Глава 16

– Со мной? – переспрашиваю я. – С чего ты решила, что она захочет говорить со мной? Да моя физия во всех газетах пропечатана! Если домработница Фишера верит хотя бы половине того, что там обо мне пишут, то наверняка считает меня дьяволом в юбке.

– Не согласна, – возражает Карли.

– Ну еще бы.

– Нет, я просто хочу сказать, она, может быть, знает, что происходит на самом деле.

– Значит, ты признаешь, что твоя так называемая «история» – выдумка от начала и до конца, – говорю я.

– Я этого не сказала, – отвечает Карли и выпрямляет спину еще сильнее, чем раньше. – Я имею в виду, что если она знает, как все есть на самом деле, то не станет обращать внимание на то, что пишут в газетах.

– Тебе-то откуда знать? – Я фыркаю и складываю на груди руки. – И вообще, ты же говоришь, она у них уже не работает. Значит, может быть и не в курсе, не так ли?

– А вот этого мы не узнаем, пока не спросим, – отвечает Карли. – В конце концов, что мы теряем?

Она, разумеется, права, но мне вовсе не улыбается, чтобы моими действиями управляла моя пронырливая соседка. Уж по крайней мере не после всего, что мне довелось вытерпеть по ее милости.

– Слушай, ну что плохого с тобой еще может случиться? – продолжает настаивать Карли. – В худшем случае уйдешь от нее несолоно хлебавши. Потратишь пару часов зря. Что тебе еще делать-то?

– Вот спасибо! – говорю я.

К чести Дин, тут она краснеет.

– Я вовсе не это имела в виду. Я только хотела сказать…

– Расслабься, все нормально. Я знаю, моя жизнь – пустое место.

– Ну вот, теперь ты будешь жалеть себя.

– А ты, конечно, думаешь, что тут и жалеть некого?

– Ну так что, ты идешь к ней или нет? – спрашивает Карли, допивая свой кофе и решительно опуская чашку на стол.

– Не знаю. Как я пройду мимо этих, за дверью? Они ведь наверняка за мной увяжутся.

– Предоставь это мне, – с полуулыбкой отвечает соседка.

Ровно час спустя я сыта, умыта, одета и чувствую себя другим человеком. Ну если и не совсем другим, то по крайней мере не той неказистой бродяжкой, на которую походила с утра. Беру сумку, ключи и мобильный телефон. Топчусь еще некоторое время в прихожей, жду. Быстро взглянув на часы, понимаю, что Карли должна быть уже готова. Посылаю ей эсэмэску о том, что ровно через шестьдесят секунд открою дверь.

Сердце громко колотится мне в ребра. Зачем я это делаю? Но я тут же отвечаю себе: не будь размазней! Эти репортеры на улице – всего лишь люди, такие же, как ты, не больше и не меньше. Что они, съедят тебя, что ли? Еще один взгляд на часы: тридцать секунд до старта. Только б Карли не подвела!

Двадцать секунд.

Десять.

Поворачиваю ручку двери и слегка приоткрываю ее. Выглядываю – на улице никого нет. Выжидаю секунд десять – так, на всякий случай. И вижу красную блестящую машину соседки. Это придает мне уверенности, так что я рывком распахиваю дверь, выхожу и, жмурясь на солнечный свет, желтый, как лимон, широкими шагами иду прямо на толпу по дорожке.

– Тесса!

– Тесса, радость наша!

– Ты куда, на работу?

– Ты знакома с доктором Фишером? Он звонил тебе после того, что случилось? Он намерен выдвигать обвинение?

– Уделите нам несколько минут, Тесса!

Не поднимая головы, открываю калитку и бросаюсь прямо в толпу, чье коллективное дыхание в морозном воздухе превращается в облако пара, окутывающее меня, точно саван. Я вслушиваюсь в звук двигателя – машина приближается. Но вокруг меня столько репортеров, которые толкаются, лезут мне прямо в лицо, вопят, просят меня посмотреть на них, поговорить с ними, дать ответы на их вопросы, что я не вижу за ними дороги.

Автомобильный гудок, резкий, настойчивый и протяжный. Журналисты как один оборачиваются, а я, пользуясь секундной передышкой, протискиваюсь мимо их теплых тел, проскальзываю под руками с зажатыми в них фотоаппаратами и бросаюсь к ярко-красному «Фиату», ждущему меня посреди дороги. Как только Карли открывает дверцу пассажирского сиденья, я обегаю машину кругом, прыгаю внутрь, захлопываю дверцу и пристегиваюсь.

Дин жмет на педаль газа так, что та едва не уходит в пол. Мы обе часто дышим и вдруг, к моему удивлению, начинаем смеяться.

– Чистое сумасшествие! – кричит соседка и переключается на вторую скорость, едва свернув за угол. – Посмотри, за нами никого нет? Машин или мотоциклов?

– Пока нет! – тоже кричу я, еще не восстановив дыхание.

– Ха-ха! – смеется журналистка своим жестяным голосом. – Теперь они все будут меня ненавидеть.

– Из-за того, что ты увезла меня у них из-под носа? – спрашиваю я.

– Ага. Извини, но это называется профессиональной ревностью, – отвечает Карли.

– Но ты же не ради этого все затеяла? Ты же не обманула меня насчет…

– Нет-нет! Не волнуйся, зависть коллег – это лишь дополнительный бонус в моей игре.

Я качаю головой. Нет, она точно не одной со мной породы. Как ощущает себя человек, настолько преданный своему делу, что забывает, где кончается профессия и начинается он сам? Я гляжу на нее искоса. Моя незнакомая соседка. Она что-то напевает себе под нос, но что, я не могу разобрать. И лицо у нее удивительное – скулы высокие, глаза, как у кошки, а общий эффект какой-то жесткий, как будто вся она покрыта лаком и холодно блестит. Я еще раз встряхиваю головой: не выспалась, наверное, толком, вот всякая всячина в голову и лезет.

– Извини, но я не могу довезти тебя прямо до места, – говорит Дин. – Через час у меня встреча с редактором.

– Ничего, – говорю, невольно задаваясь вопросом, уж не я ли буду темой этой встречи. – Теперь, когда вся лондонская пресса уже не гонится за мной по пятам, я и сама доберусь. Высади меня у какой-нибудь станции метро.

– Дай мне знать, как у тебя все пройдет, – просит Карли. – И вот еще что, Тесса: не будь мямлей и разиней. Если эта баба что-нибудь знает, она должна тебе это рассказать. Надави ей на чувство вины, если придется.

Приподнимаю брови. Легко ей говорить: ведь для нее задавать вопросы и лезть человеку в душу – хлеб насущный.

– У меня нет привычки давить людям на чувство вины, – заявляю я.

– Зато теперь у тебя есть возможность получить ответы на кое-какие вопросы, – возражает Карли. – Смотри, не профукай ее.

– Господи, ты беспощадна, – говорю я.

Она ухмыляется.

– Ну да, ты же меня знаешь. – Включает левый поворотник. – Так, здесь вообще-то нельзя останавливаться, так что выскакивай поживее. Не хочу нарваться на штраф.

Я делаю, как она велит, и выхожу на оживленный тротуар прямо перед станцией подземки. Нагибаюсь, чтобы закрыть дверь.

– Иди напролом, Тесса, – окликает меня Карли. – И не забудь написать мне потом.

– Хорошо. – Я захлопываю дверцу машины и слежу за тем, как она отъезжает и теряется в потоке других автомобилей, крыши которых блестят на солнце так ярко, что я прищуриваю глаза и отворачиваюсь.

В десять часов пятнадцать минут я выхожу из метро на платформе «Тёрнпайк-лейн», сжимая в руке листок, который дала мне Карли. На нем записаны имя и адрес. Интересно, у моей соседки даже почерк как газетный заголовок. Чернила черные. Буквы квадратные, крупные. Все четко и определенно. Без экивоков. И конечно, без ошибок. Да, именно такой почерк больше всего подходит человеку вроде Карли Дин. Хотя кто знает, может быть, в этом листке мое спасение. Может быть, эта домработница действительно ответит на мои вопросы о том, кто такой Гарри и как он попал на мою кухню. Может быть, она сообщит мне что-нибудь такое, что снимет с меня все подозрения. Остается только надеяться.

Я выхожу из здания станции и попадаю на широченный тротуар, который выглядит так, словно планировщики хотели устроить здесь площадь, но на полпути передумали. В стороне от выхода пара голых деревьев, под ними одинокая скамья, черная с золотом урна, еще дальше какие-то трансформаторные будки и стойка для велосипедов. Я на минуту останавливаюсь, оглядываюсь кругом, чтобы сориентироваться, разворачиваю заветный листок и еще раз сверяюсь с адресом, хотя сама помню его наизусть и уже смотрела в «Гугле». Бросаю взгляд через перекресток, где встречаются многочисленные полосы движения, на противоположный тротуар, слушаю шум и скрежет оживленного пятничного потока машин и через неправдоподобно широкую проезжую часть устремляюсь на ту сторону, к магазинам.

Спустя несколько минут я уже стою у обшарпанной оранжевой двери, зажатой между витринами сэндвич-бара и тотализатора. Звонков два – один с подписью «С. Льюис», другой безымянный. Я жму на него и жду. Через десять секунд из интеркома раздается женский голос:

– Алло?

– Здравствуйте, – говорю я. – Вы Мерида Флорес?

– Кто это? – В ее речи ощутим небольшой акцент.

– Меня зовут Тесса Маркхэм. Я хотела… Можно мне с вами поговорить?

В коробке интеркома становится тихо.

– Алло? – повторяю я, хотя и знаю, что Мерида убрала палец с кнопки соединения и больше меня не слышит. – Алло? – Снова жму на звонок и жду. А немного погодя делаю пару шагов назад и поднимаю голову, чтобы видеть широкое окно квартиры над тотализатором. Когда штора наверху, качнувшись, отходит в сторону и я вижу за ней женщину, у меня даже дыхание перехватывает. Она тоже меня видит.

Моя ладонь непроизвольно взлетает ко рту, когда я понимаю, что знаю ее: это та самая женщина, которую я в последнее время то и дело вижу в разных местах. Она тут же задергивает занавеску. Зачем бывшей домработнице Фишера за мной шпионить? Наверняка чтобы поговорить. Иначе к чему бы ей мною интересоваться? Может быть, она боится… Как бы мне сделать так, чтобы она впустила меня в свою квартиру?

Снова подхожу к двери и давлю на кнопку. Ответа нет. Я вспоминаю Карли, которая советовала мне быть настойчивой и не профукать свой шанс, но не могу же я в самом деле подкарауливать эту женщину здесь? Меня и саму в последнее время немало подкарауливали, так что я знаю, как это неприятно. С другой стороны, у меня возникает стойкое ощущение того, что Мерида Флорес и вправду что-то знает. И хочет поговорить со мной, но ей что-то мешает. Вот только что? Или – кто?

Тут у меня появляется идея, и я еще раз давлю на звонок.

Ответа нет.

Я давлю снова.

– Да? – Это голос Флорес.

Я задерживаю дыхание.

– Послушайте, я пойду сейчас в кафе, оно дальше по улице. Называется «Коста», прямо напротив станции метро. Я буду ждать вас там целый час. Пожалуйста, приходите туда. Очень вас прошу.

Мерида молчит. Электрическое шипение в трубке тоже затихает. Слышала ли она, что я ей сказала? И если да, то придет ли поговорить со мной?