20

Они остановились за черной скалой, полукругом окружавшей Второй Лагерь, чтобы подкрепиться протеиновыми батончиками и попить воды. Уокеру ужасно хотелось кофе, но никто здесь не стал бы терять время на его приготовление, и прежде всего он сам. Разговаривали они мало, будучи подавленными паранойей, преследовавшей их весь день. Допивая или доедая, они глядели друг на друга с подозрением, затем снова стали собирать рюкзаки. Сначала все смотрели в ту сторону, куда ушли Хакан и Каллиопа, ожидая, что они могут появиться в любую секунду, но прошло десять минут, и почти всем это стало неинтересно. Сегодня на горе́ осталось так много людей, что они уже начали к этому привыкать.

Уокер вынул из пистолета магазин, проверил его и вставил на место. Больше рисковать он не будет.

– Идем, – сказал он, поднимаясь на ноги.

Ким и отец Корнелиус немедленно вскочили. Остальные посмотрели на Адама и Мериам, по привычке считая их за главных. Но Адам стал помогать Мериам, не обращая ни на кого внимания. И по тому, как он держал ее за руку, Уокер понял, что она может не добраться даже до Первого Лагеря, не говоря уже о подножии горы. Какая-то часть его души подбивала бросить всех и вернуться домой, к Чарли. Теперь он будет лучшим отцом – он готов был пообещать это любому богу, который сможет его выслушать. Он будет лучше относиться к Аманде и станет ей надежным другом, раз уж не вышло стать хорошим мужем. Если бросить Мериам (и, черт возьми, священника, ведь отец Корнелиус очень старый и офигенно медлительный!), то он станет лучшим из людей.

Но рассуждения эти не имели смысла. Как он будет лучшим в мире, зная, что оставил этих людей? Как он станет лучшим отцом для своего сына – тем, на кого всегда можно положиться, – если обречет их на смерть?

Уокер брел по заснеженной тропе, цепляясь за нее зубьями альпинистских кошек, чтобы не потерять равновесие. Он вглядывался сквозь метель, наблюдал, как Адам и Мериам медленно продвигаются вперед, и убеждал себя, что он не оставил бы их, даже если бы поднимался на эту гору тысячи раз.

«Дело не только в том, что они нужны тебе», – думал он, пытаясь в это поверить.

Теперь он смотрел на всех с настороженностью. Первые двадцать минут после выхода из Второго Лагеря он не выпускал оружия из рук, но через некоторое время ему пришлось убрать пистолет в кобуру, чтобы размять пальцы и похлопать руками для притока крови. По идее, здесь, на более низкой высоте, температура должна была немного повыситься, но если и так, Уокер не заметил разницы. Казалось, ветер стал даже холоднее и острее. Открытые участки кожи вокруг рта и глаз начали неметь. Уокер старался не думать об обморожении.

Точно так же, как старался не думать о другом: с каждым шагом его спину покалывало от ощущения, что за ним наблюдают. Его мучило подозрение, что зло спустилось с горы вместе с ними, спрятавшись в сердцах и умах. Если он позволял себе размышлять об этом, то ему становилось трудно дышать. Его начинал переполнять такой первобытный страх, что хотелось либо лечь, свернувшись в клубочек, либо броситься вперед, крича от ужаса.

Демон был здесь, где-то среди них. Уокер практически чувствовал, как он наслаждается их страхом. И каждый из выживших знал, что его появление – это просто вопрос времени. Уокер присматривался к Адаму и Мериам, идущим впереди. Они на грани, им страшно, но они так же наготове, как и он.

– Притормози, Уокер!

Очнувшись от задумчивости, он с изумлением понял, что почти нагнал Адама и Мериам. Снег залепил очки так, будто несколько последних минут он спал на ходу. Горячий толчок ужаса прошил его мозг. Спал или потерял контроль над своим телом?

Уокер остановился и посмотрел назад. Протерев очки от снега, он потрогал рукой бугорок, ощущаемый под несколькими слоями толстой одежды – кусочек отвердевшего битума, который висел на шее на веревочке. Внутри стал закипать гнев. Они все надеялись на Оливьери. Даже отец Корнелиус поддался логике ученого, но теперь стало очевидным, что это было не более чем предположение. «Предположение, в которое мы все захотели поверить».

Снежный занавес раздвинулся, и он увидел, что к нему бредут Ким и отец Корнелиус. Священник держал ее за руку, чтобы успокоиться. Порыв ветра налетел на них и вновь закрыл белым шквалом, будто буря была против того, чтобы они воссоединились. Затем Ким появилась снова, уже рядом. Суженные глаза ее не скрывали разочарования тем, что Уокер оставил ее наедине со священником.

– Извини, – сказал он. – Случайно вышел из ритма.

– Не оставляй нас больше, – ответила Ким с такой интонацией, что это прозвучало почти как обвинение.

Уокер сделал шаг в сторону, чтобы пропустить их вперед.

– Не буду. Обещаю.

Отец Корнелиус пристально смотрел себе под ноги, словно не был уверен в том, что шагает правильно. Возможно, он уже не чувствовал ног. Уокер тихо выругался. Если так, то это очень-очень плохо.

– Нам надо поговорить об этих амулетах, – сказал отец Корнелиус.

Уокеру показалось, что позади раздался крик. Пульс резко ускорился. Он обернулся, приложил руку козырьком ко лбу, закрыв глаза от ветра, и стал вглядываться в снежную бурю. Оставшиеся трое членов группы отсюда выглядели как смутные силуэты. Уокер стал проклинать себя, что не заметил, как сильно они отстали; что настолько поддался страху, что забыл про зависящих от него людей.

– Уокер? – произнес священник слабым голосом.

Но он не слушал его. Приглядевшись еще раз, Уокер заметил, как споткнулся один из силуэтов; увидел, как он упал. Затем другой стал мчаться прямо к нему со всех ног сквозь снежную завесу. Третий последовал за ним, оскальзываясь на тропе, но двигаясь с такой силой и уверенностью, что Уокер все понял. Просто понял.

Раздраженный отсутствием реакции на свои слова, отец Корнелиус отстранился от Ким и, полуобернувшись, принялся ругать Уокера за грубые манеры. Но сразу осекся, заметив фигуру человека, бегущего по тропе так пружинисто и ловко, как не смог бы никто из них.

Ким закричала, что оно вернулось.

Наконец оно вынырнуло из пурги и проявилось настолько, что Уокер разглядел в нем знакомые черты Армандо Оливьери. Но Оливьери никогда не двигался вот так. Он не отличался ни грациозностью, ни силой, ни бесстрашием. А этой твари все перечисленное было присуще с лихвой!

Уокер потянулся за оружием, вынул замерзшими руками и стал возиться с ним. Но пистолет вдруг дрогнул и выскочил из непослушных пальцев. Рефлекторно попытавшись его ухватить, он сделал только хуже – ударил по нему в воздухе и столкнул в снег за пределами тропы. И тут самообладание окончательно его покинуло. Сердце сжалось от ужаса. В страшной панике он спрыгнул с тропы и принялся разрывать сугроб руками. Пистолет оставил в снегу углубление, но как будто в нем растворился. Отец Корнелиус и Ким что-то кричали, а он копался в сугробе, понимая, что вот-вот умрет.

Демон набросился на него со спины, он услышал его смех, почувствовал, как пальцы Армандо схватили его за голову и сорвали с нее капюшон и ткань балаклавы. Другую руку демон запустил в волосы Уокера и дернул за них в тот момент, когда собственные пальцы Уокера нащупали пистолет.

Демон потащил его назад, но Уокер вывернулся из его хватки, развернулся и наставил пистолет на лицо Оливьери. Глаза профессора сверкнули внутренним огнем – этим отблеском гнилого оранжевого света, – и демон усмехнулся. Оливьери отпустил Уокера, отступил на шаг назад и поднял руки вверх, словно сдаваясь. Затем расхохотался.

– Пристрели его! – закричал Адам, бросившись к Ким и священнику и протолкавшись между ними. – Нельзя дать ему второй…

– О да! – произнес демон губами Оливьери. – Пристрели меня.

Уокер уставился на него. На мгновение его зрение затуманилось, и вдруг в кружащемся снеге он увидел другое лицо – уродливого существа с рогами и кривым ртом, полным черных игольчатых зубов. Затем оно вновь поменялось, и теперь перед ним стоял его сын – маленький Чарли.

«Пристрели меня», – услышал Уокер голос в собственной голове.

– Какой в этом смысл? – проговорил он. – Он просто перепрыгнет снова.

Оранжевые глаза ярко вспыхнули, и Оливьери зарычал. Затем лицо профессора резко изменилось. Свет исчез из его глаз, и он сделал шаг вперед. Уокер чуть не спустил курок, ожидая, что тот накинется на него. Но потом он увидел горе и замешательство, написанные на лице Оливьери, и понял, что демон его оставил.

Не успев задать себе вопрос «где?», Уокер почувствовал, как оно проскальзывает прямо в него. Крупная дрожь пробежала по телу. Он ощутил настолько глубокую смесь удовольствия, сожаления и печали, что от нее могла избавить только смерть. Грязь растекалась по телу. Она представлялась чем-то вроде яда или инфекции. Пятно росло, просачивалось все глубже и глубже в тело так, что стремление содрать кожу сменилось желанием глубоко зарыться в плоть и высосать мозг из собственных костей. Хотелось сделать что угодно, лишь бы избавиться от этой грязи внутри.

В этот момент Уокер понял, что такое безумие. Он открыл рот, чтобы закричать, но крики обернулись тихим шепотом, отразившимся в его сознании, поскольку рот больше не принадлежал ему.

Не принадлежали ему и руки.

Уокер мог видеть глазами, но внутри себя ощущал зло. Он чувствовал движение руки и пытался бороться с ним, но демон полностью захватил над ним власть. Незваный гость попрал его плоть, сердце и ядро души, и он стал испытывать ликование. Его ликование.

– Нет, – проговорил профессор Оливьери, протянул к нему руки и пошел через метель.

Правая рука Уокера подняла пистолет. Он дважды почувствовал подергивание пальца, когда демон нажимал за него на спусковой крючок. Раздались выстрелы, перемешанные с его собственными криками, метавшимися в голове… затем он рухнул, упав на колени.

Демона в себе он больше не чувствовал.

– …его, Уокер! – услышал он, как кричит Ким. – Добей его!

«Ты больше не можешь с ним бороться», – подумал он, уже не зная, его ли это мысли.

Оливьери лежал в снегу на спине, прижав руки к груди. Кровь вытекала через отверстия на его куртке. Красная парящая жидкость пропитывала ткань и капала на снег, растапливая его и стекаясь в яркую лужу.

– Прости, – проговорил Уокер. – Господи, мне так жаль…

Оливьери закашлялся, разбрызгивая кровь, скопившуюся на губах, затем из уголков рта потекли кровавые слюни. Мериам и Адам подошли к нему и опустились на колени с одной стороны, а Уокер, застыв в безмолвном ужасе, смотрел на Оливьери с другой. Вся плоть его пылала от стыда за то, что его могли так легко использовать, что тело его перехватили для такой бесчеловечной цели.

Ким встала позади, а рядом с ней отец Корнелиус. Священник немедленно принялся читать молитвы, которые в его церкви принято произносить над умирающим.

Уокер наклонился, зажмурился и крепко сдавил себе живот, пытаясь мысленно собрать себя воедино.

Когда он вновь открыл глаза, Оливьери уже не кашлял. Умирающий смотрел на него пристально, но это был уже не Оливьери. Демон ухмыльнулся, сверкнув глазами, и тихо рассмеялся. Свист ветра почти заглушил его влажное сипение.

– Бедный Бен, – прохрипел демон. Кровь пузырилась у него во рту. – Ты думал, что сможешь бороться со мной, но как же просто было подавить твою волю! Не могу дождаться встречи с Амандой. Как мне хочется забраться внутрь Чарли! Уж я заставлю его повеселиться.

Уокер будто окоченел. Горячая ненависть к себе и чувство вины вспыхнули в нем.

– Ты и близко не подойдешь к моему сыну, – сказал он.

И снова демон рассмеялся. И снова заговорил, еще тише. Но Уокер наклонился вперед и смог разобрать каждое слово, несмотря на бурю.

– Ты никогда не сбежишь от меня, дурачок. Ты забрал меня с собой.

Оскалившись, Уокер снова поднял оружие, в этот раз полностью контролируя себя. Но затем свет в глазах Оливьери погас – как естественный, так и нет – и голова профессора откинулась в сторону. Тело его замерло.

Уокер встал, пошатнувшись.

– Будет неправильным бросать его здесь, – сказал отец Корнелиус.

– А что мы можем сделать? – спросила Мериам слабым голосом.

Уокер развернулся и прицелился в ее левый глаз. Мериам застыла. Он отвел оружие и направил его на грудь Адама, затем на отца Корнелиуса.

– Это я, Уокер, – устало сказал священник хриплым голосом. – Это всего лишь я.

Затаив дыхание, Уокер долго смотрел на него, затем оглядел остальных. Все казались самими собой, по крайней мере внешне. Но это пока.

Демон проник внутрь его. Одержимым был и Адам. Отцу Корнелиусу и Ким демон временно помутил сознание. Он может войти внутрь любого из них – в то время, когда сам этого захочет. Это означало, что Уокеру пора начинать думать по-другому. Он не позволит ему покинуть гору. Он не даст демону ни единого шанса навредить тем, кого он любит. Даже если для этого придется убить всех и в заключение пустить себе пулю в рот – он сделает это не задумываясь.

«Но это крайнее средство», – подумал он.

Пока дрожащий мистер Авчи приближался к ним по тропе, спотыкаясь и не выпуская из рук своего собственного оружия, Уокер задавался вопросом – долго ли еще ждать, когда крайнее средство превратится в последнее?

Где-то в самой гуще бури Хакан и Каллиопа могли быть еще живы, но он уже не рассчитывал на это всерьез. Если забыть про них, то выживших осталось шестеро.

И еще долгий-долгий путь вниз.

– Адам, показывай дорогу, – сказал Уокер.

Поколебавшись, Адам посмотрел на труп Оливьери. Затем как-то вяло кивнул, взял Мериам за руку и пошел с ней вперед. Остальные потянулись за ними, стараясь держаться рядом.

Уокер знал, что демон идет вместе с ними. И понимал, что есть только один способ его остановить.

Ким помогала шагать отцу Корнелиусу, а мистер Авчи плелся сзади. Назойливый турецкий коротышка, не убирая оружия, внимательно поглядывал влево и вправо – словно самое страшное, чего они должны были опасаться, находится где-то снаружи, а не среди них.

– Уокер, ты должен выслушать, – сказала Ким. – Мы поговорили с Корнелиусом. Нет другого способа понять, на что способно это существо…

– Теперь это «существо»? – перебил Уокер. – А я думал, мы все уже поняли, как правильно его называть.

Отец Корнелиус зашелся шумным кашлем, затем сплюнул на снег. После всего, через что они прошли, он стал выглядеть на свой возраст. Вернее, намного старше своего возраста. Теперь он выглядел лет на сто. Впрочем, Уокер не сомневался, что они все сейчас похожи на ходячие трупы.

– В течение всего священнического служения, да и во время светских исследований я никогда не находил достоверных сведений о том, что кто-то имел дело с таким же демоном, с каким столкнулись мы, – сказал отец Корнелиус. – Существует, конечно, практика экзорцизма и множество древних писаний о злых духах, но там всегда оговаривается, что их можно изгнать… и после изгнания они либо теряют силу, либо утрачивают способность к возвращению. Мне никогда не попадались сочинения, в которых демон переселялся бы из одного человека в другого с такой легкостью.

– Богатый опыт… – сухо произнес Уокер.

– Уокер, ты ведешь себя как козел, – заметила Ким. – Он единственный здесь, кто занимался экзорцизмом. Он много лет посвятил изучению всего этого… Не знаю насчет тебя, но по сравнению со мной его опыт огромен.

– Знаю, – ответил Уокер. – Это я от досады…

– Амулеты не работают, – продолжил отец Корнелиус. – Это совершенно очевидно. А что, если на самом деле они делают только хуже?

Вопрос заставил Уокера резко остановиться – так, что ему в спину врезалась Ким. Потом он снова пошел, бросив на священника тяжелый взгляд.

– С чего вы так решили? – спросил он, но ход его мыслей пошел уже в другом направлении.

– Может, не стоило брать из ковчега то, что соприкасалось с трупом? – сказала Ким. – Может, сознание демона содержалось в костях или в самом ковчеге – мы не можем знать это наверняка, но если так, то стоит ли продолжать носить обломки саркофага на шеях?

«Тогда это всем казалось хорошей идеей», – подумал Уокер.

Оливьери убедил их, что битумные осколки могут защитить, но Оливьери теперь мертв. Пальцы на правой руке Уокера дернулись – мышцы сохранили память о том моменте, когда он нажимал на спусковой крючок и убивал профессора. Но ведь не он нажимал на крючок, не так ли? Это сделал демон.

Но тело Уокера об этом помнило.

– Я тоже так считаю, – признался мистер Авчи, оказавшись почему-то ближе, чем предполагалось.

Уокер вздрогнул и, оглянувшись назад, увидел пистолет в руке у Авчи. Мужчина казался самим собой, но полной уверенности в этом не было.

Мистер Авчи поднял левую руку к шее, просунул пальцы под несколько слоев одежды, резко дернул и вытащил наружу блестящий черный битумный осколок и кусок веревки, на которой тот висел. Без малейших колебаний Авчи отбросил осколок в сторону и заметно расслабился, словно амулет висел ужасным грузом у него на душе.

Ощутив вспышку гнева, Уокер нахмурился. Он отвернулся от Авчи и пошел быстрее вперед, чтобы нагнать Мериам и Адама. Ким и отец Корнелиус старались от него не отставать.

– Что думаешь об этом, Уокер? – спросила Ким.

– Думаю, каждый волен делать что хочет.

– Но…

– Подожди секунду, – перебил он, затем покачал головой и снова замедлился.

Мериам и Адам продолжали идти не оглядываясь. Мистер Авчи снова нагнал, но Уокер уже не обращал на него внимания. Мысленно он вернулся в пещеру – в тот день, когда впервые увидел эти амулеты. Почти всю дорогу вниз он размышлял и перебирал в уме образы, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, указывающую на истинную природу демона. На что-то такое, что сможет им помочь.

Отец Корнелиус положил руку на его плечо.

– В чем дело?

Уокер тащился по тропе, уставясь на свои ноги, но почти не видя их. Мысленно он пребывал в ковчеге – в том моменте, когда впервые встретил Хелен Маршалл.

– Археологи обнаружили их на некоторых трупах в ковчеге, – сказал Уокер, обращаясь как к себе, так и к остальным. – Но почему не на всех?

– Может быть, у них возникли такие же разногласия, как у нас сейчас? – предположил отец Корнелиус.

– Когда мы только прибыли, – продолжил Уокер, – я поговорил с профессором Маршалл. Она трудилась со своей командой над несколькими останками. Так вот, одна из пассажирок погибла, пытаясь выбраться из ковчега. Она ковыряла ногтями дверь, прижатую склоном горы. Явно обезумев, она пыталась сделать все возможное, чтобы покинуть корабль… чтобы вырваться наружу. – Он посмотрел на священника. – На ее трупе не было амулета.

– Я помню, – подтвердил мистер Авчи позади них.

– Ты хочешь сказать, что она сошла с ума, потому что на ней не было амулета? – спросила Ким.

– Возможно, – ответил Уокер, ковырнув ботинком снег. Холод проникал под одежду. Он уже основательно озяб как внутри, так и снаружи. – Но что, если это было не просто безумие? Что, если она пыталась сбежать от остальных пассажиров ковчега – тех, кто носил амулеты, – так как поняла, что они приняли неправильное решение? Что, если с этими штуками демону проще овладевать людьми?

– Но почему так? – спросила Ким. – Что-то не сходится.

Отец Корнелиус запнулся о снег. Уокер поддержал его, чтобы тот не упал. Он видел, каким бледным стал священник, как сильно вымотал его спуск с горы. Видневшиеся впереди Адам и Мериам ни на что не обращали внимания. Они медленно, но неуклонно двигались дальше вниз, даже не пытаясь оглядываться, чтобы проверить, все ли в порядке с их подопечными. Уокера это слегка раздражало.

– А что, если… – заговорил священник, – что, если им удалось поймать его дух? Каким-то образом они убили его, поместили в гроб и упаковали в битум. Они думали, что заточили сущность демона в тюрьму, но вместо этого…

– Он просочился, – закончила за него Ким. – Наверное, как и мы, они почувствовали, как зло проникает им под кожу. Если демон заразил битум, то, держа его кусочки при себе, они просто обеспечили ему более простой доступ…

Она затихла. Не сговариваясь, они остановились вчетвером одновременно и повернулись лицом друг к другу, слегка прикрывшись от ветра и хлещущего снега. В руке у мистера Авчи все еще был пистолет, но Уокер обратил внимание, что держал он его так, будто о нем забыл.

Уокер посмотрел на Ким.

– Неужели они вспомнили ту же легенду, которую пересказал нам Оливьери? – спросил он.

Порыв ветра толкнул его вперед – так, что они стали еще ближе. Он видел усталость в их глазах и мучительное осознание.

Отец Корнелиус качнулся, закрыв глаза, словно был близок к обмороку. Он положил руку на плечо мистера Авчи, чтобы удержаться на ногах.

– А что, если не Оливьери рассказал нам об этой легенде? – спросил священник, открыв глаза и задумчиво уставившись в серое ничто, видневшееся в просветах между ними. – Что, если это вообще было не его предложение?

– Черт… – прошептала Ким. – Черт, черт, черт…

Нервными пальцами она уже копалась в складках одежды в поисках амулета.

Когда Ким швырнула амулет в снег, Уокер повернулся и крикнул вниз по тропе:

– Адам! Мериам!

Они ушли метров на двадцать вперед, но уже с такого расстояния выглядели призраками в белой вуали.

– Амулеты! Вам надо их…

Вдруг он осекся, резко всосал холодный воздух и встал прямо, отвердев спиной.

– Уокер? – осторожно спросил отец Корнелиус, дотронувшись до его локтя.

Зло скользнуло в него легко, словно по наезженной дорожке. Подчинять себе Уокера демону удавалось все проще. Уокер закричал, но только изнутри. Снаружи он почувствовал ухмылку, раздирающую уголки рта, и услышал смех, исходящий из его собственного горла.

Мистер Авчи наставил пистолет на его висок. С такого расстояния промахнуться было невозможно, но вместо страха Уокер ощутил безмерную благодарность. Внутри себя он ждал пулю. Снаружи слышал крик Ким и видел, как она бросается к Авчи и бьет его по руке. Грохот выстрела отразился эхом от гор и разнесся по метели во все стороны.

Уокер чувствовал вкус крови, сочащейся из разорванных краев рта. Не в силах контролировать свои руки, он вытянул их вперед и схватил отца Корнелиуса за волосы. Демон наслаждался этим моментом, Уокер чувствовал его удовольствие.

– Прощай, святой человек, – проговорил демон через него.

Отец Корнелиус вцепился в него ногтями, пытаясь оказать сопротивление.

Священник дернул кулаком, и Уокер мельком увидел черный осколок, висевший на обрывке веревки. Он задохнулся, почувствовав внезапное освобождение, и упал на колени. Демон оставил его. Оставил полностью. Его охватило головокружительное облегчение, он откинул голову назад и посмотрел на отца Корнелиуса с нежностью, забыв о боли в разорванных щеках и вкусе собственной крови.

– Спасибо, – сказал он с чувством, глядя на священника и думая при этом о Чарли. Думая о жизни, в которой появилась надежда. – Отец, я так вам благодарен…

Глаза священника сверкнули оранжевым блеском.

Зарычав, отец Корнелиус повернулся к Ким. Она выругалась и попыталась отшатнуться, но он ударил ее так сильно, что она упала и растянулась на тропе. Мистер Авчи вновь поднял оружие, но священник схватил его за запястье и вывернул, ломая кость. Авчи вскрикнул от боли и уронил пистолет на снег.

Уокер выхватил свой пистолет и прицелился в лицо старого священника.

Отец Корнелиус расхохотался. Звук его голоса доносился откуда-то издалека – словно шепот в ночном кошмаре, из которого никак не удается проснуться.

– Давай, – сказал демон. – Убей еще одного.

Уокер ухватил оружие покрепче. Грудь его поднималась и опускалась. От медного вкуса крови во рту начало подташнивать. Он колебался две секунды, может быть, три, но затем пожилой священник повернулся и отпрыгнул в сторону с такой силой и скоростью, с какой не мог двигаться ни один человек.

Уокер спустил курок. Прогрохотал выстрел. Священник уже превращался в призрака, растворяющегося в буре, но Уокер заметил, что пуля задела его правое плечо. Уокер выстрелил еще дважды, но к тому моменту, когда эхо от выстрелов затихло, человеческая фигура исчезла полностью, потерявшись в морозном белом вихре.

Отец Корнелиус пропал.