27

Снова в путь. Рассадить пополнение на задних сидениях не составляло труда — мест хватало. Хуже обстояли дела с юной мамашей, которой вряд ли было больше шестнадцати. О том, чтобы посадить ее на мотоцикл через несколько часов после родов, не могло быть и речи. Да и ребенка и в корзину не положишь, хотя Зак в шутку предложил именно это. В конце концов, женщину устроили в двухколесной коляске-прицепе, которую возил Тони. Ей соорудили нечто вроде кресла из пустых коробок, порожних пластмассовых канистр и одеял. Бедняжка сидела спиной вперед с малышом на руках. Оглушенная всем случившимся, она молча приняла предложение и заняла свое место. Невероятно, но на нее словно снизошло успокоение, недоступное всем остальным. Женщина не сводила глаз с закутанного в полотенца ребенка и, похоже, даже не сознавала, какая битва только что кипела на дороге под холмом.

Их было шестеро, включая малыша: мать, тринадцатилетняя девушка (самая здравомыслящая из всей группы), две малайки дет по двадцать, гостившие в Нью-Йорке, когда катастрофа покончила с цивилизацией, и Рональд, парень примерно тридцати лет с козлиной бородкой. Последний вел себя очень нервно. Он постоянно оглядывался, а его испуганные голубые глаза только разве что не выскакивали из глазниц. Все то время, пока мы погружали вещи и устраивали мамашу с малышом, он расхаживал взад-вперед, повторяя одну и ту же фразу:

— Надо убираться. Там, внизу, эти убийцы. Нам надо побыстрее убираться отсюда.

Шершни, конечно, слышали и выстрелы, и прочий шум. Около сорока этих тварей уже взбирались вверх по склону, как свора почуявших зайца собак. Но они передвигались на своих двоих, а у нас были мотоциклы. Времени мы даром не теряли. К вечеру от долины с озерами нас отделяли уже многие мили. Что случилось со второй группой, это одному Богу известно. Хотя догадаться было нетрудно. Ребята попали в западню, оказавшись зажатыми между озером и рекой. Сначала, видимо, прозвучало несколько выстрелов. Потом толпа из сотен шершней просто проглотила их. Все. Конец истории.

Мы посчитали, что лучший маршрут — это подальше от долины с заполнившей ее армией безумцев. Уже смеркалось, когда наш отряд добрался до какого-то гаража. Обычный гараж с парой заправочных мест и маленьким магазинчиком, где продается всякая мелочь, вроде зубной пасты, патронов и приманки для рыб. Разумеется, все было выметено подчистую. Тем не менее, Бену посчастливилось отыскать за прилавком пакетик жевательной резинки. За магазинчиком находилась ремонтная мастерская с несколькими собирающими пыль развалюхами на разных стадиях ремонта. Мое внимание привлек большой старый «шевроле» клубничного цвета с продольной белой полосой и белыми покрышками. Кто-то бережно восстанавливал старичка, когда мир перевернулся вверх тормашками и отдал концы. Из широкого заднего сидения могла получиться идеальная кровать. Микаэла отвела в мастерскую юную мамашу, а сама занялась приготовлением еды, поиском чистых полотенец для малыша и еще десятком других дел. Я поймал себя на том, что наблюдаю за ней. Да, черт возьми, я восхищался этой девушкой. Она была такая собранная. Никогда не терялась, не болталась без дела, и любое занятие доводила до конца, превращая каждую мелочь в важное звено сложной цепи выживания. Наверное, таки было нужно. И все понимали — она заботится о людях. Когда Микаэла заботливо подкладывала подушку под голову засыпающей женщине, меня словно окатила теплая волна нежности. При всей своей внешней твердости и жесткости Микаэла была доброй душой.

Она заметила, что я смотрю на нее, но ничего не сказала, и, как ни в чем не бывало, продолжила заниматься делом. А вот я, наткнувшись на ее взгляд, покраснел и отправился собирать ветки для костра. Кажется, это уже стало моей профессией.

Солнце уже село. Из разведки вернулся Зак, успевший оглядеть окрестности.

— Тихо, как на кладбище, — сказал он, слезая с мотоцикла. — Никаких признаков ни шершней, ни беглецов вроде нас. Но все дома поблизости либо разграблены, либо сожжены. — Он снял шляпу и принялся стрясать пыль с брюк. — Если повезет, найдем хоть немного бензина. Надо проверить баки машин и заглянуть в подземные хранилища.

Все шло как обычно. Тони устанавливал свою печку на приготовленном для костра месте. Другие чинили одежду или готовили ужин. Бен вытащил мешок с мукой, собираясь осваивать ремесло хлебопека.

Лес подступал к гаражу едва ли не вплотную, так что поиски дров не затянулись. Вскоре я уже свалил во дворе пару охапок сухих сучьев. На всякий случай костер развели подальше от заправки. Как только вспыхнул огонь, люди потянулись к нему, спеша к свету, подальше от крадущегося по лесу, как голодный призрак, мрака. Бен возился у печи, а сидевший рядом Зак махал своей ковбойской шляпой. Новички понемногу знакомились со спасителями, но в центре внимания и забот оказалась юная мама с малышом. Микаэла сняла с одной из машин зеркало и, устроившись перед ним, расчесывала волосы. Я снова засмотрелся на нее. В неспешных ритмичных движениях руки, в колыхании густых длинных черных волос было что-то мистическое, притягательное и завораживающее.

— Ужин готов, — пропел Бен, снимая с противня первые лепешки. Те, что выпекал я, получились почти черными, а вот вышедшие из-под рук Бена были бледно-золотистыми и к тому же приятно пахли.

Зак присел на корточки, чтобы рассмотреть их лучше.

— Что ты с ними сделал?

Бен заволновался.

— Что-нибудь не так?

— Нет, запах… мм, отличный. Как это у тебя получилось? Мука, вода…

Лицо моего друга расплылось в мальчишеской ухмылке.

— Я нашел дикий чеснок и…

— Чеснок! Черт возьми, этот парень гений! Чеснок! Господи! Верно! Эй, вы слышали? — Зак расхохотался как сумасшедший. — Вот это да! У меня уже урчит в животе. Эй, давайте все сюда.

Покидая Салливан, я прихватил пару дюжин пива. Микаэла предложила раздать по банке и отпраздновать день рождения ребенка и пополнение группы., если, конечно, никто не возражает.

Они не возражали. Они были рады зацепиться за нас. Роэна, та самая тринадцатилетняя девочка, сказала, что шершни гнались за ними более шести часов вплоть до кровавой развязки погони у подножия холма. У них кончились припасы. Почти все оружие утонуло, когда перевернулась лодка, на которой они переплывали через озеро. Старик, как оказалось, бывший морской пехотинец, нырнул, чтобы подобрать хоть что-то. Это обстоятельство и объясняло то, почему автомат, из которого он пытался отстреливаться, отказал в самый нужный момент. В дополнение ко всем прочим несчастьям, Кире пришло время рожать. Большинство в группе склонялись к тому, чтобы бросить ее как лишнюю обузу, но старик и еще несколько человек не согласились с таким решением и сделали все возможное, помогая роженице.

Жизнь берет свое, несмотря ни на что. Ужас пережитого скоро отступил, и наши новые знакомые заметно расслабились (чему, как я полагаю, в немалой степени способствовало пиво). Собравшись у костра, люди чувствовали себя в безопасности. Тем не менее, оружие лежало у нас под рукой.

Что касается меня, то я воспользовался возможностью, чтобы смазать помповое ружье, на которое пожаловался Зак. Работа отняла минут десять, но теперь ударно-спусковой механизм работал плавно. Все это время сидевшие у костра рассказывали разные истории о том, что случилось с ними за последний год. Страну постигла беда, но, как ни странно, каждый находил в своих мытарствах и злоключениях что-то забавное. Зак даже посмеялся над тем, как лишился волос.

— Однажды вечером я отправился спать, а утром обнаружил волосы на земле. Даже не поверил, что такое возможно. Посмотрелся в зеркало — Боже, голова, как бильярдный шар. Но самое интересное другое. Когда я вернулся к спальному мешку, то увидел, как птички собирают мои волосы, чтобы строить из них гнездо. Я стал носиться за ними, как полоумный. — Зак потер лысину. — Как будто их можно было приклеить. — Он усмехнулся. — Это какой же понадобился бы клей.

Новички рассмеялись. Одна из малаек прониклась к нему симпатией и смеялась громче других. Я зарядил ружье и принялся за еду. Бен действительно сотворил чудо. Добавить в тесто толченый чеснок, для этого и впрямь надо быть гением. Ничего более вкусного я в жизни не ел.

Девчонка, о которой я упоминал, сбегала в гараж и скоро вернулась, сообщив, что мать и ребенок преспокойно уснули на заднем сидении старого «шевроле». Малыш показал несколько весьма впечатляющих карточных фокусов. Парень с козлиной бородкой сидел напротив меня, по другую сторону от костра. Поддавшись общему настроению, он сказал, что может согнуть деревяшку, как резину. Я видел когда-то подобный трюк с карандашом. Наш новый знакомый принялся вертеть между пальцами небольшой сучок. Когда делаешь это очень быстро, то создается иллюзия, что он и впрямь гнется, как резиновый. Господи, этому фокусу было, наверное, тысяча лет, может, его придумал еще старый дедушка Ной, страдавший от безделья на своем чертовом ковчеге. Но все смеялись. Малыш улыбался так широко, что при желании можно было посчитать все зубы у него во рту.

Бен толкнул меня вбок.

— Только не говори, что я сбрендил и отравил тебя, ладно?

Я озадаченно посмотрел на него.

Он улыбнулся.

— Ты съел хлеб, а теперь сидишь и потираешь живот, как будто…

— А вот еще один фокус, — объявил Рональд, поглаживая свою жидкую бороденку.

Вот тогда-то я нажал на курок и снес ему голову.