Глава 7
Тетя Дора уже ждала Генри. Мод аккуратно поместила ее в гостиной, подоткнула одеяло под пухлые колени и настроила слуховой аппарат – вопреки протестам тети – так, чтобы он не свистел. Было очевидно, что ко всей процедуре тетушка относится весьма неодобрительно.
– Значит, вот наконец и вы, – сказала старушка, не успел еще Тиббет закрыть за собой дверь. – Почему мы должны разговаривать здесь, а? Почему не в кабинете, где тепло?
– Если вы предпочитаете кабинет, мисс Мансайпл, – миролюбиво сказал Генри, – я уверен, что…
– Вайолет сказала быть здесь, а это теперь ее дом. Не то чтобы я имела что-нибудь против нее. Она хорошая девочка и хорошая жена Джорджу – а это больше, чем о многих можно сказать. Но тем не менее – все не так, как в старые времена.
– Вы, наверное, очень много лет прожили в этом доме, мисс Мансайпл, – сказал инспектор, чувствуя необходимость пригладить взъерошенные перья тетушки, в противном случае от нее не добиться ничего осмысленного.
– Я приехала сюда пятьдесят два года тому назад в этом самом месяце, – немедленно ответила старая леди. – Огастес послал за мной сразу, как умерла Роуз. Это была, разумеется, его жена. Не думаю, что вы ее знали.
– Нет, я ее не знал, – согласился Генри.
Губы тети Доры сильно сжались. Обычно добродушное лицо стало совершенно свирепым.
– Мерзкая бабенка! – сказала она. – Избалованная, жадная, цепкая, мелкая дамочка. Она моему брату жизнь загубила.
– Вы имеете в виду финансовый аспект?
– Любой аспект. Посмотрите на все эти украшения, что она заставляла его покупать.
– Да, но… – Генри запнулся. – Она же не могла их взять с собой, мисс Мансайпл? Я так понимаю, что после ее смерти вашему брату пришлось продать…
– Это то, что нам сказали. – Тетя Дора вскипела, встряхнулась и снова уселась в кресло, как разъяренная наседка. – Огастес, конечно, в ней души не чаял. И в этом была его погибель. Будь жив Артур Прингл, он мог бы вам рассказать совсем иную историю. Помяните мое слово.
Тиббет не попытался уточнить эту реплику, сказав:
– Ну, это же было очень давно, не правда ли, мисс Мансайпл? Меня на самом деле интересуют недавние события.
– Вы про бедного мистера Мейсона. Я уже гадала, когда вы до него доберетесь, – ответила тетя Дора с некоторым упреком в голосе.
– Если бы вы мне описали случившееся в пятницу…
– Разумеется, опишу. Я отдыхала после ленча и, наверное, отключилась, что для меня довольно необычно. Не одобряю привычки спать днем. Это понижает сопротивляемость. В общем, было, наверное, около половины шестого, когда я услышала снаружи шум мотора.
– Ваш слуховой аппарат был при вас, мисс Мансайпл?
– Нет-нет. Конечно, нет. Неуклюжее приспособление.
– Но как же вы тогда услышали машину?
Тетя Дора посмотрела на Генри с жалостью.
– Не будучи сами тугоухи, вы просто не поймете. Определенные звуки, например, шум двигателя, доходит совершенно ясно. Доктор говорит, что это связано с характеристиками вибраций. Я сейчас о земных вибрациях, как вы понимаете, а не об астральных.
– Да-да, – подхватил инспектор. – Так вы услышали машину…
– Именно так. Я встала, выглянула в окно и как раз увидела, как мистер Мейсон заходил в дом с Вайолет. Итак, мистер… боюсь, я не расслышала вашего имени?
– Тиббет, мисс Мансайпл.
– «Тиббет-Тиббет, зубы ему выбьет», – сказала старушка. Генри невольно вздрогнул.
– Простите?
– Мнемоника, – пояснила тетя Дора. – Мой брат придумал. Он твердил, что успешный человек никогда не должен забывать имена, и придумал этот фокус с рифмовкой. Могу вас заверить, мистер Тиббет, что теперь вашей фамилии никогда не забуду. К несчастью, у меня очень плохая память на лица, так что, быть может, в будущем я вас не узнаю. Но ваша фамилия записана у меня в мозгу навеки. О чем я говорила?
– Что вы видели, как мистер Мейсон вошел в дом.
– Ах, да. Как я уже говорила, вас, мистер Тиббет, астральные вибрации не интересуют – мне это стало понятно. Ваша аура весьма агрессивно сменила цвет, когда я только что упомянула об этом предмете.
– Правда? – переспросил Генри. – Простите меня, пожалуйста.
– Вы над этим не властны, – великодушно ответила мисс Мансайпл. – А вот мистер Мейсон был весьма заинтересован сверхъестественными явлениями. Я ему обещала дать почитать несколько брошюр по теме «Астральные проявления низших форм жизни» – собаки, кошки и так далее. Он говорил мне, что один его друг видел астральную форму слона. Что любопытно: это было в Лондоне. В Буголаленде это было бы неудивительно. Произошло в предутренние часы, когда друг мистера Мейсона возвращался домой с какого-то праздника.
– Случайно не розовый слон был? – спросил инспектор.
– Как странно, что вы задали этот вопрос. Да, видимо, у животного была отчетливая розовая аура, что куда больше похоже на земное, а не на астральное состояние – чего, впрочем, и следует ожидать от слона. Но я вам, наверное, наскучила?
– Совершенно нет, – заверил Генри. – Прошу вас, рассказывайте дальше.
– Как только я увидела, что мистер Мейсон вошел в дом, то сразу встала, наскоро привела себя в порядок, собрала брошюры и сошла вниз. Там были мистер Мейсон и Вайолет, и мы с ним интересно поболтали. Должна вам сказать, что Вайолет все время хотела вернуть разговор к растениям – мистер Мейсон принес ей несколько образцов для альпийского сада, видите ли. Так что я попрощалась с гостем и вернулась к себе.
Прошло примерно четверть часа. Я услышала, как заводится мотор, и решила, что могу спуститься вниз, не мешая теперь Вайолет и ее посетителю. Именно тогда я обнаружила брошюры. Понимая, как он будет раздосадован, что забыл их, я поспешила догнать мистера Мейсона. Кажется, Вайолет была в холле, говорила по телефону.
Как вы, очевидно, знаете, машина проехала всего несколько ярдов. Она стояла посреди дороги с поднятым капотом, а мистер Мейсон изучал мотор. Я поспешила сойти с крыльца и направилась к машине. Он посмотрел, увидел меня, выбежал из-за машины и стал совершенно диким образом махать руками.
– Он что-нибудь говорил? – спросил Тиббет.
– Боюсь, не могу вам сказать. В моем противном слуховом аппарате иногда сбиваются настройки. Но в одном я уверена: мистер Мейсон увидел нечто такое, что его очень, очень встревожило. А потом вижу – лежит на земле рядом с машиной.
– Выстрела вы не слышали?
– Я уже вам сказала, мистер Тиббет, что ничего не слышала, кроме характерного воющего свиста, который… да вот! Слушайте. – Мисс Мансайпл шевельнула коробочку, висевшую у нее на груди. Раздался сильный звук, подобный скрежету металла по доске, раздирающий барабанные перепонки Генри. – Слышите?
– Да, спасибо! – крикнул инспектор.
– Правда не слышите? Сейчас сделаю громче.
И сделала.
– Отлично слышу! – взревел Генри.
– Кажется, вот это ручка громкости…
Тиббет в отчаянии заорал во всю мощь:
– Прекратите, прошу вас, мисс Мансайпл!
Тут произошли единовременно два события: тетя Дора выключила слуховой аппарат, восстановив благословенную тишину, и открылась дверь, в которой показалась побледневшая от страха Вайолет Мансайпл.
– Мистер Тиббет… у вас тут все нормально? Мне показалось, будто здесь кто-то кричал…
– Вам не показалось, – ответил Генри.
– Боже мой… тетя Дора слишком взволновалась? Мы стараемся обращаться с ней осторожно из-за больного сердца…
– Я демонстрировала инспектору свой аппарат, Вайолет, – ответила тетя Дора. – К сожалению, он ничего не услышал.
В голосе ощущались нотки бахвальства.
– Ну, хорошо… – Вайолет с сомнением посмотрела на тетушку. – Если вы уверены, что не устали…
– Прошу тебя, обо мне не волнуйся, Вайолет, – ответила мисс Мансайпл и добавила: – Я думаю, несколько устал мистер Тиббет.
– Ну, ладно… я пойду ленч готовить, – ответила хозяйка дома и исчезла.
Генри и тетя Дора молча смотрели друг на друга. Потом старушка сказала:
– Ну, конечно, есть еще этот молодой человек, кавалер Мод.
– А что с ним?
– Мне очень трудно его запомнить. Лицо у него незнакомое. Мэннинг-Ричардс, «пеленг-вычет-с». Не слишком хорошая рифма, но помогает. Вы не знакомы с молодым человеком Мод?
– Виделись мельком однажды.
– Я когда-то знала некоего Хэмфри Мэннинг-Ричардса, – сказала мисс Мансайпл медленно и задумчиво, будто только что сделала открытие не последней важности. Генри посмотрел на нее и вдруг заметил слезу, скатившуюся по щеке старушки. Видимо, так же неожиданна была эта слеза и для самой тетушки. Мисс Мансайпл решительно стерла ее и сердито закончила: – Вы лучше спросите обо всем этом у Эдвина. А я слегка устала, мистер Тиббет. Вайолет совершенно права, сердце у меня уже не то, что было. Так что мы, наверное…
– Разумеется, мисс Мансайпл.
Генри тут же встал.
– Если вы поможете мне подняться… а, чертова рогожа… ох, простите, мистер Тиббет. Мы в джунглях привыкли говорить просто. Нет-нет, все в порядке. Я сама дальше справлюсь, если только вы мне дверь откроете.
Придерживая дверь, инспектор спросил:
– Мисс Мансайпл, вот по поводу мистера Мэннинг-Ричардса…
– Очень приятно было побеседовать, – твердо ответила тетя Дора.
С этими словами она коснулась выключателя на слуховом аппарате и вышла из комнаты в сопровождении высокочастотного визга.
Через минуту в гостиную вошла Вайолет Мансайпл. Генри объяснил, что тетушка несколько устала и ушла к себе.
– Я ее слышала, – ответила Вайолет, бросив на Генри любопытный взгляд. – Да, кстати, мистер Тиббет – с вами очень хочет поговорить Джулиан, когда вернется из церкви.
– Разумеется, я с удовольствием пообщаюсь с ним. И если можно, с епископом.
– С Эдвином? Не могу понять, чем вам мог бы помочь Эдвин, мистер Тиббет.
– Заранее никогда не знаешь, – ответил Генри.
– Только в редких случаях, – согласилась хозяйка серьезным тоном. – Вы же останетесь на ленч?
– Очень любезно с вашей стороны, миссис Мансайпл, но боюсь, не смогу. Если можно, я вернусь примерно в половине третьего.
В половине третьего епископ прибыл в кабинет в великолепной форме. Принес с собой кларнет, но из-за темного костюма, в котором он был в церкви, Эдвин Мансайпл все-таки имел вид священнослужителя. Кажется, упоминание Джулиана Мэннинг-Ричардса было для него неожиданным.
– Джулиан? А что такое? Чудесный парень. Сын нашего старого друга из Буголаленда. Внук жениха тетушки Доры. Почему вы им заинтересовались?
– Я думаю, он был в нехороших отношениях с Реймондом Мейсоном.
Епископ слегка фыркнул.
– У этого человека имелись дефекты в ментальности, – сказал он. – Более зрелые люди способны взирать на отклонения человека с христианской безмятежностью, но когда молодой человек – такой, как Джулиан – узнает, что его невесту преследует чудак, воображающий себя вареным яйцом, да еще вдвое старше…
С некоторым трудом, но Генри вернул разговор к семье Мэннинг-Ричардсов. Вскоре Эдвин уютно погрузился в воспоминания.
– Хэмфри Мэннинг-Ричардс, – сказал он, – был комиссаром в Буголаленде, когда я приехал туда совсем молодым. Не возражаете, если я закурю? – Инспектор кивнул, и епископ достал потрепанный кожаный кисет и начал с неспешным удовольствием набивать трубку. – Да, отличный был парень. Охотник на крупную дичь, красивый мужчина, крикет – ну, Оксфорд, конечно, – совершенно бесстрашный и при этом восхитительно скромный. Жена его была очаровательной женщиной, и у них был сын.
– Джулиан?
– Нет, Тони. Отец Джулиана. Ему было пятнадцать, когда я туда приехал. Через пару лет случилась трагедия: миссис Мэннинг-Ричардс слегла в лихорадке, и через несколько дней ее не стало. В те дни ко мне приехала тетя Дора вести дом, и, естественно, она, как могла, помогала бедняге Хэмфри и его сыну. Между нами говоря, казалось, что должно только пройти достаточное количество времени после смерти жены и, в общем, это выглядело вполне уместно. Обоим хорошо за сорок, мальчик, оставшийся без матери, а я тогда был помолвлен с моей будущей женой и, честно говоря, меня беспокоило будущее тети Доры. Но… – Эдвин вздохнул. – Этому не суждено было сбыться.
– Еще одна трагедия? – осторожно спросил Генри.
– Можно сказать и так, – ответил епископ. – Хэмфри Мэннинг-Ричардс уехал в отпуск на родину. Лично я убежден, что он сделал бы Доре предложение накануне отхода корабля, но в том году дожди начались раньше и пикник, который я для него организовал, отменили. Мэннинг-Ричардс уехал, не поговорив с Дорой. А потом мы услышали, что он женился на молоденькой хористке из мюзикла, который тогда гастролировал в Лондоне. На иностранке к тому же. Сербо-Хорватия, или Югославия, или еще какая-то балканская страна – у них там все время названия меняются. Звали хористку Магда.
Епископ снова замолчал, потом фыркнул.
– Магда Мэннинг-Ричардс. Он привез ее с собой в Буголаленд, но, боюсь, его жену не слишком хорошо приняли. Нет, она была привлекательной малышкой, согласен, но на двадцать лет его моложе; ближе по возрасту к его сыну, нежели к нему самому. Магда Мэннинг-Ричардс не нравилась никому, и очень немногие утруждали себя скрывать данный факт. В то время наша европейская колония в Алимумбе была маленькой, и тетю Дору там очень любили. Так что очень много было неприязненного чувства, и Мэннинг-Ричардсы подверглись, до некоторой степени, социальному остракизму. В те времена это много значило.
Короче говоря, Хэмфри вскоре осознал ситуацию и сделал единственно разумную вещь: подал рапорт о переводе в восточный Буголаленд, за несколько сот миль от нашего города. Он, его жена и сын Тони уехали.
Мы потеряли контакт с этой семьей. В следующий раз я услышал о них лишь лет через десять – сообщили, что Хэмфри умер от сердечного приступа. Потом мне написала Вайолет, что видела в «Таймс» объявление о свадьбе Тони. Он остался в Буголаленде и женился на местной девушке. Я больше о них не думал, пока однажды не прочитал, что Тони и его жена погибли в автомобильной аварии на восточных холмах. Это было очень печально, хотя я не видел сына Хэмфри с тех пор, как он был школьником, а его жену вообще никогда. Вот такая ситуация.
Можете себе представить, как я был удивлен, когда Вайолет сообщила, что Мод в Париже, в Сорбонне познакомилась с молодым человеком по фамилии Мэннинг-Ричардс. «Господи благослови! – помню, сказал я тогда. – Он не родственник той семьи, что я знал в Буголаленде?». Конечно, так оно и оказалось: это был сын Тони. Осиротев после автокатастрофы в возрасте шести лет, он был воспитан в Буголаленде приемной бабушкой, недавно умершей. Потом уехал в Европу завершать образование в Англии и в Париже и, по странной случайности, встретил Мод. – Эдвин пыхнул трубкой. – Ничего больше сказать не могу. Это то, что вы хотели узнать?
Генри улыбнулся:
– И да, и нет, – ответил он. – Все это довольно просто и прозрачно. Я полагал, что, быть может… но, очевидно, думал неверно.
– Неверно… и почти издерганно, – отметил епископ, вытряхивая трубку в большую оловянную пепельницу.
Инспектор лихорадочно задумался, потом спросил:
– Шесть букв?
– Конечно.
– Нервно, то есть издерганно. Анаграмма «неверно» с одной выброшенной буквой.
Епископ просиял:
– Тиббет, я вас недооценил, – сказал он великодушно. – Ну, не буду больше отнимать у вас время. Думаю, вы хотели бы видеть Джулиана.
Мод и Джулиан вошли в кабинет вместе, держась за руки, как дети.
– Чем могу быть полезен? – спросил Генри.
– Джулиан не хотел, чтобы я с ним шла, – сказала Мод. – Но я была настроена решительно.
– Она думала, если мы придем вдвоем, вы отнесетесь к этому более серьезно, сэр, – пояснил Джулиан. – Я понимаю: это звучит несколько притянуто за уши…
– Так, давайте не все сразу, – остановил его Тиббет. – Прежде всего, почему бы вам не присесть?
Молодой человек неохотно выпустил руку Мод и бережно посадил девушку в кресло. Потом сел сам и сказал:
– Это по поводу Фрэнка Мейсона.
– Я предполагал, что так может случиться.
– Вы хотите сказать – вы знаете?
– Я встречался с молодым мистером Мейсоном.
– Я… был с ним немного знаком в Лондонском университете.
– Это я уже знаю, – ответил Генри, – а также то, что вы не были там лучшими друзьями.
– Мягко сказано, – отозвался Джулиан. – Он исключительно неприятный тип. Не в социализме как таковом тут дело, а в недостатке ментальной дисциплины, из-за которого строят нелепые теории и не задумываются о цене.
«Кажется, – подумал Генри, – он не способен говорить ненапыщенно. Но ведь Джулиан еще молод». Вслух инспектор сказал:
– Я не совсем понимаю, какое это имеет отношение к…
– Я объясню, – ответил молодой человек. – Начнем с того, что более всего в Мейсоне меня отталкивало его отношение к отцу: брать столько денег, сколько возможно вытянуть, а вместе с тем – кусать дающую руку. Извините за смешанные метафоры, но мысль понятна, я думаю. Стоило Мейсону пропустить пару стаканчиков, как он начинал жестоко критиковать своего отца. – Джулиан слегка задохнулся от воспоминания, будто голосовые связки свело судорогой. – Однажды я не выдержал и прямо в лоб спросил, как у него хватает наглости жить на доходы от отцовского бизнеса и проповедовать при этом те социальные и политические идеи, которые мы от него слышим. И знаете, что Мейсон ответил? Он сказал, что единственным возможным оправданием такого человека, как его отец, будет то, что неправедные доходы в конце концов попадут в руки того, кто их направит на осуществление Мировой революции. «Это значит, – сказал я ему, – что вы дождаться не можете смерти отца?» А он – хоть верьте, хоть нет – ответил: «Это естественно, старина. Я его сам хоть завтра же пристукнул бы, если бы не последующая ответственность».
– Как интересно, – отреагировал Генри.
– Я знаю, что это правда, – выпалила Мод, – потому что Джулиан мне тогда же и написал.
– Но я вам верю, – улыбнулся инспектор. – Я буквально слышу, как молодой мистер Мейсон это говорит. Так вы думаете, что он убил отца?
Джулиан несколько сдал назад:
– Я бы не стал так жестко формулировать, – ответил он.
Наступила пауза, и Мод вмешалась:
– Говори, милый. Расскажи все до конца.
Молодой человек колебался:
– Не знаю, должен ли я…
– Если нет, я сама расскажу! – решительно произнесла девушка, непроизвольно выпятив подбородок, и Генри живо вспомнил висящий в холле портрет Директора. – Мистер Тиббет, этот ужасный Мейсон определенно собирается обвинить Джулиана в убийстве своего отца.
– Правда? – Учитывая вчерашний разговор с Фрэнком Мейсоном, Генри был заинтригован. – Что вас наводит на подобную мысль?
– Ну, видите ли, когда Мод ему отказала… Вы же слышали, что старый Мейсон набрался наглости сделать ей предложение?
– Слышал.
– Естественно, моя невеста ему отказала, но он продолжал преследование. И тогда… ну, у нас была ссора.
– А что именно вы называете словом «преследование»? – спросил Тиббет.
И наступило напряженное молчание.
Джулиан сказал:
– Н-ну… он продолжал приходить в гости…
– Мисс Мансайпл! – перебил Генри. – Вы очень современная молодая девушка с очевидно сильным характером, если мне будет позволено так сказать. Вам действительно нужно было викторианское рыцарство подобного рода?
– Да вы надо мной смеетесь! – сердито воскликнула Мод.
– Да, – ответил Генри. – И буду смеяться, пока вы не скажете мне, чем конкретно досаждало вам поведение Реймонда Мейсона.
Взгляд, которым обменялись молодые люди, был красноречив, как страница печатного текста.
– Ну, ладно, – ответила Мод. – Дело было в Джулиане.
– Каким образом?
– Точнее, не в нем. Главное тут – дядя Клод.
– Вы не могли бы выразиться конкретнее, мисс Мансайпл? – вежливо спросил Тиббет.
– Я подал заявление на вакансию в Бредвуде, личным помощником сэра Клода, – сказал Джулиан отчетливо и громко, почти с вызовом. – В этом есть что-то плохое?
Генри вспомнил, что говорила Вайолет Мансайпл.
– Вы хотите сказать, – спросил он, – что Мейсон намекал на использование родственных связей?
Наступило тяжелое молчание. Инспектор развил свою мысль:
– Жениться на племяннице и получить работу у дяди. Это он имел в виду?
Снова молчание.
– А какова ваша квалификация, мистер Мэннинг-Ричардс?
Последнее побудило Мод к гневной речи:
– Он соответствует всем квалификационным требованиям, необходимым для этой работы. Она административная, в конце-то концов. Физик для нее не нужен, нужен умелый организатор с хорошим знанием физики, – для чего Джулиан подходит идеально. Не понимаю, почему нам всем должно быть хуже только из-за того, что генеральным директором Бредвуда является дядя Клод!
– Но ведь против вас никто не выдвигал таких инсинуаций, мисс Мансайпл? – сказал Генри. – Мне говорили, что вы свою работу получили исключительно личными заслугами, и сэр Клод даже не знал о вашем заявлении, пока не…
– Здесь совершенно другой случай, сэр, – ответил Джулиан напряженным тоном. – Должность, которую я надеюсь получить, – в полном распоряжении сэра Клода. Он выбирает парня, который нужен ему, – добавил он, оставив официальность.
– Понимаю, – сказал Тиббет. – И именно этот момент вызывал недовольство Реймонда Мейсона.
– Этот момент абсолютно не вызывал у него недовольства, – возразил Джулиан. – Напротив, просто радовал. Он преследовал Мод грязными инсинуациями, что я хочу на ней жениться лишь для того… ну, сами понимаете. Вот почему я с ним поругался.
– И грозили его убить?
– Ничего такого не говорил. Я только дал ему ясно понять, что для его здоровья будет намного полезнее в дальнейшем избегать Крегуэлл-Грейнджа.
– Ну, что ж, – сказал Генри. – Я бы не стал особенно волноваться…
– Это еще не все, – зловеще произнесла Мод. – Расскажи ему, милый.
– Вчера утром, – начал Джулиан, – мне нужно было съездить в Лондон, как вы, наверное, знаете. Днем, вернувшись в Крегуэлл, я зашел в Лодж.
– Зачем? – поинтересовался инспектор.
Джулиан несколько смутился.
– Ну, я пошел от станции напрямик, мимо Лоджа, и там заметил машину Фрэнка Мейсона. Мне было некомфортно из-за всего этого… Мейсон-старший мертв, а я с ним вчера поругался. Я и зашел как-то это загладить.
– Понимаю. Загладили?
– Мне не представилось возможности. Как только Фрэнк меня увидел, то начал оскорблять. Похоже, отец ему позвонил и рассказал о нашей ссоре, и Фрэнк сказал… Джулиан проглотил слюну, – сказал, что собирается вам сообщить, будто это я убил Реймонда Мейсона.
– А это наглая ложь! – снова взорвалась Мод. – Как мог Джулиан его убить? Когда это случилось, он был со мной у реки.
– Я думаю, – сказал Генри, – вы оба накрутили себя без всякой необходимости. Джулиан мог убить Реймонда Мейсона, но я более чем уверен, что он этого не делал. Я не думаю… – Инспектор сдержался, изменив свое намерение. – Не думаю, что могу сегодня сделать еще что-нибудь полезное. Я очень благодарен за все, что вы рассказали – это заполняет пустоты мозайки. Кстати, мистер Мэннинг-Ричардс, зачем вы ездили в субботу в Лондон?
Джулиан заметно смутился, густо покраснел и спросил, настаивает ли Генри на ответе. Инспектор сказал, что заставить молодого человека он не может, но ответить было бы разумно. И Джулиан неохотно выдал свою тайну, сказал, что ездил к ювелирам покупать обручальное кольцо для Мод. Хотел, чтобы это был сюрприз, но если так сложилось… И он застенчиво достал из кармана коробочку с эмблемой одного из самых знаменитых лондонских ювелиров. Внутри лежало кольцо с небольшим, но красивым бриллиантовым солитером. Тут Мод крепко обняла Джулиана, и Генри незаметно вышел из кабинета.
В холле он встретил Вайолет Мансайпл.
– А, мистер Тиббет? Все в порядке? Вы со всеми поговорили, с кем было необходимо? Боже мой, я смотрю, уже пять часов. Не хотите ли пройти в гостиную выпить бокал шерри? Джордж все еще на стрельбище, но скоро будет здесь. С вашей стороны было очень мило устроить такой ажиотаж вокруг тети Доры, она оценила. Тетушка сказала, что вы настоятельно интересовались астральными явлениями, хотя внешне проявили сопротивление. Что-то там с вашей аурой. Вам должно быть лестно. Как утверждает тетя Дора, не у каждого она есть. Так пойдемте теперь…
– Миссис Мансайпл, – перебил ее Генри, – вы очень добры, но мне нужно идти. Меня жена ждет в «Викинге».
– Вы приехали с женой? Боже мой, мистер Тиббет, я как-то не сообразила, что у вас имеется жена, то есть что она здесь, в Крегуэлле. Обязательно завтра привозите ее к ленчу. Простите мою невежливость, я должна была раньше пригласить ее…
– Ее приезд сюда совершенно неофициален, миссис Мансайпл, – ответил Генри. – В отличие, к сожалению, от моего.
– Но рабочий день уже закончен, – твердо возразила хозяйка. – И в любом случае в воскресенье люди отдыхают? Я отлично понимаю, что сейчас вы должны вернуться к жене, но завтра непременно… Боюсь, правда, что из угощения будет только лосось, зато он будет свежим, прямо из реки. Эдвин сейчас там, рыбачит.
Генри снова поблагодарил миссис Мансайпл и принял приглашение за Эмми и за себя. Потом он добавил:
– Я прошу прощения, можно мне… руки помыть перед уходом?
Вайолет покраснела:
– Конечно же. Как с моей стороны невнимательно… я должна была сама предложить… вот сюда, прошу.
Гардеробная с туалетом была огромна, как общественная баня, и выложена кафелем в цветочек. Во внешней комнате, помимо полотенец и умывальника, находились материалы для изготовления катапульт по системе Джорджа Мансайпла. Повсюду валялись коробки старых теннисных мячей, деревянные ящики, пружины и мотки бечевки. Была еще и стойка высоко на стене, где хранились пистолеты. Там имелось шесть гнезд, три из них пустовали.
Генри с интересом огляделся и направился в туалет. Это помещение тоже было просторным, и в конце его на возвышении размещалось отлично оборудованное сиденье. Сквозь псевдоготическое окно пробивался слабый свет. Вертикальная узкая щель была открыта, и через нее виднелись кусты и подъездная дорожка.
Снова вернувшись в холл, Генри увидел Вайолет Мансайпл, стоящую у двери, чтобы выпустить гостя. Она была откровенно поражена, когда инспектор спросил:
– Извините меня за такой вопрос, миссис Мансайпл, – убирали ли вы недавно в туалете на первом этаже?
– Я… – Вайолет покраснела. – Ох, ради бога, простите, мистер Тиббет, если там…
– Там идеально чисто, – заверил Генри. – Меня просто интересует, когда там была последняя уборка.
– Вчера утром, мистер Тиббет. Я мою помещение каждое утро, кроме воскресений. Работа эта ужасная, потому что Джордж держит там все свое стрелковое снаряжение. Всегда полно бечевок, ящиков, и просто невозможно поддерживать порядок. Вот только вчера мне было странно, зачем ему нужно таскать туда бечевки и фитили? Я его спрашиваю снова и снова, но знаете, мужчины так неразумны, правда?
– Да, боюсь, иногда мы таковы, – ответил инспектор.
– Ох, простите, мистер Тиббет. Боюсь, иногда я говорю глупости – Джордж утверждает, что я хуже тети Доры. А тут еще эти волнения по поводу мистера Мейсона…
– Я думаю, можно перестать волноваться по этому поводу, миссис Мансайпл, – сказал Генри.
Он не собирался этого говорить, но его тронула искренняя тревога Вайолет.
– Перестать волноваться? Но как, мистер Тиббет? Не считая всего прочего… ох, я забыла! Есть одна вещь, которую я должна у вас спросить. Что будет с Праздником?
– С Праздником?
– Ежегодный церковный праздник и благотворительный базар подержанных вещей. Это в следующую субботу, и я всегда предоставляю для этого мероприятия свой сад. Я могу продолжать приготовления? Завтра у меня рабочая встреча за чаем с организаторами – и мы должны начать готовить прилавки заранее. Если эта жуткая загадка не прояснится…
Генри уверенно улыбнулся:
– Думаю, вы спокойно можете продолжать приготовления, миссис Мансайпл. Уверен, к завтрашнему дню никакой загадки уже не будет. На самом деле я не уверен, что она вообще имелась.
Вайолет посмотрела совершенно недоумевающим взглядом:
– Что могут значить ваши слова, мистер Тиббет?
– Всего лишь то, что вещи не всегда таковы, какими кажутся, – ответил он жизнерадостно.
– Надеюсь, – неуверенно сказала миссис Мансайпл. – Я очень на это надеюсь. И в то же время не могу избавиться от ощущения, что загадка тут все же есть.
И в этом Вайолет Мансайпл была права.
Как ни парадоксально, прав был и Генри Тиббет.
