Глава 29
Шлепнулся всем телом на живот; на карниз попал, хотя ногами отбил еще часть кирпичей возле осыпающегося разлома. Привычно обнял стену и по-рачьи зашаркал вперед со всей возможной скоростью. Когда ввалился в окно кабинета, со старта прошло уже две минуты и двадцать секунд. Быстро вскочил на ноги, опустил раму. Сорвал пальто, стал чистить его прямо рукой. Оно насквозь промокло, как и брюки. Батарея в углу была выключена, так что выкрутил регулятор на полную, повесил на нее пальто и прислонился к ее теплому боку коленями, где темнели большие мокрые пятна. Кое-как перевел дух. Между судорожными вдохами услышал в коридоре шаги. Покинув тепло древнего радиатора, заглянул в замочную скважину и с облегчением узрел, что Виктор по-прежнему дрыхнет на кушетке примерно в той же позе, в какой я его и оставил. Самсонайтовский чемодан, в котором принесли материалы дела, остался стоять пустым и открытым – там же, где я его бросил. Вынутые из него папки все так же лежали на письменном столе.
Тишину нарушил приглушенный металлический лязг – в холле закрылись двери лифта. Спину под пиджаком прошиб пот, я вытер лоб. По коридору шли двое – второй топал, как слон. Артурас потихоньку скользнул в приемную, почти неслышно откинулся в кресле. За ним ввалился Грегор, пнул Виктора – просыпайся, мол. Потребовал от того подвинуться, и оба бугая опять улеглись, закрыв глаза. Мягкий свет настольной лампы, точно такой же, как в моей комнате, придавал обстановке вид почти мирный и домашний. Я попробовал дверную ручку – заперто. Проверить меня никто не заглядывал. Если б они открыли дверь и обнаружили, что меня нет, опять запирать не стали бы.
Как можно тише я прокрался к набирающей тепло батарее и слегка подсушил штаны. Следующий шаг был уже спланирован. Прежде чем сделать свой ход, надо было как-то связаться с Джимми. Для это мне и требовался телефон из списка Гарри. Даже без утренних пробок у того уйдет как минимум час, чтобы раздобыть нужный мне товар и подложить его в условленное место. Оставалось только ждать. Вытянув ноги и прислонившись спиной к стене, можно было по-прежнему углядеть кое-что через скважину.
Русские отдыхали.
Где-то через полчаса я поймал себя на том, что голова падает на грудь. Чуть не задремал. Пальто и коленки высохли, да и вообще на темном пятна практически незаметны – повезло, что цвет немаркий. В маленьком кабинете вскоре стало жарко. Я выключил радиатор и опять погрузился в собственные мысли.
Гарри Форду я и без того очень многим обязан. Не будь его, я сейчас сидел бы за решеткой или лежал в могиле. В профессии «делового» это неизбежно. Никакого тебе пенсионного плана. Никакого здравоохранения. Под конец своей карьеры страхового мошенника я стал все чаще испытывать судьбу, порхая как мотылек, – либо нюх потерял, либо просто сам уже хотел, чтобы меня наконец поймали. Но тогда-то так не думалось. Когда все это случилось, я во всем винил свою секундную промашку и девятифунтовый молоток. Ладно, сам по себе молоток, предположим, ни в чем не был виноват – как и не был виноват тот, который этим молотком орудовал. На самом-то деле роковую роль сыграли моя невнимательность за рулем и присущая многим мужикам страсть спать с чужими женами.
Походящего терпилу я уже подобрал, все разведал, и для «тычка», намеченного на пятничное утро, все было на мази. А во вторник вечером моего водилу-виртуоза, выпавшего из обоймы гонщика «НАСКАР» по имени Перри Лейк, полностью вывел из строя ревнивый муж, застукавший его с собственной супругой. Муж привязал его к стулу, сходил за инструментальным ящиком и продемонстрировал Перри новехонький девятифунтовый молоток. Обработал его по полной: переломал к чертям коленки, пальцы, локти, выбил все зубы. Надо было сразу отменить намеченную подставу. Но я уперся. Забыл старый принцип: получил деньги – и сваливай. За последние годы мошеннического бизнеса я сколотил почти две сотни кусков. Чисто ради денег уже на дело не ходил. Ходил для привычного куража, ради того восхитительного чувства, с которым разводишь на многие тысячи мощного страховщика со всеми его прикормленными законниками, – а потом, перед тем как обналичить чеки с возмещением по липовому страховому случаю, садишься в баре и поднимаешь стаканчик за папу. В общем, я занял в тот день место Перри. Вышло бы куда лучше, если б я просто привязал то, что осталось от Перри, к водительскому сиденью, и предоставил это дело ему. Облажался по полной – дал по тормозам и слишком сильно, и слишком рано. Тот «Мерседес» въехал мне в зад задолго до перекрестка. Мой косяк, а не его. И вместо того чтобы это я грозил водителю «Мерседеса» судебным разбирательством, он сам поволок меня в суд за нанесение телесных увечий. В гражданский суд на Чеймберс-стрит. Судьей, которому выпало слушать это дело, и был Гарри Форд.
Обычно такого рода инциденты вообще до суда не доходят. Моя вина в ДТП была очевидна, но я соврал – сказал, что, мол, дорогу прямо передо мной перебегал пешеход, потому и пришлось резко затормозить. Однако свидетелем аварии оказался какой-то коп, который стоял через дорогу. Он сказал, что никакого пешехода передо мной не видел. Если б не этот несчастный коп на месте происшествия, я бы попросту дал газу и свалил. А так он записал все мои данные. Я тогда сдуру взял с собой свои собственные документы – еще одна серьезная ошибка.
В тот раз я пришел в суд, чтобы предложить тому парню отмазку – десять тысяч долларов. Но его адвокат сказал, чтобы он их ни в коем случае не брал – типа, только через суд. Машина, которой я тогда управлял, не была застрахована, а нанять адвоката значило бы показать водителю «Мерседеса», что деньги на адвоката у меня есть, так что я решил защищаться сам. Когда началось слушание, у судьи, Гарри Форда, был такой вид, будто бы ему до смерти все надоело. Если б не тот коп, было бы просто мое слово против слова водителя «Мерса». Но только до тех пор, пока я не начал задавать вопросы, – тут я заметил, что Гарри малость оживился. Терпила показал, что не видел никакого пешехода перед тем, как я дал по тормозам. Я задал ему единственный вопрос: «Вы утверждаете, что не видели, как я торможу, до того момента, когда было уже поздно и вы в меня въехали. Так что если вы не обращали внимания на мои действия, то и пешехода могли не заметить, так ведь?» Он не ответил.
Коп сообщил, что отлично меня видел и прекрасно помнит весь ход событий, закончившихся столкновением. И абсолютно убежден, что тоже не видел, чтоб пешеход перебегал улицу прямо у меня перед бампером. Я понял, что если смогу поколебать показания копа, тогда у меня появятся хоть какие-то шансы, так что решил проверить, что он действительно помнит.
«Офицер, вы утверждаете, что можете в подробностях воспроизвести в памяти весь тот день – события, которые произошли шесть месяцев назад?»
«Совершенно верно».
Тут я поднес к глазам листок бумаги – письмо от адвоката терпилы, в котором он грозил мне судом, если я немедленно не выплачу его клиенту сто тысяч долларов. Коп видел, что я смотрю в какой-то документ, но не видел, что там.
«Офицер, какой вызов вы получили после того, как стали свидетелем данного происшествия?»
Он явно собирался соврать, что-нибудь выдумать. Но при виде того, как я с важным видом изучаю какой-то документ в ожидании ответа, призадумался. Коп решил, что у меня есть какая-то информация насчет вызова после ДТП, и что она на бумаге передо мной.
«Не помню», – предпочел он самый безобидный ответ.
Та же история и с вопросом о природе вызова, полученного непосредственно перед происшествием. Ответ в том же духе – ни с того ни с сего у него вдруг напрочь отшибло память.
Еще мальчишкой я не раз наблюдал, как отец устраивает перед своими «бегунами» такое же представление, когда они вдруг являлись без денег или приносили слишком мало. Допрашивая их, он всегда держал перед собой раскрытой свою красную записную книжку – чтобы показать, что все ходы у него записаны и перед ним совершенно железные доказательства. Ни фига он не записывал, естественно. Это был чистый блеф.
После нескольких подобных вопросов я услышал оглушительный хохот судьи Форда. Он впервые обратился прямо ко мне: «Можете больше ничего не спрашивать. Я отвожу иск».
Я сохранил свои немалые денежки! Только что. Терпила вылетел из зала, осыпая своего адвоката проклятьями. Эта маленькая победа подарила мне совершенно восхитительное чувство. Это оказалось столь же классно, как самое хитроумное кидалово. Через дорогу от здания суда был небольшой мексиканский бар, и я как на крыльях понесся прямиком туда, поскольку почему-то почувствовал зверский голод. Пока ждал, когда освободится столик, услышал за спиной густой низкий голос: «Неплохо управился, сынок. Жалко, что ты не настоящий адвокат».
Мы перекусили вместе. Гарри сказал мне, что никогда еще не видел, чтобы простой ответчик так непринужденно управился с делом при отсутствии сторонней юридической поддержки, и что сработал я получше большинства профессиональных адвокатов, с которыми ему приходилось иметь дело. Таких, как Гарри, я до той поры не встречал. Человек он оказался прямой, уверенный в себе, с довольно соленым юморком и… В общем, от него еще и неуловимо веяло какой-то смутной опасностью. Он спросил меня, чем я зарабатываю на жизнь, и я ответил, что после смерти родителей отложил немножко деньжат, но еще не решил, куда направить свои стопы.
Слизывая соус с пальцев, он сказал: «Знаешь, у тебя просто редкостный дар. Тебе стоит подумать насчет адвокатских курсов. Мне нравится, как ты задаешь вопросы. Сразу видать талант и предрасположенность к этому делу. Особенно с тем копом. Ты же просто по столу его размазал!»
«Честно говоря, я и понятия не имел, что за вызовы были у него в день происшествия. По-моему, я его просто развел. Не думаю, что такому учат на курсах».
Он заржал.
«Слышал когда-нибудь про Кларенса Дэрроу? Был такой судебный адвокат, давным-давно. Ты мне его напомнил. Перед началом судебного заседания Кларенс продевал в одну из своих толстенных кубинских сигар, которые так любил курить в суде, длинную шляпную булавку. Когда его противник начинал излагать свое видение дела, Кларенс непринужденно закуривал эту сигару. Оппонент вещает, а он только сигару покуривает. Сигара горит, а пепел-то все не падает! Там ведь булавка внутри, она как балка держит. В общем, пепел все длинней и длинней, но все так же вперед торчит. Скоро уже присяжные только и смотрят, что на эту сигару – всё ждут, когда пепел наконец упадет и весь его белоснежный льняной костюмчик уделает. Только вот пепел никогда не падал, а Кларенс никогда не проигрывал дело. Думаешь, есть большая разница между Дэрроу и тем фокусом, который ты показал сегодня копу?»
«Как-то я на этот счет не думал».
«Это и доказывает, что у тебя талант. Если все-таки решишь пойти на курсы, звякни. Рекомендация не помешает. А пока будешь учиться, мне всегда нужен клерк».
Так и вышло. И хотя мысль о том, чтобы стать адвокатом, заронил мне в голову Гарри, полностью утвердила меня в ней моя мама – окончательно и бесповоротно я принял это решение только из-за нее.
* * *
Доносящийся из приемной храп вдруг резко оборвался, но тут же возобновился опять.
Полночь.
На таймере – всего шесть оставшихся часов.
У Гарри было полно времени, чтобы раздобыть все необходимое и принести в здание до двенадцати.
Пора было в этом убедиться.
В игре на доверии первый твой ход – самый стрёмный. После него уже нет возврата, и подсаживаешься на измену до тех самых пор, пока не настанет пора перейти к следующему. Дальше нервная горячка почему-то сама собой отпускает.
Встал, потянулся, подверг окончательной проверке одежду и пальто. Остатки грязи на полах стер, слегка смочив водой из бутылки, которую бросил мне Артурас. Сполоснув руки из той же бутылки, как следует потер их, чтобы высушить. Решил наконец, что все о’кей и что не выгляжу так, будто всю ночь ползал по грязным закопченным стенам. Проверил – дрожь в руках пропала. Громко постучал в дверь, крикнул:
– Эй, открывайте! Есть разговор! Нужно устранить еще одного свидетеля, если ваш босс хочет избежать пересмотра!
Нагнувшись к замочной скважине, я различил за ней какое-то движение. Виктор встал и сразу же перекрыл мне обзор на репродукцию «Моны Лизы», маячившую по центру скважины, – ту самую, которую я первым делом и узрел, едва только появившись здесь. Почему-то при виде его туши перед картиной в голове у меня промелькнул хвостик какой-то важной мысли, словно крохотная искорка – что-то связанное с фальшивым пультом и тяжеленным чемоданом, который Грегор с трудом взгромоздил в фургон, но через миг эту едва оформившуюся мысль сразу же затянуло туманом.
