21. В поисках сына

Когда я нашел Ревела, он стоял возле дверей в покои, которые мы отвели для Шун, и отчитывал рабочих за то, что они притащили в дом грязь. Дождавшись, когда он закончит, я сообщил, что леди Шун, возможно, захочет изменить цвет стен. Нельзя ли их перекрасить, чтобы ей было уютнее?

Управляющий посмотрел на меня как на слабоумного:

– Но тогда нарушится порядок радуги.

– Прошу прощения?

– Согласно приказу леди Пейшенс, отданному много лет назад, семь покоев были покрашены согласно последовательности цветов в радуге. Потому сначала идут Красные, потом Оранжевые. За Желтыми следуют Зеленые, затем Синие, а потом…

– Фиолетовые. Скажи-ка, Фиолетовые покои в хорошем состоянии?

Морщина между бровями Ревела сделалась глубже.

– Настолько, насколько мне удавалось заботиться о них на те средства, что вы мне выделили. – Он бросил на меня укоризненный взгляд, явно пытаясь скрыть свое неодобрение того, как мало внимания я уделял особняку все минувшие годы.

Я поспешно принял решение:

– Пошли за леди Шун. Пусть выберет комнату, цвет которой ей больше всего понравится. И подготовь также Зеленые покои. Нет. Постой. Ты прав, Ревел. Принеси мне список того, что надо сделать в каждых покоях особняка, чтобы они соответствовали твоим требованиям. Давай начнем – как должны были начать много лет назад – приводить их в порядок, одни, потом другие. Да, чуть не забыл: самое большее дней через десять к нам прибудет еще один гость и поселится здесь. Его зовут Фитц Виджилант, и он будет наставником леди Би. И возможно, еще кое-каких детей из имения.

Последняя мысль пришла мне в голову внезапно. Король Шрюд всегда настаивал, чтобы каждому ребенку в Оленьем замке давалась возможность выучиться читать и считать. Не все родители этим воспользовались, и многие дети выклянчили освобождение от уроков, но каждый подросток в замке мог учиться, если было желание. Пришел мой черед воплотить этот обычай в жизнь.

Ревел шумно вдохнул через нос и проговорил мрачно, вопреки своему имени:

– Выходит, и классную комнату надо привести в порядок, сэр? И примыкающие комнаты для писаря?

Классная комната! Я и забыл, что в Ивовом Лесу имеется такая. Свои первые уроки я получил возле одного из малых каминов в Большом зале Оленьего замка. А мальчики Молли пришли ко мне, уже обученные Барричем читать и считать, и остальным вещам учились по ходу дела у меня и других обитателей Ивового Леса. Они брали уроки у арбориста, садовника, пастуха… Я не требовал от них учить чужеземные языки, а познания в области истории и географии Шести Герцогств они большей частью получили во время долгих вечерних бесед или из менестрельских песен по праздникам. Может быть, я слишком небрежно отнесся к воспитанию сыновей Баррича? Ни Молли, ни мальчики никогда не просили большего. Меня охватило чувство вины.

– Сэр? – Ревел заставил меня вернуться к действительности.

Я уставился на него, гадая, о чем он меня спросил.

Увидев мой вопросительный взгляд, он повторил:

– Классная комната, помещик Баджерлок. Ее обустроила леди Пейшенс. Много лет назад, когда все еще надеялась, что у нее будут дети и расти они будут тут, в имении. Эта комната предназначена специально для уроков с детьми. – Он так все объяснял, словно само понятие «классная комната» могло оказаться для меня чем-то незнакомым.

Ну разумеется…

– Что ж, хорошо, Ревел. Приведи в порядок классную комнату, а также комнаты для писаря и составь перечень того, что нуждается в серьезном ремонте. А также, пожалуйста, список детей, которые могут пожелать учиться чтению и счету.

Во взгляде Ревела читалась мученическая готовность превзойти самого себя, когда он спросил:

– Что-нибудь еще, сэр?

Я покачал головой:

– Прямо сейчас больше ничего не придумывается. Если тебе в голову придет что-то еще, будь любезен, сообщи.

– Все будет сделано как подобает, сэр, – заверил он, и я почти услышал его мысли: «…и как давно уже следовало сделать».

В тот вечер, когда ушли рабочие, а Би снова легла спать в швейной комнате Молли, я обратился к старшей дочери с помощью Силы.

Я собиралась лечь в постель, – вместо приветствия сообщила Неттл в ответ на мое осторожное прикосновение.

Я и забыл, что уже так поздно, – извинился я. – Хотел оповестить тебя о моих последних действиях по ремонту Ивового Леса. Я считаю их необходимыми, как и Ревел, но, боюсь, они съедят средства, которые я откладывал из дохода, приносимого имением.

Я почувствовал, как она вздохнула:

Но ведь это твое наследство… – возразил я.

И еще это ранит мои чувства. Ты правда думаешь, что я стала бы возражать против того, что ты там затеял во благо Би? Или ради себя самого? Надеюсь, ты не считаешь меня такой самовлюбленной. Так что, пожалуйста, прекрати. Делай все, что нужно для поддержания Ивового Леса в хорошем состоянии, и можешь потратить доход от земель, как потребуется. Или как тебе захочется его потратить. – Пауза. – Ты знаешь, что Фитц Виджилант должен вскоре отправиться в Ивовый Лес?

Мне об этом сообщили, да. – Я попытался скрыть от нее свои сомнения по поводу всей этой затеи.

Я позабочусь о нем, – заверил я. – Собирался поселить его в Зеленых покоях, но потом Ревел мне сообщил, что Пейшенс обустроила в восточном крыле классную комнату, а рядом как раз есть покои для учителя.

«Такое случается с людьми, с которыми обошлись жестоко», – подумал я про себя. Подобными мыслями мне не хотелось делиться с Неттл. Но я отлично помнил, что со мной сделали пытки Регала и каким замкнутым стал Шут после издевательств Бледной Женщины. Мы живем в наших телах. Атака на внешние стены этих крепостей разума оставляет шрамы – иногда их не видно, но они не исцеляются до конца. Я предоставлю ему уединение. А если он захочет поговорить, сохраню в тайне его слова.

Я почувствовал раздражение Неттл – она подумала, что я потревожил ее Силой, а потом сам задремал.

Он тебе нравится, да? – И опять я ощутил, что этот парнишка важнее, чем мне сообщил Чейд.

Да. Будь с ним добр, пусть он почувствует себя как дома. – В чем бы ни состоял секрет, Неттл не собиралась его раскрывать. – А теперь мне нужно поспать. Не все мы ночные волки, Том. Кое-кто предпочитает спать.

И она исчезла, покинула мое сознание, как аромат покидает комнату от случайного сквозняка.

Не только Неттл, но и младшая моя дочь приноровилась меня избегать. На протяжении следующих дней Би почти всегда умудрялась выходить из комнаты, едва я туда входил. Мы виделись за столом, но она опять сделалась молчаливой, в то время как Шун кудахтала, словно курица, которая только что снесла яйцо и хотела, чтобы весь птичник об этом узнал. После долгих колебаний она выбрала для себя Фиолетовые покои и нарекла их «Лавандовыми комнатами». Но напрасно я надеялся, что это даст мне передышку от ее требований и жалоб. Она нашла узор на занавесках «слишком назойливым», а полог над кроватью – выцветшим. Зеркало было «в пятнах и такое маленькое, что от него никакой пользы». Канделябры не годились; для своего туалетного столика она желала заполучить лампы. Я не решился отправить ее к Ревелу из опасений, что он не просто одобрит все ее запросы, но и еще и добавит что-нибудь от себя. Риддл ходил с мрачным видом, но глаза у него весело блестели, и я решил привлечь его к делу: послал его и Шун с кредитным письмом на большой рынок в городке Дальняя Заводь. Дорога была дальняя и предполагала ночевку в трактире, что обещало мне хоть один вечер покоя. Услышав, куда они собираются, Ревел вручил мне список нужных вещей – такой длинный, что я приказал подготовить повозку с лошадьми. Тут подключилась Тавия со своими жалобами на побитые сковородки и сточенные по самые рукояти ножи. Добавился ее список, а потом я сообразил, что и сам не против кое-что заменить. В конечном итоге они уехали в сопровождении двух повозок. И когда они тронулись в путь, Риддл уже не улыбался. В отличие от меня – я-то прикинул, что им придется задержаться на день, а то и два, чтобы купить все необходимое.

Вдобавок к поручениям от Шун и Ревела, я дал Риддлу еще одно от себя. По пути он должен был прислушиваться, не говорят ли люди о чужаках, которые разыскивают бледную девушку вроде той, что посетила нас. Я сказал ему, что меня очень интересует, почему она сбежала так внезапно. Я хотел узнать, чего она боялась и надо ли сообщить о ее преследователях королевской страже. Конечно, Риддл наверняка заподозрил, что ему сказали не все, и это, как я рассчитывал, должно было подстегнуть его в поиске новостей. А Шун покинет мой дом по меньшей мере на несколько дней. Я испытывал потрясающее облегчение.

Я не стал принуждать Би терпеть свое общество. Возможно, после того, что моя дочь увидела той ночью, она нуждалась в уединении. Но потихоньку, издалека я узнавал о том, куда она пошла и чем занималась. Би проводила много времени в своем убежище, и вскоре я выяснил, что́ она там читает. Я пришел в ужас от собственной небрежности и от того, что́ она могла обо мне узнать. Что ж, виноват в этом был я сам, и мне было отлично известно, как следует поступить. В точности как Чейд, когда он обнаружил, что я не ограничивался в своем чтении тем, что он мне подкладывал. На протяжении следующих пяти дней я был очень занят – Ревел один бы не справился. Он хорошо выполнял задания – находил нужных людей, нанимал их и объяснял, что надо сделать. Но наблюдение за работниками не входило в число его лучших качеств. Баррич обучил меня изящному искусству прогуливаться рядом с бездельниками, придавая им желания трудиться одним взглядом, и я без колебаний его применил. Я не очень-то разбирался в том, как класть стены из кирпича, или в плотницком ремесле, но отлично видел, когда рабочие только притворялись, что трудятся. А за работой настоящих мастеров наблюдать было одно удовольствие, и я любовался тем, как неспешно кладет кирпичи каменщица по имени Энт, – ее мне и в голову не приходило подгонять, поскольку она трудилась на совесть.

Занимаясь ремонтными работами и уборкой, нельзя было забрасывать и повседневные дела имения. Я чувствовал, что Би меня избегает, но не мог ее винить. Ей надо было о многом подумать, как и мне. И возможно, я сам ее тоже избегал, надеясь, что взвалил на эти маленькие плечи не слишком тяжелое бремя. Если я заставлю ее сесть и все обсудить, не увеличится ли оно, не придаст ли она случившемуся слишком большую важность? Сумею ли я честно ответить на ее вопросы? В те дни я выкинул из головы задание посланницы, сказав себе, что, если нежданный сын Шута столько лет пребывает там, где его никто не может найти, еще несколько дней ничего не изменят. Я побывал на овечьем пастбище и изучил почти исчезнувшие следы подков на снегу. Лин был прав: три всадника приехали и уехали в ту самую ночь, когда я сжег труп. Я нашел следы одного человека, который спешился, и этого мне хватило, чтобы понять, что кто-то лишь размял здесь ноги: не было следов походного костра или продолжительного пребывания. Встав там, где остались отпечатки, я посмотрел в сторону Ивового Леса. Дом оттуда почти не был виден – садовые стены и деревья прятали его от посторонних глаз. Но чужаки могли заметить мой большой костер. Они могли стоять и смотреть, как мы с Би сжигаем связанную в узел перину. Ничего другого им бы не удалось разглядеть. Это было все, что мне рассказала земля, и я решил, что опасности нет. Скорее всего, на пастбище побывали путники, браконьеры или случайно завернувшие в наши края воры.

Или все-таки это были те, кто преследовал посланницу? Я взвесил все, что она мне про них рассказала, и решил, что нет. Либо у них хватило бы жестокости гнать ее до моего порога, как дичь, либо им понадобилось бы доказательство ее смерти. Я не мог себе представить, чтобы ее враги постояли в сторонке, поглядели на место, где она могла найти укрытие, да и поехали себе дальше. Нет. Совпадение. Только и всего. Я заподозрил, что ее все еще ищут. Если они где-то в окрестностях, Риддл что-то про них услышит. Он хорошо умеет ловить такие слухи.

Буду начеку на случай, если они все еще идут по ее следам. Я пообещал себе, что отправлюсь на поиски этого «нежданного сына», как только смогу. Пока что надо обеспечить безопасность своего дома и подопечной, свалившейся на мою голову, а уж потом браться за новые задачи. Лучше навести в доме полный порядок – на случай, если понадобится уехать. Путешествие в горы зимой меня страшило, но, возможно, без него не обойтись. Я сомневался, что Джофрон ответит на мое письмо. Если след уводит туда, придется поехать самому.

Ночью, прежде чем уснуть, я много думал о предстоящем странном путешествии. Как же я оставлю Би одну дома? Я не смогу… Взять ее с собой? А вдруг там будет опасно? Тоже не получится. Послать к Неттл? Станет ли ее наставник одновременно и телохранителем, как предполагал Чейд? По силам ли Ланту такое? Он и себя самого не очень мог защитить, иначе его бы не избили, где уж ему позаботиться о моей дочери.

Шун в качестве телохранителя Би – дурная шутка. Ей не нравится моя дочь, ее пугают звуки по ночам. Я бы не выбрал для Би такую защитницу. Придется найти того, кому можно доверять. До той поры я не смогу взяться за поручение Шута. Но и забывать про него нельзя. Во мне сражались тревога и гнев: я боялся, что мой старый друг в серьезной опасности, может, уже мертв. И я был в ярости из-за того, что он передал мне такое загадочное сообщение. Я знал, что его видения о будущем теперь расплывчаты, но он ведь мог мне что-нибудь рассказать о том, что с ним! Может, если бы его посланница прожила дольше, она сумела бы выразиться ясней. Иногда по ночам меня охватывал страх при мысли, что я слишком поспешно избавил ее от мук. Потом я ругал себя: теперь уже поздно сожалеть. Я вертелся в кровати с боку на бок, пытаясь найти удобное положение, закрывал глаза и отчитывал себя за то, как поступил со своими дочерьми. Еще усерднее я ругал себя, снова и снова, за то, что позволил Чейду свалить на меня свои заботы. Но как же я мог ему отказать?..

Собравшись с силами, я решил хотя бы сделать первые шаги в своем расследовании и с мелочной мстительностью дождался, пока минует полночь, прежде чем вызвать Чейда при помощи Силы. Но напрасно я надеялся его разбудить – он ответил немедленно и даже сообщил, что рад меня слышать. Я вдруг понял, что нечасто вызывал его первым. Так мне было проще хранить свои секреты.

О, это интригующее начало! Что ж, спрашивай. Но не вини меня, если я сам догадаюсь, в чем дело, прежде чем ты мне это сообщишь. – Я почувствовал, как он откидывается на спинку кресла в своем кабинете, вытягивает ноги к огню.

Похоже, Чейд предвкушал возможность перехитрить меня и просчитать, в чем заключается моя цель. Ну-ну. Пусть это будет для него игрой. Он станет рыть, как барсук, в поисках моего секрета и, возможно, заодно раскопает другие тайны.

Этот вопрос я тщательно обдумал заранее. Многие женщины поспешно выходили замуж, чтобы скрыть истинного отца своего ребенка.

Чейд немного помолчал. Уж не заблокировал ли от меня что-то? Потом ответил искренне:

И опять короткая пауза, как будто Чейд колебался.

Он был словно белка, собирающая орехи, – так спешил за следующим, что глотал факты, не разжевывая, в стремлении вытянуть из меня все сведения до последней крупицы. Я знал, что вскоре он все свяжет воедино. Что ж, чем сложнее получить результат, тем он приятнее. Я колебался по поводу третьей женщины. Любой ребенок, которого она могла родить от Шута, был бы уже взрослым. Но надо проверить все возможности.

Я помню Джофрон. – Чейд не скрывал, что моя просьба его удивляет. – Что ж, нас разделяют годы и расстояния, но я могу кое-кого поспрашивать. У меня есть люди в Джампи.

Ну еще бы! У тебя люди повсюду, включая Ивовый Лес. – Это было наполовину обвинение, наполовину комплимент.

Мальчика. Но он, скорее всего, уже давно не ребенок. В случае с Джофрон, ее сыну по меньшей мере тридцать шесть лет, как я думаю. – А был ли я уверен, что Шут не навещал ее с той поры? Мог ли я хоть в чем-то не сомневаться? – Ох, да любого ребенка, любого возраста, которого могла родить одна из них. Если добудешь мне эти сведения, я сам разберусь – и буду у тебя в долгу.

Несомненно будешь, – пообещал мне Чейд и прервал нашу связь, прежде чем я успел ему еще что-то сказать или обратиться с новой просьбой.

Я задержался в потоке Силы, позволил себе почувствовать ее притягательность. Юных учеников всегда строго предупреждали не поддаваться этому сладостному очарованию. Описать это ощущение трудно. Погрузившись в Силу, я обретал целостность. Я не был одинок. Во власти сильнейшей любви человек все равно чувствует свою отдаленность от партнера, ибо даже в том действе, что из двоих делает одного, нас разделяет кожа. Лишь в Силе это чувство раздельности пропадает. Лишь в Силе я ощущал себя единым с целым миром. После смерти Молли я чувствовал свое одиночество острее, чем когда-либо. И потому я искушал самого себя, позволяя этой целостности омывать меня, размышляя о том, что можно просто сдаться и сделаться частью великого целого. Не частью, присоединившейся к другим частям, нет. В Силе все границы растворяются, всякое ощущение собственной индивидуальности пропадает.

На поверхности Силы можно дрейфовать, слушая отголоски чужих жизней. У многих людей есть средние способности к Силе – их не хватает, чтобы использовать ее по-настоящему, но вполне достаточно, чтобы неосознанно взаимодействовать с миром. Я услышал, как мать думает о своем сыне, который ушел в море, и вот уже шесть месяцев от него нет вестей. Она надеялась, что с ним все в порядке, и сама не понимала, что сердце ее тянется за ним, ищет его. Молодой мужчина накануне свадьбы вспоминал девушку, которую знал еще совсем юным парнишкой. Он думал, что будет любить ее всю жизнь, но они расстались, и теперь ему была дорога другая женщина. Завтра они станут мужем и женой. Но он спрашивал себя, что стало с той, первой, и, невзирая на радостное ожидание грядущей свадьбы, его мысли тянулись к утраченной любви. Я дрейфовал в потоке, открытый тоске десятков людей, жаждущих любви. Многие задавали в пространство вопросы без ответов. Кое-кто мечтал о любви и целостности, но были и те, кто думал о мести и призывал всевозможные беды на головы других, сам погрязнув в пороках и легкомыслии.

Нет, я такого не желал. Я погрузился в более глубокие течения, где все отголоски чужих мыслей сливались воедино. Иногда я думал, что здесь рождаются мечты и озарения. Временами мне казалось, что здесь пребывают все люди, умершие до нас, и, может быть, те, кто еще не родился. Это было место, где печали и радости выглядели одинаково, где жизнь и смерть были просто стежками по обе стороны одеяла. Здесь царило спокойствие.

Я дрейфовал в потоке, не позволяя ему разорвать себя на части. Я не мог позволить себе сдаться, но мог думать о том, что, если сдамся, это будет чудесно. Ни потерь, ни целей, ни одиночества, ни боли. Тем, кого я оставлю, мой уход дорого обойдется, но я-то буду далеко, и угрызения совести или сожаления меня не одолеют. Я подумал о Молли, ощутил боль и, браня себя за это, позволил частице своей сути оторваться и уйти вместе с Силой. Сила вытянула из меня боль, как хорошая припарка вытягивает из раны заразу. Давление ослабло, и…

Я не обратил внимания.

А вот от этого я уже не мог отмахнуться.

Неттл, – ответил я, устыдившись того, что меня поймали за потворством своим желаниям. – Я связывался с Чейдом при помощи Силы.

Имя «Сумеречный Волк» придумала моя дочь, но со мной говорила не Неттл, грезящая Силой, а Неттл – мастер Силы. И она гневалась на меня.

Я тоскую по твоей матери. – Я попытался представить это в качестве причины, а не оправдания за плохое поведение. Я уплыл слишком далеко, увлекся. Резко остановившись, я вдруг понял, как близок был к тому, чтобы сдаться. И каким непростительным поступком это бы оказалось. Я бы бросил Би, обрек всех, кому был небезразличен, на уход за живым трупом, пускающим слюни, гадящим под себя идиотом, пока мое тело не умрет.

Не всех, а меня, – твердо заявила Неттл. Она безошибочно проследила за ходом моих мыслей. – Ты бы взвалил это бремя на меня. Ну так вот, я бы сделала не так, как ты ожидаешь, и не позволила бы кому-то поступить в этом духе. Я бы приехала в Ивовый Лес, заперла его и забрала Би с собой. Тебя бы оставила пускать слюни в углу. Не смей даже думать, что ты можешь так обойтись со мной и моей сестрой!

Я этого не сделаю, Неттл. Я бы не стал! Я просто… – В моих мыслях все смешалось.

Ну тогда знай: она не прекратится. – Ответ моей дочери был неистовым и яростным. – Легче не станет. Так что тебе придется с этим жить, потому что ты не один чувствуешь боль. И меньше всего на свете Би нужно, чтобы ее боль удвоилась.

Я начал сердиться на нее. Как она могла такое обо мне подумать?

Я обомлел. По спине прошелся холодок.

Неттл что-то сделала. Я не понял, что именно, однако меня внезапно отбросило обратно в собственное тело. Я очнулся в своем кресле у почти потухшего камина. Резко выпрямился и опять рухнул в кресло – голова у меня кружилась, сердце колотилось, словно дочь только что швырнула меня оземь. Мне хватило совести устыдиться. Она была права. Я подошел к самому краю, заглянул в пропасть и подзадоривал себя прыгнуть. Мгновение слабости повлекло бы за собой непоправимые последствия. И хуже всех пришлось бы Би.

Я зажмурился и спрятал лицо в ладонях.

Эда Милостивая, до чего же Неттл стала сильна… Она ворвалась в мой разум – как будто распахнула дверь настежь и очутилась передо мной во плоти. Она не дала мне времени на ответ.

Хорошо, – пообещал я, но Неттл уже исчезла.

А я остался сидеть в кресле, и голова моя раскалывалась от Силы, чего не случалось уже много лет. Дядя Верити однажды сказал, что связываться с моим отцом при помощи Силы было все равно что попасть под лошадь. Чивэл обладал мощным талантом – врывался в разум брата, скидывал сведения и уходил. Теперь-то я понял, что имел в виду Верити. Мои свечи почти совсем сгорели, прежде чем я пришел в себя. Неттл заставила меня задуматься о том, что мне и в голову не приходило. Би ревнует? Я долго пытался понять, с какой стати Би начала ревновать меня к Шун. Решив, что знаю ответ, я пообещал себе рано утром призвать Ревела и все исправить.