Глава 6 Мид

Глава 6
Мид

…хочу сказать, что наш род достигнет блаженства тогда, когда мы вполне удовлетворим Эрота и каждый найдет соответствующий себе предмет любви, чтобы вернуться к своей первоначальной природе.

Платон. Пир

Даже стараниями сэра Адриана, глаз, которого напоминал перезрелую сливу, не удалось добиться, чтобы в субботу крикетный матч возобновился. Выражаясь бессмертными словами рядового Мельванея, разразилась шикарная стычка сразу же после того, как обнаружили труп капитана команды гостей, и, к изумлению Тома Донаха, Дерек, его ученик, ввязался в этот гвалт, проявив недюжинное присутствие духа.

При первых же криках он выбежал на поле, высоким девичьим голосом почти в слезах взвизгнул: «Не трожьте дедушку!», а потом продемонстрировал несколько неплохих хуков справа, которые попали точно в те уши и ребра, куда были нацелены. Вдобавок до самого приезда полиции жестокий бой между двумя командами и их болельщиками продолжался, и вскоре поле перед павильоном напоминало бойню и было в кровавых пятнах и усеяно клочками крикетной формы и модных шарфов, порванных в исступлении и ярости.

В целях самозащиты Том отвесил два-три мощных удара кулаком, а потом выволок из свалки своего подопечного и утащил его в дом. От попыток спасти своего работодателя его избавило то, что сэр Адриан, уже успевший пострадать, отступил и первым вызвал по телефону полицию. Она явилась с подкреплением из Лимингтона, усмирила драку и по настоянию сэра Адриана арестовала почти всю команду гостей.

Затем сэру Адриану пришло в голову упомянуть об убийстве, и местный врач, который выполнял на поле роль одного из маркёров во время матча, провел освидетельствование. Его результаты подтвердил медик из полиции, и после того, как труп сфотографировали и увезли, началось тщательное полицейское расследование. Ввиду исключительных обстоятельств возмутителей спокойствия отпустили для дачи показаний (в меру их возможностей), так чтобы не было оснований полагать, что при допросе они подвергались излишнему давлению.

Показания у всех взяли на месте, пока крикетисты и зрители не разошлись, но выяснить удалось поразительно мало. Труп нашли в помещении, примыкающем к душевой на половине павильона, отведенной команде гостей.

Павильон в Миде был добротным и очень просто устроенным сооружением. Три деревянные ступени на всю длину веранды, не имеющей перил, вели к помещающейся по центру двери в коридор, который на расстоянии сорока футов заканчивался еще одной дверью. Обычно местная команда пользовалась этой задней дверью, чтобы попасть в павильон из дома.

По обе стороны коридора располагались двери раздевалок: слева — для местной команды, справа — для приезжей. При этих раздевалках, далее по левой и правой сторонам соответственно, находились душевые с раковинами и душем, а в конце коридора — кухня, где готовили только чай, поскольку обедали в доме, и маленький, но поражающий богатством выбора бар. Кухня находилась с гостевой стороны павильона, бар — со стороны, отведенной местной команде.

Мертвеца обнаружили вытянувшимся вдоль ряда душевых кабинок, которых было четыре, головой в сторону одного из стоков. Дверь частично прикрыли, вероятно (по мнению полиции) — сам убийца, чтобы труп не заметили из соседних помещений.

И у зрителей, и у игроков нашлось множество алиби. Благодаря тому, что сэр Адриан позаботился отгородить павильон высокой изгородью, зрителей (которые все равно перелезли через нее, чтобы присоединиться к драке, но во время матча оставались за ней) можно было сразу исключить и разрешить им разойтись по домам. Одиннадцать членов команды гостей допрашивали более педантично и старательно, но по-видимому, к убийству ни один из них не был причастен. Они либо уже отыграли подачу, либо ждали своей очереди, и в обоих случаях заявляли то, что могли подтвердить другие, так как все они, кроме двух игроков, находящихся у калиток в момент совершения убийства, сидели на веранде павильона и пристально следили за игрой.

Команда их противников, сэр Адриан и остальные, дали схожие показания (кроме Дерека Кокса), поскольку как раз в это время принимали мяч, и два судьи, конечно, находились при исполнении. На первый взгляд казалось, что вину следует возложить на неизвестного или неизвестных, если только убийство не совершил Дерек Кокс. Бармен и двое парней, присматривающих за кухней, могли обеспечить алиби друг другу так же, как это сделала команда гостей. Вместе с остальными они тоже смотрели игру с крыльца павильона, о чем и заявили. Причины не верить им отсутствовали.

Согласно медицинскому заключению, которое заново пересматривалось и подвергалось анализу во время коронерского расследования, незадачливого капитана команды Брука ударили его же собственной крикетной битой почти сразу же, как только он удалился в павильон после того, как его вывели из игры — или, точнее, после того, как он сам предпочел выйти из нее. На рукоятке биты отпечатков пальцев не оказалось. Смерть наступила хоть и не мгновенно, но практически сразу, так что жертва в сознание больше не приходила. К облегчению (если так можно выразиться) друзей покойного врачи ясно дали понять: даже если бы о нападении узнали сразу же после него, спасти жизнь пострадавшему было бы невозможно.

Сэр Адриан казался жизнерадостным, плотно ужинал в поздний час и со смаком обсуждал убийство. Дерек, у которого был усталый вид, почти ничего не ел, в разгар трапезы извинился, покинул столовую и не вернулся. Том, одержимый естественным желанием разузнать об убитом, главным образом потому, что он поймал себя на весьма недостойном любопытстве, остром, как при чтении воскресной газеты, вытянул из явно неосторожных реплик сэра Адриана все, что только мог, но отправился спать, так толком и не сделав никаких выводов.

Если верить сэру Адриану, всплыло одно обстоятельство. Выяснилось, что у погибшего был заклятый враг. Но казалось немыслимым, чтобы именно он мог совершить убийство.

— Да, если бы в тот момент он не судил игру, а доподлинно известно, что он как раз ее судил, — продолжал сэр Адриан, — этим человеком был бы Питер Корниш. Они с Уиттом враждовали уже много лет. Начали еще в войну, хотя никто не знает точно, кто из них прав, кто виноват. Помните, был тогда здесь ужасающий дефицит вина и прочих спиртных напитков? Вот тогда-то все и началось. Не знаю, то ли из-за товара с черного рынка, то ли еще из-за чего. Я не раз пытался выспросить правду у Корниша, но тот либо отмалчивался, либо страшно злился. Он бы ни перед чем не остановился. Помню, как-то он вспылил во время игры в дартс. Сам он в то время не играл, но кто-то из Брука начал скандалить. Корниш позаимствовал пару дротиков у одного из наших ребят и в буквальном смысле слова прибил уши скандалиста к дверям. Видите ли, тот как раз стоял у двери, прислонившись к ней спиной, Корниш метнул в него дротики, и прежде, чем кто-нибудь успел опомниться, один дротик проткнул ему мочку левого уха, и он завизжал, как свинья, пригвожденный к двери. Сам я этого не видел. А жаль. Горячий он малый, если его задеть.

— И что же было дальше? — спросил Том, который не поверил этой байке и не смог избавиться от неловкого ощущения, что сэр Адриан рассказал ее не без тайного умысла.

— Ничего. Корниш выдернул дротик, налил пострадавшему двойного виски и выставил его за порог. Вскоре после этого тот тип покинул здешние края. Так и не смог примириться с тем, что случилось, понимаете ли. Дети дразнились, кричали ему вслед, и тому подобное. О, в пабе у Корниша народ ведет себя прилично, можете мне поверить.

— А каким человеком был Уитт — помимо того, что он не ладил с Корнишем?

— Крысой, — лаконично отозвался сэр Адриан. — Только не просите объяснить, почему. Не смогу. Из семьи с приличными связями, а человек паскудный. В Оксфорде с него стащили штаны, его допрашивали в Жокей-клубе — насколько мне удалось выяснить, и о том, и о другом случае мало что говорили, и конечно, его не отстранили, — а я и не утверждал, что было такое! — но от него всегда дурно попахивало.

— Он всю свою жизнь прожил в Бруке?

— Нет. У его семьи была недвижимость в Восточной Англии, кажется, но они ее продали, когда налоги, в том числе на наследство, начали тянуть все соки. В Брук он приехал год или два назад, уже после окончания войны. Купил довольно маленький деревенский дом и мало-помалу обжился. В роли капитана своей команды он был уже второй год. Свою лучшую биту они потеряли перед самым концом войны и несказанно обрадовались, когда в команде появился Уитт.

После ужина Том решил прогуляться вокруг крикетного поля. Хоть он в этом себе и не признавался, настоящей его целью было попробовать отыскать какие-нибудь улики, изобличающие убийцу. С трудом верилось, что кто-то мог пробраться через дом в павильон, но поскольку у обеих команд и всех зрителей имелось алиби, за неимением лучшего приходилось верить. Какие-то смутные мысли тревожили разум и совесть Тома, и он подумал, что одинокая прогулка по опустевшему полю поможет им проясниться.

Однако прогулка получилась краткой. Рослая фигура возникла перед ним, официальный, но доброжелательный голос произнес:

— Извините, сэр, но вам придется сегодня выкурить сигару в саду, если вы хотите подышать свежим воздухом.

Том и не подозревал, что павильон и его окрестности по-прежнему находятся в распоряжении полиции. Он извинился, пожелал полицейскому доброй ночи, вернулся в дом и поднялся к себе в комнату. А когда включил свет, обнаружил сидящего на кровати Дерека, одетого по-прежнему так же, как за ужином.

— Привет, — сказал Том. — А я думал, вы давным-давно легли.

— Нет, — ответил Дерек, глядя на Тома огромными глазами. — Я хотел спросить у вас совета.

— Насчет сегодняшнего дня?

— Да. Мистер Донах, они точно знают, когда был убит мистер Уитт?

— Полагаю, приблизительно. Должно быть, это произошло почти сразу, как он закончил свои иннинги.

— Да, потому что иначе его команда хватилась бы его. Когда он ушел мыться или куда там он собирался, они ожидали бы, что он вернется на веранду, смотреть с остальными игру.

Том не додумался определять время смерти Уитта таким способом, но увидел в нем логику.

— Да, пожалуй, что и так, — согласился он, — и кому-то — скорее всего, маркёрам, — точно известно, когда именно закончился его иннинг.

— А вы помните, что все это время меня не было на поле? Дедушка велел мне уйти и прилечь после обеда, потому что считал, что дождь слишком разошелся. Не вижу, чтобы у меня нашлось хоть какое-нибудь алиби, сэр.

— Господи! — с облегчением воскликнул Том. — Слава богу, что вы упомянули об этом первым! А я уж думал, придется мне, и не знал, как к этому подступиться! И все-таки все остальные, кто был на поле, знают об этом, так что я почти решил молчать, особенно потому, что уверен: это сделали не вы.

— Это чрезвычайно любезно с вашей стороны, сэр. Я о том, что вы ничего не собирались говорить. Но как вы думаете, мне следует что-либо сообщить полиции?

— На вашем месте я бы не беспокоился, — сказал Том. — Кто-нибудь обязательно наябедничает на вас, как только полиция начнет докапываться до сути.

— Вы думаете?

— Ну, кто-нибудь из Брука сделает это наверняка, даже если наши ребята будут держать языки за зубами.

На лице Дерека отразилось явное облегчение.

— О, тогда все в порядке, — отозвался он. — Большое вам спасибо за помощь. А вы сами не думали что-нибудь сказать об этом?

— Пока что не вижу причин, — позднее Том несказанно порадовался тому, что не стал давать недвусмысленных обещаний. — Вот только знаете, дружище, — неловко добавил он, — поскольку рано или поздно эти подробности все равно выйдут на свет, вам бы лучше самому упомянуть о них. Не уверен, но мысль в конце концов может оказаться неплохой.

— О нет! — вскричал в ужасе Дерек. — Нет! Ни в коем случае! Слишком уж много будет расспросов! Чересчур!

— Ладно, тогда не говорите, — сказал Том. — Так или иначе, подождите с решением до утра. Зачастую положение вещей видится утром совсем иначе.

Утро принесло еще один сюрприз, на этот раз совершенно иного рода. Жизнерадостный Дерек вышел в столовую, когда завтрак Тома был уже в разгаре. Сэр Адриан позавтракал раньше и в настоящий момент ожесточенно препирался с полицией по поводу своего павильона и крикетного поля.

— Привет, — сказал Дереку Том. — Выспались?

— О да, сэр. Ох, опять яичница! А больше ничего нет?

— Копченая селедка.

Дерек наполнил свою тарелку и сел.

— Я, пожалуй, схожу прогуляюсь, сэр. Здесь полно полиции, а она меня пугает. Если меня начнут расспрашивать, боюсь, я наговорю им что попало. Так что уж лучше я не буду попадаться им на глаза.

Том задумался, позволит ли полиция Дереку уйти из дома. Это лишь вопрос времени, думал он, прежде чем кто-нибудь из Мида или Брука со злым умыслом или без него упомянет о том факте, что в предположительный момент смерти Уитта на поле Дерека не было.

К его удивлению, полиция и не подумала возражать, когда в десять часов Дерек решил покинуть дом, однако к немалой досаде Тома, служители закона отказали ему самому в праве сходить в деревню за табаком.

— Если вы любезно назовете мне марку, которую вы предпочитаете, сэр, я охотно схожу и принесу вам ее сам, — пообещал бойкий молодой констебль.

— «Хэндон», — ворчливо уточнил Том. Бойкий молодой констебль сделал вид, что не заметил его раздражения. Обычно уравновешенный и искренний Том извинился. — Но вы ведь отпустили юного Кокса, — сказал он в качестве объяснения.

— Да, сэр. В настоящее время у нас нет причин беспокоиться о молодом мистере Коксе.

— А обо мне, значит, есть причины?

— Нет, сэр, конечно же нет.

Том озадачился. Если бы он был при исполнении, то есть будь он сам полицейским, он подозревал бы Томаса Донаха в причастности к этому конкретному убийству в последнюю очередь. В тот момент он не заподозрил в подрывной деятельности сэра Адриана — эта мысль пришла к нему позднее.

Дерек доел завтрак, необычно плотный для него, и ушел. Том не спрашивал, куда он направляется, предположив, что в деревню. Так или иначе, Дерек к одиннадцати вернулся в сильном волнении.

— Мистер Донах, вы верите в судьбу?

— Пожалуй, да, в некотором роде. А вы?

— Значит, и в двойников верите?

— Во что?

— Ну, вы же знаете! В отражение, которое выходит из зеркала, и так далее. Или в близнеца. Кажется, я видел своего близнеца.

— Вашего близнеца?

— Да, сэр. Я вам рассказывал. Фрэнсиса. Нас разлучили, когда дед забрал меня, а Фрэнсиса отослал.

— А, да, конечно. Вы правда считаете, что видели его?

— Они сейчас едут сюда. Я поспешил вперед, чтобы сообщить деду. Это наверняка Фрэнсис. Я точно знаю. А где дед? Уже вернулся?

— Я не знаю, где он, — сказал Том. — А он… эм-м?..

— Нет, боюсь, он будет не очень доволен. Потому я и решил, что надо его предупредить. Он никогда не разрешал мне даже упоминать о Фрэнсисе, хотя я пытался.

Он удалился почти бегом и вскоре вернулся нарядный и со свежеприглаженными волосами.

— Ба! — воскликнул Том. — Решили затмить своего брата-близнеца?

— Да просто с ним дама, — объяснил Дерек. — С виду она похожа на ведьму, но, наверное, все-таки человек.

В этот момент в дверь позвонили, и после непродолжительной паузы Генри впустил в дом Фрэнсиса Кокса и миссис Лестрейндж-Брэдли, волей-неволей ставшую его новой опекуншей. Дерек сделал шаг вперед, чтобы исполнить обязанности хозяина, а глухонемой юноша вдруг заговорил:

— Ты Дерри. Я рад тебя видеть. Я Фрэнсис. Мы близнецы. Там под лодкой был покойник. Не люблю покойников. А ты?

— Слыханное ли дело, чтобы дерево сошло с места? — осведомилась миссис Брэдли. Бросив на нее перепуганный взгляд, Дерек упал в обморок.

Глава 7
Эльф рыскающий

Она уж за столом сидит — что голод Титы утолит?

Майкл Дрейтон. Свадьба эльфа

Миссис Брэдли усмехнулась.

— Ваша половина этого орешка оказалась восприимчивой к суевериям, — светским тоном заметила она, обращаясь к Донаху. — Интересно, почему?

Она встала на колени возле упавшего юноши и, к изумлению Тома (ибо выглядела она пожилой и не слишком крепкой), помогла ему подняться и посадила на стул. Слегка похлопав его по обеим щекам, миссис Брэдли низким напевным голосом заметила, что он подвержен истерии, а потом быстро привела его в чувства.

— Истерия тут ни при чем, — объяснил Том. — У нас здесь случилось ужасное. Вчера в нашем крикетном павильоне напали на человека и убили его, и естественно, Дерек разволновался.

— Любопытно, — доброжелательно отметила миссис Брэдли, вгляделась в своего пациента, потом перевела спокойный взгляд на его брата-близнеца. — Как видите, вы покрепче, — сказала она. — И, как я вижу, к вам вернулся дар речи, которого вы лишились в возрасте…

— Шести лет, — слабо подсказал Дерек, садясь прямо. — Нам было шесть, когда погибли наши родители. Или семь? Фрэнсис был с ними. С тех пор он больше не говорил и вдобавок после аварии оглох, поэтому дед не взял его жить с нами. Ненавижу деда. Всегда ненавидел.

— Верится с трудом, — сухо высказался Том, вспоминая сентиментальные проявления детской привязанности со стороны Дерека и старческое обожание его деда.

— Мне приходилось притворяться. Иначе бы я его убил.

Мысленно Том отмел эти слова, как пустую болтовню, свойственную подросткам.

— Ну что ж, — сказал он, — осталось узнать, какого мнения он о Фрэнсисе сейчас.

— А кто тут дед? — спросил Фрэнсис. Его голос звучал сипловато, но внятно. — Он живет в этом доме?

— Видимо, да, — отозвалась миссис Брэдли. — Разрешите узнать: вы тоже член этой семьи? — добавила она, глядя на Тома.

— Нет, я репетитор, нанятый на каникулы. Боюсь, я мало чем могу быть полезен — к работе я приступил меньше недели назад. Но судя по тому, что мне известно, вряд ли сэр Адриан…

Миссис Брэдли кивнула.

— Понимаю. Но боюсь, ничего другого не остается, — и она вкратце изложила обстоятельства, которые привели к их визиту. — Так что больше я ничего не могла поделать, — заключила она. — После столь краткого знакомства я едва ли могла взять на себя ответственность за этого юношу, а оставлять его одного в Ветвоуде было неблагоразумно.

— В Ветвоуде? В Норфолке? Я хорошо знаю эти места. Несколько лет проводил каникулы на тамошних реках и Броуде.

Мальчики отошли в сторону и теперь разглядывали портреты крикетистов на стенах.

— Значит, этот незадачливый брат-близнец обнаружил труп под яликом, — понизив голос, продолжал Том.

— Да. Он заметил, что выдвижной киль ялика поднят, и это озадачило его. Потом, возможно, он попробовал грести, и сразу стало ясно: с яликом что-то не так. А дальше он, наверное, нырнул, чтобы выяснить, в чем дело, и поначалу не нашел способа сообщить кому-нибудь о том ужасном зрелище, с которым столкнулся. Не берусь утверждать, что именно так все и было, но это вполне вероятно.

— Но язык ему развязало не это событие, а встреча с Дереком. Поразительно то, что в последнем случае шок оказался сильнее. Знаете, я, пожалуй, схожу поищу сэра Адриана, — он усмехнулся. — Он своеобразный человек, известие о возвращении внука лучше преподнести ему осторожно.

Он торопливо ушел и через десять минут вернулся вместе с баронетом. Лицо сэра Адриана сияло.

— Так-так! — воскликнул он. — Так-так-так!

Но Фрэнсис отступил от него.

— Он хотел сказать, что нам было семь, а не шесть, — ни с того ни с сего обратился он к миссис Брэдли своим гортанным голосом.

По возвращении в Ветвоуд миссис Брэдли пересмотрела свои планы. Оставаться в бунгало больше было незачем, разве что выяснить еще что-нибудь о соседях. Но шансы на это в настоящий момент казались незначительными, и она написала своему другу, начальнику полиции Хэмпшира, сообщив, что следующие несколько недель намерена провести у себя в хэмпширской усадьбе Стоун-Хаус, в Вэндлс-Парве. Она добавила, что ей было бы небезынтересно узнать о ходе расследования событий в Миде.

Ее друг приехал на следующее утро и застал ее срезающей розы.

— А-а, — протянул он, одобрительно и с оттенком восхищения оглядывая ее широкополую шляпу пасечника, завязанную под подбородком лиловой лентой, толстый твидовый костюм, теплый не по погоде, водительские перчатки и ботинки с эластичными вставками. — Рад застать вас дома.

— Заходите, выпейте шанди, — предложила миссис Брэдли. Анри, ее повар и дворецкий, прекрасно знающий, что незачем делать шанди, когда в доме есть виски и содовая, принес графин, сифон и несколько сэндвичей, а для миссис Брэдли — херес и печенье.

— Насчет этой истории в Миде, — заговорил начальник полиции. — Неудачно вышло, знаете ли. Трения между Мидом и Бруком вспыхнули еще в незапамятные времена, задолго до меня, и теперь, видимо, просто наконец достигли кульминации. Так уж получилось, к счастью, что Уитт, в сущности, не из местных, иначе все могло сложиться куда хуже. Он прибыл откуда-то из Саутгемптона год или два назад, и насколько нам удалось выяснить, единственный человек в Миде, который был знаком с ним ранее, — хозяин постоялого двора, некий Корниш.

— Как вы это узнали?

— Корниш открыто заявил об этом на допросе.

— Значит, его вызывали на допрос?

— Он вызвался сам. Сказал, что никто лучше его не сможет свидетельствовать о личности убитого, поскольку он, Корниш, знал его дольше, чем кто-либо в Миде.

— Любопытно, потому что сомнений в том, что убит именно Уитт, не было — ведь так?

— Ни малейших. Лично мне думается, что этот малый просто захотел стать важной персоной. Он ведь как-никак хозяин постоялого двора и должен заботиться о репутации.

— Как любая творческая личность. Да, полагаю, в этом все дело.

— С другой стороны, — с расстановкой продолжал начальник полиции, — следует добавить еще кое-что. Предварительное следствие, проведенное старшим инспектором Коули — вы ведь знаете Коули? — выявило, что Уитт и Корниш не ладили друг с другом. Вместе с тем неопровержимо установлено, что если кто и никак не мог убить Уитта, то это прежде всего Корниш. Он даже не заходил в павильон, пока команды переодевались, а оставался на поле — осматривал питч вместе с другим судьей, от команды Брука.

— А медицинское освидетельствование? Не дало ничего нового?

— Абсолютно ничего. Все изложено точно, ясно и в полном соответствии с тем, что мы уже знали. Видимо, Уитта убили сразу после того, как он закончил свой иннинг. Ему проломили голову его же собственной битой, после чего прийти в сознание он уже не смог.

— Значит, это сделал кто-то из его же команды?

— Похоже на то… точнее, было бы похоже, не окажись у всей команды железных алиби. Кроме того, есть еще одно обстоятельство, на которое сэр Адриан Кокс справедливо указал инспектору Коули. Из-за соперничества между деревнями страсти разгорелись настолько, что маловероятно — «невозможно», как выразился сэр Адриан, — чтобы кто-нибудь из команды Брука разделался со своим капитаном до конца матча.

— И все-таки, поскольку представилась возможность выместить обиду…

— Вот только и тени обиды не было нигде, если не считать вражды между ним и хозяином постоялого двора «У француза». Уитта уважали как крикетиста, местные считали его щедрым, никто не жаловался на него как на работодателя…

— А кого он нанимал и для каких работ?

— Он отставной военный, ставший фермером, а нанимал чуть ли не все население Брука. Видите ли, деревня невелика… даже меньше, чем Мид. Знаете что, Беатрис, лучше бы вы сами съездили туда и посмотрели. Если бы не физическая невозможность для Корниша совершить это убийство, он был бы моим единственным подозреваемым. Это пока что лишь один известный нам случай вражды, но тогда зачем было Корнишу практически настаивать на том, что только он может предложить свою помощь при опознании?

— Мы же согласились, что это было сделано в целях саморекламы.

— Да, помню. Ну хорошо. Значит, вы приедете и оцените местных жителей с точки зрения психолога?

— Этого я не говорила. Но мне бы не помешало возобновить знакомство со старшим инспектором Коули, и потом, меня тревожит вопрос, как намерен сэр Адриан поступить со своим внуком Фрэнсисом. Я отвечаю за этого юношу, пока не выйдет из больницы мисс Хиггс. В скором времени я навещу ее, и она наверняка захочет узнать из первых рук, как дела у ее подопечного.

— Фрэнсиса Кокса? А, это второй близнец, верно? Младший брат Дерека.

— Не знаю, кто из них родился первым. Однако в настоящее время нет никаких сомнений в том, кто унаследует состояние. Бедный Фрэнсис, по-видимому, утратил речь и слух в результате сильного шока, который испытал, когда ему было шесть — или, что кажется более вероятным, — семь лет.

— И разонравился сэру Адриану независимо от того, был он старшим из близнецов или нет? Да, ясно. Ну, вы знаете, где меня найти в случае чего, и я надеюсь, такой случай представится. Это хэмпширское дело продвигается медленно, а я хочу разделаться с ним поскорее.

— По-вашему, какова вероятность, что убийство совершил посторонний человек, не из числа жителей деревни?

— Пренебрежимо мала. Это могло случиться, разумеется, если бы он попал в павильон из дома. Но в какое время? Как мог этот посторонний так все рассчитать, чтобы быть на месте точно вовремя?

— Не знаю. Но вижу, что вы имеете в виду. Очевидно же, что он не смог бы предвидеть, в какую именно минуту Уитт выйдет из игры.

— Есть еще один момент. По всей видимости, Уитт вышел из игры практически сам. Ему не терпелось из нее выйти. Это было ясно.

— Почему? Причина известна?

— Команда Брука, на этот раз при полной поддержке команды Мида заявила, что всему виной погода. Уитт спешил поставить игроков Мида к трудной калитке. Но я вижу, на что намекаете вы. Вы задаетесь вопросом, не было ли у Уитта назначено встречи с кем-то в определенное время, потому он и спешил, чтобы не пропустить ее.

— Вполне возможно.

— В таком случае, имейте это в виду; хотя если бы вы знали, сколько неприязненных чувств связано с этим матчем, вы не удивились бы, если бы выяснилось, что нам сказали чистую правду. Ни одна команда не постеснялась бы смошенничать, лишь бы изменить расстановку сил в игре в свою пользу.

Миссис Брэдли и без того верила, что сказанное — чистая правда. Просто сомневалась, что это вся правда целиком. Так что она вернулась в Мид непредубежденной. Ей казалось, что вся суть этого дела в братьях-близнецах, но как и почему, она пока не понимала.

Мид был прелестной деревушкой. На следующий день, стоя у развилки дорог к Миду и к Бруку, миссис Брэдли увидела ежевичные живые изгороди, уже осыпанные мелкими зелеными плодами, нестриженый боярышник, устремляющий прямые побеги к небу, широкие поля и пастбища, колокольчики у дороги и дубы вдоль заросших сочной зеленью кюветов.

— Живыми изгородями и кюветами здесь еще не успели заняться, — послышался голос из-за пышно разросшегося дикого клематиса, обвившего изгородь. Обернувшись, миссис Брэдли увидела, что на дорогу вышел Том Донах.

— Доброе утро, — произнесла она. — А я думала, вы уже покинули здешние края.

— Нет. Сэр Адриан хочет, чтобы я остался. Говорит, что не справится с обоими проклятыми близнецами — между прочим, это его слова, не мои, — так что я по-прежнему в роли гувернера. Вы случайно шли пешком не от самого Брокенхерста?

— Нет, от Брука, где оставила машину.

— А-а. Приехали проведать Фрэнсиса? Извините, я не в том положении, чтобы пригласить вас домой на обед, если только… выход есть! Предлагаю пообедать вместе в пабе.

— А разве сэр Адриан не ждет вас к обеду с близнецами?

— Пусть не рассчитывает на все сразу. Я остаюсь здесь из одолжения и должен с радостью сказать — из-за прибавки к жалованью. Могу просто позвонить ему из паба и сообщить, что к обеду не вернусь. И пусть зовет за стол полицейского, который, похоже, навсегда поселился в поместье.

— Ах, да: и как продвигается расследование?

— Не то чтобы сильно заметны подвижки. За Дереком приглядывают, конечно, но вряд ли его подозревают, хотя смущает то, что его не было на поле в момент убийства… Господи! Я же собирался молчать об этом! Не надо было мне вам говорить. Прошу вас, забудьте!

— Прежде чем принять ваше приглашение, должна вас предупредить, — сказала миссис Брэдли, — что мне поручено в настоящий момент — неофициально, осмотреться здесь по просьбе начальника полиции графства, так что все, что вы предпочтете рассказать мне, неизбежно попадет в мой отчет, — она расплылась в устрашающей улыбке, а Том Донах усмехнулся и пожал плечами.

— Логично, — отозвался он. — До сэра Адриана мне нет дела, но он спятит, если полицейские не уберутся отсюда в ближайшем времени. Будет ли уместным спросить, почему вы приятельствуете с начальником полиции?

— Разумеется, юноша. Я живу в Вэндлс-Парве.

— Прелестный уголок, но… хм…

— Я когда-то работала вместе с ним. Мы давние друзья.

— Боже милостивый! Вы, случайно, не миссис Лестрейндж-Брэдли? Ей-богу, она самая, кто же еще! Ну и ну! Вот уж повезло так повезло! Вы ведь не откажетесь в следующем семестре прийти к нам в Клуб поклонников детектива, к моим подопечным, школьникам лет тринадцати, и рассказать о ваших расследованиях?

Миссис Брэдли с легкой гримасой ответила, что придет с удовольствием. Том подстроился под ее шаг, и вскоре они вошли в ворота фермы (на откосе, где дорога от фермы соединялась с шоссе) и миновали пару коттеджей. Отсюда было уже недалеко до деревни и постоялого двора «У француза».

Сейчас, незадолго до полудня, бар пустовал, если не считать пары стариков и владельца.

— Приветствую, Корниш, — поздоровался Том. — Что на обед?

— Знал бы, что явитесь вы, сэр, запек бы для вас в пирог павлина, — сварливо откликнулся хозяин. — А так есть только обычная жареная свинина, картофельное пюре, зелень, яблочный пирог и сыр.

— В таком случае, нам столик на двоих, только с чистой скатертью, будьте добры.

Хозяин постоялого двора невесело рассмеялся, не сводя оценивающего взгляда с миссис Брэдли.

— А леди могу подать холодную ветчину и яйца вкрутую, и песочный пирог с патокой на сладкое, если она не возражает.

Миссис Брэдли усмехнулась под стать хозяину и сделала выбор в пользу жареной свинины с зеленью.

— Здесь можно снять комнату? — спросила она.

Хозяин поскреб затылок, потом сипло кликнул некую Нору. Из комнаты за стойкой бара выглянула худенькая седая женщина с виноватой улыбкой.

— Что, Самсон? — спросила она. — Надеюсь, утро для вас выдалось добрым, мистер Донах.

— Познакомьтесь с миссис Брэдли, — представил спутницу Том. — Послушайте, миссис Корниш, вы не подыщете ей комнату?

— Комнату? — женщина в нерешительности взглянула на мужа.

— Ну да. Найдешь? — грубо спросил он.

— Да, как скажешь, Самсон. Она наверху, окнами на улицу, если такая подойдет. Сейчас я как следует проветрю ее, мэм, и вы убедитесь, что там совершенно чисто.

— Хорошо. А что насчет цены? — спросил Том. Женщина смутилась и снова взглянула на мужа.

— А ты как думаешь, Самсон?

— Три гинеи за все про все, — оценил хозяин. — Ну как, устроит вас?

— Если дама согласится.

— Согласится, — вступила в разговор миссис Брэдли. — И кроме того, мне понадобится удобная комната для моего спутника и гараж для машины. У вас все это найдется?

Женщина с готовностью заверила ее, что, разумеется, найдется. На этот раз она даже не взглянула на мужа.

— В котором часу обед? — спросил Том.

— В час дня, сэр. Раньше свинина не дожарится, — робко объяснила миссис Корниш с тем же смущенным видом, как раньше.

— Отлично. Может быть, пока посидим здесь и выпьем хереса? — предложил Том. — Только не вздумайте сбывать нам дрянной товар, Корниш. Сдается мне, миссис Брэдли — тонкий ценитель, так что подайте-ка нам бутылочку с этого вашего черного рынка.

С силой, изумившей ее молодого спутника, миссис Брэдли оттащила Тома от стойки как раз в тот момент, когда на него чуть было не обрушился удар кулака, принадлежащего хозяину. Миссис Корниш вскрикнула, ее муж опомнился и в ярости обернулся к ней.

— Полегче, Корниш, — возмутился Том. — Не знаю, что такого я сказал и чем разозлил вас, но ваша жена тут уж точно ни при чем. Господи, вы что, шуток не понимаете?

— Таких — нет, он не может, сэр, — жалобно объяснила миссис Корниш. Она положила ладонь на руку мужа, но тот сразу же стряхнул ее. — Видите ли, во время войны было так трудно достать приличный товар.

— Придержи язык, дура! — рявкнул Корниш.

— И вы тоже, — вмешалась миссис Брэдли любезным тоном, но с такой злостью в глазах, что хозяин смущенно извинился, а немного погодя он сам, его жена, Том и миссис Брэдли собрались за столом вокруг бутылочки, которую не стыдно было бы подать даже королям.

Обед имел большой успех. Миссис Корниш прекрасно готовила, Том и миссис Брэдли прониклись теплыми чувствами друг к другу. После обеда Том нерешительно спросил:

— И что же дальше?

— Я вернусь пешком в Брук и привезу сюда Джорджа и машину, — сообщила миссис Брэдли.

— А, да, разумеется. А потом?

— А потом попытаюсь выяснить, какова вероятность, что какой-нибудь посторонний сумел пройти через дом и попасть оттуда в павильон. Результаты расследования ясно дали понять, что никто из зрителей этого сделать не мог. Скажите, насколько вы встревожитесь, если окажется, что ваш ученик, Дерек Кокс, был соучастником до факта совершения преступления?

— Хотите сказать, что это он открыл парадную дверь дома убийце?

— Именно, юноша.

— Но это означает причастность сэра Адриана. Потому что не кто иной как он предложил Дереку отдохнуть.

— Пригодится.

— Не понимаю, каким образом.

— В настоящий момент и я не понимаю, юноша. Но если не всплывут еще какие-нибудь подробности, весьма вероятным представляется то, что убийца мистера Уитта попал в павильон через дом. В команду сэра Адриана входят все его слуги?

— Да, все.

— Значит, они ни при чем — если только кто-нибудь из них не был подкуплен и не оставил переднюю и заднюю двери открытыми.

— Пожалуй, это расширяет круг, да?

— Равные шансы для всех, — невпопад ответила миссис Брэдли. — Мне пора обратно в Брук.

— Можно мне с вами?

— Разумеется, если вы не заняты.

— Где наша не пропадала, — сказал Том. — Давайте пойдем напрямик через поля.

Глава 8
Брук

За нее ручаются пять судейских подписей, а остальных свидетельств не вместит мой короб.

Шекспир. Зимняя сказка

Крошечная деревушка Брук на расстоянии трех миль от постоялого двора «У француза» в Миде приобрела известность благодаря своей поздненорманнской церкви и руинам замка XII века. Эти достопримечательности располагались в полумиле друг от друга и четверти мили соответственно от самой деревни, ибо церковь была возведена, согласно обычаю, на землях, не сдающихся в аренду.

Миссис Брэдли и Том Донах достигли церкви через час после выхода из постоялого двора, ибо погода была такой приятной, а приметы лета в лесах и полях — настолько восхитительными, что спешить не хотелось. Путники обошли наружные стены церкви, из суеверия двигаясь противосолонь, а затем вошли в ее тихий и прохладный сумрак.

Замок они миновали, так как осмотр церкви занял некоторое время, в деревню вошли без четверти три и застали шофера Джорджа терпеливо сидящим на подножке автомобиля миссис Брэдли. Джордж курил сигарету и читал «Антологию современной поэзии».

— Пожалуйста, не выбрасывайте ее, Джордж, — попросила его работодательница, имея в виду сигарету. — Вы пообедали?

— И очень сытно, мадам. Как в большинстве случаев в здешних местах.

— Прекрасно, — и миссис Брэдли, планы которой уже сложились у нее в голове, распорядилась возвращаться в деревню, ибо сейчас они находились, грубо говоря, на ее задворках.

У нее имелся список крикетной команды из Брука со всеми адресами, а также именем и адресом судьи, которого они привезли на матч против команды Мида, и она собиралась посвятить остаток дня, а если понадобится, то и начало вечера беседам со всеми, кого только удастся найти. Поскольку неприязненные чувства между жителями двух деревень не вызывали сомнений, миссис Брэдли не предполагала, что с расспросами игроков из Брука о внезапной и насильственной смерти их капитана возникнут какие-либо сложности, хотя и не знала, насколько откровенно они ответят на вопросы совершенно незнакомого человека.

Прежде всего она отправилась к местному кузнецу, так как была уверена, что застанет его дома. Она считала, что к хозяину паба можно заглянуть и вечером, после открытия, и есть вероятность застать там же, на постоялом дворе, тех членов команды, с которыми по каким-то причинам не удастся побеседовать в рабочие часы.

Кузнец насаживал железный обод на колесо телеги. Миссис Брэдли и Том вышли из машины и некоторое время смотрели, как летают искры. Наконец кузнец опустил молот.

— Вам дорогу подсказать? — любезно спросил он.

— Нет. Не останавливайтесь из-за нас. Вы не против, если мы посмотрим?

— Нисколько. Нас таких мало уж осталось, наверное, — он снова взялся за дело и вскоре справился с ним.

— А теперь, — заговорила миссис Брэдли, — буду очень признательна, если вы ответите на несколько вопросов.

Доброжелательность кузнеца как ветром сдуло.

— Не знаю, о чем вы собираетесь спрашивать, — сказал он, — но о бедном мистере Уитте я уже рассказал все, что мог.

— Я и не думала расспрашивать вас о бедном мистере Уитте, — живо отозвалась миссис Брэдли. — Такая трагедия, и вы совершенно правы, не желая говорить о ней. Должно быть, все, кто знал его, испытали ужасный шок.

— Да уж, так и было, — подтвердил кузнец. — Между прочим, бэтсменом он был отличным, нам его будет очень не хватать, но здесь считался чужаком. И то сказать, в деревне он прожил всего пару лет. Если бы священник не пригласил его в команду, мы бы о нем так и не узнали.

— Не был компанейским человеком, по пабам не ходил? — предположил Том. Кузнец присмотрелся к нему, потом с расстановкой произнес:

— А вы, видать, один из тех ребят, из Мида. Сразу-то я вас не признал в другой одежде и без кепки.

— Да, я играл за команду Мида, — кивнул Том.

— А-а… — кузнец взялся за свой молот, внимательно посмотрел на него, по очереди поплевал на ладони, — а-а, вот оно что, — с оттенком угрозы добавил он, но потом, видимо, смягчился. И отложил молот. — Но вы тоже из чужаков. Не из Мида, верно? — спросил он.

Слегка расслабившись, Том ответил, что нет, не из Мида.

— Я репетитор Дерека Кокса, — добавил он. Кузнец снова сплюнул — на этот раз на кучу ржавых лемехов.

— Будь этот малый моим, — хмуро высказался он, — я бы обрядил его в юбки.

— О нет, с ним все не настолько плохо, — возразил Том. — Просто он чувствительный, понимаете? Это разные вещи.

Кузнец мрачно закивал.

— Будь он моим, правда, бог миловал, я бы его в юбки обрядил, — повторил он.

— Во всяком случае в крикет он играет неплохо, — возразил Том.

— Если и неплохо, то лишь настолько, чтобы расколошматить голову бедного мистера Уитта его же битой, — подтвердил кузнец. — Знать бы мне наверняка, кто это сделал, я бы из него правду вытянул.

— Полиции пока мало что известно, — снова вступила в разговор миссис Брэдли.

— Полиция! Полиции невдомек, что творится у нее под носом. Я вам так доложу: вы как хотите, а один тип из Мида знает больше, чем рассказал полиции.

— А, хозяин постоялого двора «У француза», — кивнула миссис Брэдли. — Да, мы слышали, но это ведь ничего не значит.

— Это почему же?

— Согласно показаниям, в момент убийства мистера Уитта хозяин постоялого двора находился на поле.

— А, так я вам скажу одну интересную вещь. Когда мистер Уитт в первый раз играл за Брук, то Корниш — это у него фамилия такая, у человека, о котором вы говорите, — возьми да и скажи ему: «Нашел, значит, меня?» И плюнул, как я только что, — и он ловко продемонстрировал это, всего на полтора дюйма промазав мимо ботинка Тома. Том отступил. — Да, так и сделал. С того самого дня они друг с другом не разговаривали. А вот чтобы убить мистера Уитта — ну нет, не знаю, как он исхитрился. Но все они там в Миде те еще паршивцы, таких еще поискать. А вам, видать, никто не сказал, — добавил он, обращаясь к Тому, — чтобы вы с этим сбродом не связывались. Так что вы у меня хотели спросить, мэм?

— Регистрируют ли в местной церкви рождения, смерти и браки?

— Браки — да. А остальных всех уже перерегистрировали, — и с довольным видом захохотал над собственной шуткой.

— Как по-вашему, что могут означать слова: «Нашел, значит, меня?», мистер Донах? — осведомилась миссис Брэдли, когда Джордж включил сцепление и они направились к дому судьи команды Брука.

— Шантаж, — не раздумывая, ответил Том. Миссис Брэдли одобрительно усмехнулась.

— И мне так кажется, — кивнула она, — но как нам это доказать?

— Даже если бы мы могли, чем бы это нам помогло? Я что хочу сказать: наш хозяин постоялого двора убийства определенно не совершал. И я даже не вижу, в каком отношении он мог бы стать сообщником. Вот если бы виновником был сэр Адриан, и он убедил бы Дерека совершить убийство, все было бы проще простого. Но сэр Адриан находился на поле, а Дерек, хотя и… во всяком случае мне не верится, чтобы Дерек мог убить человека.

— Не верится? А между тем, знаете ли, я видела, как его брат-близнец Фрэнсис столкнул мисс Хиггс в реку.

— Правда? Но близнецы могут придерживаться разного взглядов на убийства.

— Верно, юноша. А вот и ворота мистера Таунсенда, если я не ошибаюсь.

Судья команды Брука, мистер Таунсенд, был школьным учителем на пенсии. Еще до того, как в Бруке возник дефицит жилья, — то есть задолго до своего выхода на пенсию, — он приобрел в деревне два коттеджа почти за бесценок и перестроил их в один. И с тех пор был самому себе плотником, столяром и разнорабочим. Его любимым занятием стало во время каникул колесить по округе в поисках ценных материалов из старых, пущенных под снос домов, и приобретать — зачастую почти даром, — всевозможные каминные полки, панели, двери и кафельную плитку. Результаты его трудов выглядели разнородно, но более чем устраивали владельца.

Таунсенд открыл дверь сам.

— Входите, входите, — заговорил он. — Вы, наверное, миссис Брук с сыном. Входите же, входите!

— Вы ошибаетесь, — решительно возразила миссис Брэдли. — Я не миссис Брук, а это не мой сын. Это мистер Том Донах из крикетной команды Мида, а я — миссис Брэдли из деревни Вэндлс-Парва.

— Вэндлс? Эх, жаль, у нас нет традиции постоянных матчей с ними. Могли бы попытать удачу. Как ваши в этом году — делают успехи? Мы могли бы сразиться с ними через две недели в субботу. Входите, прошу вас.

Миссис Брэдли охотно рассказала о крикетной команде Вэндлс-Парвы, обнаружив редкую осведомленность, ибо викарий в Вэндлсе посвятил крикету воскресную проповедь как раз перед ее отъездом. А поскольку она обладала превосходной памятью, а также знала в лицо игроков команды Вэндлса, даже тех, с кем не была близко знакома, то вскоре они с хозяином дома уже вели оживленную беседу.

Женщина с приятным лицом внесла чай.

— Жена, — представил ее судья. — Дорогая, это миссис Брэдли из Вэндлс-Парвы и мистер Том Донах из команды наших недавних противников, из Мида. Присядь, дорогая. Присядь. Присядь.

— Из Мида? — переспросила женщина. — Боже мой!

— Да, дорогая. Но ты же помнишь, мистер Донах не местный. Откуда ему было знать, какая у Мида репутация.

— Репутация Брука тоже не блестящая, если верить сэру Адриану Коксу, — с усмешкой напомнил Том.

— Ну, не знаю, не знаю. Надо, конечно, принять во внимание настроения местных. Лично я всегда считал, что этот матч с Мидом был ошибкой, но какой смысл теперь об этом толковать. Однажды на приходском собрании я высказался, но даже священник меня не поддержал, а Уилер, наш церковный староста, который должен бы рассуждать благоразумно, только и сказал (прости, дорогая, и вы тоже, миссис Брэдли): «Что? И пусть такой-сякой Мид думает, что мы их испугались?» Ну и что тут сделаешь? Я даже не судил честно, но это едва ли моя вина. Мера, как говорится, за меру, и если бы этот тупица Корниш судил беспристрастно, то и я делал бы то же самое. Вот здорово было бы сыграть против приличной деревни вроде Вэндлса, — мечтательным тоном добавил он.

Миссис Брэдли пообещала сделать все, что в ее силах.

— Только знаете, что я вам скажу? — добавила она, вдруг вдохновившись. — Если дело с матчем решится, как насчет приглашения для мистера Донаха на место бэтсмена?

— Вместо Уитта, хотите сказать? Даже не знаю. Вы только не обижайтесь, мистер Донах, но начну с того, что я, конечно, не капитан, и кроме того, понятия не имею, как отнесется команда, если мы примем к себе того, кто уже играл за Мид.

— Думаю, паршиво отнесется, — отозвался Том. — Скверная вышла история. Есть какие-нибудь теории на этот счет?

— Да-да, конечно. Сколько угодно! Сколько угодно. Вот например: во‐первых, это сделал юный Дерек Кокс; во‐вторых, ребята из бара или из кухни; в‐третьих, Уитт сделал это сам; в‐четвертых, кто-то проник из Мид-Хауса в павильон и убил его; в‐пятых, виноват кто-то из зрителей.

— Да, но…

— А теперь — возражения против этих теорий и примечания к ним: первая — на Дерека это не похоже, это насильственное преступление. Вторая — у всех есть железные алиби; примечание: если только не было сговора. Третья — непростой способ убить самого себя, да и биту нашли слишком далеко от трупа; примечание: по сути дела, суицид исключен. Четвертая — пока что наиболее вероятна, на ней следует сосредоточить внимание полиции. Примечание: она предполагает преступное попустительство кого-то из обитателей Мид-Хауса; и второе примечание: рассчитать время было бы затруднительно, если только у самого Уитта не была назначена встреча с убийцей, потому он и ушел с поля в определенное время, что, по-моему, очень маловероятно, и опять-таки, о, нет само убийство маловероятно. Пятая — зная окрестности, я не представляю себе, как кто-нибудь из зрителей мог попасть в павильон.

— Однако! — воскликнул Том. — Поздравляю вас, сэр! Если мне позволено так выразиться, учителя от бога сразу видно.

— Да-да, даром изложения я не обделен. А что касается более лестного описания… — и он с трогательным смущением улыбнулся.

— Так или иначе, вы выразились коротко и ясно, — вмешалась миссис Брэдли. — Среди ваших теорий наверняка есть верное истолкование случившегося. Лично я склоняюсь к вашему четвертому предположению. Думаю, некто прошел через дом в павильон, и, как и вам, мне кажется, что дальнейшие события указывают на некий сговор между кем-то, состоящим в команде Мида (или, разумеется, Брука) и убийцей.

— В команде Брука… — задумчиво протянул хозяин дома. — Да, разумеется. Сложная взаимосвязь событий есть всегда! — Но развивать эту мысль он не стал, только добавил: — Значит, речь идет о немалом количестве людей. Несмотря на то что эта деревня должна была болеть за бедного Уитта как за земляка, а не за игроков из Мида, нет никаких сомнений, что в своей деревне он, что называется, не пользовался особой популярностью.

Миссис Брэдли живо заинтересовалась его словами, а Донах положительно сгорал от любопытства.

— Что вы имеете в виду, сэр? — нетерпеливо спросил он. Но мистер Таунсенд уже понял, что сказал значительно больше, чем собирался.

— Я тоже из Брука, хоть и не по рождению, — ответил он.

Считая, что уже получила все сведения, какие только можно было вытянуть из судьи команды Брука, миссис Брэдли поднялась. А у Тома Донаха нашелся еще один вопрос:

— Допустим, что с бедным мистером Уиттом все-таки разделался кто-то из Брука, кто бы это мог быть, по-вашему? — спросил он.

Но бывший школьный учитель уклонился от ответа.

— Об этом лучше спросите у остальных, — посоветовал он.

— Весьма приятный человек, — заметила миссис Брэдли, когда они вернулись к Джорджу и автомобилю. Донах охотно согласился с ней.

— В сущности, по очкам Брук до сих пор легко обходит Мид, — сказал он. — Почему-то эти люди кажутся гораздо более нормальными.

— Смотря что вы имеете в виду, — откликнулась миссис Брэдли. — И я, говоря об этом, не то чтобы ссылаюсь на нашего дорогого Джоуда. К примеру, разве можно назвать нормальным кузнеца?

Том обдумывал ее вопрос. Найти ответ он не смог, и к тому времени, как они достигли следующего пункта назначения, фермерского дома боулера Берта, даже не предпринял попытку ответить.

Фермер Берт жил между Бруком и соседним селом Траут, и гости не застали его дома. Его жена, крупная и благодушная женщина с плоским лицом, сказала, что не ждет его раньше семи. Он обещался «подсобить», а в чем именно, она не добавила. Только спросила, не хотят ли гости оставить записку, явно загипнотизированная взглядом проницательных черных глаз миссис Брэдли. Предложение оставить записку миссис Брэдли вежливо отклонила, а Том спросил, не подскажет ли хозяйка, где можно найти мистера Берта.

— Да где угодно на десяти акрах, — ответила миссис Берт, неопределенно махнув пухлой рукой. — Если только не уехал к Риксам.

Том видел эту фамилию на указателе и сказал, что уж там-то они наверняка найдут мистера Берта.

— Обидно, — заметил он, пока они возвращались в машину. — Как думаете, сможет он нам что-нибудь рассказать, если мы и вправду найдем его?

Миссис Брэдли выразила искренние сомнения в этом. Том совсем не был уверен, что узнает Берта, если снова увидит его, тем более что раньше видел его лишь на расстоянии, однако им все же повезло. Машина огибала рощицу как раз в тот момент, когда фермер Берт перебирался через изгородь между рощицей и полем кормовой свеклы. Том сразу же узнал его, Джордж затормозил.

Фермер, рослый мужчина в твиде и круглой деревенской шляпе, вынул трубку изо рта и уставился на направляющегося к нему Тома.

— Ну надо же, — заговорил он, — кто бы мог подумать, что я встречу в Бруке не кого-нибудь, а вас, сэр!

— А почему бы и нет? — ответил Том.

— Может быть, подвезти вас? — спросила миссис Брэдли. Фермер перевел взгляд на нее и не ответил. Потом снова уставился на Тома.

— На неприятности напрашиваетесь — так, что ли? — Он сунул трубку в карман.

— Даже не думал. А что такое?

— Что такое? Ну, как я понимаю, люди из Мида сюда не заглядывают, вот так-то.

— Но я не из Мида в том смысле, о котором говорите вы. Почему же мне нельзя в Брук?

— Неправильно это, — объяснил фермер, качая головой. — Неправильно, сэр. Вот почему. Сэр Адриан убил бы вас, если бы узнал.

— Сэр Адриан? А я думал, вы намекаете, что это могли бы сделать жители Брука.

— Мы здесь, в Бруке, убийствами и всем прочим рук не мараем. Мы не дикари какие-нибудь.

— Я понимаю, вы говорите о мистере Уитте. Но я не имею к этому делу никакого отношения. В матче я участвовал только потому, что сэр Адриан нанял меня в учителя для своего внука, о чем прекрасно известно и вам, и всем остальным. Да, случилась страшная трагедия, но я к ней нисколько не причастен.

— Нет дыма без огня.

— Не понимаю, о чем вы. Но если хотите, садитесь, мы довезем вас до Риксов.

— Ну ладно тогда, сяду… Нет, не стану. Не поздоровится мне, если кто-нибудь увидит, как я вожу дружбу с вами, ясно?

— Дело ваше, — Том, который вышел из машины, снова сел в нее. Миссис Брэдли наклонилась к открытой двери.

— Если вы не хотите, чтобы мы подвезли вас к Риксам, может, вы разрешите мне сопровождать вас пешком? — обратилась она к Берту. — Я здесь по поручению полиции, мне надо задать вам несколько вопросов.

Она открыла дверцу машины со своей стороны и вышла. Вид у фермера стал озадаченным и страшно смущенным.

— Ну, а как же, благодарствую, мэм, — неловко забормотал он. — И то верно, почему бы вам не пройтись со мной, если вы не возражаете. Вы, должно быть, из полиции?

— Я психиатр-консультант в Министерстве внутренних дел.

— Психиатр, значит? — Они направились прочь от машины. — Значит, здесь все-таки не обошлось без этого мальчишки Кокса! А как же иначе.

— Пока что нет никаких оснований подозревать мистера Дерека Кокса. С какой стати вы на него ополчились?

— Бзик у него, — ответил фермер, дотронувшись до собственной головы. — Бзик на всю голову. Ясно как день. Не парень, а девчонка. Был у меня однажды молодой петушок…

— У домашней птицы гермафродизм — не редкость. Была у меня однажды курочка-бентамка…

Разговор принял строго физиологический оборот, и к тому времени, как путники достигли хутора Риксов, путь к которому они сократили, двинувшись наперерез через поле фермера Берта, миссис Брэдли сумела завести речь о том, что ей действительно хотелось обсудить. Вероятность, что фермер уже готов ответить на все ее вопросы, была довольно велика.

— Я только зайду выберу щенка, — предупредил он, остановившись у деревянной калитки в длинной ограде сада. — Это не займет и минуты.

Он сдержал слово и вскоре снова вышел с щенком за пазухой.

— Это для мамы, — объяснил он. — Одиноко ей, когда меня целыми днями нет дома.

Щенок заскулил и задрожал, потом немного успокоился. Миссис Брэдли ласково погладила его по лобастой голове.

— Славные они ребята. Двое его братьев живут у меня во дворе, но к дому не приучены, а маме надо собаку, чтобы жила в доме. Если задержитесь в Бруке, вы бы заглянули к ней как-нибудь на чашку чаю. Составите компанию, так сказать. Ей и поговорить-то не с кем.

— А какого она мнения о смерти мистера Уитта? — спросила миссис Брэдли.

— Мама? Так она не говорит. И мало что об этом знает. Только сказала мне как-то, что напрасно мистер Уитт приехал к нам в деревню. Одна из наших девчонок как-то раз устроилась работать на него… сейчас уж свадьба прошла, у нее то есть, и переселилась она ближе к Винчестеру… а тогда скоро сбежала домой. И все бы ничего, знаете ли, только за работу свою она не держалась. Говорила, люди приходили к мистеру Уитту и уходили в слезах, и это ее расстраивало. Капризные они, эти девчонки. Ни разу не слышала ничего такого и не видела. Только что уходили люди в слезах.

— Шантаж, — произнесла миссис Брэдли тихо, словно самой себе. Фермер кивнул.

— Вот и я так думаю, — просто согласился он. — Он как будто бы служил в армии, пока не вышел в отставку, но по-моему, на военного он не похож, и никто вообще не знает, откуда у него деньги.

— А кто-нибудь из местных жителей навещал его и потом уходил расстроенным, вы не знаете?

— Не могу сказать, мэм. Но вряд ли. Марджи наверняка сказала бы, это уж как пить дать.

— Вы удивились, когда мистер Уитт в том крикетном матче так решительно вышел из игры? Мистер Донах рассказывал мне, что от калитки он почти убежал.

— Удивился? Нет, не удивился. Мы все хотели вылететь по-быстрому и поставить команду Мида к мокрой калитке.

— А вам не показалось, что у мистера Уитта могла быть с кем-то назначена встреча в павильоне?

— Да нет, с чего вдруг? Такое мне и в голову не приходило. С какой стати?

Миссис Брэдли поняла, что от фермера она больше ничего не узнает, и перестала допытываться.

Джордж припарковал машину на проселочной дороге, ведущей к фермерскому дому. Тома Донаха в машине не оказалось.

Заметив приближение хозяйки, Джордж вышел и открыл заднюю дверцу машины. Мистер Берт удостоил собеседницу еще одним замечанием:

— Вы бы лучше спросили Корниша, какая кошка пробежала между ним и мистером Уиттом, когда Корниш держал паб «Бочонок рома» в Гардлинге. Вот тогда-то все и началось. Знаете, когда в войну там были расквартированы американские солдаты. Мистер Уитт какое-то время занимал там комнату. Но так и не заплатил за нее ни гроша — так мне говорили. Только смотрите, осторожно спрашивайте. Он как с цепи срывается, если его разозлить.

Этот факт не заинтересовал миссис Брэдли — в отличие от шантажа, чьи осьминожьи щупальца обвивали детали этого дела.

Глава 9
Pons asinorum

И вдруг до моего сознания дошло, что на другом берегу «Азовского моря» кто-то стоит и внимательно наблюдает за нами.

Генри Джеймс. Поворот винта

Пища для размышлений более чем обильна — так решила миссис Брэдли. Она перечислила основные моменты в уме, потом в записной книжке. Первое и самое важное — груз странных совпадений. Если только она не недооценила самым прискорбным образом умственные способности как минимум одного из близнецов, тогда Дерек отсутствовал на поле в момент убийства Уитта по чистейшей и злополучной случайности.

Второе — явно подозрительная фигура самого Уитта. Должно быть, его жертвой пал не один человек. Сфера его деятельности могла оказаться весьма обширной, и поскольку задиристый хозяин постоялого двора «У француза» физически никак не мог убить его, следовало провести среди жертв убитого поиск тех, кто имел средства, возможность, а также мотив для убийства. Средства и мотив казались довольно очевидными. Что же касается возможности, миссис Брэдли не оставалось ничего другого, как уверовать, что ее предоставил юный Дерек Кокс, который, видимо, впустил в дом убийцу, если только сам не был убийцей.

Но во всех этих отношениях миссис Брэдли не могла предпринять ничего, с чем полиция не справилась бы гораздо лучше. Она ничуть не жалела о бесславном конце шантажиста. Было уничтожено еще одно ядовитое и зловредное насекомое, в результате чего общество лишь выиграло. О другом погибшем она пока что знала очень мало. Что ей не терпелось узнать, так это есть ли какая-нибудь связь между двумя убийствами, если есть, то какая, и не причастен ли Фрэнсис Кокс к какому-нибудь из них. Она охотно поверила бы в его невиновность, и тем не менее, дед несправедливо обошелся с ним, в итоге он мог озлобиться вплоть до полной асоциальности.

Миссис Брэдли никак не могла забыть, как у нее на глазах Фрэнсис столкнул в реку мисс Хиггс. Позднее выяснилось, что причиной его раздражения могла стать невозможность сообщить ей о мертвеце в лодочном сарае, однако этой гипотезе противоречили два установленных к настоящему моменту факта.

Во-первых, если бы он действительно хотел, чтобы мисс Хиггс узнала о его ужасной находке, он мог по крайней мере привести ее в сарай и указать на ялик, или же, поскольку он, несомненно, был одарен способностями художника, мог нарисовать внушающий отвращение труп. Во-вторых, из этих двух событий страшная находка под килем ялика должна была повергнуть Фрэнсиса в более глубокое состояние шока, чем встреча с братом-близнецом, однако именно последняя, а не первая потрясла его настолько, что к нему вернулся дар речи.

Однако некоторая степень испорченности и ненормальности обоих юношей не вызывала сомнения. Миссис Брэдли не знала, позволила ли им совесть или ее отсутствие стать соучастниками убийства, но была склонна полагать, что настолько изнеженный и избалованный юноша, как Дерек, и такой несправедливо обиженный, как Фрэнсис, вполне способны на преступную деятельность.

Вдобавок еще молодой Том Донах. Она долго размышляла о Томе. Его решение наняться в репетиторы, чтобы обеспечить себя во время длинных летних каникул, было понятным, однако миссис Брэдли не могла взять в толк, почему он согласился по-прежнему выполнять свои обязанности в нынешних более чем странных и сомнительных обстоятельствах. Думая о том, что держит его здесь, она пришла к выводу, что, должно быть, — юношеское любопытство. Но вместе с тем ее удивило, что не кто-нибудь, а школьный учитель ничуть не против стать одной из ключевых фигур в деле об убийстве. Его имя уже попало в газеты, и он прекрасно знал об этом.

По каким бы причинам Том ни продолжал работу, один момент казался определенным. Он ни в коей мере не причастен ни к одному из убийств. От этой мысли миссис Брэдли вернулась к прекрасным и удивительным близнецам. Одна маленькая деталь не давала ей покоя. После того как Дерек упал в обморок, ей в голову пришла некая догадка, которую рано или поздно следует проверить. И теперь она гадала, когда и как это сделать.

В каком-то смысле это была не более чем гипотеза, шансы подтвердить ее отсутствовали, но поскольку она укладывалась в общую схему фактов, миссис Брэдли была почти уверена в своей правоте.

Ее мысли обратились к сэру Адриану, самодовольному деспоту, чуждому морали. Она могла допустить, что он и есть источник всех бед, но ей не верилось, что он сделал орудием убийства Уитта своего обожаемого Дерека. Представить себе было невозможно, чтобы он подверг юношу такому риску. Следовательно, сэр Адриан мог знать то, о чем догадывалась она.

Так или иначе, сам убить Уитта сэр Адриан не мог. Его алиби было несокрушимым. Строить догадки насчет личности убийцы Уитта было в сущности бессмысленно, пока не появятся новые сведения о шантажистской деятельности самого Уитта; но опять-таки его смерть могла и не иметь никакого отношения к этой деятельности. Она могла наступить в результате внезапной, непреднамеренной ссоры или поступков, совершенных в момент паники. Убийства такого типа, когда жертва погибает с размозженным черепом, с гораздо большей вероятностью совершаются в состоянии внезапного эмоционального потрясения, нежели после длительной ненависти и в результате тщательного спланированного отмщения.

И она снова вернулась мыслями к Дереку Коксу. Юноша эмоционально неустойчив, и она, руководствуясь длительным опытом работы в сфере психологии, была готова подтвердить это. Все симптомы были налицо: повышенная возбудимость, патологическое стремление угождать и внушать восхищение, девичье лицо и телосложение, капризный высокий голос, беспокойные руки, боязнь деда под видом любви к нему. По сути дела, он казался типичным образцом убийцы, действующего в состоянии паники, которого могло привести в полное смятение — как и взбесить — то, что не произвело бы на обычного подростка ровным счетом никакого впечатления.

Миссис Брэдли взвесила все «за» и «против» своих теорий и гипотез и по своему обыкновению пришла к четкому решению.

То, что надо, подумала она, вопрос лишь в том, как это доказать.

— Как вам такое? — спросил Том Донах, являясь на постоялый двор «У француза» на следующее утро. — Сэр Адриан решил, что Дереку вредно оставаться в доме после убийства. По его мнению, мысли об убийстве тяготят Дерека. Но на самом деле не они, а мысли о брате. Сэр Адриан не слишком любезен с вашим Фрэнсисом, и это тревожит Дерека.

— Полагаю, вы имеете в виду, что Фрэнсиса отправят обратно в бунгало на берегу реки, и Дерека тоже. И это дает пищу для мыслей, а они нуждаются в подкреплении не меньше, чем грешные тела, в которых обретаются.

— Как вы догадались насчет Фрэнсиса и Дерека?

— Это же очевидно.

— Но в бунгало у реки жить еще тягостнее для Фрэнсиса, чем в Мид-Хаусе — для Дерека.

— Вот именно. И вы переезжаете вместе с ними.

— Да. Так решил сэр Адриан. Мы будем кататься на лодке, рыбачить, купаться и бог весть что еще.

— Любопытно будет посмотреть, удастся ли Фрэнсису преодолеть свое отвращение к реке.

— Так вы тоже возвращаетесь?

— Немного погодя. Фермер Берт указал на примечательную и, возможно, ценную побочную линию взаимоотношений здешнего владельца постоялого двора и мистера Уитта.

— А я думал, мы всецело уверены, что Корниш совершенно непричастен к этому делу. Он — единственный человек, который просто не мог убить Уитта.

— Да, юноша, я знаю.

— Ну ладно, я лучше пойду обратно. Жаль, что паб еще не открыт. Мне не повредило бы пропустить пинту пива, раз уж я здесь.

— На правах здешней постоялицы, — чопорно ответила миссис Брэдли, — и в том случае, если вы готовы рискнуть своей, надеюсь, безупречной репутацией, поднявшись в отведенный мне спальный номер, буду рада пригласить вас освежиться напитком, о котором вы упоминали.

Корниш сам принес пиво и поставил его на стол у окна.

— Славный денек, — без особого воодушевления заметил он. — Но не удивлюсь, если к вечеру зарядит дождь.

— Мистер Корниш, — произнесла миссис Брэдли, — скажите, нельзя ли попросить вас об одолжении?

— К вашим услугам, мэм.

Но по голосу было ясно, что особым желанием он не горит.

— Не могли бы вы объяснить мне, почему вы покинули «Бочонок рома»?

Хозяин постоялого двора уставился на нее.

— Почему я покинул «Бочонок рома»? — повторил он. — Потому что женился на Норе.

— Вас явно задело совершенно невинное замечание, сделанное присутствующим здесь мистером Донахом. Вот я и задумалась, нет ли какой-либо связи между двумя обстоятельствами.

Мясистое лицо хозяина потемнело. Том поставил кружку.

— Нет никакой связи, само собой, — угрюмо заявил Корниш. — Какая тут может быть связь?

— Раньше часто шантажировали тех, кто торговал ворованным спиртным, мистер Корниш.

Корниш тяжело задышал и вскинул стиснутый кулак. А потом вдруг опомнился, опустил руку и разразился натужным смехом.

— Не сомневаюсь. Но ко мне это не имеет никакого отношения. — Он вышел, а через секунду его недавние собеседники услышали, как он грозно кричит на жену.

— Не хотела бы я оказаться замужем за таким человеком, — сухо заметила миссис Брэдли. — Думаю, мы можем с полным правом предположить, что он действительно торговал краденым спиртным, само собой, по ценам черного рынка, вдобавок знал, что оно краденое.

— Но… в провинциальном пабе? Это ничего бы ему не дало.

— Еще как дало, если его посетителями были американские военные летчики.

— А-а, ясно! Так вот о чем проболтался старина Берт, да? А если Уитт об этом узнал и стал шантажировать Корниша, это железный мотив для убийства. Но поскольку Корниш никак не может быть убийцей, не понимаю, чем это нам может помочь.

— Пока что и я не понимаю, юноша.

— И потом, зачем было ждать так долго? Ведь после окончания войны прошли годы.

— Да, но вспомните, что сказал Корниш, когда мистер Уитт впервые участвовал в крикетном матче между командами Мида и Брука. Выглядела эта реплика так, словно Корнишу удалось улизнуть от Уитта и хранить свое местопребывание в тайне, а потом Уитт снова объявился — случайно или намеренно, нам неизвестно.

— И все-таки Корниш не убивал Уитта, вот так-то.

— Верно, юноша, — но этот факт, похоже, ее ничуть не опечалил.

— Когда же мы увидимся с вами в Ветвоуде? — спросил Том.

— Через день-другой. Возможно, через день после того, как вы втроем переселитесь туда.

— Хорошо, буду ждать с нетерпением. Знаете… — он окинул ее дружеским и проницательным взглядом, — сдается мне, вам что-то известно о смерти Уитта. Вы правда знаете о ней больше, чем говорите?

— Ничего, кроме близнецов, — ответила миссис Брэдли. Том рассмеялся: она чрезвычайно нравилась ему.

— Да, если вдуматься, — согласился он, — а я, честно говоря, только об этом и думал последний день-другой, и вправду немного странно, что близнецы замешаны в двух совершенно разных убийствах. И все же такое случается.

— Такие случаи требуют подробных разъяснений, — мрачно ответила миссис Брэдли.

— Вы ведь не думаете… нет, и я тоже. Понимаете, я мало что знаю о близнецах, но все-таки не представляю, чтобы юный Дерек был способен убить кого-нибудь. И дело не в том, что он такой славный малый… честно говоря, я недолюбливаю неженок и чудаков, но убийство — это просто не про него, если вы понимаете, о чем я.

— Ну что ж, поживем — увидим. А пока выпейте еще пинту пива.

— Нет, благодарю. После того, что вы только что сказали Корнишу, он наверняка подсыплет в пиво яду.

— Значит, вот какого вы мнения о Корнише. Любопытно, что и я тоже. Но нам, пожалуй, уже пора. Когда у вас начинается новый учебный семестр?

— Не раньше, чем через две недели в четверг, а вернуться мне надо заблаговременно. Мне дали выпускников, так что, видимо, придется всерьез готовиться к знакомству с этими дьяволятами. Это особенный возраст, верно? Получить такой класс — будто услышать комплимент, серьезно. В прошлом семестре мне дали младших мальчишек, и с ними я чувствовал себя помесью няньки и старца. Обескураживает, как ничто другое!

— Жизнь — качели: разочарования вперемешку с наградами.

— Одной из этих наград, — усмехнулся Том Донах, — стал чек на весьма солидную сумму, который я получил сегодня утром от сэра Адриана за то, что согласился пробыть здесь дольше, чем договаривался поначалу.

— Так или иначе, сумма была больше, чем вы ожидали?

— Да, гораздо больше. Насколько я понимаю, я должен молчать о чем-то, но вот о чем — не имею ни малейшего представления, и уж конечно спрашивать не собираюсь.

— А Дерек? — спросила миссис Брэдли. — Он рад, что вы останетесь?

— Дерека я не могу раскусить, — ответил Том Донах. — У этого малого что-то на уме. Он как будто бы готов довериться мне, но я вовсе не уверен, что хочу его доверия. Видите ли, хуже всего то, что лишь он один в нашей команде имел возможность размозжить Уитту голову битой. И я постоянно возвращаюсь мыслями к этому факту, несмотря на маловероятность того, что он и есть убийца. Но послушайте, а как же вы? Вы задержитесь здесь?

— На время — да, юноша. И если бы меня интересовали пари, я предложила бы одно немедленно. Вы ведь, полагаю, делаете ставки, хоть и умеренно?

— Случается. Вы меня заинтриговали. Я ведь ирландец, не забывайте, так что ваш вопрос был излишним.

— Я и не забываю, но мне бы не хотелось, чтобы вы потратили деньги впустую, так что честности ради должна предупредить: я делаю ставки, опираясь на факты из области психологии.

— Да это явный вызов с вашей стороны! Но сначала объясните, что вы имеете в виду.

— Я как раз собиралась отметить, что ничуть не удивлюсь, если сэр Адриан навестит всю компанию в Ветвоуде.

— О нет, вряд ли. Во-первых, там никто не играет в крикет, а во‐вторых, он недолюбливает Фрэнсиса.

— Вы увидите, что я права, — возразила миссис Брэдли.

Ее пророчество сбылось. Через два дня после того, как Том увез Дерека и Фрэнсиса в бунгало, прибыл сэр Адриан, который на свой лад (то есть самым воинственным образом вмешиваясь во все попытки полиции установить личность ветвоудского убийцы) взялся руководить происходящим как в бунгало, так и в его окрестностях на берегу реки.

— Что я хочу знать, — заявил сэр Адриан Тому по прошествии двух дней, — так это то, кому изначально принадлежал ялик.

Такой подход озадачил и заинтересовал Тома. И встревожил, поскольку Том уже узнал ответ от миссис Брэдли.

— Кому он изначально принадлежал? — переспросил он. Сэр Адриан презрительно фыркнул.

— Да, так я и сказал, — подхватил он. — На деньги, которые я платил мисс Хиггс, она не могла позволить себе арендовать или купить парусный ялик. А если ялик не принадлежал ей, значит, и мой внук ни при чем.

— Да, сэр, но ведь…

Сэр Адриан решительно покачал головой.

— Не пренебрегайте фактами, мой мальчик, а с фактами тут дело нечисто… чертовски подозрительно. Дерри имел возможность прикончить этого подлеца Уитта, а его брат-близнец нашел труп другого бедолаги, спрятанный под яликом. Я готов поручиться за Дерри собственной жизнью, и вам это уже известно, но как насчет этого дела в целом — точнее, обоих дел, — как все это выглядит?

Этот разговор начистоту хотя и в некоторых отношениях порадовал Тома, поскольку в нем окончательно сформировались его собственные сомнения, тем не менее оказался сложным для понимания, поскольку исходил от сэра Адриана. Как прекрасно знал Том, ничто не могло быть более вероятным, чем то, что с учетом особых обстоятельств оба близнеца могли что-либо предпринять в связи с обоими убийствами. Но является ли этим «чем-либо» собственно убийство, он понятия не имел. Однако в качестве соучастников либо до, либо после него близнецы выглядели более чем ненадежными.

Миссис Брэдли, за которой спешно послал Том, по прибытии на постоялый двор деревни и после знакомства с этими опасениями и сомнениями более чем заинтересовалась, узнав, что сэр Адриан обеспокоен всерьез. Этот вопрос они с Томом всесторонне обсудили, пока неспешно плыли по реке в нанятом миссис Брэдли катере.

В промежутках между признаниями в любви мокрому лесу, более ностальгическому, чем у Киплинга, и завороженными, с выключенным мотором катера, прислушиваниями, как зеленые воды реки любовно ласкают корни ближних к берегу деревьев, собеседники говорили о двух убийствах, пока это им не наскучило и пока легкие приливные волны от устья Терна, плещущие среди тростников, набегающие на темные и ничем не запятнанные берега, только чтобы отхлынуть от них, не стали казаться им единственным предметом, достойным философских размышлений.

Вернувшись с этой экскурсии, они застали сэра Адриана чуть ли не в состоянии помешательства.

— Что все это значит? — кричал он. — Кто наговорил на моего внука?

— На Дерека? Не знаю, — ответил Том, который счел этот вопрос враждебным замечанием по поводу его отсутствия в бунгало, хотя он выговорил себе право уходить на два часа ежедневно.

— Дерри? Нет. С Дерри все в порядке, если не считать, что он осел. А я сейчас говорю о Фрэнки!

Миссис Брэдли опешила, Том изумился, зная антипатию сэра Адриана к якобы глухонемому внуку.

— О Фрэнсисе? — нерешительно уточнил он. — А с какой стати кому-то наговаривать на Фрэнсиса?

— Если бы я знал, кому, я бы им шею свернул! Как у них только язык повернулся назвать моего внука убийцей! А? Да как они посмели? Вот что я хочу знать.

— Кто эти «они»? — спросила миссис Брэдли.

— Мне-то откуда знать? Вся деревня только об этом и говорит!

— Где же вы об этом услышали?

— Мадам, это не ваше дело.

— Безусловно, мое, — спокойно заявила миссис Брэдли. — Кто назвал его убийцей?

— Если бы я знал, — яростно выпалил сэр Адриан, — я бы его удавил. А вы, — добавил он, обращаясь к Тому, — бездушный и жадный до денег подхалим, больше не приближайтесь к моим мальчикам, ясно?

— Всего хорошего, сэр, — ответил Том.

— Будьте вы прокляты! — не унимался сэр Адриан. — Да вам плевать, даже если меня самого убьют!

Тому вдруг стало жаль этого своенравного, перепуганного и впавшего в слабоумие старика.

— Я останусь здесь настолько долго, как вы пожелаете, сэр, — сказал он. — То есть до начала семестра.

— Как же! Вы-то останетесь, да только пока это нужно вам, — возразил сэр Адриан. — Знаю я вашу породу. Так что идите ко всем чертям! Убирайтесь отсюда! Больше вы мне не нужны! Ясно?

— В таком случае я ухожу, сэр, — заключил Том.

Глава 10
Калибан, сикоракса и фавн

…хотелось бы выразить благодарность всем, кто внес такой щедрый вклад…

Книга Нориджского фестиваля, 1951 г.

— И как вы намерены действовать дальше?

Миссис Брэдли и Том Донах снова сидели в катере, который неспешно плыл вверх по течению живописной реки к ближайшему участку Броуда.

— Не знаю, — ответил Том. — Сэр Адриан снова заплатил мне, — добавил он, — по нынешний день, и, конечно, мне весьма любопытно узнать, что побудило его изменить отношение к Фрэнсису.

— Значит, вы не собираетесь задержаться здесь и посмотреть, чем все закончится?

— Я бы с радостью… но закончится ли? Конечно, полиция может обнаружить что-нибудь, но сдается мне, у нас не так много шансов узнать что-то такое, чего не могут они.

— Верно, юноша. И все же я не вижу никаких причин, по которым мы не могли бы удовлетворить свое любопытство. Думаю, в одном мы можем быть уверены.

— Эти треклятые близнецы. Согласен, они имеют какое-то отношение к этому делу, невооруженным взглядом видно. Само собой, мне ясно, что сделал Дерек. Скорее всего, он впустил в дом убийцу Уитта.

— Может быть и другое объяснение. Он мог обеспечивать этому убийце алиби.

— Заставив людей думать, что это сделал он? Да быть того не может! Он бы не стал так явно ставить себя под удар. И потом, нам нечем это подтвердить. Мы, в сущности, ничего не знаем. У нас есть подозрения насчет старика Корниша из паба, но кроме них… зато известно, что совершить убийство он никак не мог…

— Нам также известно из медицинского заключения — с которым я, кстати, согласна, а я, если не считать мальчика, нырявшего под лодку и обнаружившего труп, первой увидела его, о чем не стоит забывать, — более-менее точное время погружения под воду ветвоудского трупа. Это случилось, когда Фрэнсис и мисс Хиггс находились в Грейт-Ярмуте.

— Я вас понял. Вы имеете в виду, что нам надо выяснить, не ускользал ли обратно сюда Фрэнсис, чтобы помочь убийце, и если да, когда это было. Но боюсь, я не знаю даже с чего начать.

— Мы начнем с возвращения в Мид.

— То есть в паб? Ладно. А разве сэр Адриан не узнает сразу же, что мы там?

— «Что он Гекубе? Что ему Гекуба?» — шутливо спросила миссис Брэдли. Том Донах усмехнулся.

— Ладно, — повторил он. — Значит, в Мид. «Шпоры, седло, на коня — и вперед!» И если вы надумали вновь взяться за хозяина Корниша…

— Ну разумеется. Он наше главное связующее звено. Его шантажировал мистер Уитт за приобретение вина и крепкого спиртного на черном рынке. Это нам известно. А вот чего мы не знаем, так это…

— Был ли у него достаточно веский мотив для убийства Уитта, и если да, кто совершил это убийство за него, какой была награда этого таинственного незнакомца, и какая связь, если она вообще есть, между убийством Уитта и смертью этого малого Кэмпбелла в Ветвоуде.

Миссис Брэдли приветливо улыбнулась смышленому собеседнику.

— «Совершенно верно, Хамфри, совершенно верно». Только лучше предоставьте хозяина Корниша целиком и полностью мне.

— Ни за что! Его вспыльчивость не внушает мне доверия. Уверен, этот мерзавец поколачивает свою жену.

— Думаете, он и меня попытается поколотить?

— Не поручусь ни за то, ни за другое. Но лучше вам иметь под рукой меня. Рыцарское стремление защищать тех, кто выносливее и коварнее, — мой конек. А вы не знали?

— Не вмешивайтесь, юноша. Не рыцарство, а запутанные и хитроумные доводы — вот что здесь нужно.

Она настояла на своем, и Донах покинул бар, а миссис Брэдли разыскала его хозяина в душном и чуть попахивающем святилище его личной гостиной. Отказавшись от коварных уловок, она перешла прямо к делу.

— Послушайте, мистер Корниш, я не сомневаюсь, что вы сможете помочь мне, и надеюсь, что поможете.

— Никаких кредитов. Это девиз нашего заведения. Не можете заплатить, мэм, — съезжайте, то же самое всех касается.

— Вы меня не так поняли. Можно узнать, насколько хорошо вы знакомы с образом мыслей и взглядами юного мистера Дерека Кокса?

— А? — Он подозрительно уставился на нее.

— Дело вот в чем, мистер Корниш. При нынешнем положении вещей наиболее вероятным представляется то, что в ближайшие несколько дней мистера Дерека Кокса могут арестовать как соучастника убийства, если не как самого убийцу.

— Его? Да он и мухи не обидит! Он — и убийство? Не может такого быть.

Высказался он сдержанно. Его поросячьи, налитые кровью глазки неуверенно бегали. Он держался настороженно и был начеку. Собеседница напугала его. Это было ясно. Миссис Брэдли рассудительно продолжала:

— Кажется вполне вероятным, что за время своего отсутствия на поле…

— Это дед его отослал. И убийство тут совсем ни при чем! Относится к нему, как к девчонке, да, хоть он и парень. Всыпать бы ему как следует не повредило бы. Будь он моим, я бы так и сделал. Может, хоть тогда он стал бы чуток покрепче. Мальчишек надо держать в строгости.

— Несомненно. Но я рада услышать от вас, что он неспособен на убийство. Однако я хотела спросить вас вот о чем: пока он отсутствовал на поле, он мог бы, по вашему мнению, впустить в дом убийцу?

— Почем я знаю, — он, похоже, немного успокоился. — А зачем это вам?

— Я психолог, потому и заинтересовалась мистером Коксом. Видите ли… если позволите, не будем ходить вокруг да около, мистер Корниш: насколько нам сейчас известно, у всех, кто находился поблизости в момент убийства, есть алиби, — у всех, кроме Дерека Кокса. Вот у вас, к примеру…

— Я был на поле. Это все знают!

— Вот именно. Вас, единственного человека в Миде, у которого имелась хоть какая-то причина желать избавиться от мистера Уитта, подозревать можно разве что в самую последнюю очередь.

Она не рассчитывала, что успеет договорить, не вызвав взрыв возмущения, но хозяин постоялого двора только сидел, кусая губы и уставившись в стол, испещренный чернильными пятнами и следами пролитого пива.

— И что? — наконец спросил он. — Что с того?

— А вот что. Вы знаете еще кого-нибудь, кто попал в затруднительное положение из-за действий мистера Уитта?

— Уитт был…!

— Охотно верю и не сомневаюсь в том, что его смерть стала отличным снотворным не только для вас.

— Э-э?..

— Многие будут спать спокойнее, зная, что мистер Уитт мертв.

— А, что есть, то есть. Больше он никому не навредит, этот…

— И не говорите. Шантаж — самое подлое из преступлений. Вы сами, к примеру…

— Слушайте, вы меня не впутывайте, а не то живо перережу вам тощую шею, старая вы…

— Будьте же благоразумны, мистер Корниш. Именно такие угрозы полиция с легкостью может истолковать превратно.

— Не смейте угрожать мне полицией!

— Отчего же? Вы ведь, кажется, уже не первый год трепещете перед ней.

Корниш разинул рот, глядя на нее. Философская реакция миссис Брэдли на попытку запугать ее привела его в замешательство.

— У меня на это свои причины, — буркнул он. — Вот мерзавцы, вечно суют свой нос куда ни попадя! Им-то что за дело, если человек пытается подзаработать деньжат честным трудом?

— Не то чтобы особо честным, да? Но сейчас не время для нравоучений.

— Вот и помолчите! Я здесь не для того, чтобы выслушивать нотации!

— Нотации. Как думаете, я могу заверить сэра Адриана, что его внук, мистер Дерек Кокс, просто не может иметь никакого отношения к смерти мистера Уитта?

— Старый хрыч! Выставляет своего парня на посмешище, вот что он делает. Этот малый разве что себя способен свести в могилу, досидеться над книгами до смерти.

Миссис Брэдли кивнула, поблагодарила его за содействие (он лишь моргнул) и вернулась к Тому в бар. Там она согласилась выпить бокал хереса, а когда вместе со спутником вышла из паба, то сообщила ему, как прошел разговор, и добавила, что ей придется подыскать себе другое жилье, если она намерена задержаться в Миде. Том присвистнул:

— Вот так, да?

— Я напугала его, причем не на шутку. Он, похоже, что-то знает, и это что-то связано с Дереком Коксом.

— Как вы и предполагали.

— Да, совпадения в этом деле меня тревожат.

— Знаете, ведь отослал Дерека отдыхать не кто-нибудь, а сам старик.

— Я не забываю об этом, юноша, как и о том важном факте, что неприязнь Дерека к родному деду граничит с ненавистью.

— То есть?

— То есть и обратное может оказаться в той же степени справедливым. Возможно, сэр Адриан питает такое же отвращение к внуку, как внук — к нему.

— Да быть того не может! Вам бы такое и в голову не пришло, если бы вы видели их вместе так, как видел я!

— В таком случае мне лучше увидеть их вместе. Вернемся в Ветвоуд. Или вы намерены побывать в Бретани? Тамошние моллюски имеют успех.

Том впился в нее взглядом, но ее лицо было непроницаемым. Он неловко ответил:

— Я бы предпочел остаться здесь. Это дело увлекло меня. Чрезвычайно интересно. Вот только…

— Да, понимаю. Вы не готовы (и кто бы стал винить вас за это?) к змеиному коварству.

— Беда в том, что вы, знаете ли, побудили меня заподозрить юного Дерека, а это заметно снижает шансы завоевать его доверие, и так далее, и вдобавок, получив деньги от его деда, я чувствую себя, как лазутчик в лагере противника. Знаете, как я, пожалуй, поступлю? Вернусь, встречусь с Дереком один на один и выведаю у него все. Заставлю его объяснить мне, что именно он делал, пока отсутствовал на поле.

— Рискованная затея, юноша, вам не кажется? Не забывайте также, что он успешно противостоял всем попыткам полиции сделать то же самое. Он далеко не глуп. И сумел отразить все их нападки.

— Да, но полиции пришлось обращаться с ним мягко.

— А вы считаете, что вам не придется сдерживаться?

— Пожалуй, вы правы. Придется и мне.

— Знаете, сэра Адриана вам не одурачить. Он одним махом сделает вывод, что вы подозреваете Дерека, если только вы хотя бы попытаетесь вновь связаться с ним.

— Тогда что же мне делать? Я бы предпочел выяснить все у Дерека.

— Есть еще кое-кто, с кем предпочла бы поговорить я, — задумчиво произнесла миссис Брэдли.

— С дворецким Уолтерсом? Я не прочь побиться об заклад, что он в курсе большинства событий, происходящих в этом доме.

— Я имела в виду не Уолтерса. Если у него есть хоть капля здравого смысла, он никому не даст засунуть нос в свои и хозяйские дела.

— Тогда я не знаю, о ком вы говорите.

— О мисс Хиггс. Два каверзных вопроса напрашиваются сами собой, и мне кажется, она сможет ответить на них и непременно ответит.

К сожалению, мисс Хиггс по-прежнему находилась в больнице, и беспокоить ее до выздоровления было неловко. А пока миссис Брэдли вернулась в свое бунгало у реки, а Том отправился навестить родственников, живущих в Лондоне.

Сэр Адриан поприветствовал миссис Брэдли довольно холодно, и она, в свою очередь, ничем не выказала свою заинтересованность в нем и его делах.

Тем временем пристальное внимание миссис Брэдли привлекли рыбаки Тэвис и Грендолл. Они производили впечатление безобидных людей, и если бы не убийство Кэмпбелла, она охотно подружилась бы с ними.

К своей добыче она подкрадывалась осторожно. С привычками рыбаков она познакомилась путем тщательных наблюдений на протяжении двух уик-эндов.

На третью субботу она отважилась заговорить с ними в баре отеля.

— Если не ошибаюсь, в настоящее время начался особенно хороший клев.

Валлиец Тэвис, очень похожий на знакомого миссис Брэдли известного актера, дерзко и оценивающе уставился на нее поверх пивной кружки.

— В самую точку, — настороженно согласился он. — Вы, должно быть, увлекаетесь рыбалкой?

— Никоим образом, — любезно известила его миссис Брэдли. — Я испытываю непреодолимое отвращение к любому занятию, если ради него приходится лишать жизни живое существо. И потом, что за удовольствие наблюдать безмолвную рыбью агонию?

— С приветом, да? — вмешался Грендолл, смуглый и с проницательными глазами, лет сорока восьми. — До чужих причуд нам нет дела.

— И правильно, — она оглядела его с благодушным и раздражающим любопытством. — Пожалуй, мне будет лучше вернуть себе ваше расположение. Я, как выражаются люди, «связана» с полицией. Мне нужны все сведения, которые вы можете сообщить о смерти вашего соседа, мистера Кэмпбелла.

— Из полиции, да? — уточнил Грендолл, реплики которого, похоже, строились по одному и тому же шаблону. — До полиции нам нет дела. Слишком любопытные, суют нос, куда не просят. И потом, с нами уже говорили. Нам больше нечего сказать.

Тэвис был иного мнения:

— Я бы так не сказал, старина. Нет, я бы дважды подумал, прежде чем такое говорить. Так что вы хотите от нас услышать, подружка?

Миссис Брэдли моргнула, глядя на него проницательными черными глазами. На его привлекательном, дерзком и хитром лице сияла подкупающая улыбка.

— Отойдем туда, где нас не услышит премьер-министр, — предложила она, указывая на Грендолла, и первой направилась к отдельному столику. Грендолл задержался у стойки лишь для того, чтобы заново заказать напитки (в том числе, к удивлению миссис Брэдли, один для нее), а затем присоединился к ним.

— Премьер-министр, да? — заговорил он. — Ну, если и так, то это его вина. Слишком много болтает, да еще знакомство в деревне завел. Глупа, как пробка. Только и знает, что языком трепать.

Описание ее давней школьной подруги было настолько метким, что миссис Брэдли и не подумала возразить.

— Я хочу знать все о мисс Хиггс и мистере Фрэнсисе Коксе, — объявила она.

— О мисс Хиггс, да?

— Да, но знаете, я предпочла бы послушать мистера Тэвиса.

— Тэвиса, да? А что он знает то, чего не знаю я?

— Время покажет. Итак, вам слово, мистер Тэвис.

Тэвис подмигнул товарищу — не столько с намерением и предложением обвести ее вокруг пальца, как решила миссис Брэдли, сколько намекая, что им обоим лучше приготовиться оказывать друг другу помощь и поддержку.

— Так, значит, — начал он, — мисс Хиггс?

— Не дело это, когда женщины воспитывают мальчишек, — воинственно заявил Грендолл. Миссис Брэдли только отмахнулась, наклонилась к похожему на Локи валлийцу и вопросительно подняла брови.

— Мисс Хиггс, — напомнила она, и пока Грендолл впал в угрюмое молчание, Тэвис рассказал ей все, что ему известно, или же те факты, свою осведомленность о которых он счел уместным показать.

— Она приехала сюда тогда же, когда и мы. А мы рыбачим здесь уже одиннадцать лет.

— Одиннадцать из семнадцати — остается шесть, а если точнее — семь неполных. Неплохо, мистер Тэвис. Продолжайте.

— Не будь идиотом, Гарет, — вдруг выпалил Грендолл. Тэвис повернулся к нему.

— А почему бы и нет, старина? Почему? Тебе что, хочется сунуть голову в петлю? Сделай, как она просит, и помолчи.

Грендолл заворчал, положил голову на стол и притворился спящим.

— Ранения военных лет? — предположила миссис Брэдли. Тэвис кивнул.

— Прямо в голову. Здорово повезло выжить, а может, и не очень-то повезло, — рассудил он. — Я расскажу вам то, что вы хотите узнать. Вот как все было: еще давным-давно я сказал Томасу… то есть Грендоллу… Томас, сказал я, что ты думаешь про мисс Хиггс и мальчишку, который при ней? Да ничего, отвечает он, только матерью ему быть она никак не может. Это еще почему не может быть ему матерью? А потому, говорит он, что она вообще ему не родня. Просто вроде как опекает его, разве нет? Что отсюда следует, я так и не понял, а когда мы познакомились… ну, знаете, как это бывает… она мне и говорит: бедняга, мол, глухонемой, и никому не нужен, ясно? Вот ей и положили небольшое жалованье, только чтобы сбыть его с рук, и это все, что я знаю.

— Благодарю вас, мистер Тэвис. Вы позволите еще один вопрос? Насколько он уместен, могу только предположить… не могу сказать, пока не услышу ваш ответ.

— Так о чем вопрос?

— Сколько раз мистер Грендолл приезжал сюда без вас… и сколько раз вы побывали здесь без него?

Тэвис рассмеялся с неподдельным и веселым изумлением.

— Стало быть, хотите повесить убийство на кого-то из нас?

— Ни в коем случае, но честный ответ на вопрос мне поможет.

— Ну, тогда вот он: года два назад я побывал здесь без Грендолла, а сколько раз он приезжал сюда без меня — не знаю.

— Думаю, именно когда вы находились здесь без мистера Грендолла, мисс Хиггс сообщила вам что-то по секрету.

— Интересно, с чего вдруг вы так думаете?

— Скажем так: я не думаю. Я знаю.

По настороженности в его глазах и уклончивому ответу миссис Брэдли поняла, что выстрел попал в цель.

— А, вот оно что, — сказал Тэвис. — Ну, если вы знаете, отпираться не буду. Да, тогда я и перебросился парой слов с мисс Хиггс. Кстати, интересных слов. Она все гадала, правда ли мальчишка до сих пор так же глух и нем, каким кажется.

— Давно это было?

— Дайте-ка припомнить… Я же сказал — два года, так? Может, в конце июня два года назад. Как раз сезон начался, понимаете?

— А мальчику было пятнадцать лет. Вы знаете, мистер Тэвис, что некоторые полагают, будто бы в пятнадцать лет человеческие существа достигают пика своих умственных способностей?

— Я-то кто такой, чтобы спорить, подружка?

Вернулась его прежняя дерзкая и настороженно-доверительная улыбка. Тэвис был не лишен обаяния.

— Прекрасно. Что еще она вам говорила?

— Что она боится.

— Боится чего?

— Мальчишку. Он взрослеет, сказала она.

— И больше никаких подробностей?

— Говорила, что ей уже трудно с ним справиться.

— Она еще когда-нибудь упоминала об этом?

— Насколько я знаю, нет.

— Как вы думаете, что она имела в виду?

— По-моему, деревенских девчонок, и все прочее. Понимаете?

— А, да, разумеется. Большое вам спасибо, мистер Тэвис.

— И как вы поступите теперь, интересно? — невинным тоном осведомился Тэвис.

— Возможно, вернусь в Мид… а может, осмотрюсь в деревне.

— А, в деревне! Знаете, там ведь не скажут вам то, что вы хотите выяснить.

— Может быть, мне удастся самой сделать выводы.

— Но я-то вам в самом деле не соврал, — поторопился уточнить он. — Все, что я вам сейчас сказал, — правда.

— Да, я вам верю, — кивнула миссис Брэдли. — Но даже если и нет, я все равно благодарна вам. Передавайте от меня привет мистеру Грендоллу, — и она с сочувствием взглянула на спящего.

Глава 11
Благотворительность

Факельщик, если не можешь объять два сердца пламенем равным, то погаси или сдвинь то, что пылает в одном.

Руфин (перевод Шейна Лесли)

— Вид у вас довольный, — отметил Том Донах, приглашенный миссис Брэдли отобедать за ее счет.

— Да, я и впрямь довольна, — подтвердила миссис Брэдли. — На это дело уже пролит яркий свет.

— На которое из них? Как вам известно, дел у нас два.

— Об этом я не забыла, юноша. Имеется в виду ветвоудское дело.

— Ну что ж, если вам и удалось продвинуться в нем, то полиции — нет. Я просматривал бумаги, пока у меня не зарябило в глазах.

— Далеко не у всех полиция пользуется полным доверием, юноша.

— И кто же сообщил вам новые сведения?

— Мистер Гарет Тэвис, неотесанный любитель рыбалки.

— Он? А я думал, что общественное сознание валлийцев принимает неотесанность в штыки! Прошу прощения, так что же он сказал?

Миссис Брэдли поделилась с ним. Том присвистнул.

— Ума не приложу, почему мы не подумали о девушках, — произнес он.

— Я подумала, — безмятежно ответила миссис Брэдли, — но мне хотелось, чтобы о них упомянул кто-нибудь другой.

— И я никогда не расспрашивал Дерека о девушках.

— Так действовать нельзя. Такие темы если и всплывают, то случайно.

— И все-таки, — продолжал гнуть свое Том, — если девушки были у наставника, почему бы не предположить, что и у кого-нибудь из учеников они были?

— Такие предположения зачастую осложняют жизнь. Ни один школьный учитель, достойный называться таковым, не обсуждает подобные вопросы со своими подопечными.

— Пожалуй, вы правы. Это лишь вызовет неловкость. Mens sana in corpore sano не предусматривает очевидного. И что же сказал дружище Тэвис?

— Только то, что услышал от мисс Хиггс два года назад — что ей все труднее справляться с Фрэнсисом, и предположил, что она имеет в виду деревенских девушек.

— А-а! Таких действий от Фрэнсиса можно было ожидать с большей вероятностью, чем от Дерека. Сэр Адриан бдительно следит за своим внуком. Если так вдуматься, Дерек почти лишен свободы.

— Вот только вдуматься случается так редко.

— Похоже, — проницательно продолжал Том, — этот увлекательный разговор так и не получил дальнейшего развития. Я прав? Дорога завела в тупик еще на этапе разведки?

— Совершенно верно. Я вынуждена довольствоваться деревенскими сплетнями, поскольку побеседовать с бедной мисс Хиггс пока нельзя.

— И с чего же вы намерены начать?

— С поисков помощницы по хозяйству, юноша.

— Мамаши кого-нибудь из деревенских девушек?

— А вы умны не по годам, — услышав это, Том усмехнулся и был одарен ласковой улыбкой. — Для того чтобы получить упомянутые услуги, сначала я побываю у своей давней школьной подруги Сисси Кра… то есть Мейбл Паркинсон.

— Не знал, что у вас есть давняя школьная подруга, живущая в здешних краях. Из ваших слов я сделал вывод, что вы обретаетесь в Хэмпшире точно так же, как сэр Адриан в Миде.

— Даже для самого незначительного успеха, юноша, очень важно иметь давних школьных друзей повсюду.

— Значит, ваши друзья на моих не похожи. Мои годятся только на то, чтобы клянчить у меня выпивку, а в худшем случае — наличные.

Они сердечно простились, и миссис Брэдли отправилась к подруге. Мейбл Паркинсон была дома и коротала время, изучая хиромантию. На столе перед ней лежала пара открытых книг, а сама Мейбл сосредоточенно прижимала правую ладонь (испачканную каким-то черным порошком) к девственно-белому листу бумаги. Миссис Брэдли, не решаясь прервать этот ритуал, терпеливо ждала у открытых застекленных дверей, пока будущая хиромантка не принялась с удовлетворенным вздохом разглядывать плоды своих трудов.

— Добрый день, дорогая Мейбл, — произнесла миссис Брэдли голосом, который не вспугнул бы даже олененка. Мейбл Паркинсон подняла голову.

— А, это ты, Беатрис. Входи же. Но сейчас, кажется, почти все называют тебя Аделой?

— Да. Это началось с Хелен Симпсон, с тех пор я предпочитаю, чтобы меня звали именно так. Знаешь, Мейбл, мне нужна помощь по хозяйству в моем бунгало, вот я и подумала, что ты сможешь кого-нибудь посоветовать.

— Ох, в наше время это не так-то просто. И потом, все они требуют баснословные деньги, не говоря уже о чаепитиях в любое время, при этом в чашку каждый раз бухают чуть ли не половину пайкового сахара.

— Все эти трудности неизбежны. У меня уже нет времени самой наводить чистоту. Уверена, ты знаешь кого-нибудь подходящего.

— Единственный человек, которого я знаю, тебе не подойдет.

— Вот как? Почему же?

— Она и ее дочь попались с поличным.

— На магазинной краже?

— Да, в Норидже. И уже не в первый раз. Девочку отпустили, так как ей всего четырнадцать, и она, видимо, находится под влиянием матери, а женщину приговорили к тюремному заключению.

— И как жила дочь, пока мать находилась в тюрьме?

Мейбл Паркинсон (миссис Брэдли давным-давно решила, что она не такой уж плохой человек) посмотрела на черные, поразительно подробные отпечатки пальцев и ладони на специально подготовленной бумаге. А когда снова подняла глаза, в них отражалась тревога.

— Девочка присматривала за младшими детьми. Отца у них нет. И, боюсь, набедокурила. Обычные дела… мальчики. Как видишь, она осталась без присмотра, если не считать помощи викария, но поскольку он мужчина и холостяк, он был в незавидном положении. Однажды я попыталась вмешаться, но услышала в ответ лишь дерзости и брань. Ты ведь знаешь, какие в наше время люди.

— Да уж. Знаешь, Мейбл, эта твоя миссис…

— Сладжер.

— Миссис Сладжер — как раз то, что мне нужно. Какая она по характеру? Магазинные воришки редко бывают немногословными. Можно ли рассчитывать, что за чашкой чая она не прочь посплетничать? И что она из тех, кто успевает перемыть косточки всей деревне, пока ставит посуду в раковину? Отвлекается ли она, вытряхивая половики, чтобы облить грязью соседей и знакомых?

Лицо Мейбл Паркинсон посветлело.

— Так тебе нужны сведения, которые помогут раскрыть это ужасное убийство, — с облегчением воскликнула она. — А приходящая прислуга тебе на самом деле ни к чему. Как правило, жители Норфолка сплетничают редко, но Сладжеры родом не из Норфолка. Не знаю, откуда уж они явились, но миссис Сладжер в деревне недолюбливают, так что если ты напрашиваешься на скандал, то не ошибешься, если наймешь ее. Только ради бога, не говори потом, что я не предупреждала тебя, что она за человек. А теперь дай-ка я погадаю тебе по ладони. Я только учусь этому и хочу рассмотреть как можно больше разных рук. Не возражаешь, если я покрашу тебе ладонь в черный цвет? Потом краску можно легко смыть.

Миссис Сладжер жила в тесном и грязном коттедже посреди вытоптанного дворика, где она держала кур. Открыв дверь, которая, судя по запаху, ударившему в аристократический нос миссис Брэдли, вела прямиком в клоаку, хозяйка подозрительно уставилась на гостью.

— Брошюрки мне не нужны и гости из церкви тоже, — заявила она.

— У меня нет брошюр, если не считать тех, где убедительно доказывается необходимость стерилизации душевнобольных, и даже этой литературы у меня сейчас нет при себе. Вдобавок я не гостья из церкви, а возможная нанимательница.

— Нанимательница?

— Да. Мне нужно, чтобы кто-нибудь поддерживал в моем бунгало чистоту и порядок.

— Чистоту?

— Да.

— И порядок?

— Да.

— И сколько вы предлагаете?

— А каковы местные тарифы?

— Тарифы?

— Да.

— То есть сколько здесь платят леди?

— Именно. Сколько здесь платят леди за такую работу?

— Ну-у… — Она умолкла и сунулась обратно в дверь, из-за которой исходило зловоние. — Эй, Этель! А ну живо сюда! Ты мне нужна!

Опрятная и хорошо одетая шестнадцатилетняя девушка вышла в прихожую.

— Что, мама?

— Да вот тут леди хочет взять меня в услужение. Сколько, говоришь, та миссис, что живет дальше по улице, платит миссис Рипхэм?

— Два шиллинга и три пенса, мама.

— И сколь часов? — спросила женщина, снова поворачиваясь к миссис Брэдли.

— Два часа каждое утро, с десяти до двенадцати, кроме субботы.

— Как тебе, Этель?

— Решай сама, мама.

— Хорошо, — женщина расплылась в улыбке. — А если мне что не понравится, так я всегда отказаться могу. Когда начинать? Завтра?

— Разумеется. Значит, я жду вас в десять.

— Лады. Пока, спасибо, что предложили. Да, а стряпать вам не надо вроде?

— Нет, никакой стряпни.

— Ясно. Тогда до завтрева. Этель, кинь в стирку мой передник.

К удивлению миссис Брэдли, на следующее утро она явилась вовремя. Таких приятных неожиданностей больше не повторялось, но миссис Брэдли уже поняла, что ее эксперимент с приходящей прислугой увенчался успехом. Миссис Сладжер и впрямь каждые полчаса жаловалась на учащенное сердцебиение, единственным средством от которого, видимо, была большая чашка чаю с чем-нибудь вкусным, вместе с тем она была настолько хорошо осведомленной и незлобивой сплетницей, что вскоре миссис Брэдли уже знала о жизни деревни все, что только было можно узнать.

Любопытно, что миссис Сладжер оказалась достаточно беспристрастной и объективной, чтобы не сетовать на отношение деревенских жителей к ней самой.

— Вот что я вам скажу: на самом деле я вовсе не думаю, что обязательно надо было упечь меня за решетку за пару блузок, — объясняла она, — но судья сказал, что какой же это пример, если случается так часто. А еще скажу, что есть тут такая миссис — я бы назвала вам имя, но нет имен, нет и вины, так вот она ездит на каждую распродажу подержанных вещей, какие только случаются на десять миль в округе, и если там она ненароком сшибает вещи со столов, а потом помогает ставить их обратно, только не все, так это никого не касается. А я что — я не жалуюсь! Вроде как сменила обстановку, да и от малышни отдохнула, а что тут Этель вытворяла, мне дела нет.

Миссис Брэдли навострила уши, но продолжала с неослабевающим рвением раскладывать и выбрасывать почту.

— Этель — очень милая девушка, — заметила она. — И миловидность, и интеллект — такое сочетание качеств встречается редко.

— Знаете, — отозвалась миссис Сладжер, заглядывая под книжный шкаф и, вероятно, гадая, какой участок пола можно оставить немытым сегодня, — вы уж не взыщите, только мне нравится, как вы про нее говорите. Слова все такие длинные, а вы, наверное, знаете, что они значат. Я так и говорю Этель, когда по утрам домой прихожу: слушать вас полезно, как иностранный язык учить, когда вы разойдетесь, как ирландец.

Миссис Брэдли, до сих пор не подозревавшая о своем сходстве с ирландцами, ловко направила разговор в прежнее русло.

— Этель, полагаю, учила французский в школе.

— Французский? Этель-то — и французский? Да если бы я услышала такое, я бы поучила этих учителей уму-разуму. И без того она в школе столько времени потратила попусту. А уж ненавидела-то ее как! До пятнадцати лет там просидела! Слыханное ли дело? Это ж сколько денег можно было заработать!

— А сейчас она сколько зарабатывает?

— Да понимаете, это все мои сердцебиения. Мне помощь нужна, ничего не поделаешь.

— Но она, полагаю, часто развлекается. Я всегда считала, что юным девушкам необходимы развлечения.

— Развлечения? Ну, на этот счет не знаю. Молчунья она, Этель. «Будь ты курицей, я бы знала, что с тобой делать, — так я ей говорю, — но ты-то не курица, так пусть бог тебе поможет, да только и он не захочет». Это все из-за молодого мистера Кокса — ну, вы знаете, душенька.

Бросив орудия своего ремесла, она села на корточки.

— Молодого мистера Кокса? Ах, вот как? — переспросила миссис Брэдли, предчувствуя, что сейчас услышит то, что ей требовалось. — Весьма привлекательный юноша. Жаль, что у него такой недуг.

— Да не будь его, он бы на Этель и не взглянул, — со свойственной ей поразительной деловитостью разъяснила миссис Сладжер. — Вот из-за него Этель и молчит и хмурится, сколько я ее ни бранила. «Зря ты из-за него изводишься, Этель, — твердила я ей. — Он ведь из господ, хоть и чудной, бедняжка. Да еще и глухой и немой!» А ей хоть бы хны. «Иногда да, а иногда нет», — говорит. Мне это сразу не понравилось, я так прямо вам и скажу, душенька. «Ты смотри у меня, — сказала я ей. — Знаю я эти разговоры. Шашни девчонку до добра не доведут, вот хоть на меня погляди». Ведь кроме меня, душенька, у Этель никого родных, вот я и смотрю за ней в оба с тех пор, как ей минуло двенадцать. Но за решеткой-то я просидела аж три месяца, уж думала, все, но нет, пронесло, ничего с ней не случилось.

Миссис Брэдли с нетерпением стала ждать, когда мисс Хиггс выйдет из больницы и сможет ответить на несколько каверзных вопросов. Ответ на один из них ей было необходимо узнать. Сам вопрос стал результатом невероятной догадки. Она родилась в голове у миссис Брэдли, пока она слушала, как разглагольствует миссис Сладжер. Получить утвердительный ответ на этот вопрос казалось совершенно невероятным, но он представлял такой соблазн, что миссис Брэдли искренне надеялась на обнадеживающий исход.

— Скажите, — заговорила она, — вы стали бы возражать, если бы я задала Этель один вопрос о юном мистере Коксе?

— Да она вам все одно не ответит, а как заставить ее — не знаю. Я ведь никогда на них руки не поднимала, ну разве что Берту давала затрещину, и…

— Вряд ли Этель откажется ответить на этот конкретный вопрос, миссис Сладжер. У меня нет ни малейшего намерения ранить ее чувства или поднимать какие-либо нравственные или социальные проблемы.

— Так бы слушала вас и слушала день-деньской, душенька, — выговорила миссис Сладжер. — Вот только, — добавила она добродетельным тоном, — работать мне надо.

Она заглянула в чайник для заварки, потом подняла чайник для воды и встряхнула его, и, не удовлетворившись результатами изучения обоих сосудов, вздохнула, взялась за ведро и со стуком поставила его в раковину.

Миссис Брэдли удалось поговорить с Этель у нее дома, пока ее мать делала вид, будто занята в бунгало. Поскольку миссис Брэдли понравилась Этель, она перешла прямо к делу.

— Этель, — попросила она, — покажите мне ваших кур. Нам с вами надо поговорить.

— Если мама что-нибудь стащила, извините, но вы же знали, какая она, еще до того, как наняли ее, — принялась оправдываться Этель.

— Ваша мать тут вовсе ни при чем. Просто я хочу кое-что узнать. И намерена задать один и тот же вопрос трем собеседникам. Вы первая. Если вы ответите мне честно, это мне очень поможет. Если солжете, это послужит мне помехой, но разумеется, на сравнительно короткое время. А если откажетесь отвечать — ну что ж, дело ваше, я не буду настаивать. Как по-вашему, это справедливо?

— Справедливо, — кивнула Этель, сполоснула руки под краном на кухне, вытерла их носовым платком, не дотронувшись до видавшего виды кухонного полотенца, висевшего за дверью, и повела гостью во двор.

— Раньше вы были в дружеских отношениях с мистером Фрэнсисом Коксом.

— Это мама вам сказала?

— Да.

— И больше никто?

— Пока никто.

— В этом нет ничего плохого. Мы ничего такого не делали.

— Конечно же нет. С какой стати? Но скажите, Этель, пока вы дружили с ним, вам никогда не случалось заподозрить, что это не один человек, а два?

— Фрэнки Кокс? Два человека?

— Да. Он всегда был… Фрэнки Коксом?

Прелестные глаза Этель изумленно расширились, лицо приняло ошеломленное выражение.

— Но… Но…

— Впрочем, неважно, — сказала миссис Брэдли. — Напрасно я вас побеспокоила.

К ее живому интересу и удовольствию ответ девушки едва ли можно было расценить как отрицательный. Миссис Брэдли оставила Этель, давая ей время подумать. Интеллект девушки она оценила верно и теперь ждала от нее признания по доброй воле, причем в самом скором времени.

Тот же вопрос следующим услышал сэр Адриан, с которым миссис Брэдли встретилась, пока он прогуливался с подопечными по дороге на Солхаус. Близнецы, одетые в одинаковые твидовые пиджаки и фланелевые брюки, шагали впереди. Миссис Брэдли шла очень медленно, пока не убедилась, что Дерек их не слышит, а потом спросила:

— Как дела у близнецов?

— Прекрасно. Фрэнсис, разумеется, больше молчит, но справляется, а по губам теперь читает гораздо лучше, — внушительно заявил сэр Адриан.

— Поразительно, правда?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, а как же? Вот перед нами несчастный юноша, признанный патологически глухонемым в результате потрясения, полученного в раннем детстве. Еще один шок он испытал, обнаружив труп, пригвожденный ко дну ялика, но это событие, по-видимому, он перенес сравнительно легко. Я хочу сказать, что мне известно, как он подвергал жизнь мисс Хиггс опасности, чтобы привлечь ее внимание к тому факту, что река таит в себе ужасы, но сам не претерпел никаких физических перемен. А потом приходит очередь третьего потрясения, шока от встречи с братом-близнецом, с которым его разлучили десять лет назад. И к нему в некоторой степени возвращается утраченный дар речи. И даже чтение по губам, которым он почему-то так и не овладел, теперь дается ему легко.

— И что же? Разве так не бывает?

— Я не говорю, что так не бывает. В сущности, даже сейчас о работе подсознания нам очень мало что известно. Однако я готова зайти еще дальше и утверждать, что подобные случаи мне неизвестны.

— Все его разговоры — не более чем детский лепет, если вы понимаете, о чем я. Как будто он вернулся к тому, на чем остановился, когда ему было семь лет, — словно оправдываясь, объяснил сэр Адриан.

— Да?

— К чему вы клоните? — спросил баронет, глядя на ее поджатые губы. — Вы в чем-то сомневаетесь. «Бурля и волнуясь», как выразился поэт Гей. Облегчите душу. Что вас гложет?

— Вопрос, который мне хочется задать вам. Насколько хорошо вы знаете Дерека?

— О, не очень, разумеется. Странный он малый. А что?

— У вас никогда не возникало ощущения, что он — это Фрэнсис?

— Фрэнсис? — Сэр Адриан опешил. — Ну нет, я бы их ни за что не перепутал. И потом, у Фрэнсиса аппетит гораздо лучше, чем у Дерека! Фрэнсис любит поесть, а Дерек привередлив и зачастую не ест почти ничего.

— Да, здоровый аппетит не скроешь, — согласилась миссис Брэдли. — Но еще труднее есть ту еду, которая тебе не нравится. Принуждать детей есть то, что им не хочется, или заставлять есть нелюбимые блюда всегда казалось мне особенно жестоким.

Она прибавила шагу и поравнялась с близнецами. Сэр Адриан плелся позади.

— Как дела у сэра Адриана? — спросила миссис Брэдли. Дерек обернулся, и его миловидное лицо осветилось удовольствием.

— О, как любезно с вашей стороны спросить про дедушку! — воскликнул он. — Миссис Брэдли очень любезна — правда, Фрэнсис?

Фрэнсис, который смотрел поверх калитки, не отвечал, пока Дерек не взял его за руку и не заставил обернуться, а потом повторил вопрос. Его брат заулыбался, его блестящие глаза широко раскрылись.

— Очень любезно, — гортанно выговорил он. — Очень любезно было спросить про дедушку, — потом он отвернулся и снова уставился за калитку.

— Больше вы ничего не добьетесь, — предупредил сэр Адриан, присоединяясь к ним. Дерек рассмеялся.

— Он делает поразительные успехи, — сказал он, — но впереди еще долгий, очень долгий путь — верно, милый дедушка? И вам это известно лучше, чем кому бы то ни было.

И Дерек, с его несомненным талантом к публичной демонстрации чувств, обнял брата за талию и положил голову ему на плечо. Сэр Адриан умиленно наблюдал за ними. Миссис Брэдли не знала жаргонных выражений. Но если бы знала, то употребила бы слово «голубой».

Глава 12
Кастор и Поллукс

Из всех авантюр, с помощью которых он сбивает с толку этику, ничто не озадачивает меня больше, чем фокус с подменышами.

Сэр Томас Браун. Вероисповедание врачевателей

Сэр Адриан, который после предыдущей встречи, казалось, забыл, что миссис Брэдли — его ближайшая соседка, однажды утром вдруг сообщил ей, что Скотленд-Ярд просили посодействовать в расследовании и мидского, и ветвоудского убийств.

Он сидел в шезлонге на лужайке у берега реки. Она правила гранки статьи для журнала «Психопатология», поставив маленький столик почти параллельно его шезлонгу, но за небольшим причалом, служащим границей их владений.

— Правда? — спросила она. — А я уже гадала, когда это наконец случится.

— Я сам написал заместителю комиссара полиции, — гордо заявил сэр Адриан. — Объяснил ему, что пора покончить с этим проклятым абсурдом и докопаться наконец до сути.

— Мне не в чем вас упрекнуть. Значит, Скотленд-Ярд пришлет сюда инспектора? Пока что я никого не видела.

— Кстати, в этом и заключается сильная сторона Скотленд-Ярда. Он явится сюда, заглянет в паб и прикинется рыбаком. А потом, разузнав о нас все, что только сможет, скинет маску и примется прощупывать нас, но уже после того, как будет полностью уверен в том, что делает. Вот увидите.

Миссис Брэдли, которой довелось поработать с несколькими инспекторами Скотленд-Ярда и вдобавок консультировать Министерство внутренних дел по вопросам психиатрии, хищно усмехнулась и ответила, что ничуть в этом не сомневается. И спросила про мисс Хиггс.

— Фрэнсис хочет проведать ее в больнице. Какой-то нездоровый интерес. Вечно у него патологические интересы. И тут уж, конечно, ничего не поделаешь, хотя общество Дерри благотворно влияет на него. Боюсь, дело в моем упущении.

— Вам не трудно отличать его от брата теперь, когда они снова вместе и так похожи внешне?

— Разумеется, нет! Я ни за что не перепутаю Дерри с беднягой Фрэнки. Кстати сказать, я буду просто счастлив, когда Хиггс снова возьмется за свою работу. Не хочу ни с кем делить Дерри. Хочу вернуться в Мид. Заняться крикетом и жить тихо и мирно. Но вместе с тем я буду устраивать им встречи, и так далее. Раньше я об этом не задумывался. Да-да, мое упущение. Но теперь я делаю все, что в моих силах, чтобы исправиться. Но не могу же я нянчиться с Фрэнки до скончания веков! Это уж слишком, разве нет?

— А Дерек? Он согласится вернуть Фрэнсиса мисс Хиггс?

Сэр Адриан хмуро втоптал ромашку в землю лужайки каблуком тяжелого ботинка.

— Не пойму я этого малого, — признался он, издав нечто среднее между рыком и стоном. — Чтоб мне провалиться, если я способен его понять. Похоже, все, что ему нужно — разгуливать в обнимку с братом, они пропадают вместе целыми днями.

— Но разве в их возрасте это не естественно?

— Да, если бы они выросли вместе, — возможно, но они в глаза друг друга не видели десять лет, а теперь целыми днями только и слышно — «Дерри», «Фрэнки», неразлейвода, прямо Давид с Ионафаном. Меня не замечают, а ведь мы с Дерри так сдружились. И потом, не нравится мне это. Только во вред Дерри. Нездорово. Как там писал Шекспир? Ну, вы знаете, о чем я. Вот об этом я и думаю чаще всего.

Миссис Брэдли могла бы назвать сразу несколько шекспировских цитат, уместных в ситуации, которую описал сэр Адриан, но рассудила, что вряд ли хоть какая-нибудь из них ему знакома. И она пробормотала мелодичным голосом:

— А, это… «мы ведь молоды не век».

— Вот именно. Вертелось на языке, но мне редко удается вспомнить такие вещи, пока кто-нибудь не подскажет. А вот и оно самое: «Все пути ведут к свиданью». Эту строчку я имел в виду. Выглядит все это, знаете ли… будто сошлись две глупые девчонки. Хиханьки-хаханьки, шушукаются по углам… только нервируют меня.

Он ссутулился в своем шезлонге, взял книгу, которую читал, и все остальное время, пока миссис Брэдли находилась неподалеку, делал вид, будто не замечает ее. А она исподтишка, вдумчиво изучала его. Здесь что-то не сходится, решила она. Даже если сделать скидку на ревность старика, его замечания в адрес Фрэнсиса звучали фальшиво, особенно те из них, в которых он изображал сочувствие к юноше. Сэр Адриан не сочувствовал ему — он его ненавидел, а за его льстивым раскаянием ощущался страх.

Миссис Брэдли закончила вносить правку, отвязала каноэ и поплыла под мостом к отелю. Там она причалила, поднялась по лестнице от эллинга и направилась в отель выпить утренний бокал хереса. Ее привлекал не столько второй завтрак — впрочем, херес в отеле был хорош, — сколько возможность воспользоваться телефоном после оплаты счета за напиток; телефон помещался в небольшой нише у подножия лестницы и обеспечивал немалое преимущество абсолютной приватности — при условии, что в холле больше никого не было. Звонила она заместителю комиссара в Нью Скотленд-Ярд, после небольшой задержки ее соединили. Миссис Брэдли пожелала узнать, кого именно отправят в Норфолк расследовать убийства в Миде и Ветвоуде.

— Думаю, вам понравится Гэвин, — сказал заместитель комиссара, — так что он и поедет. Он расследовал дело Гудвуда, но оно уже почти раскрыто, так что пусть едет к вам, потому что здесь его помощь пока не потребуется. Хорошо бы закончить с расследованием в Миде и Ветвоуде как можно скорее, Беатрис, так как в следующем месяце ожидается государственный визит. В настоящее время Гэвин — самый привлекательный из наших молодых сотрудников, поэтому, думаю, мы поручим ему заняться вопросами безопасности, так как с визитом ждут даму. Знаю, от ваших beaux yeux ничто не ускользнет, но вы вряд ли станете ограничивать свободу действий Гэвина.

Довольная разговором, миссис Брэдли вернулась в каноэ и поплыла мимо плавучих домов у причалов, лужаек вдоль берега реки и ресторанов на открытом воздухе. Едва миновав уродливый железнодорожный мост, по которому проходила ветка, ведущая к морю, она словно очутилась в другом мире. Из черного густого ила по правому берегу поднимались, корчась, сероватые корни деревьев. Лес, словно заколдованный, растянулся так далеко от берега, насколько хватало взгляда. По левому берегу все было солнечно и зелено, и даже легкого волнения воды от мелькающих в воздухе и снова ныряющих весел хватало, чтобы рябь набегала на заросли валерианы с полым стеблем, стрелолиста, осоки метельчатой и островидной, камыша и манника, гании и тонкостебельчатого кукушкина цвета.

Миссис Брэдли держалась ближе к середине реки, обходя расставленные на угрей сети, и за очередным поворотом увидела впереди лодку. Не нуждаясь в компании, она подгребла к тихой заводи между двумя кустами осоки, широкие листья которой скрыли и ее узкое суденышко, и ее саму из виду. Поставив каноэ носом к жестким, похожим на мечи листьям растения, миссис Брэдли сидела неподвижно и смотрела, как луговой лунь, легкий и бдительный, парит в восхитительно-чистом небе Норфолка.

Внезапно послышался знакомый голос:

— Carex Paniculata.

— Осока метельчатая, — ответил ему другой голос, звучавший почти в точности как первый.

— Правильно. Теперь ты.

— Glyceria Maxima.

— Манник большой.

— Да. Carex…

— Моя очередь. Ладно, хоть я и вижу, что ты знаешь, пусть будет Carex Acutiformis.

— Осока островидная. Значит, она не в счет. А как насчет Phragmites Communes?

— Хоть название и напоминает о Советах и коммунистах, милый, думаю, это всего-навсего обыкновенный тростник. А ну-ка, посмотрим, что ты скажешь о Calamagrostis Canescens.

— Навевает мысли о магах и собаках, дорогой. Но я скажу, что это вейник седоватый.

— Ну что ж, этого хватит, чтобы отделаться от деда. Мы, как говорится, у него под подозрением. Как там недалекая мисс Хиггс?

— По-моему, неплохо. Слушай, давай обратно в лодку. Я хочу поплавать, а до лучшего места для купаний еще полмили. Там достаточно мелко для тебя и глубоко для меня. И травы хватает, чтобы разучить новые па квикстепа или, наоборот, поваляться и подумать о женской красоте и мужской отваге.

Голоса удалялись. Острый слух миссис Брэдли еще некоторое время различал их звуки, но слов уже было не разобрать. Скромно радуясь тому, что одна из ее самых невероятных теорий получила подтверждение, она оттолкнулась веслом от берега, быстро, умело принялась грести вверх по течению и вскоре проплыла мимо близнецов Кокс, которые как раз поднимали грот на ялике.

Она помахала мальчишкам, один из них ответил ей жизнерадостным приветствием. Вскоре она обогнула мыс и потеряла их из виду, а когда доплыла до огромной белой мельницы, то причалила к берегу, вытащила каноэ на пологий откос и присела на короткую траву отдохнуть.

Отдыхая, миссис Брэдли размышляла, и ее мысли возвращались в одну и ту же точку. Расследование продолжится лишь после того, как она или Гэвин — а еще лучше — она вместе с Гэвином, — побеседуют с мисс Хиггс. Сомнений в том, что у братьев-близнецов имеется привычка меняться местами, уже почти не оставалось. Как и в том, что Фрэнсис не более глухонемой, чем Дерек… впрочем, сама миссис Брэдли была в этом уверена с самого начала.

Она задумалась: интересно, давно ли продолжается игра со сменой мест, давно ли близнецы дурачат деда и с чего все началось. Конечно, мисс Хиггс могла действовать в сговоре с ними, но если так, тогда жестокий поступок Фрэнсиса, столкнувшего ее в воду, представляется необъяснимым. И кроме того, мисс Хиггс начала выдавать близнецов при первом же продолжительном разговоре с миссис Брэдли.

Этот разговор миссис Брэдли старательно воскресила в памяти. Один момент был ясен, два других еще требовалось прояснить. Только один из близнецов умел играть в крикет, или во всяком случае только один был наделен способностями к этой игре. Возможно, и плавать умел лишь один из них. Как и испытывать непреодолимое влечение к девушкам.

У нее родилась еще одна мысль, которую беседа с мисс Хиггс также могла бы подтвердить или опровергнуть. Расспрашивать ее следовало тактично, поскольку этот вопрос касался самой мисс Хиггс. Вполне возможно, думала миссис Брэдли, что один из близнецов любил мисс Хиггс, а другой тяготился ее опекой. Развивая эту мысль, миссис Брэдли предположила, что близнеца, которого тянуло к девушкам, вполне могли раздражать заботы женщины средних лет. Отсюда следовало, что мисс Хиггс столкнул в реку в день прибытия миссис Брэдли в Ветвоуд настоящий Дерек и ненастоящий Фрэнсис. С другой стороны, даже Фрэнсис мог совершить такой поступок с перепугу. Этот инцидент, которому полагалось бы пролить свет на ситуацию, окутал ее еще более непроглядным мраком, если только не… И чем дольше она думала о своей новой удивительной гипотезе, тем больше она ей нравилась.

Оставалась еще одна загадка. На этом этапе расследования миссис Брэдли не могла с уверенностью утверждать, менялись ли братья ролями во время крикетного матча против Брука. Казалось более чем вероятным, что Дерек не стал рисковать и не разрешил Фрэнсису изображать его в важном матче, но с другой стороны, плохая погода могла служить объяснением всех промахов и ошибок, которые в случае ясной погоды оказались бы необъяснимыми.

Если бы у Дерека был некий из ряда вон выходящий мотив избавиться от Уитта, он мог бы попросить брата занять его место в команде и (при условии, что Фрэнсису удалось бы отделаться от мисс Хиггс на целый день, не возбуждая ее подозрений) получить идеальное алиби по делу об убийстве капитана команды Брука.

Но со временем получалась какая-то неувязка. Уитта убили, когда никого из близнецов не было на поле. Миссис Брэдли, которая знала о матче со слов Тома Донаха, думалось, что во всем этом деле погода сыграла роль deus ex machina. Подтвердить это предположение пока что было нечем, но ей казалось более чем вероятным, что иннинги Брука закончились слишком быстро. Матч был запланирован на два дня, четверг и субботу, но предательская калитка определила политику Уитта. А политика Уитта заключалась в том, чтобы вывести свою команду из игры как можно скорее, избавив ее от необходимости занимать оборонительные позиции, на которых можно заработать лишь считанные очки. Поставить команду Мида к калитке, пока условия остаются наихудшими, разгромить ее и надеяться, что погода значительно улучшится в субботу, когда придет очередь вторых иннингов его стороны, а команда Мида задержится на поле до конца игры. В силу специфического и неэтичного характера этого состязания, иными словами потому, что ничья была немыслима, Брук мог таким образом рассчитывать на блистательную победу независимо от того, сыграет Мид вторые иннинги или нет.

Очевидно, Фрэнсис, далеко не выдающийся крикетист, все-таки мог в случае необходимости выйти на поле. Но с такой мокрой калиткой, точнее, при том, что все поле вокруг калитки раскисло, ему вряд ли позволили бы взять биту в руки. Выглядело все это очень рискованно, хотя предположение казалось правдоподобным, особенно в условиях неопределенности игры (хотя даже на них можно было рассчитывать до некоторой степени). Безусловно, один из близнецов повел себя очень странно, покинув поле и тем самым лишив самого себя и своего брата алиби, что сыграло на руку следователям.

Но проигрывая ситуацию у себя в голове, миссис Брэдли находила лишь одно объяснение этому самоубийственному и братоубийственному поступку. В противном случае в нем не было никакой логики, он начисто рушил тщательно продуманный и дерзкий план. Именно это полиция никак не могла упустить из виду, каким бы ни было ее мнение о Дереке-Фрэнсисе или Фрэнсисе-Дереке как потенциальном убийце.

Однако когда она поделилась мыслями с Гэвином, вежливый и симпатичный молодой офицер полиции помрачнел и глубокомысленно изрек:

— Мотив. Невооруженным глазом видно, что тут замешан один из юных дьяволят, но пока мы не найдем мотив, к стенке их нам не прижать. Видите ли, кого бы ни шантажировал Уитт, мы не знаем, был ли это кто-то из них.

— Хотите сказать, что вы не считаете их способными на убийство?

— Будь я проклят, если знаю. У меня из головы не идет американское дело Лёба и Леопольда. Наши юные декаденты могут принадлежать к тому же типу. Конечно, поговорить толком мне удалось лишь с тем, кто называет себя Дереком. Второй оказался настолько хитер, что общался со мной при помощи детского лепета или вроде того. Чутье… знаете, как у Дж. А. Фергюсона в «Кэмпбелле Килмора»… призывает меня кольнуть его мечом в зад и посмотреть, не развяжется ли у него язык, но, увы, мне не позволено даже надрать ему уши.

Гэвин только что побеседовал с юношами, а затем явился к миссис Брэдли, чтобы поинтересоваться ее мнением и доложить о собственном.

— Это еще не все, — сказала она. — Я тут подумала: возможно, свидетельство мисс Хиггс нам и не понадобится. Произошло событие, значение которого поначалу ускользнуло от меня.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я говорю об игре или сговоре двух юношей.

— Об убийстве или убийствах?

— Не совсем. Имеется в виду только то, что они менялись местами.

— И что же?

— Когда я привезла Фрэнсиса (я считала, что именно его) к деду, один из близнецов самым драматическим образом упал в обморок. По-настоящему потерял сознание. Я слишком опытный врач, чтобы меня можно было обмануть в таком деле. Поначалу я думала, что этот шок вызван страхом перед дедом, но…

— Хотите сказать, так и было, — подхватил Гэвин, — но не по тем причинам, по которым вы думали?

— Правильно, юноша. Он действительно боялся своего деда, который воскликнул только (признаться, к моему удивлению, так как я слышала от мисс Хиггс, насколько сильна была его неприязнь к ее подопечному): «Так-так-так-так-так!», притом сравнительно дружелюбным тоном.

— Я понимаю, о чем вы. Другими словами — хотя я сам до такого нипочем не додумался бы, — настоящий Дерек снова переоделся Фрэнсисом, и один из близнецов, вероятно, Дерек, считал, что, увидев их вместе, его дед узнает любимого внука.

— Вот именно. А если так, тогда все причины полагать, будто бы настоящий Фрэнсис был глухонемым, самым решительным и наглядным образом опровергнуты.

— Но мне кажется, мы все-таки должны выслушать мнение мисс Хиггс по этому вопросу.

— В таком случае обратиться к ней надо как можно тактичнее.

— Да, это я уже понял. Стоит ли мне обратиться к ней первым, или это сделаете вы?

— Думаю, вы. Ваша красота и обаяние наверняка ошеломят старую деву.

— Ничуть этому не удивлюсь, — отозвался Гэвин, отступая на некоторое расстояние от указующего на него желтого пальца. — «Открылась вся земля — Даная — звёздам»… тот факт, который мы, полицейские, при всей нашей скромности не можем не сознавать.

Назад: Книга первая Незнакомцы

Дальше: Книга вторая Эхо

Глава 7 Эльф рыскающий

Глава 8 Брук

Глава 9 Pons asinorum

Глава 10 Калибан, сикоракса и фавн

Глава 11 Благотворительность

Глава 12 Кастор и Поллукс