Женя сидел на парапете моста, перебирал в памяти разговоры со старшими и смотрел, как внизу Мурат и Сергей очищают лопатами борта лодки. Павел Николаевич возился с солнечной батареей и регулярно исчезал внутри.

Чтобы задница не мерзла на граните, сталкер подложил под себя рюкзак, и теперь его содержимое – скорее всего, запасные обоймы – болезненно впивалось в тело, не позволяя заснуть. А вот руки мерзли. Под ОЗК у Жени была флисовая куртка и шерстяная безрукавка, и сейчас предплечья коченели.

– Ха! – Павел Николаевич вытер тыльной стороной ладони, затянутой в рукавицу, несуществующий пот со лба противогаза и весело посмотрел на Евгения. – Сортир отмоем, можно будет сюда билеты продавать. Патрон за вход. Пусть современная молодежь ходит, смотрит, как люди раньше жили!

– Гальюн, – поправил начальника Сергей. – У моряков сортир называется «гальюн». Дурную работу, похоже, делаем, Павел Николаевич.

– Почему?

– Борт от земли очистим – трещины, сейчас забитые, пропускать воду начнут.

– На бок положим, трещины заклеим. А воду откачаем, пусть просачивается. Это вот я дурную работу делаю. На фига оживлять энергетику, если аккумулятор все равно намокнет? Но это – старческое. Очень хочется быстрых результатов.

– Ручную помпу лучше оживить, и не одну, – Сергей говорил громко, но Павел Николаевич сделал вид, что не слышит, обхватил ладонями резиновую лысину, подумал немного, хихикнул.

– Не знаю я, где первое включение делать. Боюсь! Вдруг рванет.

Все помолчали.

Старый мастер понял, что не найдет у собеседника поддержки, преодолел приступ малодушия и сменил тему:

– Как думаешь, молодой человек, Ганза нам скоро на хвост наступит? Или Полис первым успеет?

– Хм… – Женя уперся взглядом в термос с «ужасом». – Вы тут в дерьме покопайтесь еще немного, а у меня одно дельце есть. Я быстро, одна нога здесь, другая там. До полудня успею.

И про себя добавил: «Давно не был в зоопарке».

А ведь вправду, никто из нынешних спутников сталкера не видел Быка.

– Далеко?

Все прекратили работу и с недоверием посмотрели на парня.

Сталкер решил сказать почти правду и потряс термосом.

– Друзей наших маленьких пристроить надо, пока не передохли.

– Но ты только вернись, пожалуйста! Каждый человек на счету, – в голосе Мурата слышалась мольба.

– Вызови дирижабль, пусть прикроют.

– Ишь, раскомандовался, – добродушно буркнул старый мастер, а Женя подумал, что, в самом деле, сыпать указаниями – лучший способ прекратить уговоры остаться.

До зоопарка он добрался без приключений. Видимо, тот, кто управляет судьбами сталкеров, этакий Всевышний Сталкер, решил, что приключений с юного, но уже седого паренька достаточно, и расчистил перед ним путь.

В парке Евгений пережил детские ощущения. Будто снова попал на свиноферму, и перед ним разворачиваются знакомые каждому малышу идиллические картины. Вот поросята сосут матку, рядочком пристроившись к соскам. Вот лохматый хряк гоняет по присыпанному чем-то белым полу косточку и довольно повизгивает.

Но сейчас все было иначе. Вместо свинофермы был зоопарк, вместо масляных плошек из-за туч пробивалось солнце. Обитатели зоопарка мирно занимались своими делами и не обращали внимания на единственного посетителя. Женя пробирался сквозь заросли по звериным тропам с рюкзаком на животе и термосом доктора за плечами.

Чудовища, не выпускавшие из зоопарка никого, теперь не казались сталкеру паноптикумом уродов. Он различал и материнскую заботу, и стремление к комфорту, и добрососедские отношения, насколько к этому были способны хищники.

Буйная растительность сама по себе могла привлечь внимание Жени яркостью красок и замысловатостью хитросплетений ветвей. Ведь те, кто обитал среди них, не отличались легкостью и грацией. Но животный мир, цвета его аур завораживали человека и отвлекали от мира растительного.

Бык ждал Евгения посреди лишенного изгороди загона. Заметил издали и уже не спускал взгляда. Дотронуться до его ноздрей было по-прежнему страшно. Но то, что голодало в термосе, было страшнее зоопарка.

– Здравствуй, человек.

– Здравствуй. Я сделал, что обещал.

– Оно здесь?

– Открыть?

Женя прервал контакт: чтобы отвинтить крышку, требовалось две руки. Он извлек колбу. Только бы не зажмуриться! Бережно, по миллиметру, вытащил пробку.

Удар!

Морда Быка стала серой, вокруг все заскулило, завизжало, вжалось в землю. Парень вернул пробку и колбу на место.

– Впечатляет, – констатировал Бык.

– И что теперь?

– Я думаю. Обожди. Подержись за меня – полезно голове.

Полезно? Женя поморщился, вспоминая острую головную боль.

Но на этот раз боли не было. Он увидел неясные человеческие тени среди развалин. Бык делился информацией. Сталкер присмотрелся, узнал знакомых. Вот мимо зоопарка прошла пара. Лагутин и Макс, чью богатырскую фигуру сложно спутать с чьей-то другой. Вот группа бандитов. Не угомонились, ищут, значит. Несколько неизвестных сталкеров в экипировке разного качества. То ли Конфедерации Пятого года, то ли Полиса. А может, и те, и другие. Женя так и не понял, связаны ли эти рейды с розыском деда.

– Эти звери в колбе… Они могут умереть от голода?

– Наверняка.

– Как и кем их кормить?

Парень не ответил, но в его голове мелькнул засиженный потолок, и Бык прочел эту мысль-воспоминание.

– Поможешь?

– Мне придется помогать вам все время?

– Нет, но, – голос Быка звучал довольно, – ни у кого из нас нет таких пальцев, как у тебя.

Женя мысленно разложил задачу на этапы: найти потолок неподалеку от живых существ, поселить колонию микроорганизмов. Представил себя с колбой в руке.

Бык снова прочел его мысли.

– Позаботься о них. Помоги поселить их поблизости, дальше я справлюсь сам.

– Как?

– Договорюсь. Как со всеми, как с тобой.

– Ты со всеми можешь говорить?

– Говорить – только с тобой. Кстати, я скучаю по разговорам. С остальными – иначе.

– А где ты научился говорить?

– У меня был друг. Ухаживал и оберегал меня, бессловесного. Великая мука много лет назад преобразила нас. Но учитель умер, а я выжил и стал тем, кем стал.

В мозгу Жени мелькнул силуэт огромного человека, но Бык не стал делиться детскими воспоминаниями со сталкером.

– Хватит лирических отступлений. Чтобы установить контакт с микробами, они должны быть сытыми. Ты чувствуешь оттенки кошмара, который они излучают?

– Оттенки? Ужас!

– Ненависть. Они голодные. Будущая колония в твоей колбе.

Ментал помолчал. Парень испытал головокружение, которое прояснило мысли.

– Чтобы я смог научиться влиять на эти микробы, они должны быть рядом, – Женя потянулся к колбе.

– Не здесь! Я дам тебе день, ночь, день. Существо, ты называешь его «коврик», поможет.

– Он медленный!

– Неважно, когда нужно, он – рядом. Я заметил – он их не боится. И будь осторожен, тебя по-прежнему ищут.

– Это из-за деда, ты обещал помочь найти его. Ты что-то скрываешь!

– Не договариваю. Закончишь с микробами – помогу. Будем есть червя частями.

Бык процитировал Павла Николаевича, чему Евгений удивился. Значит, его воспоминания стали известны менталу. Сталкер вспомнил Алену и покраснел. Бык остался невозмутим.

После дня, проведенного в кассе зоопарка, невыспавшийся, замерзший и голодный Женя все же чувствовал себя на прогулке. Впервые у него не было конкретной цели на поверхности. За спиной замер остекленевший от дневного мороза зоопарк, переставший казаться зловещим. А сам сталкер задумчиво рассматривал павильон Краснопресненской. Именно так в детстве он рассматривал свою Стену – авось она обрушит на него вдохновение? Но вдохновение не приходило. Павильон был единственным выходом местных ганзейцев наружу, второй конец вестибюля – переход на Баррикадную – служил местом торговли.

Да, павильоном регулярно пользовались, выбитые стекла и двери были тщательно забаррикадированы, а чуждая довоенной архитектуре шлюзовая дверь смотрелась внушительно. Заметят, чего доброго.

Женя понял, что дверь наверняка оборудована если не перископом, то глазком. Не факт, что наблюдатель все время смотрит туда, но лучше не маячить. И где передневать?

В икру что-то легонько ткнулось. Коврик?

– А я тебя не заметил. Старею?

Он окинул взглядом окрестности. Хотя уже вечерело, вход на Баррикадную тоже был хорошо виден, как и вся площадь перед ней. И пирамида, правда, не такая большая, как над реактором, оставалась на месте. С ним столько всего произошло, а тут остановилось время! Женя присмотрелся. Желтый цвет, который он различал даже на расстоянии, оказался цветом ауры.

Коврик снова ткнулся в ногу.

– Ну, веди, что ли, – догадался парень, тяжело вздохнул и вслед за своим проводником направился в сторону станции Улица 1905 года.

Где-то здесь должен был находиться подземный переход к зоопарку.

– Постой, друг!

Переход удалось отыскать с большим трудом. Выход загораживал гигантский колючий куст. Даже лишенный листьев, он впечатлял размерами. Женя перебрался через проезжую часть с застывшими в вечной пробке автомобилями и понял, что лишний раз тревожить голодных микробов нет смысла. Еды для них здесь не было – буйная растительность перебралась через решетку зоопарка, проникла в туннель перехода и заполнила его весь так, что высовывалась на стороне Краснопресненской тем самым кустом. Наивно полагать, что в разрушенной Москве кто-то пользуется подземными переходами.

Коврик двигался медленно, давая сталкеру возможность вдоволь любоваться развалинами пока не стемнело. Дорогу он помнил: именно здесь бежал, сломя голову, от Беговой. Заминки происходили только по двум причинам: когда коврик проскальзывал под днищем машины, а Жене приходилось обходить и отыскивать спутника с другой стороны, или когда очередной измученный хворями мутант бросался к ногам сталкера с немой мольбой: добей! С рюкзаком, автоматом на груди и термосом за спиной махать мачете было трудно. Потому парень каждый раз снимал экипировку, а потом заново надевал все на себя.

– Ты меня ведешь на «Пятый год»?

Коврик не ответил, а повел человека дальше – в заросли, подступавшие к входному павильону вплотную.

– Была б бумага, зарисовывал бы вас, – буркнул Евгений, в очередной раз стряхивая капли чьей-то зеленоватой крови с лезвия.

Деревья расступились, коврик в очередной раз куда-то юркнул, а сталкер споткнулся о рельсы. Мерзлые растения под ногами захрустели, Женя с трудом отыскал шпалы – столько тут было старой травы – и направился вдоль пути. За углом разрушенного строения, от которого остался только угол, ждал коврик.

Темный провал начинающегося туннеля рядом. Парень всмотрелся вглубь, попробовал ощутить запах – бесполезно в противогазе. Туннель был широкий – два пути, и высокий. Метро? Где-то поблизости был выход на поверхность из туннеля около Беговой, которым когда-то воспользовался Женя для бегства. Но тот был однопутный и перегорожен у самого входа рукотворной баррикадой. Людям не хотелось, чтобы к ним проникали хищники с поверхности, хотя первоначальной целью баррикады было стремление отгородиться от радиации.

Женя осмотрелся. Здесь баррикады не было. Рельсы на поверхности заросли травой и редколесьем, но в дневном свете были хорошо видны остовы ангаров. Депо? «Если это – выход из метро нашей ветки, то в Конфедерации о нем знали бы, – думал Женя. – А раз я не слышал о нем, то этим выходом люди не пользуются!»

Он рассмеялся, обращаясь к коврику:

– Туннель глубокий, и людей здесь нет. Идеальный вариант. Пожалуй, я дальше не пойду. Только как мне забраться под потолок?

Приволочь сюда ржавый автомобильный остов сил не хватило бы. Потому парень вернулся в лес около павильона метро и отыскал лиану, точь-в-точь такую же, с помощью которой они вязали плоты. Привязал ее к стволу, как учил Сергей. «Так вот какой узел называют морским!»

Он извлек колбу из термоса, заглянул внутрь. Вторая колба была опустошена в туннеле около Октябрьской, но Арсений почему-то не выбросил ее. Женя обвязался лианой и, вооружившись мачете и колбой, скользнул вниз.

– Была не была!

Открыл колбу правой рукой, плеснул на потолок, стараясь попасть как можно дальше, перерубил левой лиану, бухнулся на рельсы. Волна ужаса пронеслась над головой, волосы под противогазом привычно зашевелились, но Женя нашел в себе силы посмотреть, как костенеет потолок туннеля, опутывая свисающие сверху растения.

– Какая-никакая органика. Жрите!

Первая капля отделилась со щелчком, сталкер рывком отпрянул в сторону, споткнулся обо что-то твердое и живое, чего никак не должно было здесь быть. Капля вонзилась между ног упавшего Жени в панцирь бесстрашного Коврика, в самый край, на изломе, где тот отделился когда-то от пирамиды. Коврик приподнялся на несколько сантиметров над землей, буквально взвился на дыбы, а Женя рубанул мачете, раскалывая друга на две части – еще живую и уже мертвеющую.

– Я бы что-нибудь попил, а ты?

Вместо ответа коврик ткнулся «носом» Жене в подмышку. Они оба приходили в себя после пережитого, лежа в сугробе.

Ветер гонял волны по торчавшей из-под снега рыжей траве. Шумели ветвями лишенные листвы деревья. Женя никогда не видывал подобных картин и сейчас любовался ими.

Коврику же предстояло привыкнуть к новым размерам. Сталкер не понимал его структуры – ни костной, ни нервной, но координация движений спутника, которого Бык назначил ему в связные, явно нарушилась.

– Лезь в рюкзак, что ли, – Женя растянул горло рюкзака максимально широко, приглашая Коврик внутрь.

Из-под земли послышался стон. Парень остолбенел. Еще раз прислушался. Зловещая тишина пополам с ужасом сочилась из туннеля. Сталкер снова спустился на пути, заглянул внутрь. Ударил себя по лбу и потянулся за автоматом.

Туннелем пользовались люди. Торговцы или сталкеры, сразу не разобрать: пористая кремневая масса жадно окутывала серой пеной четыре мужские фигуры в ОЗК.

Женя разглядел у двоих огромные заплечные баулы – пена не коснулась их. «Солянщики». Двое из четверки, плененные ужасом, были теми самыми мутантами, с которыми Женя спускался когда-то с «Украины».

«Позаботься о них», – прозвучал в его голове голос Быка. Это воспоминание или ментальный приказ? О ком – о них?

Сталкер выставил режим стрельбы одиночными, но медлил. Микробы насыщались. Жене казалось, он слышит, как меняется тональность ментального излучения. После первоначального голодного импульса ненависти излучаемый страх стал ровным, сытым. Евгений возненавидел себя за промедление, но по-прежнему не стрелял.

– Все. Достаточно. Ищите себе другие жертвы.

Эхо четырех выстрелов растаяло в глубине туннеля. Передняя фигура с разлетевшейся головой упала навзничь, Женя отодвинулся, уселся на рельс, стараясь восстановить сердцебиение. Взглядом он уперся в подошвы трупа, дождался, пока пена хищников-микробов окаменеет, и отрубил кусок того, что когда-то было ногами. Поддев лезвием мачете, опустил кусок в приготовленную колбу. Камушек звякнул о донышко, и тут парень снова испугался. На этот раз – своей собственной тупости. Арсений хранил микробов в растворе, благодаря которому они дважды смогли выплеснуть остающиеся живыми организмы на потолки туннелей. А что делать с камнем?

Он судорожно схватил вторую колбу, встряхнул. На дне что-то ободряюще булькнуло.

– Арсений, спасибо тебе!

Микроскопический кусочек с самого кончика мачете отправился во вторую колбу.

Ужас вытолкнул Женю наружу, он ощутил, как подобрался в рюкзаке Коврик.

Глаза слипались.

– Прихожу сюда, как на работу…

Он обратил внимание на сохранившуюся часть ворот зоопарка. Красиво. Умели же делать люди.

– И куда мне теперь?

Толчок в спину стал ответом: в сторону Баррикадной.

– Думаешь, туда? Ну, что ж. Наш хозяин подождет.

Сталкер добрался до пирамиды и выпустил из рюкзака коврик. Тот доковылял до подошвы «муравейника», прижался к ней и исчез внутри. Жене показалось, что он видел, как живой комок скользнул под поверхностью, уменьшаясь.

– Увидимся.

В зоопарке ничего не изменилось, идиллия мирного животного мира. «Фауна», неизвестное слово, возникло из ниоткуда, и Женя с сомнением посмотрел на стоявшего у ограды Быка. Дотронулся до ноздрей.

Тот не стал здороваться.

– Ты накормил микробов? Я их не чувствую.

Парень вместо ответа подробно вспомнил вчерашний день. Ментал разочаровался:

– Далеко. Слишком далеко. Но я выполню свою часть сделки. С реактором.

Женя пожал плечами.

– Эти микробы – мое оружие. Оно должно быть под рукой, – Бык улыбался. – Я придумал, где ты поселишь Ужас.

Женя не успел оценить каламбур. Перед глазами появилась его Стена, и он закричал:

– Нет! Ты моими руками хочешь уничтожить Баррикадную?! Мою родную станцию?

Бык незримо пожал плечами.

– Но ведь… – Женя представил себе павильон Краснопресненской, принадлежащий Содружеству Станций Кольцевой Линии.

– Да, – Бык оставался невозмутим, его голос, обычно пафосный и громогласный, сейчас стал вкрадчивым. – У тебя есть выбор. Или они, или вы. Да. Переступить через людей.

Нравственное страдание отозвалось зубной болью так сильно, что сталкер стиснул челюсти. Ментал вздрогнул, убрал боль.

– Мне нравится, что ты не пытаешься меня обмануть.

– Постой! Если ты ждешь от меня сотрудничества, а не просто услуги за услугу, ты не вправе ставить меня перед бесчеловечным выбором.

– Ты не совсем человек.

Женя проигнорировал это утверждение.

– Ты не вправе выкручивать мне руки. Если ты хочешь дружбы, нельзя требовать от друга того, что он сделать не в силах.

– Дружбы? – перед мысленным взором парня появился рассказывающий свой сладкий сон Дед.

– Ты… ты… – слов не хватало.

– Ступай!

– Но есть проблема, в термосе колба. Микробов совсем мало. Нужен раствор.

– Это твоя проблема. Отыщи доктора и реши вопрос.

– Микробы сами не нападают, они сидят в засаде в укромном месте, где попадаются случайные, ни о чем не подозревающие, проходящие мимо жертвы. Чаще всего не люди даже, а животные.

Бык в сомнении молчал.

– Вот поселю я микробов у всех на виду на моей стене, никто ж к ней больше не подойдет!

– Ты их посели поблизости, накорми, я установлю с ними контакт, а дальше будет видно. Есть змеи, которые не нападают, пока ты на них не наступишь. А есть змеи, которые нападают с целью изгнать тебя со своей территории, о границах которой ты не подозреваешь. Модели поведения животных после Катастрофы стали аморфны. И пищевые цепочки изменились. Природа перебирает их, как генетические мутации. Я тоже гибок в своих суждениях и намерениях. Ступай.

Женя медлил. Бык ждал.

– Мне снятся кошмары.

– Наконец-то.

– Они связаны с Ужасом?

– Нет. Эти мелкие создания всего лишь по-своему борются за жизнь. Настоящий Ужас – люди и их порождения.

В мозгу сталкера мелькнула череда образов: грузовик, Павел Николаевич смотрит на собственные руки, потом, задумавшись, обхватывает резиновую голову.

– Мастер с Автозаводской – старый дурак. Его человеческая самонадеянность в очередной раз приведет ваш мир к катастрофе.

– Но…

– Просто при встрече спроси у него, почему грузовиков два?

– Ты ответ знаешь?

– Почему топливо и реактор хранились отдельно? Пусть дальше сам думает. Тоже мне… мастер.

Женя в подробностях вспомнил оба кошмара: как черный гриб стирает в пыль развалины, как тучи пыли из туннеля пожирают Улицу 1905 года.

Он открыл глаза и наткнулся на потухший, грустный взгляд Быка.

– Мне снился ядерный взрыв?

Бык кивнул.

– Это – будущее?

Тот покачал головой:

– Нет.

– Ты хочешь сказать, что это – я? Во всем виноват я?

– Необязательно. Как люди называют твою миссию?

– Мизерикордия.

– Большая чистка. Окончательное решение человеческого вопроса.

– Это… мои слова? Твои? Чьи?

– Не твои и не мои.

Парень оторвался от ноздрей Быка и заломил руки, вслух сказал:

– Избавь меня от этих кошмаров.

Бык вопросительно и непонимающе посмотрел на него снизу вверх. Сталкер восстановил контакт:

– Можешь меня избавить от этих кошмаров? Я не могу выспаться.

– Нет.

– Но почему? Ты же можешь!

– Реактор нашел ты. Это – твоя ответственность. Как люди используют его: во благо или во зло? Зависит от тебя.

Женя отпрянул, несколько раз прошелся туда-сюда, зажав виски ладонями. Успокоился, вернулся к менталу.

– Муравейник над грузовиком стоял не случайно? Как и коврик, пирамида подчиняется тебе?

– Да.

– А мне просто дали доступ к грузовику?

– Да, я так велел.

– Пожалуйста, накрой грузовик пирамидой снова. Если реактор – головная боль, проблема, а мы не знаем, как решить ее, лучше отложим.

– Хороший ход. Решишь вопрос с МОИМИ микробами – сохраню для тебя реактор. Ступай!

Над рекой разносился противный звук – визг пилы.

Павел Николаевич в одиночку и без охраны сидел на корпусе лодки и самозабвенно, до зубовного скрежета, пилил крышу. То ли непривычный звук отпугивал хищников, то ли играла роль граница воды и суши, потому что твари из разных стихий опасались друг друга, но Женя подобрался к старому мастеру незамеченным.

«Хожу по кругу: лодка – зоопарк, зоопарк – лодка, – подумал Женя. – Рвануть бы на ней к теплому синему морю, как мечтают шведы. Теплое синее море. Это не моя фраза, и я ее никогда не слышал. Воспоминание Быка?»

Старый мастер стянул маску, несколько раз глубоко вздохнул, увидел Женю, выматерился, вытер пот грязным шейным платком, им же протер очки и вместо приветствия заявил:

– У нас две проблемы.

– Первую я видел. Пирамида снова накрыла реактор. А вторая?

– Ну да, не взрывать же ее теперь?

– Вторая проблема какая?

– Люди, которые конструировали реактор, предполагали автоматическую подачу топлива. А мне его как подавать? Вручную? Слишком быстро – ядерный взрыв, слишком медленно – пожар с радиоактивными выбросами.

– И где взять автомат для подачи топлива?

– Автомат есть. Был. В комплекте, так сказать. Но нам нужны старые добрые двести двадцать вольт. Причем стабильные. Скачок, спад – исключены. Цена ошибки слишком высока. А у кого есть электричество? Ганза, Полис. У остальных – не знаю. Договариваться придется. Где взять надежный генератор? Свои дела сделал?

– Не-а.

– И чо?

– Мне в метро надо.

– А чо пришел?

– Жрать охота.

– «Солянщики» принесут скоро.

– А вас одного оставили?

– Пасут, – Павел Николаевич указал сталкеру за спину.

Женя дернулся.

– Здесь я, – отозвался Давид, выступил из тени и приветственно приподнял АКМ.

«Я, видимо, скоро сдуюсь от усталости, – решил парень, – раз Давида не заметил».

– А Сергей где?

– Внизу сортир отмывает, – пояснил мастер и тут же поправился. – Гальюн.

– Он что? Работает?

– С радиоактивной водой? Нет. Серега хочет сделать из него кабинет.

Ему ведь не интересно, зачем мне в метро? Совсем не интересно. Почему? Женя решился.

– Совет нужен.

– Говори!

– Как проникнуть на Кольцевую линию и не вляпаться?

– А ты у нас родом откуда?

– Баррикадная.

– Вот у Сергеича и спроси совета.

Николаевич снова принялся пилить крышу лодки, чем оборвал дальнейшие разговоры.

Парень добрался до края моста, когда Давид окликнул его:

– Ты куда?

– На Ганзу, на Киевскую.

– А крюк зачем делать? – Давид приблизился и заговорил тише. – Есть туннель из метродепо до кольцевой линии, недалеко от Краснопресненской.

– Уже нет.

– Туннеля?

– Туннель есть, прохода нет, – Женя приподнял рукой термос у себя на животе. – Правда, тут практически пусто.

– С этого места подробнее, пожалуйста. Я знаю, что стоит тебе открыть термос, все вокруг цепенеют от страха. Думал, это психотропное оружие.

Сталкер с сомнением посмотрел на Давида.

– Это микробы из туннеля около Октябрьской, – Женя не стал упоминать Быка. – Обитатели зоопарка хотят отгородиться ими от охотников.

И чтобы не допустить дальнейших расспросов, уточнил:

– Но есть две проблемы: они должны жить и питаться под землей. И для переноски с места на место в колбе должен быть раствор, иначе они дохнут. На Киевскую иду доктора перехватывать. Он знает, как этих… – парень снова потряс термосом, – транспортировать. Они же вряд ли через фашиков пойдут.

Сталкер отвернулся.

– Посмотри на меня, – Давид развернул Женю лицом к себе, пристально заглянул в глаза. – План какой?

– Найду Арсения, получу раствор, приду к Ганзе, напугаю их микробами, заставлю сотрудничать. Козырь.

– Хреновый план. Тебя никто не будет слушать, пока девочки не найдены. Лагутин озверел от неудач, Ганза давит на него, на вашу Конфедерацию. Конфедерация переводит стрелки на Сергеича – мол, столько лет пригревал на груди маньяка. Вот они обрадуются, когда ты сам к ним в руки придешь. Со сказками про сотрудничество всего метро во имя Великого Реактора! Который никому нельзя показать!

Женя приложил руку к маске Давида.

– Тс-с-с, достаточно. Смотри!

Сталкер сдернул противогаз, летун отпрянул.

– Эко тебя приложило. Проводить?

– Есть, кому проводить, спасибо, – парень вернул маску на место и обернулся к ждавшему его Коврику.

Тот восстановил прежние размеры, способность двигаться и терпеливо ждал спутника у края проезжей части.

– Салага, держи, – начальник охраны Киевской кольцевой, худой, гибкий, фигурой напоминал Богдана, но был выше того на целую голову. Он протянул Жене кисточку и ведро с отвратительно пахнущей гадостью. – К вечеру решетка должна быть выкрашена.

Он не обращался к бывшему сталкеру, а ныне младшему охраннику Киевской иначе как Салага, чему Евгений был даже рад. У него не было уверенности, что легко будет отзываться на обращение «Олег», согласно документам погибшего «автозаводца».

Женя увидел ориентировку на себя любимого на столе начальника охраны во время «кадрового собеседования», но тот его не опознал. Сталкер поседел, утратил часть некогда густой шевелюры и похудел за время скитаний настолько, что от мечты Богдана нарастить мышечную массу осталось одно воспоминание.

Сейчас вчерашний школьник с Баррикадной выглядел на десять лет старше. Ганзейцев подкупили в Жене два качества – готовность работать за еду во время испытательного срока и славянская внешность. Неприязнь к «черножопым», так местные ганзейцы дразнили соседей по Киевской радиальной, перевесила осторожность. Правда, парень подозревал подвох: после испытательного срока «за еду» соискателю непыльной работы охранника можно и отказать, корысть была отличительной чертой ганзейцев. Ну да Женя и не собирался тут надолго задерживаться.

Однообразные мазки облезлой жесткой кистью по решетке оказались полезной сменой деятельности для уставшего от скитаний сталкера. Он машинально наносил на прутья, слой за слоем, вонючее средство от ржавчины и думал о своем.

«Санаторий прямо», – чужие, никогда не слыханные Женей словечки всплыли в заимствованной у Быка памяти. Он улыбнулся. Какая-то бабочка приблизилась к решетке со стороны радиальной. «Так вот как ты безопасно путешествуешь!» – подумал сталкер, а вслух произнес:

– Кыш! А то прилипнешь, – и махнул рукой.

Он переместился с колен на задницу, устало прислонился к неокрашенной части решетки.

Дождался, сейчас Маша где-то в туннеле проснется и приведет Арсения.

– Не спать, товарищи депутаты! – рявкнул на него то ли сторож, то ли надзиратель, широкоплечий старик в сером ганзейском камуфляже, назначенный Жене в напарники. Старик-ганзеец ничего не делал сам, лишь поглядывал за работой салаги и иногда помешивал раствор, чтобы тот не сох.

Постепенно они смещались вдоль решетки в сторону калитки, где находился пост, контролировавший проход с Киевской радиальной.

Парень услышал звук открывающегося запора, оживление на блокпосту рядом, и сердце его заколотилось. В группе торговцев с баулами, пересекавших калитку, он узнал Цыгана.

Сейчас он меня сдаст. Подручный Воробья равнодушно скользнул взглядом по лицу Жени и прошел со спутниками к блокпосту, на ходу извлекая документы из нагрудного кармана.

Евгений с любопытством смотрел, как в стенке палатки появился аккуратный надрез, дождался, пока вырезанный лоскут упадет, и железной хваткой вцепился в руку с ножом.

– Ну и сука ты, Цыган!

Парень рывком втащил противника в палатку, но бандит не позволил уронить себя на пол, а ударил сталкера локтем в лицо. Расстояние между ними увеличилось, а так как нож Цыган не выпустил, противники оказались при своих. Лицом другу к другу, готовые к схватке.

– Тихо, малой, тихо.

Свет масляного светильника освещал бандита слева, нож был в тени, и Женя счел это преимуществом.

Откуда-то неподалеку, из столовки ганзейских военных и охранников, доносились пьяные голоса. Цыгану стоило поторопиться.

– Гы! – ситуация показалась Жене забавной. – Шуметь будем?

Вместо ответа Цыган сделал выпад из темноты, но именно в эту секунду сталкер проскользнул аккурат между бандитом и топчаном. Оказался правее направленной против него руки и, придержав левой Цыгана за предплечье, правой ладонью хлестко ударил снизу вверх туда, где из сжатого кулака торчал кончик гарды. Клинок подлетел к потолку и упал на пол.

Цыган ударил Женю плечом, тот упал спиной на топчан, потянул за собой бандита. Вдвоем они свалились на пол, подминая телами стенку палатки, и та не устояла, рухнула. Какое-то время они продолжали мутузить друг друга в темноте и тесноте, лишь хрипели и сопели, хотя сохранять тишину уже не имело смысла. Горящая масляная плошка опрокинулась, и теперь несколько человек, ругаясь, топтали противоположный край палатки, тушили пожар.

Женя, оказавшись сверху, чуть отпустил горло Цыгана и прошептал ему в ухо:

– Что в кутузке говорить будем? Правду?

– Ты что, совсем дурак? Скажешь, старые счеты, подрались по пьяни на Новокузнецкой. Братва подтвердит, если что.

К ним уже пробирались люди.

– На кой ты мне сдался? – парень еще раз заехал Цыгану по зубам, теперь уже без злобы.

Сталкер оглядел решетку, огораживавшую закуток в туннеле так, что образовывала небольшую камеру, достаточную, чтобы вместить матрас.

– Вот это комфорт! – прокомментировал он и крикнул в соседнюю, Цыгану. – Слышь? Дай выспаться, а?