Глава 36
Дорогой Бог,
сегодня вечером случилось нечто ужасное. Мы сидели на веранде и играли в «Монополию», когда мистер Дампс пришел за нами. Я сразу же поняла по его лицу, что он не скажет ничего хорошего. Так оно и получилось. Мы все пошли к амбару, а потом мистер Дампс с Ковбоем отправились на пастбище, и он строго велел Броди оставаться на месте. Мы слышали очень странные и жуткие звуки, но ничего не могли разглядеть. Потом я узнала, что это был мистер Б. Он сломал ногу и пытался встать, но не мог, поэтому скользил и падал в грязь. Ковбой подошел к нему, успокоил как мог и позвал Броди. Когда Броди подошел к нему, то издал звук, какого я раньше никогда не слышала от мальчика. И это продолжалось довольно долго. Потом они на какое-то время замолчали. А потом мы услышали выстрел, и я едва не описалась. А мистер Б. перестал шевелиться. Мы стояли и боялись, пока Ковбой не вернулся в амбар, но у него было такое лицо, какого я еще не видела. Он рассказал, что случилось, и пошел заводить трактор. Потом они с Броди выкопали яму и опустили туда мистера Б. Мы пошли туда под дождем, когда они начали засыпать его землей. Броди был ужасно расстроен. Он сказал, что пытался выстрелить сам, но не смог и отдал пистолет своему папе. Но я не думаю, что это делает Ковбоя плохим человеком. Думаю, он сделал это, потому что мистер Б. очень страдал и кто-то должен был принять решение.
Мы устроили похороны под дождем. Я произнесла несколько слов над мистером Б.; я сказала, что он был хорошей лошадкой, и поблагодарила его, а потом добавила, что буду скучать о нем. И это правда. Мистер Дампс тоже сказал несколько слов. Мама молчала, а Ковбой просто стоял и смотрел на Броди.
Ковбой и Броди еще долго оставались под дождем. Он обнимал Броди за плечи. Через какое-то время Броди стал рыть землю руками, словно он пытался выкопать мистера Б. Он выкрикивал непонятные слова, а Ковбой старался удержать его. Потом Броди угомонился и только сидел в грязи, плакал и раскачивался из стороны в сторону. Один раз он вскрикнул: «Не-еет!» – и затряс головой. Ковбой просто обнимал его и ничего не говорил. Мы с мамой и мистером Дампсом стояли в амбаре и смотрели, поскольку не знали, что еще можно сделать. Мама обратилась к нему и спросила: «Может, мы могли бы?..» А мистер Дампс покачал головой и сказал: «Душевная боль похожа на извержение вулкана. – Он кивнул. – Я такое видел раньше. Если корка треснула, то ничего нельзя поделать, пока лава не выльется наружу. А этому мальчику много пришлось вытерпеть. Больше, чем некоторым взрослым людям». Думаю, мистер Дампс был прав, потому что примерно через час Броди с Ковбоем вернулись в амбар. Глаза Броди сильно покраснели, а его лицо было испачкано кровью и грязью. Мы привели его домой, где он помылся в душе, потом лег спать и быстро отключился. Я знаю, ведь я проверила.
Мама спросила, можем ли мы сегодня переночевать здесь и как-то помочь. Ковбой кивнул. Он сказал: «Я был бы благодарен» – и вышел на веранду. Мы с мамой долго лежали в постели и слушали, как он качается в старом кресле-качалке. Оно тихо поскрипывало.
Прошло довольно много времени, когда скрип прекратился, но я не слышала, как открылась дверь. Мама заснула, поэтому я выглянула наружу. Ковбоя уже не было на веранде; он вышел на пастбище. Дождь перестал, и звезды ярко сияли в небе. Думаю, ты мог хорошо видеть его. Я немножко прошла за ним, но не приближалась, так что он не мог заметить меня.
Он остановился рядом с могилой своего папы и долго стоял там, переминаясь с ноги на ногу. Он то скрещивал руки на груди, то засовывал их в карманы. Не знаю, зачем он это делал. Потом он вдруг упал на колени и лежал там, как будто целуя землю. Сначала мне показалось, что ему больно и я должна помочь ему, но потом я подумала, что это другая боль. Он издал звук, какого я никогда не слышала от мужчины. Это был глубокий, долгий стон, который повторился несколько раз.
* * *
Дорогой Бог,
солнце уже почти взошло, и Ковбой вернулся в дом. Думаю, этой ночью он вообще не спал. Его лицо выглядит измученным. У него большие и широкие плечи, но сегодня утром они повисли, как будто что-то давит на них сверху.
Я вижу холмик на пастбище, насыпанный над мистером Б. Можно лишь гадать, как он лежит там, в холодной сырой земле. Но полагаю, сейчас он даже не знает, где лежит, и, наверное, это хорошо. Если бы он очнулся в такой темноте, то наверняка бы испугался.
Бог… мне нужно тебя кое о чем спросить. Я много думала об этом. Почему мистер Б. провалился в ту дырку в земле? Почему ты не остановил его? Разве ты не мог отодвинуть его в сторону, чтобы он не сломал ногу? Ты же знаешь, что мог это сделать.
Глубоко внутри меня есть какая-то часть, которая хочет быть хорошей. Хочет видеть хорошее. Хочет жить хорошо. Но каждый раз, когда я смотрю по сторонам, то вижу только плохое. Как будто пузыри зла вылезают из земли, и мы можем лишь обходить их стороной и надеяться, что они не лопнут прямо под нами.
У меня внутри все болит. И я сильно устала.
* * *
Дорогой Бог,
теперь мы вернулись домой. Мама говорит, что не хотела создавать впечатление, будто мы навязываемся, и что, наверное, им лучше побыть друг с другом. Поэтому мы уехали очень рано, еще до завтрака. Я говорила ей, что надо бы проверить, как они себя чувствуют, но она сказала: «Нет, малышка» – и погладила меня по голове. Когда мы вернулись, она принялась расхаживать по комнате и качать головой. Она даже не обратила внимания, что я не собралась в школу, а это значит, что дела плохи, поскольку она не любит, когда я пропускаю уроки. Но, кажется, я уже говорила об этом, думаю, что мама чувствует боль других людей. И сейчас она чувствует, как больно Броди. И Ковбою. Потому что я сама чувствую их боль. Все это означает, что мы представляем собой кучку страдающих людей. И я уверена, что мама хочет что-то сделать, что она хочет помочь, но не знает как и не находит себе места. Наверное, поэтому она так мало говорит; поэтому она выпила целых два кофейника и обкусала ногти почти до крови.
Иногда то, что я пишу, кажется лишь словами на странице. Они ничего не значат и ни к чему не приводят. Думаю, я хочу сказать, что… Ты там слышишь нас? Ты обращаешь на нас внимание? Что ты там делаешь? Почему ты ничего не предпринимаешь? Наверное, мне не следует задавать такие вопросы. Наверное, я не должна проявлять неуважение, но мне хочется знать. Сегодня утром я выпила три стакана содовой воды, чтобы не заснуть, поэтому я немного нервничаю, и у меня дрожит рука, но когда я оглядываюсь вокруг, то вижу, как с хорошими людьми происходят дурные вещи, а плохие люди не отвечают за свои дурные поступки. Это лишено всякого смысла, и я устала от этого. Я знаю, что мне всего лишь десять лет, но я уже много повидала, и это было в основном плохое или неправильное. Не следует ли тебе сделать так, чтобы неправильное стало правильным? Разве это не твоя работа?
Сегодня я больше не буду писать. Кажется, мой язык вот-вот доведет меня до беды. Я собираюсь лечь в постель, но не думаю, что смогу заснуть. Я по-прежнему слышу, как стонет Ковбой. Каждый раз, когда я закрываю глаза, то вижу его рядом с надгробной доской. Я вижу, как он обнимает Броди под дождем. Как они раскачиваются взад-вперед. Я подумала, что если напишу тебе письмо, то, может быть, эти звуки и образы уйдут, но они никуда не уходят. Мне хочется, чтобы ты достал для Броди новую лошадь. Он правда любил мистера Б., и я тоже буду скучать по нему.
* * *
Дорогой Бог,
прошло лишь пять минут после того, как я сказала, что сегодня больше не буду писать тебе, но я просто хочу сказать, что мне очень жаль. Я перечитала все, что написала раньше, и… это было неуважительно по отношению к тебе. Я подсмотрела нужное слово в словаре. Я бы стерла написанное или вырвала листки из дневника, но когда мы начинали, я обещала тебе, что не буду убирать ничего, что напишу здесь. Поэтому я прошу прощения. Может быть, ты не будешь держать зла и больше не позволишь, чтобы с нами или с Ковбоем случилось что-то плохое. Или с Броди. Если ты позволишь, чтобы это случилось с Ковбоем или с его лошадьми, только потому, что я что-то неправильно сказала, то… мне правда жаль. Теперь я буду стараться думать о хорошем.
Новый словарь, который мне подарил Ковбой, действительно замечательный. Там легко искать слова, и там очень много новых слов, которые я еще не понимаю. Мама говорит, что я пополняю свой словарный запас. Что теперь я знаю даже больше слов, чем она сама. Думаю, она права, потому что иногда я говорю разные вещи, а она смотрит на меня как на сумасшедшую. Тогда я все объясняю, и она кивает или качает головой.
Да, чуть не забыла. Ковбой сказал, что у его жены был ребеночек еще до Броди, но он умер, прежде чем появился на свет. По его словам, это была девочка, но он не вполне уверен. Как бы то ни было, ты можешь сказать ей: «Привет!» – и дать ей понять, что он иногда думает о ней.
Мне нравится, когда Ковбой разговаривает со мной. У него очень добрый голос, и он как будто никогда не лжет. Когда он говорит о своей жене, его голос меняется. Ее зовут Энди. Она была его супругой, но она не умерла. Мама говорит, что они разведены, но, судя по его словам, это не совсем так. Я слышала, как другие говорят о людях, с которыми они развелись, и он не похож на них. Он не сердится на Энди и не обзывает ее по-всякому.
Я попыталась описать Ковбоя так, чтобы тебе было понятно. Теперь ты знаешь, что он хороший человек, поэтому его нужно оберегать от плохих людей. Ковбой – это… знаешь, когда я думаю о тебе, то на ум почему-то приходит этот человек. Надеюсь, ты не возражаешь. Я просто говорю, что знаю. Еще я думаю, что ты хорошо потрудился, когда создавал его.
* * *
Дорогой Бог,
мама прилегла вздремнуть, хотя ей было не по себе. Я знаю, потому что наблюдала за ней. Она даже немного поплакала во сне. Она даже не догадывалась, что я ее слышу, поэтому я просто гладила ей спину, пока она не успокоилась и не перестала плакать. Она даже не проснулась.
Теперь мама снова расхаживает по комнате. Она выпила еще восемь чашек кофе. Она то и дело подходит к окну и выглядывает на улицу, постукивает пальцами по зубам и разговаривает сама с собой. Она даже не знает, что выплевывает кусочки кожи с пальцев, которые прилипают к стеклу, но она их не видит, потому что смотрит на улицу. Думаю, она волнуется насчет Ковбоя.
Надеюсь, ты не расстроился, когда я сказала, что Ковбой кажется мне похожим на тебя. Это тебя не смущает? Да, и еще одно: я солгала. Я сказала маме, что у меня болит живот, поэтому мне лучше не ходить в школу, и она разрешила. Но он не болит больше чем обычно. Это другая боль. Это такая боль, когда ты чувствуешь, как больно другим людям, и от этого тебе тоже становится больно. Так что я не совсем врала, когда сказала это.
Я только что позвонила Броди и спросила, как он себя чувствует, но телефон звонил и звонил, и когда я уже собиралась повесить трубку, Броди ответил мне. Он говорил очень тихо, как будто недавно плакал. Я сказала, что надеюсь, ему стало лучше, и что мне очень жаль мистера Б. Он больше не мог говорить, поэтому повесил трубку.
Мама только что прибежала сюда и очень быстро оделась. Она сказала, что собирается в магазин, и велела мне оставаться дома, но это была неправда, потому что она побежала по улице в другую сторону. Она остановилась у колокольни и пошла туда.
Иногда мне кажется, что этот мир – сплошная юдоль скорби.
