Глава 28

Бывают ситуации, когда действительно надо прислушиваться к инстинктам, а временами хоть в лепешку разбейся, но сделай дело. Когда я опять стоял на карнизе за окном, все мои инстинкты буквально орали во весь голос: зачем вылез на этот чертов карниз, давай быстро обратно, ищи другой способ, на сей раз точно свалишься!

Постарался не обращать внимания на страх, опять подумал про Эми. Гарри словно прочитал мои мысли.

– Она девчонка сильная, Эдди. Они ее не тронут, а мы ее обязательно вытащим. Завтра у меня дело в гражданском суде, но постараюсь разделаться пораньше, прикрою тебе спину. Сяду рядом с судьей Пайк и буду за тобой присматривать.

Любые слова признательности застряли у меня в глотке, прежде чем я вновь обрел голос. Черт, до чего же классно, что у меня есть такой друг, как Гарри!

– А как… как ты собираешься это подать?

– Скажу Габриэле, что хочу оценить ее профпригодность на должность апелляционного судьи. Не твоя забота. Что-то я беспокоюсь… Слишком уж многое может пойти наперекосяк. Одного я тебя в суде не брошу. Буду там.

Я кивнул и опять пожал ему руку, припомнив, как первый раз взялся за эту большую мягкую руку многие годы тому назад. Когда мы с Гарри впервые обменялись рукопожатием, это ознаменовало мое окончательное расставание с воровской профессией – ну или почти окончательное.

Гарри убрал руку и закрыл окно. Интересно, подумал я, вновь двинувшись по карнизу, суждено ли мне когда-нибудь пожать эту большую руку опять. Гарри многим ради меня рисковал. Таковы уж его личные моральные принципы, честь и преданность друзьям. Хотя в моем случае главную роль наверняка сыграло чувство ответственности, которое Гарри за меня, непутевого, испытывал. Он как раз из таких, сильно ответственных.

К счастью, дождь перестал, хотя и оставил поблескивающую пленку воды на и без того скользком карнизе. В очередной раз подтягивая ногу вперед, я все-таки поскользнулся, и мой левый башмак съехал к самому краю.

На долю секунды показалось, что мое бренное тело весит всю тысячу фунтов. Ухватился было за кирпичную кладку, но пальцы не нашли ни единой выемки. Вторая нога тоже скользнула, подвернулась под меня, и я упал, отчаянно пытаясь изменить угол падения. Треснулся грудью так, что вышибло дух. Почувствовал, что съезжаю к краю карниза, зацарапал перед собой скрюченными пальцами, тщетно пытаясь удержаться на мокрой гладкой поверхности. Левая нога слетела с плоского камня, зависла над бездной, но правая рука все-таки зацепилась за чуть выступающий кирпич – я быстро крутнулся всем телом и все-таки ухитрился подобрать обе ноги на каменную твердь, хотя напрягшуюся спину свела резкая боль.

Скорее всего, порвал какие-то мышцы внизу спины, но все-таки удержался.

Попробовал сделать вдох – вроде получается, но вот тело полностью забастовало, не двинуть ни рукой, ни ногой. Лежа носом вниз на узеньком карнизе, под собой я видел Нью-Йорк. Уличное движение окончательно угомонилось. Очередь такси, обслуживающих ночной суд, уже не доставала до этой стороны здания. Машин совсем мало, а пешеходов и вовсе ни одного… Хотя нет, один все-таки есть. С моей обзорной площадки был хорошо виден лысый худощавый тип, который остановился под фонарем – на его гладкой макушке сиял оранжевый отблеск. На нем было темное пальто, и он явно чего-то ждал. У меня на глазах к противоположному тротуару подкатил белый лимузин – тот самый лимузин, который подхватил меня утром у закусочной. Человеком под фонарем мог быть только Артурас. Задняя пассажирская дверь лимузина распахнулась, и оттуда выбрался громадных размеров детина – Грегор. Мне показалось, что его бумажник у меня в кармане прожжет мне в груди дыру, когда Грегор вытащил вслед за собой большой чемодан на колесиках. Выглядел тот точно так же, как чемодан с материалами дела, который стоял сейчас в приемной. Я оставил его у Виктора – просто вынул из него нужные папки и отнес к себе в кабинет.

В свете фонаря я увидел, как Грегор отпирает чемодан и слегка приоткрывает крышку. Артурас быстро заглянул внутрь, и Грегор опять закрыл чемодан. К ним обоим присоединился кто-то третий – в темно-синей униформе, и я заметил, как на груди у него в свете фонаря ярко сверкнула большая металлическая бляха. Тот самый толстый охранник, которого я утром видел в вестибюле!

Все трое чего-то ждали – в окружении погруженных во тьму молчаливых офисных зданий. С перекрестка на улицу свернули два белых фургона, притормозили напротив лимузина. Грегор махнул водилам, и первый фургон исчез на пандусе, ведущем на подземную стоянку под зданием суда. Второй остановился, и водитель распахнул пассажирскую дверь. Грегор подкатил чемодан к фургону, подхватил его обеими руками, поднатужился и плюхнул на пассажирское сиденье. И этот-то бычара швырнул меня, как куклу! Что бы там ни было в чемодане, он был зверски тяжелым. Захлопнулась дверь, и фургон укатил вслед за первым на подземную парковку. Потом Грегор, Артурас и толстый охранник отступили к стене, подальше от света фонаря. Опять стали чего-то ждать. Лимузин все так же стоял у тротуара. Через несколько минут по пандусу стоянки поднялись два человека – наверное, те самые водилы, догадался я, только на своих двоих. Оба направились к Грегору.

На секунду дыхание у меня прервалось.

Грегор полез за пазуху. Потом проверил все остальные карманы пальто. Охлопал себя по бокам, даже ощупал со всех сторон своими толстенными пальцами, и в конце концов недоуменно воздел руки к небесам. Просек, что лопатник исчез. Артурас вытащил свой собственный бумажник, вручил каждому водителю фургона по пачке банкнот. Оба забрались на заднее сиденье лимузина, и тот в ту же секунду отъехал. Я предположил, что сотки в зажимах, которые я недавно нашел в бумажнике, предназначались для расплаты с водителями. Артурас с Грегором вроде обменялись какими-то шуточками, и я увидел, как бычара опять поднимает свое здоровенные лапы – типа, сам не в курсах, где бумажник. А что, вполне мог просрать где-нибудь или просто не туда засунуть – может, с ним это вообще обычная история. Заподозрить, что это я подрезал лопатник, они всяко не могли. Для них я просто адвокат, о моем прошлом они в блаженном неведении. А адвокаты не тырят бумажники. Русские вместе с толстым охранником направились вдоль по улице и свернули вправо, к главному входу. Скрылись за углом.

Артурас с Грегором собирались проникнуть в здание тем же манером, что и я утром – просто пройти через досмотровую зону, потом пересечь вестибюль и направиться к лифтам. По самым оптимистическим расчетам, на это у них уйдет около девяноста секунд. На подъем в лифте накинем еще шестьдесят, и еще десять на то, чтобы дойти до бывших судейских покоев. Перед тем как ломиться ко мне, надо будет разбудить Виктора – еще секунд десять-пятнадцать. Короче, для полной гарантии мне надо быть у себя в комнате через две с половиной минуты – иначе они увидят, что меня нет, сделают телефонный звонок, который оборвет жизнь Эми, и нажмут кнопку на пульте.

Я давно привык хронометрировать в уме перекрестные допросы и, по-моему, могу похвастать вполне приличной точностью своих биологических часов. Подобрал под себя ноги, встал, двинулся дальше. К тому времени, как добрался до статуи, сорок пять секунд из отведенного времени уже истекли. Серая дама оказалась не такой скользкой, как карниз, и на то, чтобы забраться ей на плечи, ушло всего секунд двадцать. Встал, упираясь ногами в мантию у нее за спиной и обеими руками цепляясь ей за голову. Из-за обвалившихся на том пути кирпичей между статуей и более-менее безопасным участком карниза образовался примерно четырехфутовый зазор.

На нерешительное стояние в обнимку с головой Дамы ушло целых пять секунд. Потом я поставил ногу ей на правое плечо, выпрямился и ухватился за меч, чтобы удержать равновесие.

Все, что Артурас грузил мне днем, было совершенно беспардонным враньем. Он мог хоть рояль сюда протащить, если б захотел, – только что закатил в здание два фургона с каким-то чемоданом внутри без всякого досмотра. Бомбу, которая давила мне сейчас на поясницу, можно было запросто положить в чемодан, который Грегор засунул в фургон. Чтобы незаметно пронести что-нибудь в здание, ни я, ни Джек им абсолютно не требовались. Я выругал себя за глупость – если им по карману федерал, то уж всяко по карману и какой-то вшивый охранник, который пронесет мимо досмотра все, что душа пожелает. Раз уж на то пошло, бабла у них хватит, чтобы сделать миллионером каждого охранника в этом здании. Я еще раз проиграл в голове, как входил сюда утром. Барри выкрикнул мое имя; блондинчик по имени Хэнк вздумал меня обыскать. Не успел я еще даже приблизиться к рентгеновскому сканеру, как толстяк уже вовсю таращился на меня. Тогда я принял его за знакомого, которого просто не могу припомнить. В свете того, как он помогал русским незаметно загнать фургоны на подземную стоянку, его присутствие в вестибюле выглядело уже совсем по-другому. Когда Хэнк потребовал от меня растопырить руки, толстяк сразу устремился к нам. Тогда я подумал, что он хочет прикрыть Хэнка, – но теперь-то знаю, что он сверлил меня взглядом с одной лишь целью: проследить, чтобы я прошел через досмотр в неповрежденном виде и чтобы Хэнк или кто-то другой не нашел бомбу.

Как только от меня не будет проку, они сразу убьют Эми. Одного я не мог понять – зачем? Зачем я вообще им понадобился?

Отец как-то сказал мне, что в жизни никого не напаришь, пока не узнаешь объект со всех сторон и не разведаешь все входы и выходы. Но в данной ситуации абсолютно все представлялось совершеннейшей бессмыслицей. У меня было чувство, что я не более чем пешка в какой-то куда более серьезной игре. Но, по крайней мере, я начинал понимать, кто тут главные игроки. А значит, настала пора затевать свою собственную игру.

Я отпустил меч, резко выдохнул и прыгнул.