Глава 10

– Ну как тут у тебя, всё в порядке? – Бен идет ко мне через магазин. Как я рада его видеть! – Тесса? Что с тобой?

– Тесса Маркхэм, вот как ее зовут! – вопит женщина. Выхватив свой телефон, она начинает меня фотографировать.

От такой наглости у меня даже дыхание перехватывает.

– Прошу прощения, но я вынужден попросить вас уйти, – говорит ей Моретти.

– Что?! – Лицо скандалистки заливает алая краска гнева.

– Прямо сейчас, прошу вас, – твердо добавляет босс, указывая на выход.

– Да вы, видать, с ней заодно! – Тетка скалит на него зубы. – Я собиралась купить у вас пару фиговых деревьев, – добавляет она, указывая на свою тележку. – Да только теперь я фиг у вас что куплю!

– У вас, мадам, эти деревья все равно зачахнут и умрут от недостатка любви и заботы.

– Я… что вы сейчас сказали?

– Кстати, – продолжает Бен, – подождите уходить. – Он берет у нее телефон и нажимает пару кнопок. – Вот, я удалил с вашего телефона фото моей коллеги. Думаю, мы прекрасно обойдемся без нового сетевого стервятника, смакующего в соцсетях чужую беду.

К моему удивлению, кое-кто в очереди начинает согласно кивать и даже аплодировать моему боссу. Мне и самой хочется захлопать в ладоши.

– До свидания, – продолжает он спокойно, возвращая женщине телефон. – И не задерживайтесь на выходе, а то как бы вас дверь по попе не стукнула.

Раскрыв от изумления рот, она и впрямь поворачивает к выходу. Но потом все же находится с ответом и громко объявляет с порога:

– Вот что я вам скажу: ноги моей у вас здесь больше не будет!

– Рад это слышать, – отвечает Бен.

Я стою за кассой и вся дрожу, мои ноги как будто приросли к полу. Люди в очереди глазеют на меня так, словно они в зоопарке, а я – особенно редкий экземпляр. Но, когда я встречаюсь кое с кем из них глазами, жесткие взгляды теплеют, на лицах возникают улыбки.

– Тесс. – Босс берет меня за руку. – Идем со мной.

– А как же клиенты?

– Подождут, – говорит он тихо. – Я сейчас вышлю к ним Кэролайн, а сам пойду помогать в кафе. Но сначала… – Бен проводит меня мимо глазеющих покупателей, выводит из магазина, и мы вместе поворачиваем за угол, где ныряем в калитку в высокой стене и оказываемся в его частном саду.

Моя голова все еще занята случившимся, но глаза против воли открываются шире навстречу благотворному окружению. Раньше я никогда здесь не бывала. А здесь так хорошо, даже зимой, когда все растения спят… Перед входом в дом возвышаются арочные своды каменной перголы, под ними простой деревянный стол и такие же стулья, все не новые. Расписные керамические горшки увенчаны яркими всплесками хвойников и зимних ягод. Приземистые каменные стены и живые изгороди тянутся вдоль гравийных и плиточных дорожек, уводя взгляд, как кажется, в несказанную даль.

– Это твой сад? – спрашиваю я, на время позабыв обо всем на свете.

– Да, – говорит Моретти. – В процессе. Я над ним еще работаю.

– А мне кажется, что он вполне закончен. – Тут я вспоминаю про свой запущенный сад. И беру на заметку: никогда не приглашать Бена к себе. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока я не наведу там хотя бы какое-то подобие порядка.

А потом понимаю, что он все еще держит мою руку – его пальцы холодят мне кожу. По пути к дому мы проходим мимо снегиря, храбро клюющего какие-то зернышки с каменного стола-кормушки. Бен отпирает сводчатую дверь со вставкой из глазированного стекла, и мы попадаем прямо в кухню – теплую, слегка неприбранную и от того особенно уютную: беспорядок идет ее деревенскому стилю. Босс подводит меня к дубовому столу в узловатых кружках от сучьев и сажает, совершенно одуревшую от впечатлений, на такую же деревянную скамью.

– Сиди здесь, – говорит он, после чего открывает дверцу старомодного холодильника цвета сливок и вынимает оттуда кастрюльку, которую ставит на темно-зеленую кухонную плиту. Достает из хлебной корзинки чиабатту и отрубает от нее два щедрых куска. – Через пять минут согреется суп. Чтобы все съела. В холодильнике есть масло, намажь на хлеб, если любишь. А я пока вернусь в магазин.

– Но я не могу позволить, чтобы ты…

– Сейчас половина второго, – перебивает меня босс. – До половины третьего на работе даже не появляйся. – И с этими словами он уходит.

Я оглядываю уютное кухонное пространство, но пульс у меня все еще частит от встречи с той ядовитой женщиной. Мне хотелось бы побродить по дому Бена – наверняка и в остальных комнатах так же спокойно и здорово, как здесь, – но я уважаю его частную жизнь и остаюсь в кухне. А когда приканчиваю большую миску ароматного, горячего домашнего минестроне, меня уже не так трясет, и я чувствую, что почти успокоилась и готова вернуться на работу.

После обеда в садовом центре уже нет такого наплыва посетителей, и я возвращаюсь к своим семенам, в благословенную тишину теплицы. Заходит Джез посмотреть, как у меня дела, и подтверждает, что да, у ворот еще толчется пара-тройка журналистов. Я жалею, что не могу остаться в этой тишине навсегда. В четыре часа дня на садовый центр опускаются сумерки, и мне приходится зажечь галогеновые лампы, чтобы разглядеть, что я делаю. Но, увы, время закрытия «Моретти» приближается неумолимо, и мне тоже пора собираться домой.

У меня учащается пульс, стоит мне только представить эту дорогу домой. Можно, конечно, вызвать сюда такси, но у меня нет больше лишних денег, да и вообще, если и дальше так бросаться ими на транспорт, то стоит ли в принципе на работу ходить? Можно попросить Бена, чтобы подбросил меня до дома, но он и так уже столько для меня сделал, что я боюсь стать ему обузой. Однако оказалось, что волнения были зряшними. Когда я выхожу во двор, он уже стоит там, рядом со своим грузовичком, и при виде меня машет рукой.

– Запрыгивай, отвезу тебя домой.

Вежливость требует отклонить его предложение, но страх заставляет меня, испустив вздох облегчения, нырнуть к нему в машину.

– Спасибо, Бен. – Вытягиваю из фиксатора ремень безопасности и пристегиваюсь.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я собирался отдать тебя на растерзание этой толпе?

– Значит, они еще там? Мне не хватило смелости поглядеть.

– К сожалению, да. – Босс заводит мотор, зажигает фары и едет к воротам.

– Значит, и перед моим домом тоже…

– Я могу проводить тебя до самых дверей, если хочешь, – предлагает Бен.

– Нет-нет, я сама справлюсь. Просто высади меня у дома, и это будет замечательно.

– На месте решим. Кстати, я тут подумал, может, тебе отстегнуться и снова спрятаться?

– Отличная идея. – Я делаю, как предлагает босс, а заодно беру себя в руки, ожидая услышать стук и град вопросов.

– Готовься, – говорит Бен.

Двигатель рычит, когда он жмет на газ и на полной скорости выскакивает из ворот на улицу. Я слышу скрип тормозов и ладонями упираюсь в то место, куда передний пассажир обычно упирается ногами. Снаружи кричат, салон на миг озаряет фотовспышка.

– Вот это было здорово, – говорит босс. – Давненько я так не ездил, с тех самых пор, когда мне было семнадцать и я пытался произвести впечатление на Мари Филипс. Всё, можешь вылезать.

Я снова влезаю на пассажирское кресло.

– Мари Филипс?

– В одной школе со мной училась.

– И как, помогло? Она впечатлилась?

– Нет. Влюбилась в двадцатидвухлетнего автомеханика из Финчли. Какие у меня против него были шансы?

Остаток пути мы проводим в дружеском молчании. Я то и дело бросаю взгляд в боковое зеркало, убеждаясь, что за нами никто не едет. Хотя, может быть, и едет – машин на улице столько, что я просто не могу понять, преследует ли какая-нибудь из них нас или нет. Трудно сказать.

Когда мы сворачиваем на мою улочку, я вся цепенею от напряжения. И не зря: журналисты, словно никуда не уходили, тусуются у моей калитки. Не знаю, чего они дожидаются? Говорить я с ними все равно не буду, так что шли бы лучше по домам.

Бен сбрасывает скорость.

– Можешь перекантоваться у меня, если хочешь. Гостевая кровать очень удобная.

– Да нет, не надо, – говорю я. – Но все равно спасибо.

– Понимаешь, я не смогу подобрать тебя завтра утром. Важная встреча в банке.

– Всё в порядке, Бен. Я и не жду, что ты теперь будешь все время возить меня туда-обратно. Сегодня ты меня просто спас, но все же один раз я с ними справилась, значит, справлюсь и еще раз. – А вот это уже наглая ложь. Одна мысль о том, чтобы идти завтра на работу одной, с этой толпой, преследующей меня по пятам, приводит меня буквально в ужас.

– Оставайся дома, если будет тяжело, мы справимся. – Босс смотрит мне прямо в глаза, давая понять, что это сказано серьезно.

– Спасибо, но я лучше приду на работу. – Теперь мы прямо напротив моего дома, и журналисты окружают машину Бена, как зомби, изголодавшиеся по человеческой плоти.

– Ну вот и приехали, – говорю я почти весело, хотя на самом деле ничего такого не чувствую. И набираю побольше воздуха, готовясь к худшему.

– Удачи тебе, Тесс.

– Спасибо, Бен. Ты так добр ко мне… И тебе удачи на завтра. – Открываю дверцу машины и пру через толпу напролом.

– Кто это там, в машине, Тесса? Ваш начальник?

– Вы с ним заодно, Тесса?

– Он ваш бойфренд?

– Это он помог вам похитить мальчика?

Наконец я оказываюсь за дверью. Дома. Надо, наверное, что-то съесть, но ведь в магазин-то я так и не сходила. Поднимаюсь на второй этаж, натягиваю пижаму и падаю в кровать, слишком усталая, чтобы что-то делать. Даже думать и то нет сил. Глаза закрываются сами.

Должно быть, заснула я мгновенно. Зато теперь не сплю, а лежу, глядя широко открытыми глазами на шторы: звон бьющегося стекла все еще эхом отдается у меня в ушах, а в ноге чувствуется тупая боль. Что за черт? На улице громкие шаги, кто-то бежит прочь от моего дома. Я зажигаю ночник. И даже не думаю о том, кто может увидеть этот свет снаружи.

На покрывале у меня в ногах лежит что-то красное. Кирпич. Кирпич! Я выпрастываю ногу из-под одеяла, встаю и тут же вскрикиваю от острой боли в стопе. Смотрю вниз. Стекло – битое стекло по всему полу. Постепенно приходя в себя, понимаю – кто-то с улицы швырнул кирпичом в окно моей спальни.

Будильник показывает всего четыре утра. Не заботясь о стекле на полу, я подхожу к окну и смотрю в звездообразную дыру в нем. Оттуда тянет ледяным холодом, так что у меня захватывает дух, а тело начинает бить дрожь. Журналисты все еще там, смотрят. Кто-то показывает рукой в другой конец улицы. Интересно, они видели, кто это сделал? Наверняка. Но я не отваживаюсь спросить их об этом.

В домах напротив начинают зажигаться огни. В окнах появляются заспанные лица. Наверняка все слышали звон разбитого стекла. Интересно, зайдет кто-нибудь из соседей проверить, всё у меня порядке, или нет? Вряд ли.

Смотрю вниз, на свою левую ногу. На ковре кровь. Я дрожу всем телом, даже зубы стучат. Это все из-за холода, говорю я себе, просто в окно холодом тянет. И тут я делаю то, чего мне, как я сама знаю, делать не следует: то ли из-за шока, то ли оттого, что я все еще не до конца проснулась, хватаю с тумбочки мобильник и жму номер Скотта.

Голос у него хриплый спросонья.

– Тесса?

– Мне кирпич в окно бросили, – говорю я. – Пожалуйста, ты можешь приехать?

– Кто бросил? Кирпич? Это, наверное, какой-нибудь идиот, насмотревшийся новостей, – сонно реагирует он. – Он наверняка уже убежал. Позвони в полицию.

– А ты можешь приехать, Скотт? Пожалуйста! – умоляю я. – Окно в нашей спальне разбито. Всюду стекло. Холодно. – Я не могу сдержать дрожь в голосе. – Я… я не знаю, что делать.

– Позвони в полицию, Тесса. Они со всем разберутся. Извини, но я нужен здесь Элли. У нас перед домом журналисты тоже весь день толкутся. У нее стресс, а это плохо для ребенка. Короче, кошмар. Я даже на работу не смог сегодня выйти.

Качаю головой и завершаю звонок, не говоря больше ни слова. Сон вдруг снимает у меня как рукой, и я понимаю, что Скотт больше никогда не будет со мной рядом. Никогда. И я не должна ему звонить.

Мой изначальный страх и смятение преобразуются в нечто более жесткое, пока я набираю 999.