Глава 35. Кельсингра

Дневник сновидений Би Видящей

В ту ночь мы спали в палатке Элдерлингов, лежа бок о бок, как сельди в бочке. Я спал с краю, за спиной у меня лежал Шут. Ткань была тонкой, однако даже у стенки я мерз гораздо меньше, чем в нашей маленькой палатке. На рассвете меня разбудил Пер – был мой черед сменить его на карауле.

– Овсянка почти готова, – прошептал он. – Я ее немного сдобрил медом.

Я сел, стараясь не разбудить остальных в такую рань. И Шуту, и Спарк лучше выспаться. А потом Дар заставил меня содрогнуться от испуга: рядом с палаткой бродил хищник, крупнее меня. Исследовал наш лагерь. Тут и Пеструха подняла отчаянный грай. Я услышал, как перевернулся котелок.

Стараясь двигаться как можно тише, я потянулся через Шута и потряс за плечо Ланта.

– Тсс, – сказал я, когда юноша проснулся. – Снаружи зверь. Иди за мной, держи меч наготове.

Пока мы объяснялись, проснулись и остальные, но замерли, почувствовав нашу тревогу. Глаза у Спарк были огромные, как блюдца, когда я с обнаженным мечом переступил через нее и, пригнувшись, выбрался из палатки. Лант вышел следом, босой, как и я, с клинком наготове.

Едва увидев, кто к нам явился, я схватил юношу за запястье:

– Не смотри на него в упор! – И шепотом добавил для тех, кто остался в палатке. – Медведь. Выходите. Одеваться некогда. Внутри вы в ловушке. Не убегайте, но будьте готовы броситься в разные стороны, если я скажу.

Медведь был здоровенный. Седая шерсть на плечах и морде говорила, что он стар и мудр. Любой дикий зверь, если уж ему удалось дожить до седин, успевает набраться ума. Но, с другой стороны, любой дикий зверь к таким летам уже страдает от болезней. Судя по широким плечам, когда-то наш незваный гость был могучим хищником, но теперь он отощал.

Он стоял на четырех лапах и обнюхивал мешок Ланта. Ясно, что ему нужно, – еда.

Когда все выбрались из палатки, он заметил нас и, неспешно поразмыслив, решил показать, какой он большой. Зверь поднялся на задние лапы и посмотрел на нас сверху маленькими черными глазками. Да, он был огромный. Еще какой. Пасть медведь приоткрыл, чтобы лучше улавливать наши запахи и заодно показать свои внушительные зубы. Я чуял в зимнем воздухе вонь горячего дыхания – тухлый запах говорил о болезни.

– Разойдитесь, только медленно, – сказал я остальным. – Отойдите друг от друга. Если он бросится на нас, мы разбежимся. Не жмитесь в кучку, так он сможет достать всех разом.

Я слышал, как испуганно и часто дышит Спарк. Они с Шутом выбрались из палатки последними, Шут набросил одну из юбок на плечи, как накидку. К счастью, у Спарк хватило ума потянуть его за рукав и повести в сторону от остальных. Медведь проводил их взглядом.

Еда, – напомнил я ему. – Принюхайся. Яблоки. Может, ветчина или рыба? Или горшочек меда?

Я мог лишь предложить ему. Магия Дара позволяет обратиться к зверю, но зверь может и отринуть мои мысли. Она не дает никакой власти над ним. А иногда, пытаясь коснуться мыслей животного, можно сделать только хуже.

И это оказался тот самый случай. Я почувствовал боль медведя, и ему не понравилось, что я узнал о его слабости. Зверь глухо фыркнул от злости.

– Стойте смирно, – предупредил я своих спутников. – Главное – не бегите.

Я поднял меч. Никогда еще он не казался мне таким маленьким. Медведь оглядел застывших, как статуи, людей. Я покосился на Шута и Спарк. Они были самыми уязвимыми среди нас – оба безоружные, а Шут еще и слепой. Они стояли на снегу босиком, в одних чулках. Спарк была в бабочковом плаще – как спала в нем, так и вышла. Остальные могли бы убежать. У нас с Лантом были мечи, Пер сжимал в руках дубинку.

Но медведь решил, что мы ему не страшны. Он снова опустился на четыре лапы и продолжил обнюхивать мешок Ланта. Когти у него были толстые, как сосиски, и очень острые. Он показал, какое это серьезное оружие, небрежно вспоров мешок, так что все содержимое вывалилось на снег. Лант возмущенно крякнул.

– Стой на месте, – велел я ему, и он подчинился.

Я бросил быстрый взгляд на Спарк – она выглядела измученной, но решительно выпятила подбородок. Медленно-медленно она подняла полу бабочкового плаща и попыталась закутать Шута. Шут, несчастный и напуганный, зябко обхватил себя за плечи. Что говорят ему его чувства? Должно быть, он ощущает тепло большого зверя, слышит, как тот роется в вещах Ланта. Я оглядел медведя, оценивая его размер и силу.

– Пер. Полезай на дерево позади тебя. Он слишком большой и не сможет залезть за тобой.

На удивление мальчишка не стал спорить. Он двигался быстро и бесшумно. Дерево было не из тех, на которые легко забраться, но у Пера были причины не отступать. Так, один в безопасности…

– Лант. Теперь ты.

– Нет. – Его голос от ужаса звучал до невозможности ровно. – Два меча лучше, чем один. Я не собираюсь нападать на него, но если он бросится на тебя, сделаю, что смогу.

Я покосился на него. Настоящий сын Чейда. И откуда это вдруг проявилось в нем?

– Хорошо, – согласился я.

Медведь тем временем пытался добраться до провизии, завернутой в несколько слоев вощеной бумаги.

– Медленно отступаем назад…

Но Спарк вела Шута туда, где ей виделся единственный путь к спасению. Позади них был густой лес, бежать в ту сторону они не могли. Девушка шла вдоль каменной ограды старой площади, постепенно подбираясь к каменной колонне. Сердце мое упало – я понял, что медведь оказался между нами. Я видел, как от волнения часто и сильно вздымается грудь Спарк, пока они приближаются к камню. Губы ее зашевелились, и Шут начал стаскивать перчатку с посеребренной руки. Я не слышал, что она сказала ему, но увидел, как он напряженно кивнул.

– Нет! – сказал я тихо. – Не испытывайте судьбу. Сейчас он насытится и наверняка уйдет. Стойте тихо.

Медведь поднял голову, услышав мои слова. Он попытался сожрать сыр, так и не развернув до конца вощеную бумагу. Сыр навяз у него на зубах, и зверь раздраженно запустил в пасть лапу, чтобы выковырять его. Он недовольно зарычал и вдруг взревел от боли. У старых медведей бывают гнилые зубы, и вощеная бумага как раз зацепилась за один из них. Гигант взревел, и Спарк тихонько вскрикнула от испуга. Он повернулся к ним. Его глазки, маленькие и беспросветно черные от злости, уставились на девочку и Шута. Спарк в ужасе потащила Шута к колонне.

– Нет! – закричал я.

Медведи ходят медленно, вразвалочку. Но если уж решают напасть, то мчатся быстрее, чем способен бежать здоровый человек. Этот медведь был стар, зато Шут слеп. Ему и Спарк не спастись. Медведь, не обращая внимания на мой крик, несся к ним, рыча от злости. Не было времени думать, не было времени гадать, где опасность меньше.

– Уходите! – крикнул я Шуту и Спарк.

Медведь все равно настиг бы их. Он был уже рядом, его пасть широко распахнулась… И вдруг он попятился, бешено отбиваясь от вороны – она спикировала сверху и принялась хлестать его крыльями по морде и клевать. Пеструха выиграла для Спарк мгновение, которого той не хватало. Девушка подтолкнула Шута к столпу и повернулась, чтобы убежать, но Шут схватил ее за запястье и потащил за собой. Спарк завопила и исчезла, ворона, хлопая крыльями, в тот же миг улетела прочь, медведь бросился к камню, ударился о него лбом и отпрянул, злой и озадаченный. Он принялся хлестать камень-обидчик лапами, когти заскрежетали по гладкой поверхности. Спарк и Шут исчезли, но где они теперь, в безопасности или в небытии, я не знал. А нам с Лантом оставалось только одно, потому что медведь уже развернулся в поиске новых жертв.

– Деревья! – сказал я Ланту.

Он понял с одного слова и, увязая в снегу, бросился к большой сосне. Ветки начинались высоко от земли. Я подсадил его и полез следом. Для городского щеголя он карабкался не так уж плохо.

– Выше! – крикнул я, и он полез, зарываясь в трухлявую кору пальцами ног в чулках, цепляясь руками изо всех сил, пока не добрался до толстой ветки.

– Подвинься, – попросил я, и он опять послушался.

Будь медведь помоложе или поменьше, нам бы несдобровать. Но он был большой и старый. Он попытался забраться следом, но только ободрал когтями кору. Тогда он стал трясти ствол, наваливаясь на него всем своим немалым весом. Убедившись, что до нас ему не добраться, зверь обратил свою ярость на палатки. С моей он расправился одной левой. Он рвал ее когтями, тряс, рылся внутри в поисках еды, потом снова взревел, увязнув в ткани злосчастным зубом. Когда медведь отошел от останков моего убежища, на плечах у него красовался воротник из парусины. Он принялся за палатку Элдерлингов, и я отвернулся, не в силах смотреть на это.

– Из чего она сделана? – услышал я удивленный голос Ланта и отважился взглянуть.

Медведь повалил палатку и запутался в ней. Он катался по земле, сражаясь с неподатливой тканью. Казалось, драконы, змеи и медведь сплелись в клубок. Наша все еще тлеющая жаровня, постели и прочая поклажа оказались снаружи. Медведь пытался рвать ткань когтями, но, насколько я мог видеть, она не поддавалась.

– Так у нас ничего не останется! – завопил Пер со своего дерева.

– У нас останутся наши жизни! – крикнул я в ответ. – Сиди смирно, парень!

Похоже, в конце концов медведь решил считать палатку побежденной и вернулся к нашим съестным припасам. Он рылся в них, разбрасывал и портил еду, яростно ревя от боли. Я злился, но не мог не посочувствовать ему. Этому зверю не дожить до лета, и смерть для такого старика будет нелегкой.

Но когда он добрался до моего мешка и вывалил на снег драгоценные тетрадки Би, я заорал от боли утраты и рванулся было сползти вниз по стволу. Лант ухватил меня за воротник.

– Нет, – сказал он.

– Пусти!

– Попробуй последовать совету, который дал своему конюху. Не стоит отдавать жизнь за вещи, как бы дороги они тебе ни были.

Он не очень крепко держался на ветке, и на мгновение в порыве ярости я чуть не сбросил его в снег. Но я только уперся лбом в ствол, и меня вдруг затрясло от чувства стыда и утраты. Лант продолжал держать меня за шиворот, опасаясь, должно быть, что я просто разожму руки и упаду. Но я держался. Я цеплялся за дерево, а волны боли захлестывали меня вновь и вновь. Проклятое горе не желало оставлять меня, оно подкарауливало в засаде и всякий раз, пробуждаясь, укладывало на обе лопатки. Тетради – это просто тетради, это не моя крохотная дочурка. И свечи, разбросанные по снегу, словно куски слоновой кости, это не моя Молли. Но это – все, что осталось мне от дочери и жены.

Откуда-то издалека донесся зов Силы, словно кто-то осторожно тянул меня за рукав:

Да, – ответил я Дьютифулу, преодолевая отупение. – Не то чтобы это меня радовало, но я жив.

Опасность? – Его мысли доносились до меня едва ощутимой струйкой, как дым, тающий на ветру.

Я опустил стены, только теперь сообразив, что возвел их, чтобы защититься от бормотания камней площади и дороги Силы. Сила быстра, как ветер. Через мгновение король уже знал все, что с нами приключилось.

Я могу прислать вам кого-нибудь на помощь. Я могу… – Что бы он ни собирался сказать, его слова развеялись по ветру.

Нет. Не надо никого слать. Нам придется пойти следом за Шутом. – Я что было сил метнул эту мысль в него, но так и не понял, услышал он меня или нет.

Решение, над которым еще минуту назад я даже не задумывался, теперь казалось очевидным. Как только медведь уберется восвояси, мы соберем, что уцелеет, из наших пожитков и отправимся в Кельсингру. Если Шут и Спарк сумели попасть туда, им наверняка требуется помощь. Если они пропали, я буду знать, что их уже нет. Оставалось только надеяться, что красная драконица не поджидает нас у камня с той стороны.

Старый медведь, должно быть, голодал уже несколько дней. Решив, что на нас можно не обращать внимания, а если что, он легко с нами разделается, зверь вплотную занялся разграблением наших припасов. Мы взяли с собой не так много еды, чтобы он мог насытиться, но он продолжал рыться и вынюхивать. Попытка полакомиться сыром, должно быть, укоротила и без того недолгий оставшийся ему срок. Он то и дело прерывался, ревел от боли и лез лапой в пасть, пытаясь избавиться от зацепившегося за гнилой зуб куска ткани. Мы сидели на ветках, дрожа, не в силах ничего сделать, почти до полудня. Он вспорол огромный мешок, который приволокла Спарк, и разбросал по снегу пестрые юбки, шали и нижнее белье. В мешке Шута оказалось собрание диковинных вещиц, прямо клад лудильщика. Наконец медведь убедился, что больше у нас нет ничего интересного, и пошел прочь. По тому, как лениво он удалялся, я понял, что старая площадь находилась на его территории. Он наверняка еще вернется.

Выждав некоторое время после того, как медведь скрылся из виду, мы, совершенно уже закоченевшие, решились слезть с деревьев.

– Пер, посмотри, не осталось ли тлеющих углей в каком-то из костров, и попробуй разжечь огонь. Лант, давай попытаемся спасти, что сумеем.

Первым делом я бросился искать тетради Би. Повседневный дневник я нашел, а вот тетрадка со сновидениями пропала. Дневник сохранился лучше, чем я опасался. Он был весь в снегу, но кожаный ремешок, скреплявший листы бумаги, остался цел. Я осторожно отряхнул дневник от снега, стараясь не растопить снег руками, чтобы не намочить страницы. Но вообще из того, что лежало у меня в заплечном мешке, мало что уцелело. Из четырех свечей осталось только три. Я шарил в снегу голыми руками до тех пор, пока пальцы не онемели. Тогда я наконец смирился с поражением. Конечно же, мне еще повезло, что медведь не сожрал все свечи. Его наверняка привлек их цветочный аромат и запах пчелиного воска. Оторвав от палатки кусок парусины, который медведь не обслюнявил, я завернул в него свои сокровища. Сердце мое обливалось кровью при мысли об утере второго дневника Би. Медведь далеко разбросал вещи, и я тешил себя надеждой, что еще сумею отыскать тетрадь.

Что хуже – ходить по снегу босиком или в мокрых носках? Пер предпочел босиком, и мне оставалось только удивляться его выносливости. Он собрал уцелевшие угольки из жаровни и головни из большого костра и стал разводить новый. Огонь уже начал разгораться.

– Сложи костер побольше, – сказал я.

Если старый медведь вернется, горящие ветки будут против него лучшим оружием.

Мы с Лантом работали быстро. Мы подобрали и отряхнули палатку Элдерлингов – к моему изумлению, яркая ткань совсем не пострадала. Из прочего мало что уцелело, но мы собрали, что смогли. Мечи мы оставили воткнутыми в снег у костра, хотя и понимали, как мало будет от них проку, если хищник вернется. Расстелив палатку у костра, мы стали искать и подбирать то, что могло пригодиться, – котелки, кружки, одежду, кошельки, ножи. Как только нам удалось отыскать сухие сапоги и носки, мы обулись, а потом завернулись в плащи и надели перчатки.

– Что будем делать дальше? – спросил Лант, и я спохватился, что молчал с тех пор, как раздал им указания.

– Соберем все, что получится, и как можно скорее пойдем за Шутом и Спарк.

– Они говорили, там красная драконица. И лучник.

– Верно. Поэтому, когда выйдем из камня, надо быть готовыми встретиться с врагом.

Лант открыл было рот, но тут же закрыл его.

Я сказал:

– Где-то среди разбросанных вещей должен быть кусочек кожи с воткнутой в него иглой и намотанной на нее суровой ниткой. Как только найдешь, дай мне знать. И сложи все, что мы решим взять с собой, в три кучи.

– Мы будем брать вещи Грея? И Эша?

– Соберем, что уцелело, потом разберемся. Постараемся унести, сколько сможем, – я очень надеюсь, что мы еще встретимся с ними и что у них была разумная причина набрать столько нарядов.

– Даже бусины и нитки для них? И все эти перчатки? – Он показал на разбросанные вещи Шута.

Среди прочего там было множество перчаток, плотных и тонких, всех цветов радуги. На моем сердце стало еще тяжелее – Шут солгал мне. Он с самого начала собирался посеребрить руку. Мы с Шутом не лгали друг другу. Кроме тех случаев, когда все-таки лгали, конечно.

– Мы возьмем столько, сколько сможем унести, все, что может пригодиться. Мы не знаем, что нас ждет.

Мы спешили, как могли, но дело было непростое. В уголке мешочка с овсом уцелело немного крупы, и пока мы отряхивали вещи и рылись в снегу в поисках своих пожитков, Пер сварил кашу. Баррич еще в детстве научил меня чинить упряжь, и сейчас мне пригодилось умение шить. Заплечный мешок Персивиранса можно было починить. Мой был порван в клочья, а мешок Ланта – и того хуже. Из двух кусков рваной палатки кое-как удалось соорудить две торбы. И хотя я понимал, что надо торопиться, все же не поленился сделать отдельный мешочек, чтобы аккуратно сложить туда дневник Би и свечи Молли. Работая над ним, я поднял глаза и заметил, что Пер напряженно смотрит на меня. В руках у него был сновидческий дневник Би.

Он неуверенно протянул его мне:

– Кажется, это ее. Как здорово она рисовала! Это правда ее рисунки?

– Это мое! – рявкнул я. Вышло грубее, чем я хотел.

Я заметил боль в глазах мальчика и ощутил укол совести, когда брал дневник. Но мне стоило больших усилий не вырвать тетрадку у него из рук.

– Господин, если еще не поздно… Я бы хотел все-таки научиться грамоте. Может, однажды я сумею прочитать, что она тут написала.

– Это не для чужих глаз, – ответил я. – Но читать я тебя научу. И писать тоже.

Как мы ни спешили, время будто утекало сквозь пальцы. Когда мы закончили, тени гор уже накрыли нас, возвещая ранний вечер. Палатку Шута удалось свернуть в крохотный узелок. Увы, этого нельзя было сказать о теплых нарядах, которые собрали в дорогу Спарк и Шут. Шерстяные юбки и шали оказались куда тяжелее, чем я ожидал.

– Тюки слишком большие, – заметил Лант. Он говорил подчеркнуто ровным тоном, давая понять, что не жалуется. – Если мы хотим быть готовыми ко всему, тащить их на себе – не лучшая мысль.

Он был прав.

– Мы не будем тащить их на себе. Мы возьмем их за помочи, и они окажутся на той стороне вместе с нами. Мы не знаем, что нас там ждет. Может быть, Шут и Спарк живы и здоровы и им ничего не грозит. Может, ранены. Или в плену. Или… – Я чуть запнулся: – Или они вообще там не появились.

– Как Би, – тихо-тихо проговорил Пер. Потом расправил плечи. – А с нами такое может случиться? Что мы войдем в камень, но так и не выйдем?

– Может, – признал я.

– Тогда где мы окажемся? Что с нами будет?

Как описать им это состояние?

– Думаю, мы как бы… станем частью ее. Я ощущал такое, раз или два. Это не больно, Пер. На самом деле такая опасность грозит каждому начинающему магу Силы. Им кажется, будто она так прекрасна, что хочется забыть обо всем и раствориться.

– В чем раствориться?

– В потоке Силы. Я не знаю, как еще это назвать.

– И тогда мы сольемся с Би?

– А вот это вряд ли, парень. И прошу тебя, не надо больше об этом. Если хочешь, можешь остаться здесь. Я могу попробовать поговорить с Дьютифулом при помощи Силы и попросить его прислать магов, которые заберут тебя отсюда обратно в Олений замок. Но тебе придется подождать их не меньше двух дней, я думаю. На морозе, почти без еды. Да и медведь может вернуться. Но если ты все-таки хочешь остаться, твое право. Боюсь, я не смогу ждать тут, пока тебя заберут. Мне надо идти за Шутом и Спарк как можно скорее.

И так слишком много времени прошло. Мое нетерпение пуститься в путь уже сравнялось по силе со страхом за них.

Пер колебался. Вместо него заговорил Лант:

– На пути обратно в Олений замок можно потеряться точно так же, как на пути в Кельсингру. Я не испытываю желания идти ни туда, ни туда, но я пойду с тобой, Фитц.

– Я тоже, – сказал Пер.

Мы выстроились у камня. Я успел наспех пришить к мешкам по лямке. Теперь один висел у меня через плечо, а другой, набитый сверх меры, нес Пер, держа меня за левую руку. Лант положил правую руку мне на плечо. За его спиной висел самый тяжелый узел. Я никогда нарочно не учился проводить с собой других, не владеющих Силой, хотя и делал это несколько раз, когда не было другого выхода. Я дал волю своему Дару, чтобы в полной мере воспринять спутников – как они выглядят, как пахнут. Потом ощупал их Силой. Ни у того ни у другого не было таланта к магии Видящих, но почти в каждом человеке есть ее крохотная искорка. Я не мог передать им мысли, но постарался как бы обернуть их собственной Силой. Я не предупредил их, не дал возможности испугаться. Просто приложил костяшки правой руки, в которой сжимал меч, к камню.

Темнота. Крохотные огоньки, похожие на звезды, но не звезды. Пер передо мной, клянется в верности. Лант смотрит на меня, поджав губы. Я всей душой цеплялся за представление о них. Я окутал их собственной сущностью.

Дневной свет обрушился на нас. Холод пронзил меня, и каким-то образом я почувствовал, что нужно оставаться на ногах, отпустить руку Пера и защищаться.

– Берегись! – крикнул кто-то, когда я отскочил от Пера и поднял меч.

Тут мои глаза привыкли к свету, и я разглядел Шута, распростертого на мостовой у моих ног, и Спарк, которая пыталась выпутаться из плаща-бабочки. Мы шагнули в камень вечером, а вышли из него среди солнечного зимнего дня. Немало времени как в воду кануло, но меня больше встревожило то, что Шут и Спарк, похоже, тоже только что появились здесь. Пер налетел на меня, поднимаясь на ноги, и тут же шарахнулся в сторону. Его вырвало. Я хотел обернуться и посмотреть, как там Лант, но тут раздался рев.

Я резко обернулся, вскинув меч навстречу врагу. Но еще прежде, чем я увидел дракона, меня накрыло головокружительно мощным ощущением его присутствия в Даре. Он был огромный и мчался к нам с быстротой ветра. Я слышал, как его серебряные когти скрежещут о мостовую. Он выбрасывал вперед передние лапы, вцеплялся в камни и мощным прыжком продвигался вперед. Его шкура серебрилась, как мерцающая краска на ткани. Это вам не бешеная корова, это могучее, разъяренное создание.

Дракон снова взревел, оглушив меня странной смесью Силы и Дара:

Я не Баррич, который мощью своего Дара мог заставить каменного дракона рухнуть на колени. Я не стал кричать, просто встал поустойчивее у него на пути, крепко держа меч. Я бросал ему вызов, как зверь вызывает зверя на бой, выказывая пренебрежение чужой силой. Но к моему потрясению, он вдруг выставил вперед лапы и, со скрежетом проехав немного по брусчатке, остановился. Дракон хлестал хвостом, таким мощным, что мог бы, наверное, сносить деревья. Он запрокинул голову и распахнул челюсти. Глотка и пасть были ярких цветов, от пронзительно-оранжевого до ярко-алого. Он с силой втянул воздух, и я заметил, как вздулись две выпуклости, расположенные по бокам внутри его пасти. Я в ужасе замер, ожидая, что сейчас на нас обрушится то, о чем я только слышал: ядовитый туман, разъедающий плоть до костей. Но когда дракон вдохнул, что-то в его позе и выражении изменилось. Я не мог понять, что это значит. Злость? Растерянность? Он застыл, взъерошив шипастую гриву, и медленно повел головой на длинной шее. Дракон принюхивался к нам.

Я и прежде видел драконов. Я соприкасался разумом с Тинтальей, первой королевой-драконицей, вернувшейся в наш мир. Видел первый полет Айсфира, когда он вырвался из многовекового заточения в леднике. Видел, как спариваются драконы в воздухе, как они обрушиваются с неба на скот, оставленный в загоне в качестве подношения. Я слишком хорошо знал, как они сильны и как быстро могут оставить от могучего быка одни кости. И если против медведя от моего меча не было почти никакого проку, то против дракона он и вовсе был игрушкой. Лант вдруг резко шагнул вперед и встал рядом со мной. Он тоже вскинул меч, но клинок в его руке ходил ходуном.

– Жуть, – охнул Лант, однако не отступил.

– Полезай под него, – хрипло велел кому-то Пер за спиной у нас. – Ляг рядышком, и он укроет вас обоих. – Он подошел и встал по левую руку от меня, выставив нож, который носил на поясе. – Мы сейчас умрем, да? – спросил он. На последних словах голос у него сорвался.

Когда драконы говорят, они говорят в том числе и вслух, однако звуки – далеко не вся их речь. Многие люди не понимают драконов, они слышат лишь фырчание и звериный рев. Я же разобрал слова, но не понял смысла. И остался стоять молча и неподвижно.

Тут я догадался, что он унюхал. Драконову кровь Шута. Пер булькнул, словно его вот-вот стошнит. От Шута и Спарк не доносилось ни звука.

Я перевел дыхание и крикнул дракону:

– Мы не хотим ничего дурного! – И огляделся.

Дар предупредил меня, что к нам приближается кто-то еще, и вот он вышел на площадь. Выглядел он как порождение ночного кошмара. Высокий, с ярко-алой кожей и пылающими синими глазами, похожими на светящиеся сапфиры. Одет в струящийся балахон золотого цвета и широкие черные штаны. Длинные руки и ноги, вроде бы под стать его высокому росту, но пропорции не человеческие. Его боевая перевязь выглядела диковинно, однако меч, который он с шелестом извлек из ножен, был самым обычным. Это же Элдерлинг, точь-в-точь как те, что взирали на меня с гобелена на стене моей комнаты!

Он заговорил, широким шагом приближаясь к нам:

– Молодец, Арбук! Я так и думал, что эти чужаки недолго будут от нас бегать. А теперь мы заставим их ответить за…

Умолкнув на полуслове, он остановился и уставился на нас.

– Но это же не воры, за которыми я гнался! Эй, кто вы, как сюда попали и что вам нужно? Отвечайте, или я заставлю вас ответить кровью!

Он застыл в странной, незнакомой мне стойке с мечом.

Что ж, представимся. Сначала всегда стоит попробовать вежливость.

Я не стал убирать меч в ножны, но не стал и двигаться к противникам с угрозой. Порадовавшись, что поверх удобного теплого плаща на мне надет парадный, я поклонился – настолько вежливо, насколько это возможно с оружием в руках.

– Рад встрече с вами, почтенный. Мы – послы к королеве Малте и королю Рэйну, правителям державы Драконьих торговцев. Мы пришли из Шести Герцогств и были бы весьма благодарны, если вы проводили нас к их дворцу.

Он ждал нападения, и мой беззлобный ответ смутил его. Лант, уловив мои намерения, чуть опустил меч. Пер остался стоять с ножом наготове. От Спарк и Шута по-прежнему не доносилось ни звука, и я мог лишь надеяться, что какой-нибудь торчащий из-под бабочкового плаща палец не выдаст их.

Элдерлинг по очереди оглядел меня, Ланта и Пера. Конечно, смотрелись мы не слишком представительно, но я держался с достоинством и не опустил глаз.

– Как вы сюда попали? – резко спросил он.

Я осторожно уклонился от ответа:

– Почтенный, как вы, без сомнения, заметили, мы проделали долгий и нелегкий путь. В горах было очень холодно, и, ко всему прочему, на нас напал медведь. Мы просим лишь о встрече с королем и королевой Кельсингры. Ничего больше нам не нужно.

Я заметил, как он бросил взгляд на утесы гор, высившиеся за границами города. Я постарался вызвать в памяти все, что знаю о Кельсингре. Я уже был здесь однажды. В тот раз, странствуя в поисках Верити, я случайно провалился в камень Силы и очутился тут. Не поворачивая головы, я отыскал взглядом башню, в которой видел удивительную карту работы Элдерлингов.

Припомнив то немногое, что было мне известно, я решил рискнуть:

– Или же, если другие заботы не отпускают вас, мы можем и сами пройти к План-башне и подождать, когда ваши король и королева примут нас. Мы понимаем, что прибыли без предупреждения, и не надеемся, что правители смогут встретиться с нами немедленно.

Послышался топот сапог и, взглянув поверх плеча Элдерлинга, я увидел, что к нам приближается отряд солдат. Это были люди, не Элдерлинги, и оружие их выглядело куда более привычно. Четыре шеренги по шесть человек. Слишком много. Мечом эту битву не выиграть.

Мне понадобилось все мое самообладание, чтобы оторвать взгляд от Элдерлинга. Я опустил глаза и медленно, словно бы неумело, убрал меч в ножны. И открыто улыбнулся, всем своим видом изображая безобидного посланника.

Подошел еще один Элдерлинг и встал рядом с драконом. Он был намного выше человека, но тоже казался карликом на фоне этого могучего создания. Кожа его была покрыта тонкой зеленой и серебряной чешуей. Элдерлинг поднял руку и коснулся плеча дракона.

Зеленый дракон вдруг резко сделал два шага вперед, снова втянул воздух и сказал:

Один из них заклеймен драконом. Я чую его. – Гигантская голова на мускулистой шее повернулась в сторону. – Жив ли еще этот дракон?

Голова качнулась в другую сторону, но взгляд сияющих серебряных глаз остался прикован ко мне.

Воинственный красный Элдерлинг прищурил глаза-сапфиры, разглядывая нас.

– Кто из вас человек дракона?

Что на это ответить? Пока я решил побыть честным.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Пожалуйста, если кто-нибудь отведет нас туда, где мы сможем подождать встречи с вашими правителями, то, уверен, все скоро разъяснится.

– Не сомневаюсь, – согласился он после долгого молчания, однако в его голосе не слышалось дружелюбия.