Дрезина миновала разобранный блокпост. Без слов было понятно, что здесь бандиты Воробья блокировали путь с Автозаводской в «большое» метро.

– Я вот удивляюсь. Откуда у тебя уверенность, что блатные выполнят свою часть сделки и прекратят блокаду? – не поворачивая головы спросил Богдан.

Евгений не ответил. Очевидно, Цыган присвоил предназначенную Жене взятку, но вряд ли об этом знает Воробей. И что предпримет?

Проверка на блокпосту Павелецкой была чисто формальной, дрезина проследовала дальше. Дымок поднимался над коробками, служившими жильем страдальцам – обитателям станции. Тяжелый даже по меркам метро запах гниющей плоти не перебивался и дымом. Слышались утробные стоны: кто-то занимался сексом, а в самом конце перрона – звуки ударов и снова стоны. Все внимание и жителей, и военных было обращено туда. Видимо, публика пыталась распознать, что и где было причиной каких стонов. Женю передернуло…

Маленький отряд пошел по туннелю в сторону Добрынинской, перед глазами Евгения мелькали тревожные взгляды провожавших. Мрачное настроение усугубляло то, что свет фонарика не мог разогнать черноту под сводами.

Из глубины волнами накатывало что-то… Это можно было обозначить только одним словом – ужас. Он не отталкивал, не заставлять бежать без оглядки в обратную сторону, а тянул к себе. Как магнит. Все сильнее и сильнее.

Невидимые нити страха были почти осязаемыми, липкими на ощупь, и Женя, такой бесстрашный на поверхности, все норовил пригладить волосы – казалось, что они стоят дыбом.

Рядом шла Маша Мотылек, с которой и вовсе творилось неладное: худенькое тело будто скручивала, гнула к земле неведомая сила. Девочка все норовила сорваться на бег.

– Все, Женечка, – виновато произнесла девочка, остановившись. – Прости, не могу дальше, пойми меня. Еще чуть-чуть, и вы меня не догоните. Не могг…

Храбрая, она стиснула предательски лязгнувшие зубы и не смогла закончить фразу. Арсений отстал на пару шагов и смотрел в пол, ожидая развязки.

– Хорош-шо, – шепотом выдохнул парень, встретив виноватый взгляд Богдана, который словно извинялся за малодушие спутников, и двинулся сквозь этот взгляд, – надо еще немного.

Наставник извлек из рюкзака веревку, продел сквозь ближайшую железку, торчавшую из стены, опутал двумя петлями руки доктора и девочки.

Автомат Арсений, видимо, выронил раньше, по крайней мере, при нем оружия не было.

Не то чтобы Женя верил в успех экспедиции, нет. Очевидно, что до конца туннеля им не дойти, что бы там ни скрывалось. Сталкера обуяло мальчишеское желание доказать, что он способен зайти дальше всех.

Ужас становился плотнее, теперь он звучал в ушах, но Евгений опережал Богдана, готового в любой момент удержать ученика. «Я не должен идти дальше, там – засада!» – констатировал он, но уступил и сделал несколько шагов. Из-за чудовищного давления перенасыщенной адреналином крови не было слышно шагов спутников.

Женя уперся руками в стену, словно надеясь уцепиться за тюбинги, перестал напряженно вглядываться в беспросветную темноту впереди. Богдан тут же поравнялся с ним, бесшумно ступая по выщербленному бетону коридора, дыша тяжело, с присвистом.

– Пройдем еще немного.

Парень не понял, сам он произнес эту фразу, или наставник. А может, вместе: они оба были упрямы. Богдан взял из его ослабевшей руки фонарь и уверенно шагнул вперед. С двумя фонарями светлее не стало.

«А за Богданом идти легче, – подумал Евгений. – По крайней мере, не мне теперь всматриваться в этот кошмар».

Женя смотрел только на ботинки Богдана – старые, потертые, но еще крепкие ботинки, не одну сотню километров прошедшие и по поверхности, и по лабиринтам метро. Это зрелище успокаивало.

Неожиданно Богдан остановился, и парень стукнулся лбом в его массивную спину. Лучи двух фонарей освещали загораживающие проход уродливые каменные фигуры людей и животных. Это не были статуи, потому что формы были избыточно толстыми, расплывчатыми, словно неведомый скульптор не закончил работу, успев лишь наметить силуэт. Контуры фигур проступали сквозь камень. Камень ли? Женя вгляделся. Пористая, напоминающая пемзу, порода. Во всех позах было нечто общее. «Недоумение и страх. Что-то кошмарное настигло их», – догадался Евгений и крикнул Богдану:

– Стой!

Волны ужаса погасили крик. Женя понял, что они исходят от фигур, за миг до того, как Богдан сделал еще пару шагов и направил свет в лицо человекоподобной глыбе.

Глаза – красные, налитые безумием, были живыми. Зрачки задвигались и уставились на пришельцев.

– Стоять! – проорал Евгений, надрываясь, и на сей раз Богдан услышал и обернулся всем телом.

– Назад! – хрипел Женя, но было поздно.

С потолка сорвалась капля, пролетела сквозь непроглядную темноту и упала с коротким, неожиданно звучным шлепком.

– Вот черт! – прошипел Богдан и поднял руку к голове.

Он посветил себе на пальцы, растер в них что-то похожее на известку и перевел взгляд на Евгения. Тот замер: вдруг пронесет? Но чуда не произошло. Глаза Богдана стали стремительно наливаться кровью, лицо словно стекало, утрачивая выражение. Наставник сипло задышал, часто-часто, его щеки костенели, обволакиваясь серой субстанцией, губы застывали.

– Убей, – выдохнул Богдан.

Теперь белые, часто мельтешащие точки покрывали его тело живым ковром. Точки лопались и засыхали, становясь пористой сухой массой, той самой, которая покрывала фигуры в туннеле.

Женя медленно пятился назад с таким усилием, что жилы вздулись на лбу. Но все же – назад, в темноту, потому что оба фонаря так и остались в руках Богдана. Он боялся, что каменные брызги попадут на него. Не отрываясь, сочащиеся ужасом красные глаза наставника смотрели в его перепуганные глаза, словно молили: «Убей, убей, не бросай меня так!»

Парень ударился спиной в живое тело. Это был доктор, обессилевший и измотанный настолько, что не смог отодвинуться. Маша без чувств лежала на полу, свернувшись клубочком.

– А я был бы горд, если б сумел за вами, – сказал доктор, не отрывая пустого усталого взгляда от происходящего в туннеле.

– Уходим, там нельзя пройти, – вынес вердикт Женя.

– Подожди ты уходить! Что там? – неожиданно запротестовал доктор. – Тебе разве не интересно?

Они возвратились, разглядели каменные фигуры. Доктор почти упал на четвереньки и раскрыл рюкзак.

– Надевайте ОЗК, Евгений.

– Думаете, ОЗК они не прокусят? – Женя послушно полез в «костюм».

– Не знаю, – врач зажег фонарь и шагнул к каменным фигурам.

– Стой! – Женя вырвал фонарь из рук доктора и посветил на потолок. – Оно капнуло сверху.

Своды тюбингов, где они стояли, не представляли ничего необычного. Паутина, бетон – и ничего, хоть сколько-нибудь напоминающего серую известь.

– Еще пару шагов! – попросил доктор.

Они приблизились, и фонарь осветил обычную с виду плесень, густым ковром покрывающую многие туннели метро.

– Дальше опасно! – рявкнул Женя.

Богдан успел зайти за передние фигуры, его тело не было ближайшим. Взгляд наставника излучал ставший привычным ужас, но он больше не был осмысленным. От двух этих открытий – привычности ужаса и бессознательности напарника парню вдруг стало легче.

Доктор требовательно потянул на себя его автомат, пришлось отдать. Арсений схватил автомат за ствол и ударил прикладом стоящую рядом четвероногую фигуру. Хвост отвалился безжизненной глыбой. Доктор удовлетворенно хмыкнул и принялся долбить человека, в глаза которого заглядывал Богдан до того, как на его макушку плюхнулась хищная капля.

– Зачем нам два куска? – удивился Женя.

– Они отличаются, – пояснил Арсений, растерянно оглядываясь.

Отвалившуюся породу следовало как-то упаковать. Не найдя ничего подходящего, доктор на ощупь зашарил в рюкзаке. Парень рассматривал куски, искал отличия.

В самом деле, куски породы, сколотые с фигуры животного и с фигуры человека, отличались. Вторая была свежее, что ли, но это была не единственная разница. Глаза четвероногого были потухшими. «Может, потому хвост и откололся так легко», – подумал Женя и ощутил чудовищную слабость. Еще не хватало здесь брякнуться в обморок!

Доктор пожертвовал футляром от аптечки и коробкой от противогазных фильтров. Неловкими движениями он попытался подгрести к себе осколки статуй, но шпалы помешали.

– Я сам!

В приступе безудержной отваги парень схватил обе коробки рукавицами и прыгнул вперед. Сидя на корточках, рывком зачерпнул оба осколка, развернулся на месте и прыгнул обратно, не переставая ожидать каплю на темя. Обошлось. Евгений замер без сил, не открывая глаз, перед которыми плыли синие и оранжевые круги близкого беспамятства. Сейчас он не слышал дыхания – ни своего, ни доктора. Зато очень хорошо слышал звук, с которым разбилась о шпалы его капля. Смерти от безумия.

Первые шаги в обратную от Ужаса сторону были самыми тяжелыми. Получив жертву, паутина с потолка начала генерировать новые манящие волны, и справиться с ними было очень трудно.

Женя не помнил, как они вернулись. Путь назад превратился в мелькание серых стен, шум в ушах и протяжный шлепок, давно оставшийся позади, но продолжающий наполнять его разламывающуюся от боли голову. Меньше всего ему хотелось возвращаться в коридор, чуть было не ставший его последним пристанищем, но возвращение было неизбежно.

– Дрянь какая-то висит в воздухе, света не видно, – проворчал Арсений, наблюдая, как Маша подбросила в огонь дощечку. Они посмотрели друг на друга, Маша всхлипнула, а Евгений содрогнулся. Свет костра разбрасывал вокруг странные серебристые блики. Или дело было вовсе не в костре? Серели виски Арсения, пепельным ершиком торчал сталкерский «ежик» на голове Жени. Маша намотала на палец прядь и скосила в сторону глаза, разглядывая собственные волосы. Прядь была белой.

– Всем понятно, почему от нас местные шарахнулись, когда мы вернулись? – Арсений разозлился, но взял себя в руки. – Вас, молодых, жалко. Рановато вам седеть.

Евгений и Маша переглянулись. Девочка тяжело вздохнула, а молодой сталкер «отзеркалил». Говорить не хотелось. Арсений принялся копаться в рюкзаке.

– Подумайте лучше об обратном маршруте. Попасть в перегон Добрынинская – Полянка и выйти в Полис не получится. Через бандитов Новокузнецкой, красных и Рейх – еще та дорожка.

– Может, через Ганзу? Я придумала! – глаза Маши загорелись. У девочки была своеобразная манера говорить. Она усиливала восклицанием каждое существительное.

– Сделаем вид, что мы захватили Женю в плен и везем на Краснопресненскую!

– А груз?

– Значит по поверхности, – решил парень.

– Кремль как обойдем? Вот и думай.

Арсений покопался в рюкзаке, извлек пинцетом из сосуда кусочек добытого минерала, и в тот же миг по стенам ударила незримая волна. В коробках по соседству кто-то вскрикнул, кто-то заплакал, множество спящих людей тревожно завозились, прислушиваясь к неизвестной опасности.

Арсений опустил обломок в колбу, посмотрел ее на свет, вытащил несколько пузырьков с жидкостью. Вместо того, чтобы решать заданную им задачку, Женя, как завороженный, любовался ловкостью рук доктора. Маша отмалчивалась.

…На этот раз они пошли вдвоем, оставив Мотылька на Автозаводской.

– Я, конечно, не самый крутой специалист, – говорил доктор. – Но и беременный осел, извини, понял бы, что это никакой не камень, а микроорганизм на основе кремния. Он облепляет, обездвиживает жертву и перестраивает ее систему жизнеобеспечения так, что организм начинает питаться сам собой, пока жизненные соки не кончатся. Тогда наступает смерть, как у тех фигур с погасшими глазами.

– То есть, человек какое-то время остается жив.

– Да. Но, видимо, лишается органов чувств.

– А как же они смотрят?

– Не знаю. Может, это вовсе не они смотрят.

– Я вот одно не пойму, – протянул Женя. – Эти маленькие твари пожирают своих жертв?

– Очевидно, нет. Я не совсем понял механизм, но, похоже, они питаются ужасом. Человек, оказавшись в каменном коконе, лишенный сигналов от рецепторов, сходит с ума от ужаса, ощущая себя мертвецом. Что этим гадам и нужно. Может, они адреналином питаются, что организм при этом выделяет, не знаю. Я же не специалист по молекулярной биологии! Ну, а оно нам надо – такие подробности?

Женя поморщился. Он вспомнил последнюю просьбу Богдана и скривился от мучительного стыда за свою трусость.

– Вы… Евгений… Вы должны понять… – продолжал Арсений.

– Что – понять?

– Эти капли – власть. Чудовищная власть. С ними вы можете стать лидером.

– Зачем? – парень посмотрел на Арсения исподлобья.

– Понимаете, Евгений. Наши общины… они, как дети, проходят этапы взросления. Сначала была анархия. Но вы молоды, наверное, того времени не помните. Поверьте, это было страшно. Потом – тирания. Это когда сильный лидер заставляет людей делать то, что ему нужно. Тоже не сахар, но стало можно жить, понимаете? Потом… Не знаю, как назвать.

– Демократия? – подсказал начитанный Женя.

– Нет, не демократия. Но и не тирания. Другой, особый этап. Когда сильный лидер ставит людям задачу, и они сознательно идут ее выполнять. Понимая, что эта задача – для них. Вот у вас есть шанс повести за собой сознательных сограждан. Стать таким особым лидером.

– Я?

– Вспомните Автозаводскую. Благодаря вам жители обрели свободу. Они умные, образованные, сознательные. Такие, как они, пойдут за вами.

– Это я-то – сильный лидер? – изумился парень.

– Ну, дело вовсе не в силе. Вы им просто дадите цель и мотив, которых им не хватает. Люди хотят выполнять задачи, которые ставит кто-то большой и умный, им это нужно.

– А демократия? Я читал, что у греков была демократия. Мне казалось, это лучшая форма правления.

Арсений покачал головой.

– Может быть, но не у нас в метро. Демократия – это когда люди не нуждаются во внешнем мотиваторе, а у нас без него нельзя.

– Не понимаю, почему нельзя.

– Трудно вот так, с ходу объяснить, Евгений. На это нужно время. Мы еще поговорим с вами об этом, хорошо? Но вот капли смерти… Вы подумайте, – глаза доктора нехорошо сверкнули, лицо вдруг показалось чужим и враждебным.

– Это искушение. Вы искушаете меня! – крикнул Женя.

Он вспомнил слова Быка и задумался. «Люди последуют за мной. Это было пророчество? Я должен править миром при помощи ужаса, с которым не могу справиться сам?» – теснились в голове мучительно тревожные мысли. Доктор наблюдал за ним молча, лишь перед «туннелем статуй» решил прервать молчание:

– И еще… ОЗК от них не спасает.

Путники остановились там же, где Ужас остановил их в прошлый раз. Евгений впереди, Арсений чуть позади. Сталкер захлебывался страхом и отвращением, но не мог не смотреть в безумные глаза ставшего статуей Богдана. Видно было, что наставник еще жив. Женя стоял рядом с ним, держал двумя руками стеклянную колбу с огромной металлической воронкой и ловил падающие с потолка туннеля капли. Одну за другой. Он чувствовал, как волосы шевелятся у него на голове, и боялся пошевелиться сам, но отвести взгляда от безумных глаз Богдана не мог.

– Все? – доктор выглянул из-за спины, готовясь принять воронку руками в резиновых рукавицах.

– Нет, не все, – Женя сам закупорил пробирку и убрал ее в коробку, которую осторожно положил в рюкзак.

– Нет, не все, – повторил он, поднял АКМ и последний раз встретился взглядом с Богданом.

– Прощай, учитель!

Покрытая каменной коркой голова Богдана взорвалась от выстрела. Женя выбрался из «туннеля статуй», похлопал Арсения по плечу и пошел прочь, не дожидаясь напарника. Больше ему ничего не нужно было ни здесь, ни на Автозаводской – он нашел, что хотел.

– Ты чего? – Маша сильно ткнула пальцем Женю в лоб, чем вывела сталкера из состояния прострации. Но он упрямо отводил глаза, в которых стояли слезы. Не по-детски горькие.

– Поговори со мной! – потребовала девочка.

Парень отрицательно покачал головой, но разведчица умела быть настойчивой.

– Пожалуйста, объясни словами, в чем дело! – в ее голосе звякнул металл.

Сталкер глубоко вздохнул и вывалил все.

– Я убил много живых существ. Всегда думал, что приношу им таким образом избавление. Но… я никогда не убивал людей. Мутанты, дикие… – упредил Женя вопрос собеседницы, – они все-таки не люди, не в счет. И я все время ждал, когда мне придется убить человека. Такого же, как я. С мыслями, мечтами.

Он посмотрел на свои руки, которые бессильно лежали на коленях.

– И этим первым убитым стал Богдан. Единственный взрослый мужик, который когда-то разглядел во мне сталкера и нашел время возиться со мной.

Парень вспомнил живые глаза превратившегося в ноздреватую мерзкую статую наставника и всхлипнул. Взглянул в лицо Маши – заметила ли? Но по щекам девочки слезы лились ручьями, оставляли бороздки на припорошенной пылью коже. Маша не стеснялась слез. Она прижала голову Жени обеими руками к груди, и тот заплакал по-настоящему.

Они просидели так какое-то время. Приступ жалости к погибшему и к самому себе прошел, и Евгений вдруг почувствовал запах, которому было не место здесь. Он засмущался своих нескромных мыслей и дернул головой, высвобождаясь. У Маши слезы тоже высохли.

– Мне кажется, ты и сам понимаешь: это, с Богданом, – не убийство. Как это длинное слово называется? Миези… Мирези… Мизекордия?

– Мизерикордия, – поправил Женя. – Удар милосердия. Но почему именно я?

– А кто? Кто, кроме тебя, мог проникнуть в логово этих тварей так далеко и уцелеть? И подумай, как поступил бы Богдан на твоем месте?

– Наверное, так же. И не рефлексировал бы.

– Ну, так иди вперед!

Они переглянулись и, не сказав друг другу больше ни слова, отправились искать доктора.

– Убираться нужно! До того, как проснутся все, – решил Арсений. – Маршрут продумал?

Завтракать доктор не собирался.

– Вернемся к Богдану, – хриплым со сна голосом пробормотал Женя.

Маша хлопала ресницами, словно мотылек – крыльями.

– Спрятанную дрезину без Богдана сумеешь найти?

– Не понадобится. Верхом пойдем.

– Как? Сюда мы Кремль обошли по бульвару и спустились вниз по реке. Обратно – против течения?

– А если пойти на запад и переправиться через реку между Октябрьской и Кропоткинской?

– Переправиться? – Арсений взглянул на парня с недоверием.

– Я дважды переправлялся!

– Хорошо, допустим. Остается тот же вопрос: где выходить на поверхность? Или здесь, на Павелецкой, мимо мутантов. Или у бандитов на Новокузнецкой. Если здесь, твои куропаты прикроют?

– Не-е-е, – затряс головой Женя. – Куропаты остались на той стороне реки, на левой. И потом, на мутантов мои чары не действуют, проверено!

– А с бандитами? Каковы шансы, что Новокузнецкая и Третьяковская в курсе, что именно ты выкинул Воробья с Автозаводской? У них же терки между собой все время.

– Я могу слетать на разведку, – вмешалась в разговор Маша.

– Один раз ты уже слетала, – доктор фыркнул. – Допустим, ты увидишь там Цыгана – и все! Попалась опять!

Губы Маши вытянулись в ниточку, но она ничего не ответила.

– Давайте их как-нибудь обманем, – предложил Евгений.

Доктор и Маша вопросительно уставились на него.

– Вот смотрите. Чего мы боимся у красных и фашиков? Обыщут – отберут груз.

– Ну, да. Бандиты сначала шлепнут, потом отберут.

– А груз опасный. Что, если эту опасность использовать? Кстати, бандиты ведь не знают, сколько нас сейчас?

– Ты не отвлекайся!

Женя задумчиво посмотрел на Машу, а Арсений засмеялся:

– Последний раз ты так задумчиво смотрел на Русакова. Перед тем, как завел всех нас в бандитскую засаду.