Глава 33. В путь

Дневник сновидений Би Видящей

Уже рассвело, а я так и не ложился. Предвидя, что меня одолеет бессонница, я потратил ночные часы с толком. Я перенес все пометки о столпах Силы с карты Чейда на большую, которую он подарил мне. Не хотелось полагаться на камни, которых я не видел собственными глазами, – как знать, вдруг они лежат на земле или провалились в болото? Но когда выбор невелик, а время дорого, удобно знать, куда какой камень ведет. К моему удивлению, Чейд пометил даже камни, ведущие в столицу Калсиды. По-моему, лучше драться до последнего вздоха, чем отправиться туда.

Я изучил также карту Кетриккен и ее заметки. Многое там было мне неизвестно, но большей частью это были туманные намеки. Мне предстоит путь до края земель, нанесенных Чейдом, а дальше – искать новые пути в неведомые страны. Опираясь на слова старого моряка, я решил направиться на Перечные острова. Я невольно улыбнулся, вспомнив его последний совет: «О, если бы мне надо было туда, я бы ни за что не отправился отсюда».

Меч Верити я возьму с собой. Я снова спрятал его в простые кожаные ножны, обернув рукоять потертой кожей, чтобы не бросалась в глаза. Я подумывал, не взять ли топор – им я владел лучше, чем любым другим оружием. Но если мечи часто носят как украшение, то тащить на себе тяжелый боевой топор станет только тот, кто намерен его использовать. А я хотел выглядеть как обычный путешественник, немного склонный к приключениям, а не как жаждущий мести отец. Меч не подведет меня. Он никогда не подводил.

Пока за окнами занимался пасмурный день, я тщательно оделся. Побрился и умылся теплой водой – когда еще выпадет такая роскошь? Волосы наконец отросли достаточно, чтобы удалось собрать их в воинский хвост. Я приготовил свой лучший плащ и заплечный мешок. Потом, подчинившись внезапному порыву, спустился в солдатскую столовую и разделил со стражниками раннюю трапезу. Мы ели горячую овсянку с медом и сушеными яблоками, хлеб с маслом и ломтиками жареного мяса, оставшегося со вчерашнего пира, и запивали все это ароматным чаем. Мои стражники были там, как и многие их товарищи из замка. Они приветствовали меня грубыми шутками и предложениями, как следует поступить с теми, кто посмел напасть на дом в Бакке. Большинство из них слышали только, что на мой дом напали и леди Шайн похитили, а потом мы ее вернули. О Би знали лишь несколько самых доверенных стражников, но они понимали, что лучше помалкивать.

Поэтому позже, на торжественном прощальном завтраке, я ел мало и выслушивал новые пожелания доброго пути. Мне не терпелось ехать, но я понимал, что должен сыграть свою роль ради Дьютифула и Эллианы, и старался исполнить ее с подобающим изяществом. Чейд дремал, но я разбудил его, чтобы попрощаться. Он проснулся в хорошем настроении и предложил сыграть с ним в камни. Я напомнил ему, что уезжаю в Клеррес. Он поклялся не забывать, что я сдержал слово и зашел попрощаться с ним. Но думаю, он забыл об этом, едва за мной закрылась дверь.

С тяжелым сердцем я постучал в дверь Шута. Он не ответил, даже когда я принялся колотить так, что дверь задрожала. И я не удивился, обнаружив, что она заперта. Я мог бы легко вскрыть замок. Но запертая дверь говорила, что меня не желают видеть. Я выровнял дыхание и пошел прочь, оставив боль позади. Оно и к лучшему, убеждал себя я. Лучше уйти, не попрощавшись, чем снова поссориться. Кто знает, чего он мог наговорить?

Я направился в свои комнаты, чтобы взять мешок, и почти не удивился, застав в коридоре Персивиранса. Он был мрачен и резко попросил разрешения нести мои вещи. Я позволил.

Мы спустились во двор, где нас уже ждали стражники в безупречном строю. Бывшие Баламуты теперь полностью влились в отряд. Фоксглоу была с ними, Риддл уже сидел в седле. Лант был бледен, а Пер сразу вскочил на коня. На сей раз он не привел лошадь Би, и у меня защемило сердце. Я был слишком суров с мальчиком. Может, мне больше нравилось, когда он тешил себя наивной надеждой? Или мне просто больно видеть его столь же отчаявшимся, как я сам?

И снова явилась целая толпа провожающих. Пришли и Дьютифул с Эллианой, и принцы в парадном облачении. Мы выехали из ворот Оленьего замка под крики «ура!». Пеструха летела над нами и время от времени каркала, чтобы напомнить о своем присутствии. Когда мы торжественно скакали легким галопом по дороге, я отметил, что половина утра ушла на церемонии.

– Иначе никак, – сказал Риддл, словно прочитав мои мысли, и невесело усмехнулся.

С легкого галопа мы вскоре перешли на рысь – так было быстрее. Заночуем на постоялом дворе и утром двинемся дальше. Я надеялся следующим вечером оказаться у камня, в котором на глазах Шайн исчезла моя дочь. Сначала я отправлюсь сквозь него на бывшую рыночную площадь, где мне когда-то привиделся преображенный Шут.

Мы ехали без приключений. Хозяев постоялого двора предупредили заранее, они ждали нас и позаботились, чтобы мы ни в чем не нуждались. Я крепко проспал всю ночь, а утром плотно позавтракал с Риддлом, Лантом и Фоксглоу. Мы говорили о совершенно обыденных вещах: что хлеб, поданный к завтраку, свежий и вкусный и что хорошо бы, чтобы погода не подвела. Риддл сказал, что весна будет ранней, и Фоксглоу согласилась, заметив, что снег уже сделался рыхлым.

Я облачился в свой великолепный синий плащ и поехал во главе отряда. Хозяин постоялого двора и его родные проводили нас добрыми напутствиями и дали в дорогу мягкое овсяное печенье и сушеные фрукты. Мы подгоняли лошадей, поскольку я беспокоился о своих стражниках: если мы окажемся у камня до вечера, они успеют вернуться на постоялый двор и им не придется ночевать в лесу или поле. Самому мне на это надеяться не приходилось – я знал, что по ту сторону камня меня ждут зимние горы. Хорошо еще, если они не встретят меня метелью.

Дальше все просто. Три дня поживу в подаренной мне палатке. Питаться между переходами сквозь столпы буду походными пайками. От площади, как утверждает карта Чейда, один шаг в камне до Кельсингры. Оттуда спущусь по Дождевой реке, доберусь до Удачного, а из него в Джамелию. В Джамелии мне наверняка удастся найти корабль, идущий на Перечные острова. А уж там придется положиться на удачу и карту Кетриккен, чтобы отыскать дорогу в Клеррес. Дорогу к отмщению.

Я чуть не проехал место, где надо было свернуть с дороги, – хорошо, что Риддл заметил его. Казалось, прошли годы с тех пор, как я проезжал здесь. Годы с тех пор, как Би исчезла для меня навсегда. Годы – или мгновения. Чем ближе к камню мы подъезжали, тем больше нарастало во мне нетерпение. Мы углубились в лес по почти стершимся следам. На поляне, где ночевали Двалия и ее небелы, мы остановились, и Фоксглоу приказала разбить лагерь.

– Не надо, – тихо сказал я ей. – Фоксглоу, я не хочу устраивать из этого представление. Я просто подойду к камню, коснусь его – и исчезну. А ты отведи стражу обратно на постоялый двор. Надеюсь, вы переночуете в тепле и, может быть, выпьете за мою удачу. – Я кашлянул и добавил еще тише: – В моих комнатах лежит сверток, подписанный для тебя. В нем письма тем, кто мне дорог. Если через год от меня не будет вестей, позаботься, чтобы письма попали к ним.

Она уставилась на меня, потом скованно кивнула.

Я спешился. Фоксглоу, скомандовав страже держать строй, тоже спрыгнула с лошади, отдала поводья внучке и пошла со мной. Риддл двинулся за нами, Лант увязался следом. Я оглянулся, полагая, что за нашей процессией тенью пристроился Пер, но мальчишка как сквозь землю провалился. Где-то наверху каркнула ворона. Ну, раз Пеструха тут, значит и Пер недалеко. Вот и хорошо.

В тени кривых елей казалось, что зимний день уже совсем угас. В полумраке снег и стволы деревьев окрасились в оттенки от черного до светло-серого. Я не сразу разглядел среди них камень, оплетенный корнями, и криво растущее хвойное дерево. Я без колебаний направился туда. Маги Неттл путешествовали через этот столп в горы и обратно, и ничего с ними не случилось. Он так же безопасен, как любой другой, убеждал я себя. Я отринул воспоминания о том, что произошло, когда я в прошлый раз проходил через камни. Заставил себя не думать о том, что именно этот камень поглотил мою дочь и ее похитителей.

За то время, что я не был здесь, лишь изредка шел слабый снег, да и тот почти весь остался лежать на ветвях елей, сплетающихся над головой. Рукой в перчатке я отряхнул переднюю поверхность камня. Меч висел у меня на бедре, мешок – за спиной, через плечо была перекинута большая торба. В мешке лежало то, что я считал необходимым, а в торбе – то, что меня заставили взять. Про себя я решил, что скоро от нее избавлюсь.

– Ну что ж… – Я повернулся к Риддлу.

Он снял перчатку, я свою, и мы пожали друг другу запястья. На миг встретились взглядами, но тут же отвели глаза.

– Доберись благополучно, – сказал он.

– Постараюсь, – ответил я.

Он сжал мое запястье чуть сильнее, и я ответил тем же.

Неттл, ты не ошиблась в выборе, – сказал я дочери при помощи Силы и показал ей ее избранника своими глазами. – Береги его сердце. Оно у него верное. – И быстро поднял стены, чтобы оставить при себе собственные страхи и тревоги.

Потом я попрощался с Фоксглоу и Лантом. Старая капитанша взглянула на меня своими серо-стальными глазами и пожелала:

– Защити честь Видящих.

Рука Ланта была влажной от пота. Мне показалось, что он дрожит.

– Ты справишься, – тихо сказал я ему. – Позаботься за меня о старике. А в том, что я не взял тебя с собой, ты не виноват.

Он помялся, потом выдавил:

– Постараюсь стать таким, каким хочет меня видеть отец.

Я улыбнулся:

– Удачи тебе в этом.

Он вымученно улыбнулся в ответ.

Они все смотрели на меня. Я поднял ладонь. Закрыл глаза, хотя в этом не было нужды.

Иду в камень, – передал я Неттл и Дьютифулу. – Риддла сразу отправлю назад. Он должен быть дома к завтрашнему вечеру.

Я люблю вас всех, – сказал я, но это прозвучало так похоже на последнее прости, что я поспешно добавил: – Скажи Шуту, чтоб не злился на меня слишком сильно. И позаботься о нем, пока меня не будет.

Я открыл глаза и повернулся к провожающим.

– Неттл ждет тебя к завтрашнему вечеру, – предупредил я Риддла.

– Я буду с ней, – отозвался он, явно имея в виду не только следующий вечер.

У Фоксглоу был усталый вид, у Ланта – такой, будто его вот-вот стошнит. Я и сам отчасти разделял его тревогу. Мир чуть поплыл вокруг, когда я шагнул к камню. И когда я уже прижал ладонь к руне, Лант вдруг прыгнул вперед, схватил меня за запястье и крикнул:

– Я с тобой!

В тот же миг кто-то обхватил меня за пояс. Я успел подумать, что это Риддл пытается помешать, но тут столп сработал. Ланта уволокло со мной, и его вопль оборвался, когда вокруг нас сомкнулась чернота.

Проход сквозь камни всегда сбивает с толку. На этот раз вместо мерцающей звездами тьмы все выглядело так, будто кто-то натянул мне на голову мешок и одновременно меня лягнула лошадь. Вместо ощущения, будто я преодолел огромное расстояние, – ощущение, будто из-под меня выбили приставную лестницу. Я рухнул на заснеженную землю. Лант свалился сверху, вдавив меня лицом в бугристую торбу и что-то еще. В глаза набился снег, все тело окатило холодом куда более жестоким, чем в Бакке. Из меня вышибло дух, я хрипло вдохнул, выкашлял снег и попытался наконец отдышаться и сесть.

Лант вдруг резко скатился с меня и, вытаращившись, остался сидеть в снегу. Плечи его тряслись, он не мог произнести ни слова.

– Дайте встать!

Я сполз с крикливой торбы, протер глаза рукавом и наконец-то приподнялся. Брыкающийся узел в снегу подо мной оказался завернут в крыло бабочки.

Персивиранс резко отбросил край плаща Элдерлингов и уставился на меня:

– Что случилось? Где я?

Тут меня хлестнули по лицу черные перья, и возмущенная Пеструха устремилась в небо.

– Дурость ваша случилась! – заорал я.

То есть хотел заорать, но поскольку так и не отдышался, смог только просипеть. Я с трудом встал на ноги и огляделся. Так, хорошо: я там, куда и хотел попасть. Свежий рассыпчатый снег лежит поверх площадки, утоптанной учениками Неттл. Вокруг – правильный круг, где некогда стоял ярмарочный шатер, и мы вывалились из обелиска в его центре. Со всех сторон – темный горный лес. Где-то ниже по склону слышится отдаленное гудение – там проходит дорога Силы. Ее построили когда-то Элдерлинги, и она впитывала воспоминания всех, кто ходил по ней. Мох и трава словно избегают ее, поэтому дорога не зарастает. Деревья нависли над резной стеной, окружающей бывшую рыночную площадь. Я поднял стены, чтобы защититься от бормотания чужих воспоминаний.

Я взглянул на небо. Близилась ночь, стоял трескучий мороз, а на горбу у меня откуда ни возьмись расселись два идиота. Меня слегка мутило, но я не мог понять, в чем дело. Это не головокружение, не лихорадка… Просто чувство, будто я впервые встал с постели после долгой болезни. Да оно и понятно, я ведь только что без подготовки протащил на себе двух лишенных Силы пассажиров, и к тому же гудящие воспоминания дороги Силы непрерывно осаждают мои стены. Мне повезло, что я всего лишь ослабел. А этим двоим повезло, что они прибыли живыми и в здравом уме. Если, конечно, они в нем.

– Лант? Как ты себя чувствуешь?

Он прерывисто вздохнул:

– Как наутро после попойки, где было много паршивого пива.

Я повернулся и свирепо посмотрел на Персивиранса:

– Как тебе это удалось?

Он, похоже, удивился вопросу:

– Я прятался под плащом неподалеку от камня. Вы же знаете, этот плащ скрывает все, что под ним. А потом, в последний миг, прыгнул и схватился за вас. И вот… – Он вдруг выпрямился. Путешествие через камни, похоже, ничуть ему не повредило. Он набросил на плечи плащ-бабочку и посмотрел мне в глаза. – Я последовал за вами, чтобы служить вам, как поклялся. Чтобы отомстить за леди Би, чьи цвета я ношу.

Мне хотелось топать ногами и орать, обозвать их всеми возможными дурными словами. Но они смотрели на меня щенячьими глазами, и у меня вдруг кончились силы. Холод, терзавший меня, не был снисходителен к человеческим слабостям.

Я посмотрел на них двоих сверху вниз:

– Лант. Вставай. В той сумке есть палатка. Установите ее вон там, под деревьями, где снег не такой глубокий. А я позабочусь о костре.

Они уставились на меня, потом изумленно переглянулись. Краем глаза я заметил, как Лант поднялся на ноги. Проковыляв пару шагов, он схватился за голову. Путь сквозь камни не прошел для него даром. И поделом. Я так злился, что мне было их уже не жаль. Как будто без них мне было мало трудностей! Персивиранс, завернувшийся в несколько слоев бабочкового плаща, похоже, пострадал меньше. Я побрел прочь от них, кутаясь в свои плащи – на мне был нарядный плащ Видящих поверх обычного, и это пришлось очень кстати. Я нашел низко растущую сухую ветку, подергал, чтобы стряхнуть снег с нее и веток выше, и стал обламывать по частям. Когда я вернулся, Лант и Пер пытались поставить маленькую палатку, которую я не хотел брать с собой. Теперь я порадовался, что она у нас есть. Оставив их мучиться дальше, я расчистил на площади немного места от снега и стал складывать костер. Получалось плохо, после путешествия сквозь камни голова шла кругом, и чем больше я бился, тем больше коченели руки. Я пыхтел и шмыгал носом – мороз кого угодно до этого доведет. Губы обветрились, но я старался не облизывать их, понимая, что они сразу потрескаются. Ночь близилась, и становилось все холоднее. Терпение мое было на исходе. Зря не захватил походную печку.

Наконец показался язычок пламени, за ним другой, и над моим костром заструился дымок.

– Сходите принесите дров, – велел я двоим, молча наблюдавшим мои страдания. – В моем заплечном мешке есть топорик. Не вываливайте вещи в снег, поройтесь в мешке.

– Я не дурак, – обиженно буркнул Персивиранс.

– Сегодня по тебе этого не скажешь, – сообщил я, и он ушел.

Лант последовал за ним не сразу.

– Я сказал отцу, что ты отказался взять меня с собой. Он ответил, что не тебе это решать. Что я должен сам найти способ. И я нашел.

Это было вполне в духе Чейда.

– Нам понадобится много дров, чтобы продержаться до утра. А уже почти стемнело, – напомнил я.

Лант побрел в лес.

Я подкармливал крохотный костерок прутиками, пока наконец не решился подбросить дров покрупнее, разломав ветку, которую принес. В сгущающемся сумраке я огляделся по сторонам. Пеструха устроилась высоко на безлистном дереве и оттуда наблюдала за мной. Я решил, что этой ночью мы разведем большой костер. Персивиранс приволок здоровую сушину. Я отломал от нее, что сумел, и велел ему порубить остальное. Костер уже давал какое-никакое тепло, когда вернулся Лант. Он нашел поваленное бурей хвойное дерево, и смолистые ветки быстро и жарко разгорелись. Я видел, что ему все еще дурно. Он постоянно поджимал губы так, словно боялся, что его стошнит, и тер виски. Мне было наплевать, как он себя чувствует.

– Нам понадобятся еще дрова, – сказал я ему и Перу.

Мы сновали в лес и обратно, таская любой бурелом, какой могли найти. Когда дров набралось достаточно, мы уселись вокруг костра, чтобы согреться.

– Ты первый, – обратился я к Ланту. – Что ты взял в дорогу?

Он собрался с мыслями:

– Теплую одежду. Немного вяленого мяса и фруктов. Хлеб, мед, ветчину, сыр. Туго скатанное одеяло. Нож и котелок. Миску, кружку, ложку. Деньги, чтобы платить на постоялых дворах. Мой меч. – Он оглядел местность вокруг. – Я думал, по пути будут гостиницы.

– Не будет, – сказал я и повернулся к Персивирансу. – А ты?

На мальчике был великолепный плащ Элдерлингов, слишком большой для него. Пер сидел, набросив капюшон на голову, и смотрел на меня из тени под ним.

– Я тепло оделся. Взял еды, в основном крупу, чтобы кашу варить. Немного копченого мяса. Котелок и кружку. Ложку. Мой нож. Пращу. Мало чего.

– А постель?

– У меня же ее плащ, господин, бабочковый плащ. Он на диво теплый.

Я посмотрел на него. Щеки мальчишки были розовые, кончик носа красный, но он сидел на корточках у костра так, будто не испытывал никаких неудобств. Я поразмыслил и принял решение. Оно мне не понравилось.

– Мы останемся тут на три дня. Потом я проведу вас обоих обратно.

А потом мне придется ждать еще три дня, прежде чем вернуться сюда. Одна задержка за другой.

– Нет, – сказал Лант.

– Не пойду, – отозвался Персивиранс.

Не глядя на меня, он сходил к палатке, где оставил свой мешок, и вернулся с котелком. Отойдя туда, где лежал нетронутый снег, наполнил им посудину. Вернулся и подвесил котелок над огнем.

– На ужин будет каша, – объявил он. Потом посмотрел на Ланта. – Если хотите, я могу добавить туда немного ваших фруктов.

Лант грел руки у огня:

– Они у меня в сумке. Принеси мне ее, и я найду тебе яблок.

– Нет, – сказал я.

Они оба уставились на меня. Я ткнул в кузена пальцем:

– Сам принеси, Лант. Персивиранс – мой человек, не твой. Эти три дня ты все будешь делать сам. А потом посмотрим, не захочешь ли ты вернуться в Олений замок.

Он сердито сверкнул на меня глазами, потом, ни слова не сказав, встал и побрел к палатке. Вернулся с сумкой, открыл ее и достал кулек с сушеными яблоками. Мне пришлось отдать должное его выдержке. Лант не стал срывать гнев на парнишке, а молча протянул ему фрукты. Персивиранс поблагодарил его.

Я проверил, как они установили палатку. Она предназначалась для меня одного, и в одиночку в ней было бы слишком просторно. А вот троим будет тесновато. Палатка холщовая, сшитая так, чтобы можно было растянуть края колышками на земле, привязав верх к дереву. Я подтянул несколько бечевок и вбил один из кольев понадежнее. Я не хотел брать ее, но сегодня ночью она нас выручит. А ведь я собирался бросить ее при первой возможности.

Мороз уже не казался таким страшным, я ведь знал, что могу в любую минуту вернуться к костру и погреться. Я медленно обошел круглую поляну, где когда-то был рынок, пытаясь представить, как Элдерлинги собирались здесь, чтобы торговать и обмениваться новостями. Колонна, откуда мы вышли, едва выделялась на фоне неба. Я вспомнил, как пришел сюда впервые. Кетриккен, Шут, старуха по имени Кеттл, Старлинг и я тогда разыскивали короля Верити, чтобы убедить его вернуться, отвоевать трон и защитить королевство. Шут вскарабкался на колонну, и когда я посмотрел на него, то увидел на его месте кого-то другого – паяца или менестреля иных времен. Старлинг тогда пришлось отвесить мне хорошую пощечину, чтобы привести в чувство. Позже мы с Шутом и Ночным Волком пошли на охоту и устроили шутливую баталию в ручье. Мальчишки… Мы были сущие дети, но я-то считал себя мужчиной. Как давно это было. Как все изменилось с тех пор. Как изменились мы сами…

Я покосился на Пера и Ланта. Пер, сидя на корточках, добавил в котелок еще снега. Овес и яблоки лежали наготове. Он объяснял Ланту, что понадобится немало снега, чтобы набрался полный котелок воды, а потом вода должна еще закипеть, прежде чем забросить в нее крупу и яблоки. На мгновение меня охватило презрение: этот Лант не умеет даже сварить кашу на костре зимой, хотя чего уж проще. Потом я вспомнил, что ему негде было этому научиться, как мне не довелось выучить правила множества азартных игр, которыми развлекаются аристократы в Оленьем замке. Несправедливо требовать от него таких умений. Но жизнь вообще несправедлива. Жизнь не ждет, пока мы повзрослеем. Возможно, будь сейчас лето, Пер и Лант брызгались бы водой у ручья.

Я попытался посмотреть на Ланта без предвзятости. В силе воли ему не откажешь. Он ведь поехал за мной, еще страдая от незажившей раны. Даже сейчас, сам того не замечая, он время от времени потирал ребра. Кому, как не мне, знать, как ноют на холоде старые раны. Он сознавал, что я не обрадуюсь ему, но все же увязался за мной. Вот только я никак не мог понять зачем.

Лант сказал что-то, Пер хихикнул, ворона карканьем передразнила его. Меня в эту ночь ничто не могло заставить улыбнуться. Я позавидовал их молодости, но в то же время вдруг ощутил теплоту к ним обоим. Они сегодня совершили большую ошибку, за которую им придется дорого заплатить.

И я дал им возможность попытаться. Вода в конце концов закипела, и овсянка сварилась. Мы съели по маленькой порции и стали ждать, пока Пер приготовит еще. Ланту после еды явно стало лучше. Я выделил вороне немного хлеба, растопил снег в собственном маленьком котелке и заварил чаю. Мы пили его медленно, каждому досталось всего по кружке. Первым я поставил караулить Пера, строго-настрого наказав не жалеть дров. Рядом больше не было волка, чтобы меня защищать. У меня защемило сердце от одиночества. Так хотелось, чтобы Шут, каким он был прежде, и Ночной Волк были рядом. Я помнил даже, каков мех на спине волка на ощупь – кончики шерстинок холодные, а ближе к коже теплеют. Я мысленно потянулся к нему, но нашел лишь пустоту.

Я показал Персивирансу на одну из звезд и велел разбудить Ланта, когда она доберется до верхушки пихты. А Ланту велел разбудить меня, когда звезда опустится так, что окажется среди голых ветвей дуба.

– А зачем караулить? Что может случиться? – Лант посмотрел на безмолвный лес.

– Дикие звери. Рыси. Медведи. Любые животные, которые могут попытаться нас съесть.

– Но они же боятся огня! – гнул свое Лант.

– Потому-то один из нас и должен оставаться на страже и следить, чтобы огонь не погас.

Больше он ничего не спросил, и я не стал объяснять, что Слуги по крайней мере однажды использовали расположенный тут столп. И что иногда хищный зверь может так оголодать, что огонь его не отпугнет.

Мы с Лантом попытались по возможности удобнее устроиться в тесной палатке. Мы улеглись спина к спине, и я порадовался его теплу.

Когда я уже задремал, он вдруг сказал:

– Я знаю, ты не рад, что я пошел с тобой.

– Я не знал, что ты или Персивиранс отправитесь со мной сквозь столп. Увязаться вот так без предупреждения было очень опасно. Нам повезло, что все обошлось.

Я подумал о том, как отвести их обратно, и меня осенило. Как я раньше не догадался: кто-то из магов Неттл может заняться этим, мне не обязательно идти самому! Только тут я спохватился, что не связался с ней по прибытии. Я взял себя в руки и потянулся к ней Силой.

– Почему ты так ненавидишь меня?

– Тихо. Я пытаюсь работать Силой, – ответил я, отмахнувшись от его вопроса.

Я услышал далекую мелодию, словно пение ветра в кронах. Сосредоточившись на ней, я попытался подтянуть ее ближе.

Фитц? Фитц? – Голос Дьютифула еле доносился до меня, он словно пытался перекричать рокот прибоя. Если бы не музыка Олуха, которая несла его, словно волна – обломки корабля, я бы и не услышал.

Я что было сил направил мысли в его сторону:

Ох… – Я помолчал, пытаясь принять эту мысль. – Я и не знал. По моим ощущениям, я вышел из камня сразу же, как вошел.

Меня снова переполнило недоверие к этому столпу. Сначала он поглотил Би, а теперь вот украл у нас целый день. Нет, нельзя просить Неттл, чтобы кто-то из ее магов рисковал собой, снова проходя через этот камень. И уж тем более не стоит испытывать судьбу, снова переправляя через него Пера и Ланта.

Музыка Олуха звучала то громче, то тише. Я потянулся к ней, но она ускользала. Тогда я послал им свою мысль, словно стрелу:

Тишина. Нет ответа. Только еле слышная музыка, а потом и она стихла. Я снова остался в палатке наедине с обиженным молчащим Лантом. Нет. Он уже ровно сопел во сне. Мне не придется отвечать на его вопрос сегодня ночью. Мне хватает других забот. Неужели с моей Силой что-то не так? Почему я не заметил, как долго мы пробыли в камне? Почему так трудно дозваться Неттл и Дьютифула? Я думал, что все эти вопросы не дадут мне уснуть, но вышло иначе. Я понял это, только когда Лант потряс меня за плечо.

– Твоя очередь, – сказал он.

Персивиранс сонно проворчал, что я напустил холода под одеяла, которыми мы укрывались. Я даже не проснулся, когда Лант сменил его у костра. Плохо дело. Когда я провел их обоих через камни Силы, это вымотало меня больше, чем я думал. Я выполз из палатки, страдая от боли в каждом суставе, и потянулся обратно, чтобы прихватить плащи, которыми укрывался поверх одеял.

– Вот, – сказал Лант, передав мне что-то маленькое и мягкое. – Мальчик разрешил мне взять это на время стражи. Под ним так тепло, что больше ничего не нужно.

– Спасибо, – поблагодарил я, но Лант уже заполз в палатку.

Плащ Элдерлингов был легче шелка. Встряхнув, я расправил его и завернулся, натянув капюшон. Сначала меня трясло от холода, потом собственное тепло согрело меня. Я побрел к костру и присел на бревно. Сидеть было низко, но все же лучше, чем на снегу. Устав от неудобной позы, я встал и медленно обошел старую рыночную площадь. Вернулся к костру, подбросил дров, растопил в котелке снег, добавил в воду немного хвои и выпил взвар. Дважды я пытался связаться через Силу с Неттл, но тщетно. Я слышал только рокот мощного потока Силы и бормотание дороги Силы, пропитанной воспоминаниями тысяч Элдерлингов, ходивших по ней. Если Неттл и пыталась мне что-то ответить, ее голос терялся в этом гуле.

Мои мысли блуждали в прошлом, я сокрушался обо всех своих ошибках. В темноте ночи я оплакивал уход Молли и все, чего я не успел сделать для Би за ее недолгую жизнь. Я оправдывал свою ненависть к Двалии и ее сподвижникам и злился, что не могу отомстить им. Я размышлял о странствии, в которое теперь так опрометчиво пустился. Ну допустим, я найду Клеррес. И как можно в одиночку рассчитывать уничтожить подобный рассадник зла? Глупо было даже пытаться, но я решил положить на это жизнь.

Я думал, не струсил ли я, когда отказался рисковать собственным зрением, пытаясь вернуть зрение Шуту. Нет. Я лучше, чем он, гожусь для этого похода. Как ни жаль, что пришлось его оставить, хорошо, что он сейчас в тепле и безопасности. Если я сумею завершить задуманное и вернуться к нему, он простит меня. Может быть. И может быть, к тому времени он уже прозреет благодаря драконьей крови. Надежда-то есть. Для Шута еще есть надежда на лучшую жизнь. А единственная надежда, оставшаяся мне, – убить побольше врагов, прежде чем убьют меня.

Среди высоких горных пиков рассвет наступил с опозданием. Когда стало достаточно светло, я добавил дров, набил оба котелка снегом, подвесил над костром и крикнул своим спутникам, чтобы просыпались. Пер выбрался на свет первым, и я со стыдом поймал себя на мысли, что мне жаль возвращать ему плащ. Стоило мне снять волшебную накидку, как холод тут же потянулся ко мне жадными пальцами. Но моя дочь не пожалела плаща, чтобы защитить мальчика, и я не стану отбирать ее подарок. Лант вылезал из палатки медленнее, и я помог ему, забрав два своих плаща, служивших ему дополнительными одеялами.

– Я иду на охоту, – сказал я. – Оставайтесь тут. Соберите побольше дров и не давайте костру угаснуть. Я вернусь только поздно вечером. Или даже к утру.

Сколько тут идти? На сей раз я один, без животных и спутников. Дойду.

– Куда вы идете? – с подозрением спросил Пер.

– Сказал же, на охоту. Принесу мяса, надеюсь. Будет нам добрая еда.

– У вас нет лука. Как же вы будете охотиться?

Я уже устал от разговора:

– Так же, как всегда. По-волчьи.

И я пошел прочь, но на краю поляны остановился и обернулся к ним:

– Сделайте себе палки. Здесь водятся звери, которые могут попробовать подкрепиться вами. Лант, научи Пера обращаться с мечом – покажи, что умеешь.

И я снова отвернулся. Пока будут махать палками, они и согреются, и от лишних вопросов отвлекутся. Пеструха насмешливо каркнула мне вслед, но осталась в лагере.

Почему я это делаю? Я же не собирался. Но и брать с собой Ланта и Пера я тоже не собирался. Я попытался сообщить Неттл, что я задумал, но рев реки Силы, в котором слышались странные голоса, заглушал все. Я поспешно отпрянул и зашагал по лесу.

Дорога сильно заросла с тех пор, как я шел здесь. Деревья и кусты начали посягать на края древней дороги Силы. Возможно, даже магия Элдерлингов не вечна. Дорога, укрытая ровным слоем снега, была усыпана сухими ветками и хвоей. Я смирился с холодом, постарался расслабиться и почувствовал, как напряжение уходит из мышц по мере того, как тепло разливается по телу. Я шел быстро, но тихо, следя, не мелькнет ли кто в чаще. Было бы здорово поймать какую-нибудь дичь, но Пер правильно догадался – меня интересовало не мясо.

Когда я шел тут в прошлый раз, деревья шелестели густой листвой. Теперь только снег лежал меж голых, заросших лишайниками стволов. Я миновал дерево, о которое поточил когти медведь. Следы были старые, полузасыпанные снегом. Среди деревьев порхали птицы. Цепочка оленьих следов пересекла дорогу, но в лесу было тихо. Мне попалась небольшая поляна с кустами шиповника, на которых еще осталось много обледенелых красных ягод. Вызвав негодование кормившейся там стайки птиц, я обобрал колючие ветки по краю и сложил добычу в платок. На крайний случай будет нам чем сдобрить чай или овсянку. Последнюю горсть ягод я набрал, чтобы жевать на ходу.

Лес вокруг становился гуще и темнее. Я ускорил шаг. Хотя весна была уже близка, дни все еще оставались короткими. Ноги у меня замерзли, уши тоже. Я поправил капюшон, потом побежал. На бегу ноги быстро согрелись. Я бежал, не глядя по сторонам, и спугнул жирную птицу, которая могла бы стать отличной добычей. Дальше я переходил то на шаг, то на бег. Утолял жажду снегом, но не налегал на него, чтобы не замерзнуть. Вперед и вперед. Зимнее солнце перевалило через зенит, и тени стали расти. Как глупо… Зачем я подчинился этому порыву? Я такой же глупец, как Лант и Пер, вместе взятые. Но вот, когда краски дня уже стали меркнуть, я увидел чуть в стороне от дороги первого исполина.

Прошло много лет, но есть вещи, которые не забываются. Я ходил от одного каменного дракона к другому. Вот тот, что изваян в виде дикого кабана. Вот тот, что имеет облик оленя, его синеватые бока укрыты снегом. И при взгляде на каждого из них сердце мое трепещет, как прежде.

Много лет назад кровью и магией мы с Ночным Волком пробудили это спящее воинство и послали его на помощь Верити. Верити… Мой король. Вдвоем с Кеттл, владеющей Силой старой женщиной, они отдали все свои воспоминания и саму жизнь величественному дракону, изваянному из камня Силы, такого же, как те, из которых высечены столпы. И, обратившись в дракона, Верити унес на своей спине Кетриккен и Старлинг обратно в Олений замок, чтобы его королева родила ему сына и род не угас. Дракон, созданный столь дорогой ценой, повел остальных на битву с красными кораблями и пиратами Внешних островов.

А когда враги были разбиты и на наших берегах воцарился мир, Верити-дракон вместе с остальными вернулся сюда и уснул под сенью высоких деревьев.

Я нашел его. Отряхнул снег, очистив величественные крылья, плотно прижатые к бокам. Я смел снег с его головы, с закрытых глаз. А потом стащил облепленные снегом рукавицы и прижал ладони к каменному лбу. Я потянулся – не Силой, но Даром – вглубь изваяния, чтобы найти короля, которому я служил и которого потерял. Я почувствовал слабое мерцание жизни – и рванулся к нему, вложив в этот рывок весь Дар и всю Силу, какие у меня были. Я открыл сердце и поделился с холодным каменным драконом всем, что творилось у меня на душе. Нет, я не отдавал ему свои воспоминания, как сделал когда-то Верити, чтобы пробудить собственное создание. Я просто поведал своему дяде, своему королю, все невзгоды и надежды. Я излил ему всю свою боль – боль из-за потери Молли и моей дочери, из-за того, как пытали Шута, из-за того, что Чейд теряет разум… Я поведал ему все.

И остался стоять, опустошенный, уже без слез и надежд на отмщение. Стоять неподвижно, на морозе, возле окоченевшего дракона. Глупо… Теперь придется ночевать здесь, без палатки и костра. Я разгреб снег под ногами, чтобы добраться до многолетнего ковра палой листвы, сел между вытянутыми передними лапами дракона и прислонился спиной к его голове, чтобы подремать. Сжался в комочек у ног моего короля и натянул капюшон на голову, надеясь только, что этой ночью не ударит слишком сильный мороз. Камень Силы, из которого был высечен дракон, холодил спину. Мерзнет ли сейчас Верити в том далеке, где он сейчас пребывает? Или они с Кеттл играют в камни в каком-то недостижимом для меня мире? Я закрыл глаза, отчаянно мечтая присоединиться к ним.

Мне померещилось? Я замер, потом осторожно снял рукавицу и коснулся ладонью чешуйчатой щеки моего короля.

Волна тепла окатила меня. Снег растаял и стек с драконьего тела, а сам дракон заискрился голубым и серебряным светом. Тепло влилось в мою руку и растеклось по всему телу. Я привалился к дракону, сделавшемуся вдруг как будто живым. Но чем теплее становилось, тем больше меркло ощущение жизни внутри дракона, которое я улавливал Даром. Я потянулся к нему, но уже не смог коснуться.

Верити! – позвал я, но он не ответил. Только продолжал источать тепло.

Я обнаружил, что могу спрятаться под подбородком дракона, между передних лап. Мою спину уже не сводило от холода. Я был в объятиях чуда, в тепле и безопасности. Я закрыл глаза…

Пришел рассвет. Меня разбудили птицы. Я уже не чувствовал никакого тепла, кроме собственного. Выкарабкавшись из своего убежища на зимний рассеянный свет, я отряхнул сухие листья и иголки и положил руку на чешуйчатый лоб моего короля.

Холодный камень и тишина. Крохотные сосульки наросли в уголках его глаз, словно застывшие слезы. За минуты тепла и утешения мне приходилось расплачиваться растущим отчаянием и опустошенностью. Но я все равно ни о чем не жалел.

– Прощайте, – сказал я дракону. – Доброго пути, и пожелайте мне удачи.

Я снова натянул рукавицы. Тепло оставалось со мной, когда я направился обратно в лагерь. Я шагал размеренно и быстро, надеясь увидеть желтый свет костра еще до того, как стемнеет. Небо затянули облака и принесли чуть более теплый воздух. Я переходил на бег, потом обратно на шаг и снова на бег, размышляя обо всех вопросах, на которые не имел ответа.

Заяц, притаившийся под давешними кустами шиповника, дернул ухом с черной каймой и выдал себя. Он сидел неподвижно, неразличимый в своей зимней шубе на снегу, усыпанном прутиками и птичьим пометом. Не глядя в его сторону, я шел прямо, пока не оказался рядом, и тогда резко повернулся и бросился на него.

Я накрыл его плащом, одной рукой в рукавице ухватил за бешено лягающуюся заднюю лапу, другой сдавил голову и резким движением свернул шею. Заяц тут же испустил дух. Я держал его одной рукой, а он висел, неподвижный, теплый и мертвый.

– Чтобы жить, приходится убивать, – печально сказал я ему, взял пушистое тельце под мышку и, поплотнее запахнув плащ, зашагал дальше.

День угасал. Деревья, казалось, придвинулись ближе, мороз набросился на меня с новой свирепостью. Я шагал и шагал. Ближе к цели свет костра служил мне путеводным маяком. Как ни странно, я чувствовал себя победителем. Я сумел снова поговорить с Верити, пусть и недолго, и я знал теперь, что мой король по-прежнему где-то есть, пусть и в ином облике. Ягоды шиповника в узелке и тяжелая заячья тушка согревали мое сердце гордостью. Пускай я стар, пускай мои суставы ноют от холода и я потерпел множество неудач за последние месяцы. Но я все еще могу охотиться и приносить мясо в общий котел, а это уже что-то. Гораздо больше, чем мне удавалось в последнее время.

Поэтому в круг света от костра я вошел усталый, но довольный. Лант и Персивиранс сидели на корточках, глядя в огонь. Я окликнул их, помахал тушкой зайца и бросил ее Перу. Он поймал добычу в охапку, и оба уставились на меня.

Я ухмыльнулся:

– Эй, в чем дело? Вы что, не умеете разделывать зайца?

– Конечно умею! – возмущенно ответил Пер, но Лант одновременно с ним сказал:

– Тот, кого ты зовешь Шутом… Он был здесь. С девушкой по имени Спарк.

– Что? – У меня голова пошла кругом. – Почему?.. Как?.. Где он?

– Они ушли, – ответил Лант, а Пер добавил:

– Обратно в тот камень, из которого мы вышли.

– Нет, – произнес я с мольбой, хотя и знал, что этой мольбы ни один бог не услышит.

Лант хотел что-то сказать, я ткнул в него пальцем:

– Ты! Расскажи мне все по порядку, в мельчайших подробностях. А ты, Пер, займись зайцем.

Я обошел костер, уселся на корточки напротив них и приготовился слушать.

– Рассказывать особенно нечего. Мы были тут, следили за костром, по очереди ходили за дровами. Пер подстрелил белку из пращи. Мы оставили тебе немного, но когда к ночи ты не вернулся, съели и это. Мы сделали себе палки, и я показал мальчику несколько приемов, которых он не знал. Мы разговаривали. – Он покачал головой. – Больше делать было нечего. Потом, когда уже совсем стемнело, мы услышали шум – такой глухой удар. Мы оба обернулись на звук и увидели их. Они лежали в снегу, и мы сперва их не узнали, так они были закутаны. Потом тот, что меньше ростом, сел, и Пер закричал: «Эш!» Пер помог ему встать, и Эш сразу сказал: «Помогите моему хозяину! Он цел?» Тогда мы помогли встать и второму, и оказалось, что это женщина. Потом я пригляделся и узнал Шута. Мы отвели их к костру. Они оба были одеты тепло, но очень старомодно, и почему-то в женскую одежду. На них были пышные меха, попахивающие плесенью. Пер звал девочку Эшем, но Шут сказал, что ее зовут Спарк. У нее на спине был большой мешок, а у Шута в руках посох.

Шут спросил, кто здесь, – продолжал он, – и Спарк ответила, что это Пер и я. Тогда Шут спросил, где ты. Мы сказали, что ушел на охоту. Мы согрели воды и дали чаю и похлебки из бельчатины Спарк, она выглядела совсем ослабевшей. Шут сказал, что ты будешь очень зол, но тут уж ничего не попишешь. А потом вдруг заявил: «Ну, не будем медлить, от этого ни легче, ни безопаснее оно не станет. Спарк, ты готова сделать еще прыжок?» И девушка согласилась, но мы все слышали по голосу, что ей очень плохо. И тогда Шут сказал, что ей не обязательно идти, что она может остаться тут, но она велела ему не говорить глупостей, ему, мол, понадобятся ее глаза. Они допили чай, поблагодарили нас и пошли обратно к камню. Когда я понял, что они задумали, то крикнул, что это опасно, что ты сказал, надо ждать хотя бы три дня. Но Шут покачал головой и ответил, что жизнь – это сплошные опасности, только мертвым нечего бояться. Он снял рукавицу и девушка капнула ему на ладонь чем-то из бутылочки. Потом Шут взял ее другой рукой за плечо, а Спарк взяла его посох, и он приложил ладонь к камню. Я спросил их вдогонку, куда они направляются, и девушка сказала: «В город драконов», а Шут: «В Кельсингру». И они исчезли.

Я сел прямо на снег. Дышать было трудно. Драконья кровь. Вот зачем она была ему нужна. Можно понять, почему Шут отправился в это странствие. Он с самого начала хотел участвовать в моем походе. Но каким образом кровь дракона позволяет ему проходить сквозь камни? И почему он решил идти один, без меня, взяв с собой только Спарк?

– Было еще кое-что, – добавил Пер.

Он тем временем успел аккуратно разделать зайца. Лапы и голову он отрезал, когда свежевал тушку, так, что они остались внутри шкуры. Вынул потроха. Кроваво-красное мясо с белыми полосками жил порубил на такие куски, чтобы влезли в котелок, добавил к ним сердце и печень. Пеструха слетела к нам и стала ковыряться в кучке требухи.

– Что еще? – спросил я.

– Он, то есть Шут, сказал: «Не дайте Фитцу идти за нами. Скажите ему, чтобы ждал здесь. Мы вернемся».

– Да, он так сказал, – подтвердил Лант.

– Что-нибудь еще? Все, что угодно.

Они переглянулись.

– Ну, говорить они больше ничего не говорили, но кое-что сделали, – признался Пер. – У них был большой мешок, и почти все свои вещи они оставили здесь. Когда уходили сквозь камень, то взяли с собой совсем мало. – Он немного помялся и спросил: – Господин, почему Эш и Грей переоделись женщинами?

– Наверное, им легче было стащить женскую теплую одежду, – ответил я. – Они взяли эти наряды в старом, всеми забытом шкафу, принадлежавшем старухе по имени леди Тайм.

Услышав имя, Лант еле заметно вздрогнул. Интересно, как много ему известно о старой личине Чейда?

Пер покачал головой:

– Ну, может, и так… Но… У Эша губы были накрашены. И у вашего друга тоже. Выходит, они нарочно прикинулись.