один раз. Такие парни для того и созданы. Надеюсь, хоть кому-то из девчонок, поддавшихся его чарам, удалось благополучно выплыть из этого омута.

– Здесь – никого, – ответил он.

Хм.

– Здесь – это в Форт-Сайпрус или в США?

Лори усмехнулся и дернул ногой, поддав меня по коленке. Я отодвинулась, и он еще сильнее заулыбался.

– В Форт-Сайпрусе.

– А как же Шелли?

Он весело рассмеялся.

– Нет. Кстати, что ты можешь о ней сказать?

– Ничего такого, что тебе захотелось бы слышать. Откуда ты вообще ее знаешь?

– Ее сюда мама прислала. У них там какое-то мероприятие намечается по сбору средств.

– Что еще за мероприятие?

– Без понятия. Наверное, дед пообещал меня туда отправить.

Интересно, что это они там готовят? Видимо, какая-нибудь распродажа выпечки. В последнее время выдались солнечные деньки. И мама Шелли, Дениз, при любой возможности стремилась устроить какой-нибудь очередной «сбор средств», чтобы опять оказаться в центре внимания.

Если Мередит не в курсе, то и не буду ей сообщать.

– На вид она неплохая, – проговорил он. – Симпатичная, но уж слишком высоко задирает нос.

Все внутри сжалось, когда он нахваливал Шелли. Мне внезапно расхотелось слушать, что он там еще про нее скажет. И про нее, и про кого бы то ни было, кого он считал симпатичной, но высоко задирающей нос. Не хотелось представлять себе лица девчонок, которые были с ним в прошлом. Удивительно, но я о них не задумывалась и даже не стремилась ничего про них знать.

Это что, ревность? Я чувствовала себя сбитой с толку.

У Лори зарделись щеки.

– А у тебя были здесь парни? – спросил он высоким, чуть сдавленным голосом, не таким как обычно. Я на него даже не взглянула. – В США. – Он произнес это с итальянским акцентом, и аббревиатура прозвучала слегка неестественно.

– Нет, наверное. Нет. – Ни одного.

Он хмыкнул.

– А сколько парней у тебя было?

– В смысле? Типа вообще?

По сути-то, ноль, если не считать того, что я неделю переписывалась с каким-то типом из блога в «Тамблере». Это ведь не считается? Нет, наверное. Не знаю, насколько глубоко Eurosnlife17 был вовлечен в наши скоротечные встречи по интернету, но неделю спустя он попросил меня выслать ню-фотки, и это навело меня на мысль, что я – не первый и не единственный пункт в списке его амурных дел.

– Ну так, – наконец ответила я. Голос предательски дрогнул, но сейчас мне было не до того. – Я мало с кем из парней вообще разговаривала.

Он сглотнул, двинув кадыком.

– Хм. А почему?

Вряд ли на это имелась какая-то особая причина, просто не находилось повода.

Я заговорила – наверное, хотелось не столько ему объяснить, сколько разобраться самой.

– Не знаю, просто так получилось. Я особенно ни от кого и не замыкалась. Ничего, впереди еще масса времени, – ответила я на его, а заодно и на свой вопрос.

Собственно, в этом и не было ничего плохого. Я не меняла парней как перчатки, вроде Мэг, и не лишилась девственности. Я ни разу не ощутила под собой мужского тела и не знала, что делать с руками, когда целуешься. Все это оставалось за гранью неведомого, но ведь мне лишь шестнадцать. Конечно, мне хотелось бы, чтобы в школе нашелся какой-нибудь человек, которым я могла бы всерьез увлечься, но выбор не богат.

Ни за какие коврижки я не разменялась бы на парня типа Ривера. Они с сестрой переспали, а через неделю он выслал ей эсэмэску с просьбой не беспокоить. Мэг два года не могла прийти в себя. Или взять Джоша Карвака. Он носил только джерси, а с Мэг стал встречаться по наводке того же Ривера – тот сказал, что она делает классный минет. Унизительно!

Порой у меня возникала эгоистичная радость из-за того, что моя сестра имела такой обширный опыт и мне можно не совершать тех же ошибок. Мне хотелось, чтоб меня помнили за слова и правдивость, а не за добротный минет. Да только проблема в том, что девичий голос волнует парней меньше всего; они скорее стремятся заткнуть его, сунув им в глотку огромный член.

– И в школе никто не делал попыток? – поинтересовался Лори.

Я взглянула на него: в его зрачках плясали огоньки от отраженного света потолочных ламп.

– «Делать попытки» – это что конкретно?

Он ухмыльнулся.

– Попыток не было. Полный ноль.

– С трудом верится.

– В одном кино был точно такой же разговор.

Он улыбнулся.

– Еще бы. Старо как мир. Вспыльчивая девчонка, острая на язык, которая не представляет, что она нереальная красотка, и потому у нее никогда не было парня. Случается сплошь и рядом. – Он очертил рукой круг перед своим лицом, и его губы тронула улыбка.

– Не говори, что я вспыльчивая, – сказала я обиженно.

– А ты не носи чокер. – Он засмеялся, и его взгляд коснулся моей шеи.

Я невольно вскинула руку и коснулась бархатной полоски на шее.

– Мне нравятся чокеры, дурачок.

Он задержал на мне взгляд.

– Мне тоже.

Я нервно сглотнула, меня вдруг охватило волнение, словно невидимая опасность нависла над головой и не в моих силах с ней справиться.

Хотелось, чтобы меня оставило неизвестно откуда взявшееся беспокойство. Нас разделяло несколько дюймов, но они не ощущались; я вдыхала исходящий от Лори запах.

Я смотрела на Лори, а он, не отводя глаз, смотрел на меня, и так длилось, пока он не разорвал пленившее нас очарование и не заговорил. Уставившись в стену, он произнес:

– В Нью-Йорке ты точно найдешь себе парня.

– Надеюсь. – Я тоже уставилась в стену, толком не понимая, зачем соврала. Не нужен мне никакой парень в Нью-Йорке. Я хотела найти работу, ну и, может быть, завести кота.

– И я, – проговорил Лори, и мне показалось, что он тоже соврал.

– У тебя есть вопросы по поводу игр в свидания? – спросил он пару мгновений спустя.

– Игр? А что, в это играют?

Он взглянул на меня.

– Да, люди играют. Они вытягивают из отношений все, что им хочется, и сами запутываются. Нас поселили на землю, чтобы воссоздавать себе подобных, жениться. Ну чтобы все шло по кругу. В этом весь смысл нашего существования, а люди слишком все усложняют.

С чем с чем, а уж с этим я не могла согласиться.

– Надеюсь, у вселенной на меня другие планы и я создана не для того, чтобы плодиться и населять землю. Это какая-то низкопробная антиутопия. Мне хочется иметь цель поважнее. А что, если я не хочу выходить замуж и штамповать детишек? Может, мне хочется сделать карьеру, жить одной, ни перед кем не отчитываясь. Захочется попутешествовать – прыгнула в самолет и никому не скажу. Чем это плохо?

– Ничем. – Лори, сам того не заметив, придвинулся чуть поближе. – Я просто не согласен. Конечно, я хочу играть важную роль с точки зрения мироздания, но мне также хочется жениться, иметь семью и проводить время с женой и детьми.

– Тебе? – У меня пересохло во рту. Удивительно, что парень его возраста с таким жаром вдруг стал рассуждать о семье.

– Да. Я не хочу быть как отец. – Глухо проговорив эти слова, Лори быстро окинул взглядом комнату, словно боялся, что его кто-то услышит. – Или как дед. Ну есть у него большой дом, который он выслужил на войне, но и все. Он умрет и оставит после себя сына, который получился дрянным отцом-одиночкой, да капризного избалованного внука.

Лори выражался с подкупающей прямотой.

– А ты что хочешь после себя оставить? – спросила я.

– Я и сам еще не разобрался. Хотелось бы что-нибудь поважнее генеральских лампасов. – Теперь он был совсем близко. – А ты?

– Я пока не решила. Что-нибудь стоящее.

– Стоящее, – проговорил он, пристально взглянув мне в глаза. – Так и вижу надпись на могильной плите: «Джо Спринг, дочь Мередит, создательница стоящего».

– Лори Лоренс, внук генерала, отец тысячи младенцев.

Он обхватил рукой мою коленку и игриво сжал ее.

– Тысячи? Ну ты хватила! И, кстати, я – не Лори Лоренс, – нарочито прогнусавил он, и я захихикала, словно он только что сунул мне записочку в школьный шкафчик.

Когда я подняла взгляд, Лори оказался еще на дюйм ближе. Он придвигался медленно, но верно. Его челка заманчиво ниспадала на лоб, и я не могла отвести взгляда от его нижней губы.

И вдруг, не успела я даже осмыслить происходящее, его губы коснулись моих. Не знаю, как это случилось. Только что мы подтрунивали друг над другом – и вот уже целуемся. Наверное, так и бывает, просто мне не представлялся случай убедиться. Мой рот сам собой приоткрылся, и Лори прильнул ко мне. Поцелуй оказался куда нежнее, чем я могла бы предположить. Губы у Лори были влажные и мягкие, словно пудинг тети Ханны. Мы не бились зубами, как было у Мэг в ее первый поцелуй. Вопреки ожиданиям, мой первый раз был без тягучего привкуса кофеина на языке. Он отдавал опасностью и легкими сигаретами.

Я вдруг поняла, почему людям так страстно хочется почувствовать вкус табака. У Лори был сладкий и плотный язык, и у меня сами собой закрылись глаза, когда он принялся меня целовать. Он обхватил меня руками за бедра, и я перестала себя контролировать. Кажется, он всю силу вложил в руки, притягивая меня к себе. Я надела плотный свитер, и он сжимал его своими большими ладонями, крепко-крепко сжимал.

– Черт, Джо, – проговорил он, обжигая словами и усаживая меня себе на колени. В ушах шумела кровь, я запустила пальцы в его лохматую голову.

Поцелуй, точно семечко, дал росток. Пальцы Лори обратилась в ветви, укоренившись в моем теле. Руки мне больше не принадлежали, и я поняла, почему Мэг готова была терпеть обиды мальчишек – ради вот этого чувства. Мир встал с ног на голову, но оно того стоило. Как же быстро произошел переход от продуманных умозаключений к исполненному жизни густому соку, текущему по живому стволу.

Его рука скользнула по моему животу, и я качнула бедрами, чтобы быть к нему ближе. В его глазах читалось отражение моих, отражавших его. Во мне пробудилась женственность, проклюнулась бутоном и расцвела ярким цветком, раскинув сочные лепестки. Неужели это так всегда и бывает? Словно взрыв света внутри? Когда мне стало казаться, что я больше не выдержу, раздался звонок в дверь и выдернул нас из забытья. Мне хотелось надеяться, что из-за всего случившегося наши отношения с Лори не пострадают.