Глава 21

– Послушай, – говорит Карли, становясь серьезной, – только послушай, что я тебе скажу. Ты ведь ездила сегодня к доктору Фишеру? Я клянусь тебе, что не напишу ни строчки о твоем деле, пока мы обе не будем доподлинно знать, что происходит, но ты должна поделиться со мной, иначе как я могу тебе помочь?

А что, если это и в самом деле так? Что, если она может мне помочь? Мне не повезло, сама я не добыла никакой информации. Так может, вместо того чтобы иметь Дин своим противником, мне стоит заполучить ее в союзники? Может быть…

– Ладно. – Она кивает так, словно пришла к какому-то внутреннему решению. – Давай договоримся так – ты скажешь мне все, что знаешь, а я пообещаю тебе не писать ничего, пока мы не выясним все до конца.

Смогу ли я когда-нибудь начать доверять ей? Вряд ли.

Карли вздыхает.

– Хорошо, давай тогда так – я буду показывать тебе все, что напишу, прежде чем это пойдет в печать.

– Сколько тебе заплатят за историю вроде этой? – спрашиваю я – меня вдруг разбирает любопытство.

Соседка ухмыляется, и я тут же раздражаюсь.

– Я могу отстегнуть тебе процент, если ты этого хочешь, – говорит она.

– Мне не нужны твои деньги! – выплевываю я в гневе и вскакиваю с места.

Ухмылку с ее лица точно стерли, зато она протягивает ко мне руки ладонями вперед, словно для того, чтобы умилостивить меня, но это ей не удается. Я поворачиваюсь к ней спиной, вцепляюсь обеими руками в столешницу и считаю до десяти. Господи, и как только эта женщина ухитряется довести меня до белого каления буквально каждый раз, как я ее вижу?

– Извини, – говорит Карли. – Прости меня. Я понимаю, что для тебя дело тут вовсе не в деньгах. И хочешь – верь, хочешь – не верь, но для меня деньги тоже не самое главное. Ну по крайней мере не единственное – я ведь потеряю дом, если не представлю в ближайшее время хорошую историю, – но я правда хочу помочь тебе получить ответы на все вопросы. И поэтому хочу, чтобы ты знала – если с твоей историей у меня что-нибудь получится, я честно отдам тебе твою долю.

– Ты можешь потерять дом? – переспрашиваю я, снова поворачиваясь к ней лицом.

– Ну да, таковы радости фриланса. Сегодня ты на коне, завтра – под конем.

– Мне очень грустно слышать это, Карли. Я совсем не хочу, чтобы ты потеряла свой дом. Просто ты… Вот если б ты была не такой… – Умолкаю, не зная, как закончить предложение. В голову не приходит ничего, кроме «циничной», «продажной» и «бессердечной».

– Да, знаю, иногда я веду себя как слон в посудной лавке, – говорит Дин. – Такая уж я есть, и это качество, которое помогает мне быть хорошим профессионалом. Мама говорит, что я напористая.

– Ну можно и так сказать, – отвечаю я с кривой улыбкой.

– Ладно, Тесса, так что ты об этом думаешь?

Я качаю головой, снова ощущая на себе непрекращающийся нажим журналистки.

– Извини, Карли, но ничего из этого не выйдет. С меня хватит. Мне пора в постель, а тебе – уходить.

– Пожалуйста, подойди сюда и сядь. Выслушай мое самое последнее предложение. Если оно тебе не понравится, то, клянусь, я сейчас уйду и никогда больше тебя не побеспокою. Даже молока больше взаймы не приду попросить, если оно у меня кончится.

– Ты точно обещаешь? – шепчу я.

– Да, честное-пречестное слово. Чтоб помереть мне на этом самом месте, вот как я обещаю. – Дин показывает на мой пустой стул, и я осторожно опускаюсь на него снова. – Итак, – начинает она, – не знаю, как тебе, а мне совершенно ясно, что Фишер что-то скрывает. Если ты с ним говорила, то, может быть, даже знаешь, что именно. Но я могу помочь тебе копнуть глубже и выяснить, каким образом его сын оказался в кухне твоего дома. Вместе у нас будет куда больше шансов раскопать правду. Сознаюсь, я делаю это ради своей карьеры, но… Дело в том, что ты мне симпатична – да-да, что бы ты по этому поводу ни думала, – а еще я терпеть не могу, когда кому-то сходит с рук какая-то гадость. И я практически уверена – думаю, и ты тоже, – что Фишер как раз очень хочет, чтобы что-то сошло ему с рук.

С этими словами соседка откидывается на спинку стула и сплетает перед собой пальцы.

– Так как насчет вот такого договора: мы рассказываем друг другу все, что нам удается выяснить? Я обещаю, что не буду публиковать эту историю до тех пор, пока мы не выясним все, что с ней связано. При этом буду давать тебе читать все, что напишу, еще до публикации, плюс у тебя будет право вето на все, что тебе не понравится. За это ты гарантируешь мне исключительное право: обещаешь, что ни с кем больше не будешь говорить об этом.

Я обдумываю эти слова, поворачивая каждое в уме и так и эдак, как монеты, которые надо измерить и взвесить, чтобы понять, не фальшивые ли они. Если я не соглашусь на условия Карли сейчас, то вернусь к тому же, с чего начала. То есть к нулю. К полному отсутствию информации. Смирюсь с тем, что так ничего и не узнаю о Гарри. Если соглашусь, то полностью отдам себя в ее руки, а у меня по-прежнему нет никакой уверенности в том, что она не пойдет и не продаст меня, как только я сознаюсь, что побывала сегодня у Фишера.

Я понимаю, что ремонт окна был для нее только предлогом, чтобы попасть ко мне в дом и вынудить меня поговорить с ней. Или, может быть, поискать здесь чего-нибудь, пока меня нет. Но как иначе мне получить ответы? Была не была, расскажу ей все. В конце концов, мне нужна ее помощь.

– Ладно, – говорю. – Но я хочу, чтобы ты написала все, что сказала мне сейчас.

Дин смотрит на меня с недоумением.

– Твое предложение, напиши его. Запиши на бумаге и подпиши. – Я подхожу к ящику, где у меня хранится всякая всячина, вынимаю оттуда старый блокнот и шариковую ручку и подталкиваю их к ней через стол.

– Вряд ли это будет считаться законным, без свидетелей, – говорит она.

– Ну и что; ты напиши, подпиши все и поставь сегодняшнее число, – требую я. – Мне этого хватит.

Пока Карли пишет, перечитывает написанное и ставит свою подпись, я меряю кухню шагами. Потом беру у нее блокнот, тоже читаю и ставлю свою подпись.

– Ну, – говорит соседка. – Теперь порядок?

Я киваю и сажусь, а Карли вытаскивает из сумочки свой блокнот и карандаш.

– Ты права, – говорю я ей. – Я действительно ездила к Джеймсу Фишеру.

– Я впечатлена. – Моя собеседница громко выдыхает. – Значит, ты все же не совсем клуша. – Я прямо слышу, как мысли ворочаются у нее в голове. Есть у нее для меня история или нет? Чем она поможет моей карьере? Удастся ли мне срубить на ней бабла?

– Итак, ты его видела, – продолжает Дин. – И он говорил с тобой.

– Точнее, он на меня наорал, и по его милости я оказалась в полиции, – рассказываю я, и мои губы кривятся в невеселой усмешке, когда я вспоминаю, как все было.

– Расскажи мне все подробно, – просит Карли.

Описываю ей мою поездку в Крэнборн. Как я попала в сад позади дома Фишера, как постучалась в дверь его кухни. Пересказываю ей все, что сказала ему я, и все, что проорал мне он. Не упоминаю только о Гарри, которого видела в коридоре. Все равно это не имеет отношения к тому, что хочет знать журналистка, да и как-то неловко мне говорить о нем.

Она кивает, вставляя время от времени «угу» или «ага», пока я описываю ей, как все было, вплоть до завершающего визита в полицию. Где мне вручили официальное предупреждение держаться подальше от Крэнборна, если я не хочу, чтобы меня арестовали.

Карли морщит лоб.

– Что-нибудь не так? – спрашиваю я.

– Это что, всё?

– В каком смысле?

– Ну ты сейчас рассказала мне о том, как нарушила границы частного владения Фишера, а он послал тебя куда подальше.

Я киваю.

– Да, потому что так все и было.

– Я-то думала, что вы с ним по-настоящему поговорили и он сказал тебе что-нибудь интересное… А оказалось, что мы никуда не продвинулись.

– Но разве это не доказывает, что ему есть что скрывать? То, что он так вел себя со мной?

– Нет, Тесса. Он сделал ровно то, что сделал бы на его месте любой отец, если б человек, которого обвиняют в похищении его ребенка, вдруг появился у его дверей и стал в нее ломиться.

– Отлично, – не выдерживаю я. – Ты хотела знать, что сегодня произошло, и я тебе рассказала.

– И на том спасибо, – говорит Дин, после чего запихивает блокнот и карандаш в сумочку и встает.

Господи, до чего же мне хочется ее стукнуть!

– Карли, это ты пришла сюда без приглашения. Это ты требовала от меня, чтобы я поделилась с тобой событиями своей жизни. Так не строй теперь из себя обиженную, если услышала не то, что ожидала.

Соседка закатывает глаза и поворачивается, явно собираясь уходить.

И тут, несмотря на злость и раздражение, которые меня охватили, я вспоминаю кое-что еще. То, чем действительно следует поделиться с Карли.

– Погоди-ка, не уходи. Я кое-что забыла тебе сказать.

Дин поворачивается ко мне. Ее лицо заранее выражает смирение перед тем, что то, что я скажу ей, окажется такой же ерундой, как и все остальное.

– Я тебе раньше не говорила, – начинаю, – но… в общем… за мной кое-кто следит.

Глаза Карли принимают обычный профессиональный прищур, и она тут же вытаскивает блокнот.

– Не журналист или кто-нибудь в этом роде, – добавляю я. – Одна женщина. Я несколько раз замечала ее на улице – она следила за мной, когда я шла в магазин или куда-нибудь по делам. Тогда я не знала, кто она, и всякий раз, когда делала попытку с ней поговорить, ей удавалось улизнуть от меня. Причем у нее всегда был такой вид, будто она меня боится. В общем, сегодня утром, когда я пошла на квартиру к этой домработнице Фишера, я случайно увидела ее в окне – она выглядывала на улицу. Короче, это оказалась она.

– Домоправительница Фишера следит за тобой?

Я киваю.

– Это уже кое-что, Тесс. Расскажи мне, когда и где ты ее видела.

Перечисляю все дни и места, где мне встречалась эта женщина.

– Может, она и в другие разы за мной ходила, но я ее не видела. Как, по-твоему, зачем это ей?

– Не знаю. – Карли грызет кончик карандаша. – Может, нам стоит спросить его – Фишера то есть?

– Я уже попыталась, – говорю. – Не вышло.

Соседка не отвечает.

– Ну а что теперь? – спрашиваю я, с тревогой ожидая ее ответа.

– В эти выходные я занята, и это чертовски некстати, – говорит она, – но в понедельник утром первым делом отправлюсь к Флорес, попробую выжать из нее хоть что-нибудь. Хотя это вряд ли. Похоже, она чего-то боится. Если с ней мне не повезет, поеду в Крэнборн, к Фишеру. Нутром чую, это его она боится. Так что придется задать ему серьезные вопросы.

– К нему еще попасть надо, – говорю я. – Он не открывает дверь журналистам.

– На этот счет не переживай, со мной он будет говорить.

– Как?

– Пока не знаю, но придумаю, – обещает Карли, и ее рот вытягивается в тонкую решительную линию.