Полицейские оставляют меня ждать в маленькой комнате. Пока мы стояли на тротуаре и смотрели, как врачи скорой проверяют Майино состояние, я уже рассказал им обо всем, что видел. Я не знаю, что произошло. Я даже не подумал, что Майю кто‐то толкнул. Она потеряла равновесие. Я решил, что, возможно, она споткнулась или кто‐то пихнул ее тяжелую сумку, и Майя упала с тротуара. Полицейские не спрашивают, толкнул ли я Майю. Они записывают все, что я говорю.

Вместе со мной в комнатке сидит женщина-полицейский. Она почти ничего не говорит, только повторяет, что Дэвид уже едет. В комнате четыре стула и стол, на нем бумажный стаканчик с водой. Больше ничего нет. Я лезу за телефоном. Но в кармане его нет. В последний раз я видел его, когда сидел на дороге возле Майи и писал Лейлани. Где я его выронил, там? Или в полицейской машине? Я снова и снова пытаюсь его достать, но каждый раз, уже почти засунув руку в карман, вспоминаю, что его там нет.

Я хочу встать и походить, но комната очень маленькая. – Не надо этого делать, парень, – говорит женщина-полицейский.

Я уже открываю рот, чтобы спросить, чего не надо делать, но тут понимаю, что, хоть я и сижу, мои ноги сами по себе вытанцовывают шафл в духе Али.

– Я не умею сидеть смирно.

– Учись, парень.

Я концентрируюсь на том, чтобы удержать ноги в покое. Но теперь мне хочется постукивать пальцами по столу. В конце концов я принимаюсь сгибать и разгибать руки. Потом, через какое‐то время, в комнату входит Дэвид. Он притягивает меня к себе. Я чувствую, как глаза жжет от слез, но не плачу. Женщина-полицейский оставляет нас одних. Я падаю на стул. Дэвид садится рядом.

– Как Майя?

– Она в больнице, ее осматривают. Она в сознании. Надеюсь, там ничего серьезного.

Она выглядела так, словно все очень серьезно.

– Где Салли?

– В больнице. И Роза тоже. Джин и Лизи еще летят. Дэнни вызвал для тебя адвоката. Она скоро будет здесь. Она сказала, что тебя не должны были везти в полицию. Она все уладит.

Я не знаю, кто такой Дэнни. В комнату входят двое полицейских, мужчина и женщина. Я не уверен, что они говорят со мной, потому что они все время смотрят на Дэвида. Оба крепко жмут мне руку. Я не разбираю их имена. Мне кажется, что все это происходит не со мной. Мужчина-полицейский высокий, женщина-полицейский пониже. В какой‐то момент я решаю, что это те же, которые приходили к нам домой, когда Роза пропала. Но в тот раз женщина была выше мужчины. Я не могу сосредоточиться на том, что они говорят. Может, все это не имеет ко мне никакого отношения?

Ноги у меня движутся сами по себе, но я стараюсь при этом хотя бы не шуметь. Мне не приходилось так долго сидеть на месте с тех пор, как мы летели в этот город.

– Мой сын не будет отвечать на вопросы, пока не приедет наш адвокат.

– Не буду?

– Не будешь. – Дэвид говорит очень твердо.

Я отпиваю воду из стакана. На вкус она какая‐то маслянистая. Двое полицейских еще немного говорят с Дэвидом, а затем уходят. Я замечаю на полу покрытие, изображающее плитку. Не могу вспомнить, как оно называется, но в углу комнаты оно отошло от пола и задралось кверху, как старые обои. Наверное, настоящая плитка стоит слишком дорого.

В комнату входит адвокат, ее привел еще один полицейский. У нее коротко подстриженные серебряные волосы, но не крашеные, не как у золотоволосой продавщицы в «Спуле». Они все серебряные, они растут такими прямо у нее из головы. Она представляется мне, мы пожимаем друг другу руки. Полицейский говорит мне, что я могу идти домой, но не должен уезжать из города, потому что у них еще могут возникнуть вопросы.

Я спрашиваю про свой телефон. Полицейские говорят, что посмотрят в машине, в которой меня привезли. Больше всего на свете мне сейчас хочется пробежаться.

Мы не едем в больницу. Дэвид говорит, что так будет только хуже. Роза и Сеймон утверждают, что Майю толкнул я.

– Я ее не толкал.

– Я знаю. – Дэвид тянется ко мне из угла такси, сжимает мою руку.

Дома я сажусь за барную стойку. Напротив меня сидит адвокат. Дэвид уже несколько раз назвал ее имя, но я не могу его запомнить. Она не возражает, когда я встаю с места и принимаюсь ходить по кухне. Дэвид подает кофе. Я отпиваю глоток: на вкус как мыло. Я ставлю чашку на стойку и смотрю за окно, но перед глазами у меня по‐прежнему лежащая на дороге Майя. Адвокат что‐то говорит. Не могу разобрать ни слова.

Я возвращаюсь к стойке и сажусь. На столешнице муравей. В Нью-Йорке что, водятся муравьи? Будь мы в Сиднее, я бы не удивился. Дома повсюду шныряют маленькие черные муравьи. Я присматриваюсь. Это не муравей, а маленькая черная частичка непонятно чего. Кофе? Какао? Грязь? Не могу понять.

– Че?

– Да?

– Тебе нужно отвечать на вопросы Айлин.

Я киваю и снова встаю. Когда я сижу, я не могу успокоить свои ноги. Мой адвокат – Айлин – пьет кофе, словно это самое обычное в мире дело, задавать вопросы насчет одиннадцатилетней девочки, которую сбил велосипедист. Может, для нее это и правда обычное дело.

Айлин объясняет, что дело, вероятно, не дойдет до суда. Полицейские только начали просматривать записи с камер, но пока ничего не обнаружили. На том углу нет камер видеонаблюдения, а камеры, следящие за дорожным движением, направлены на дорогу, не на тротуар. Но полицейские еще не проверили системы наблюдения в окружающих магазинах.

Я узнаю нечто новое: в Нью-Йорке камеры есть не везде. Потом вспоминаю, что уже слышал об этом от Розы. Но ведь Роза выбирала, по какой улице мы пойдем к метро. Все это подстроила Роза. Она правда хотела, чтобы Майя так сильно пострадала? Она правда собиралась все свалить на меня? Адвокат говорит, что полицейские опросили пятерых свидетелей. Сеймон, Роза и один из прохожих, мужчина, говорят, что Майю толкнул я. Еще две женщины говорят, что ее толкнула одна из девочек. Обе они совершенно уверены, что это был не я. Одна из женщин говорит, что это была Сеймон. Другая не уверена в том, кто именно из девочек это сделал.

Майя не знает, что произошло. Она не знает, кто ее толкнул, но твердо уверена, что ее толкнули. Она разговаривает, но у нее сотрясение мозга, сломаны три ребра, два позвонка и левая нога в двух местах: ей нужна операция. Позвоночник в порядке. Она сможет ходить. Велосипедист тоже не знает, что произошло. У него сломана нога, ободраны локти, колени и все на свете, а велосипед не подлежит ремонту. Майе повезло, что он ехал на своем собственном легком спортивном велосипеде, а не на тяжелом городском, из проката. Но у него будут проблемы из‐за того, что он ехал не по велодорожке.

– Полиция может и не передать дело в суд, – говорит Айлин. – Никто не умер, вы все несовершеннолетние. Можешь рассказать, что произошло? – Она развернулась на стуле так, что смотрит теперь прямо на меня. – Во всех подробностях.

– Да не особенно. Я ничего не видел. Мы собирались переходить, а потом вдруг Майя оказалась на дороге. Я подумал, она споткнулась. – Я и правда так подумал? Не уверен, что думал о том, что случилось. Я думал о том, как ей помочь. – Я ее не толкал. Я даже не понял, что ее толкнули.

– Что ты говоришь? – спрашивает Дэвид.

Я стою в дальнем углу гостиной.

– Извините, – говорю я и подхожу ближе. – Я сказал, что я ее не толкал.

– Че, ты не мог бы сесть? – просит Дэвид.

Я снова сажусь за барную стойку. У меня дрожат ноги, и я никак не могу их унять.

– Как тебе кажется, кто толкнул Майю? – спрашивает Айлин.

– Роза.

Дэвид сжимает губы. Гнев улетучивается с его лица, прежде чем Айлин оборачивается и смотрит на него.

– Но Роза утверждает, что Майю толкнул ты.

– Она меня подставляет. Она постоянно так делает. Я говорю Айлин о Розе и задумываюсь, почему Роза обвиняет меня. Зачем ей это?

– Есть ли у тебя доказательства, что она на такое способна? – спрашивает Айлин.

Я рассказываю ей, что у меня на телефоне есть записи наших разговоров и что я веду дневник, где описываю ее поступки. Похоже, Айлин немного удивлена.

– Можешь мне все это передать?

Я поднимаюсь к себе, достаю ноутбук. Снимаю защиту с папок и копирую их на флешку, которую мне дала Айлин. Теперь у нее есть все. Дэвид не сказал ни слова. Айлин уходит. Дэвид обнимает меня.

– Все будет в порядке, – говорит он. – Айлин должна знать про Розу. Ты правильно поступил.

– Правда? – По нему не было похоже, что он так считает.

– Мне нужно сделать кучу звонков. Побудешь один? – Он исчезает в кабинете, прежде чем я успеваю ответить.

Я проверяю свой планшет. Вижу миллион сообщений. Я прямо с планшета звоню Лейлани. Она все еще в больнице.

– Прости.

– Ты не виноват.

Я в этом не уверен. Мне нужно было все время держаться между Майей и девочками. Нельзя было позволять им скакать вокруг. Я должен был догадаться, что они что‐то планируют. Неужели они и правда все это спланировали? Или Роза просто ждала подходящего момента?

– Как она?

– В порядке. Разговаривает. Мало что помнит. У нее сотрясение. Она вся в синяках. Кости переломаны. Левая нога в ужасном состоянии.

– Ей очень больно?

Не думаю, что Лейлани меня слышит. Она разговаривает как робот. Как будто бы она оказалась в зловещей долине и рассказывает о ком‐то незнакомом. Мне кажется, что я тоже стою там, в долине, рядом с ней.

– Она знает, кто она, кто сейчас президент и все такое. Она клянется, что это не ты. Она думает, что ее толкнули с другой стороны – что это была Роза. Но она не уверена.

– Можно мне ее повидать?

– Пускают только близких родственников. Но она про тебя спрашивала. И про свою теннисную сумку. – Лейлани издает какой‐то звук, и я понимаю, что она попыталась усмехнуться. – Ее ракетки разлетелись на куски. Она не в курсе, что Сеймон и Роза утверждают, что это ты ее толкнул. Она отказывается видеть Сеймон. – Голос у Лейлани вздрагивает, и она снова говорит как обычный человек: – Мне страшно, Че. Я боюсь, что ее толкнула Сеймон.

Я звоню Соджорнер. Она не отвечает. Мы не планировали сегодня встречаться. Она готовится к экзамену по оказанию первой помощи. Мне нужно ее увидеть. Но Айлин просила меня не выходить из дому, пока ситуация не прояснится. «Можем увидеться? Это важно», – пишу я. Тишина. Я пытаюсь читать сообщения, но понимаю, что у меня нет сил на них отвечать. Никто не знает, что произошло. Разве я могу сейчас шутить с Назимом, Джорджи и Джейсоном?

Когда возвращаются Салли и Роза, я сижу за барной стойкой и ем хлопья, потому что другой еды в доме нет. Дэвид все еще в кабинете. На Розе все тот же красно-синий наряд. Не знаю, почему я думал, что она переоденется. Она оказалась дома впервые после несчастного случая. Нет, не несчастного случая.

Салли держит Розу за руку. Лицо у Салли красное, в пятнах, как будто она много плакала. Я уверен, что Роза тоже плакала, но по ней этого не видно. Роза быстро оглядывает меня, отворачивается, взбегает вверх по лестнице и с грохотом захлопывает дверь в свою комнату.

– Какой длинный день, – говорит Салли. – Макбранайты уже в больнице.

Она обнимает меня, коротко, безо всякого чувства. Я даже не успеваю к ней прижаться.

– Пойду прилягу. У меня совершенно нет сил, – говорит она. – Попрошу Дэвида за ней приглядеть.

Я киваю, но она уже отвернулась. Я снова проверяю планшет. Вижу сообщение от Соджорнер: «Давай. Мне пора сделать перерыв». Я уже собираюсь предложить ей прийти к нам, но потом понимаю, что мне тоже нужно выйти на воздух. Пусть даже всего на несколько минут. Не важно, о чем просила Айлин. «Может, в парке? У собачьей площадки». – «Через 5 минут». – «Хорошо. Я без телефона». – «Увидимся».

Я оставляю на барной стойке записку, в которой обещаю вернуться через полчаса, беру куртку и тихо закрываю за собой дверь. Вряд ли они вообще заметят, что меня нет.

В парке гораздо тише, чем днем. Сейчас, наверное, уже начало одиннадцатого. По площадке туда-сюда бегают собаки, таская за собой своих усталых владельцев. Я прохожу мимо входа, переживая, что зря не договорился с Соджорнер точнее. Возвращаюсь обратно ко входу. Думаю, не пойти ли мне ей навстречу.

– Че!

На Соджорнер тренировочные штаны, футболка и толстовка. Я бегу к ней, обнимаю ее. Не хочу ее отпускать.

– Что случилось?

Я не знаю, с чего начать. Я целую ее. Целовать ее так приятно, что на миг я почти забываю о том, что произошло. Соджорнер отстраняется первая:

– В чем дело, Че?

– Несчастный случай. Майя в больнице.

Соджорнер отступает на шаг назад:

– Она поправится?

– Она в сознании. Переломала кучу костей. У нее сотрясение. Врачи говорят, что она поправится. Она не помнит, что случилось.

Я снова ее целую.

– Я там был. И Роза, и Сеймон.

– Какой кошмар.

Я киваю. Как рассказать ей самое ужасное?

– Мне нужно было тебя увидеть.

Она берет меня за руку и подводит к скамейке. Она знает, что это еще не все. Наверняка это написано у меня на лице.

– Я думал, это несчастный случай. Думал, она споткнулась или еще что‐то. У нее была тяжеленная сумка. Надо было ее забрать и нести самому.

– Так это не был несчастный случай? – Соджорнер явно сбита с толку.

– Они считают, что нет.

– Кто они?

– Полицейские. Я не знаю, что случилось. Мы стояли и ждали светофора, потом Майя оказалась на дороге. И в нее врезался велосипедист. Велосипедист! Этот придурок должен был ехать по велодорожке. Хотя, если бы она попала под машину, все было бы еще хуже. Она бы погибла. Я не видел, что случилось. Я не мог ничего сделать.

Соджорнер обнимает меня:

– Ты не виноват, Че.

– Я знаю. Но свидетели говорят совершенно разные вещи. Одна женщина говорит, что Майю толкнула Роза. Другая – что Сеймон.

– Нет, – Соджорнер в ужасе отшатывается от меня, – не может быть.

– Роза и Сеймон говорят, что это я толкнул Майю. Один из свидетелей это подтверждает. Но я ее не толкал.

– Конечно, не толкал. – Голос Соджорнер звучит очень уверенно. – Но почему твоя сестра так считает? И Сеймон?

– Помнишь, я как‐то сказал тебе, что Роза любит делать гадости? Она делает как раз такие гадости. Она не совсем нормальная.

Соджорнер изумленно смотрит на меня.

– Она всегда была такой. Всегда. Я пытаюсь ее остановить, но она всегда побеждает.

Я плачу. Соджорнер обнимает меня. Я чувствую, как ее кожа касается моей, и от этого ощущения мне становится легче. Не знаю, сколько времени мы сидим вот так, обнявшись.

– Майя умерла.

Я слышу слова, но не понимаю, что они значат. Я все еще держу в руках ключи. Дэвид распахивает дверь, втаскивает меня в квартиру.

– Что?

– Майя умерла. – Лицо Дэвида совершенно ничего не выражает. Он в шоке.

Я слышу, как Роза рыдает наверху. Наверное, ее утешает Салли. Интересно, где Роза научилась так рыдать.

– Умерла?

– От кровоизлияния в мозг.

Я вспоминаю все, что знаю о внутримозговых кровотечениях. Интересно, где началось кровотечение. Она упала на спину, сильно ударилась головой. Может, ствол мозга? Тогда все очень плохо.

Естественно, все очень плохо. Майя умерла. Какая разница, где именно началось кровотечение? Я мог ее спасти. Мог взять у нее сумку. Мог все время находиться между ней и Розой с Сеймон. Мог отказаться присматривать за моей сестрой и за Сеймон, оставить их с кем‐нибудь из работников Макбранайтов. Я мог задушить Розу прежде, чем она выросла и смогла кому‐то навредить. Я знаю, что это Роза ее толкнула. Роза – убийца, она всегда хотела стать убийцей.

Я ненавижу свою сестру.