Глава 5
Когда они шли через холл, майор Мансайпл спросил:
– А вы сами хорошо стреляете? – Генри не успел ответить, как тот добавил: – Ну конечно же, глупый вопрос. Входит в ваше обучение. Возьмем пару пистолетов.
Майор исчез за массивной дубовой дверью и тут же появился с двумя пистолетами. Один из них он протянул инспектору.
– Я хочу, – сказал Мансайпл, – показать вам мое маленькое изобретение. Тешу себя мыслью, что оно действительно остроумно. Отличная имитация птицы в полете. Местные теннисные клубы охотно идут навстречу.
Генри ничего не понял и ответил:
– Я полагаю, вы тут часто стреляете?
– Конечно. Кажется, я говорил, что провожу на стрельбище не менее часа в день.
– Я имел в виду дичь. Фазаны и…
– Дичь? – Майор был искренне возмущен. – Конечно же нет! Я решительно осуждаю кровавый спорт – кроме рыбалки, которая совсем другое дело. Могу вас заверить, сэр, что ни одна птица и ни один зверь не являются на моей земле мишенью. Если вы намерены убивать или наносить увечья живым существам ради забавы, то вы не туда приехали. Идите к варварам вроде Джона Адамсона.
Майор густо покраснел и тяжело дышал.
– Приношу свои глубочайшие извинения, мистер Мансайпл, – ответил Генри. – Я не хотел вас расстраивать. На самом деле мне тоже не нравится подобный спорт. Просто тот факт, что вы так сосредоточены на стрельбе…
– Все нормально, Тиббет, – смягчился майор. – Сюда, пожалуйста. Вниз по лестнице и через кусты. Наверное, мне стоило бы объясниться. Когда я служил в армии, у меня случился кризис совести. Единственной стороной моей профессии, которая мне действительно нравилась и в которой я преуспел, была снайперская работа. И однажды, когда мы с приятелем тренировались в стрельбе в саду при офицерской столовой, он вдруг сказал: «А теперь смотрите, Мансайпл!» – и подстрелил обезьянку. Вам случалось убивать обезьяну, Тиббет?
– Нет, – ответил Генри.
– Они кричат как дети. Они… – майор прокашлялся. – В общем, это не важно. Но с этой минуты я понял, что никогда не подниму оружия против живого существа. Вот почему я был так рад уйти в отставку.
– Я тут думаю, – сказал инспектор, – не пытаетесь ли вы меня убедить, что ни за что не стали бы стрелять в Мейсона.
Хозяин поместья посмотрел на собеседника искоса и оглушительно расхохотался.
– Наверное, да, – сказал он весело. – Наверное, да. Но мы пришли.
Стрельбище оказалось унылым местом. Фактически это была пустая полоса земли, уходящая под уклон от восточной стены дома. В дальнем конце стояла двадцатифутовая бетонная стена, изрытая дырами от множества выстрелов. Перед ней находились четыре загадочных ящика на расстоянии нескольких футов друг от друга, соединенных чем-то вроде бечевки.
– Выстрелите пару раз? – спросил майор.
– Нет, спасибо, – ответил Генри. – Я лучше на вас посмотрю.
– Как хотите. В таком случае отойдите назад, к стене дома. Итак…
Джордж Мансайпл подошел к ряду ящиков и наклонился к самому левому. К удивлению Тиббета, он вытащил из кармана зажигалку и поджег бечевку. Потом встал и пошел обратно, туда, где находился инспектор.
– Фитиль, – коротко объяснил он. Потом встал в стойку и прицелился.
– Но что…
– Тихо, прошу вас!
Генри замолчал. Он внимательно смотрел, заинтересованный зрелищем, как постепенно пламя фитиля подходит к ящику все ближе и ближе. И вдруг, без сигнала или предупреждения, случилось что-то вроде беззвучного взрыва. Крышка ящика распахнулась, и изнутри, как черт из табакерки, вылетел вверх небольшой круглый предмет. В тот же момент майор выстрелил, и предмет будто взорвался в воздухе. Тиббет не успел ничего сказать, потому что абсолютно то же самое случилось со вторым ящиком. Снова грянул выстрел, но летающий предмет продолжил свое движение невредимым и упал на землю.
Майор едва успел сказать: «Черт побери, промах!», – как сработали третий и четвертый ящики. Тут же прозвучали два резких выстрела. Майсайпл повернулся к Генри:
– Три из четырех, – сказал он. – Неплохо, в общем. Пойду заряжу новые.
Инспектор пошел вслед за хозяином к стене в конце стрельбища. Там, в жесткой траве, лежал предмет, избежавший смертельного выстрела. Генри подошел к нему с некоторым трепетом и увидел, что это всего лишь старый теннисный мяч.
Майор поднял его с земли.
– Местный теннисный клуб отдает их мне даром, как я вам уже говорил. Играть ими уже невозможно, хотя мячи еще вполне упругие. Как раз подходят для катапульты Мансайпла.
– Но как же это устроено? – спросил Тиббет.
– Очень просто. Прочный деревянный ящик, крышка привязана бечевкой. Внутри мощная пружина, на которую кладется мяч. Фитиль медленно догорает до бечевки, давая мне время вернуться к пистолету. Бечевка перегорает, крышка распахивается, пружина выталкивает мяч. А тем временем фитиль догорает до следующего ящика. Как вам?
– Поразительно, – тихо сказал Генри. – Кажется, вы говорили, что фамильные мозги вам не достались?
Майор был польщен, но ответил так:
– Одно дело – мозги, другое дело – умение работать руками. Вот, например, Клод. Он бы такого не придумал: руками ничего делать не умеет. Но дайте ему пару страниц математических формул… Да, я себе льщу, полагая, что мои катапульты – остроумная находка. Сохранились все достоинства глиняных тарелочек, исключая их заоблачную стоимость. – Говоря все это, хозяин убирал четыре использованных ящика и ставил новый набор, извлеченный из обветшалого сарая у края стены.
– Значит, – сказал инспектор, – этим вы и занимались, когда Мейсона застрелили.
– Не совсем, – возразил Мансайпл. – Я действительно ставил новую четверку, когда услышал запущенный мотор и решил вернуться в дом. Теперь, если вы отойдете подальше назад, я попытаюсь при вас выбить четыре из четырех.
На этот раз все четыре теннисных мяча разлетелись в воздухе, и майор довольно улыбнулся.
– Совершенство достигается тренировками, – сказал он, предвосхищая комплимент.
– Это стрельбище… – нерешительно произнес Генри. – Оно совершенно безопасно?
– Безопасно? Ну конечно же. – Мансайпл опять начал багроветь. – Если какой-нибудь сумасшедший не обернется и не выпалит вместо мишени в сторону дома. Это то, о чем твердил Мейсон – ушедший в сторону выстрел. А я вас спрошу, сэр: есть ли тогда вообще что-то безопасное? Ведь опасны: автомобиль, если направить его в пропасть; окно, если из него выброситься; подушка – ею можно себя задушить. И я вам еще кое-что скажу, Тиббет. – Майор потряс перед лицом Генри костистым пальцем. – Человек, убивший Реймонда Мейсона, намеренно пытался дискредитировать мое стрельбище!
– Что вы хотите этим сказать?
– Неуклюжая попытка, – ответил Джордж Мансайпл, – представить дело так, будто человека случайно убили при стрельбе в цель. Я убил.
– Вы знаете кого-нибудь, кто желал бы этого?
– Никого. Кроме, конечно, самого Мейсона.
Майор коротко рассмеялся лающим смехом.
– Тем не менее, – уточнил инспектор, – вы хотите сказать, что выстрел, убивший Мейсона, мог быть сделан со стрельбища?
– Да, это возможно.
– Но, – продолжал Генри, – это значило бы, что стрелок отвернулся от мишени, хотя такое маловероятно. Не говоря уже о том, что пистолет был найден в кустах возле входной двери. А любой выстрел, сделанный со стрельбища, был бы произведен лишь наугад. Видеть дорожку мешают кусты.
– Вы здравомяслящий человек, что бы там ни думал Эдвин, – заметил хозяин. – Я рад, что вы поняли смысл моего утверждения.
– Да, – медленно произнес Генри. – Кажется, понял. Спасибо, что показали мне стрельбище.
– Приятно слышать. Ладно, давайте лучше вернемся в дом. По-видимому, вы хотите поговорить с Вайолет.
Генри посмотрел на часы.
– Уже почти шесть, – сказал он. – Завтра будет вполне достаточно времени.
Вайолет Мансайпл встретила их в холле в состоянии некоторого возбуждения.
– А, наконец-то вы! Я тебя всюду искала, Джордж. Мистер Тиббет, вас спрашивает какой-то сержант. Он ожидает в утренней гостиной. Наверное, вам нужно с ним поговорить? Чай, боюсь, уже остыл, я его приготовила довольно давно, но не хотела вас беспокоить. А щенок болеет. Боюсь, Рамона опять накормила собачку, хотя я ее просила этого не делать. Джулиана нигде не видно, и Мод начинает беспокоиться. О господи, опять телефон…
Она убежала прочь, а майор сказал:
– Женщины. Боюсь, они всегда склонны устраивать суматоху.
– Все это означает дополнительную работу для вашей жены, – заметил Генри.
– Работу? – Джордж Мансайпл произнес это слово так, будто впервые его услышал. – Что вы хотите этим сказать?
– Ну… готовка, мытье посуды, стирка, лишние люди в доме…
– А, по хозяйству! Да, наверное, у Вайолет появятся некоторые дополнительные дела.
– Она здесь со всем управляется совершенно одна?
– Да, теперь я понял ваш вопрос. Обычно приходит два раза в неделю старая миссис Радж, но ее сейчас нет в Кингсмарше, она у больной дочери. Бог знает, когда мы увидим ее снова.
– А сколько слуг здесь было в прежние дни?
– В прежние дни? – Лицо майора осветилось довольной улыбкой, как всегда при воспоминании о золотом прошлом. – Сейчас припомню: кухарка, конечно, Джемисон, дворецкий, в доме – горничная и официантка. Для работы вне дома Директор держал двух садовников и мальчишку. И все были очень довольны.
– Получается, ваша жена выполняет работу четырех человек?
Джордж Мансайпл был удивлен и в немалой степени оскорблен.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – ответил он. – Это всего лишь домашнее хозяйство. Вайолет не прислуживает за столом, не разносит горячую воду по спальням по утрам, как полагается официантке или горничной. Работа? Вайолет никогда в жизни не работала. Она – моя жена, и смею вас заверить, сэр, что ей ни при каких обстоятельствах не приходилось зарабатывать своим трудом – это то, что я понимаю под словом «работа». Боже мой, так каждый решит, что ее эксплуатируют – как фабричную работницу викторианских времен.
Майор замолчал, тяжело дыша, будто прогоняя подобные подозрения. Потом показал на одну из дверей и сказал:
– Ваш человек ждет там.
Сержант извинялся, что побеспокоил инспектора, но он полагал, что последнему следует знать: Фрэнк Мейсон, сын покойного, приехал в Крегуэлл и требует немедленной встречи с Генри. Он, честно говоря, несколько криклив и невоспитан, выдвигает некоторые дикие обвинения… а еще (сержант с облегчением сменил тему) есть определенная техническая информация.
В частности, пуля, убившая Мейсона, абсолютно точно была выпущена из пистолета, найденного позже в кустах. После тщательного изучения на «мерседесе» ничьих отпечатков пальцев, кроме хозяйских, обнаружено не было: они отчетливо определялись на выключателе, блокирующем подачу топлива. И, наконец, сержант осведомился, не нужна ли инспектору стенографистка. Он подумал, что, проводя допросы в Крегуэлл-Грейндж…
Генри улыбнулся:
– Думаю, на сегодня я сделал здесь уже достаточно. Сейчас кое-что запишу для памяти, а потом пойду в Крегуэлл-Лодж и поговорю с молодым мистером Мейсоном.
– Я прослежу, чтобы он вас дождался, – ответил сержант. И добавил: – У вас тут… все нормально, сэр?
– В каком смысле?
– Ну… – Молодой человек смутился. – Тут есть некоторые забавные типы. Не совсем в своем уме, на мой взгляд.
– Правда? – спросил Тиббет невинным голосом.
– Когда я ждал вас здесь, заходил высокий тощий старый джентльмен, одетый очень неряшливо, но в накрахмаленном воротничке. «Вы полисмен?» – спрашивает. – «Да, сэр», – говорю я. «Тогда вы должны это уразуметь», – обращается он ко мне. И начинает что-то нести про ленивых полисменов и говорить, что кому-то нужна помощь. Я подумал, он жалуется…
– Зоологический лентяй, полисмен, – сказал Генри с непонятной радостью. – Вам нужна помощь.
Сержант, казалось, серьезно встревожился.
– Именно это он и сказал. А я ему ответил…
– Три буквы, – перебил инспектор. – Начинается с трехпалого ленивца, эй-ай…
Молодой человек уже стоял на ногах и медленно направлялся к двери.
– Ну, да… я к тому времени уже уходил, сэр…
– Ди – пенни, медная монетка, коппер. Коп – полисмен.
В этот момент за спиной у сержанта открылась дверь, и послышался глубокий красивый голос Рамоны Мансайпл:
– А, мистер Тиббет! Я принесла вам морозник и льнянку, а вы мне шесть пенсов должны. Вы знаете, что Джордж опять залез на свое дерево?
Сержант с тихим стоном исчез. Генри принял школьный гербарий с подобающей благодарностью. На первой странице Рамона изящным курсивом написала: «Генри Тиббет, гербарий полевых цветов», а ниже: «Цветок за цветком весна наступает».
– Очень любезно с вашей стороны, леди Мансайпл.
– Никакой любезности. С вас шесть пенсов за книжку.
Генри достал шестипенсовик, и Рамона сунула его в карман своего плаща.
– Я слышала, вы хотите поговорить с Вайолет, – сказала она.
– Только завтра.
– Ради всего святого, не пускайте ее к скальным растениям. Это был ваш человек?
– Тот, которого вы здесь застали? Да.
– Странный какой-то. Выскочил как ошпаренный. Вам надо его научить хорошим манерам.
– Я постараюсь, леди Мансайпл.
Рамона проводила инспектора до дверей, и он уже прощался с ней на крыльце, но тут на дорожке показался быстро шагающий молодой человек. Когда последний проходил под платаном, раздался рев:
– Джулиан!
Молодой человек резко остановился и в некотором изумлении огляделся.
– На дереве, Джулиан! – крикнула ему Рамона. – Это Джордж!
Обращаясь к Генри, она добавила:
– Это Джулиан, жених Мод. Я рада, что он вернулся.
– Где вы были, Джулиан? – прозвучал сверху голос майора Мансайпла.
Новоприбывший после непродолжительной паузы ответил:
– Мне пришлось съездить в Лондон по делу, майор Мансайпл.
– В Лондон? Туда и обратно за один день? Никогда о подобном не слышал. Почему вы не сказали Мод?
– Я… у меня была причина, сэр. И вообще-то я отсутствовал всего несколько часов.
– Пропустили курятину на ленч, – догматическим тоном сообщил майор. Кажется, он подразумевал, что это само по себе достаточное наказание за неправильное поведение, потому что голос его смягчился: – И полисмена.
– На ленч?
– Да. Некто по фамилии Тиббет. Неплохой парень, хотя Эдвин не счел его особо разумным.
Генри почувствовал, что сейчас самое время прервать разговор, пока он не стал слишком личным. И сказал вслух:
– До свидания, леди Мансайпл.
Он быстро спустился по лестнице, подошел по дорожке к платану.
– Всего хорошего, майор Мансайпл! – сказал инспектор в листву. Потом обратился к молодому человеку: – Вы, очевидно, мистер Мэннинг-Ричардс. Моя фамилия Тиббет, я из Скотленд-Ярда.
– Чрезвычайно рад познакомиться, сэр, – ответил Джулиан.
Вблизи Генри разглядел темноволосого, загорелого, с темно-голубыми глазами и обаятельной улыбкой парня. Он подумал, что Джулиан с Мод, должно быть, очень красивая пара.
– Я полагаю, – продолжал молодой человек, – что вы приехали в связи с этой ужасной историей с Реймондом Мейсоном.
– Да, именно так.
– Я… – Молодой человек замялся. – Мне бы хотелось сказать вам пару слов, сэр. Видите ли, я…
– Что там такое? Что вы там мямлите? – голос майора звучал обидчиво. – Выкладывайте начистоту!
– Я завтра утром приеду и буду беседовать с каждым, – сказал инспектор.
И быстро пошел по дорожке к своей машине.
– Конечно, – сказала Изобель Томпсон, – они совершенно сумасшедшие. По-своему очаровательные, но безумцы. Еще чаю?
– Спасибо, – ответила Эмми Тиббет. Потом засмеялась и добавила: – У Генри удивительная способность все время сталкиваться со странными личностями. Я думаю, ему это нравится.
Изобель, наливая чай, задумалась. Потом заметила:
– Мансайплы невероятно забавный народ, конечно, если тебе не нужно добиться от них чего-нибудь толкового.
– Но ведь на самом деле они не сумасшедшие? – спросила Эмми. – Ну, в медицинском смысле?
– Боже сохрани. Они талантливы. Сэр Клод возглавляет научно-исследовательскую лабораторию по атомной физике, Мод просто обвешана почетными дипломами первой степени, а Эдвин – епископ, или был им до ухода в отставку. Конечно, Джордж и Вайолет – не интеллектуальные гиганты, но все же…
– Огромная семья у них, – сказала миссис Тиббет. – Они все живут здесь, в Крегуэлл-Грейндже?
– О нет, конечно же. Семья собралась проверять на «вшивость» молодого Джулиана Мэннинг-Ричардса.
– Что собралась с ним делать?
– Познакомиться с ним и одобрить, прежде чем они с Мод официально объявят о помолвке. Пока она считается тайной, – несколько самодовольно закончила Изобель.
– Не могу сказать, что мне понравилась формулировка, – ответила Эмми.
– Мансайплы эксцентричны. У них логика блуждает своими путями, не как у обычных людей. По крайней мере, так говорит мой муж.
– Какими же путями она у них блуждает?
– Ну… возьмем, например, их одержимость этим домом. Конечно, это идет еще от старика – Директора, как называют они его.
– Отец майора Мансайпла?
– Да, он. Он был директором школы в Кингсмарше. Совсем сумасшедший. Только представь, как он погиб. Старик ездил исключительно посередине дороги, и точно так же поступал Прингл, его юрист. И однажды они съехались лоб в лоб. Никто не хотел уступать дорогу, и… было бы смешно, если бы не так трагично. Погибли оба. Отец Алека был тогда местным врачом, и он последним видел в больнице старого Мансайпла. Тот, видимо, что-то бредил по поводу Джорджа и дома, и отец Алека все это тщательно записал слово в слово, чтобы передать Джорджу Мансайплу. А Джордж быстро вышел в отставку из армии и приехал сюда жить. Уверена, они с Вайолет умрут с голоду, но этот уродливый домище не продадут. Мне лично он и даром не нужен.
– Ты хорошо знала Реймонда Мейсона? – спросила Эмми.
– Милая моя! Едва ли. Он был совершенно невозможен, вульгарен и неотесан. Наверное, я не должна так говорить, потому что Мейсон теперь покойник, бедняга, пытался всюду протолкнуться, выбить ворота и вломиться в нашу деревню. Люди с ним обходились необычайно добросердечно, учитывая все это – даже сэр Джон Адамсон и Фенширы его пару раз приглашали к обеду, – не могу понять, почему. Единственный человек, которому он нравился, Вайолет Мансайпл, но она вообще ангел, и к тому же не очень в курсе, ну… скажем, разницы в общественном положении. Мейсон в парикмахерской делал себе маникюр, – закончила миссис Томпсон.
– Это так ужасно? – улыбнулась Эмми.
– Ты помнишь, – сказала Изобель, – как в школе тебе каждый раз становилось плохо, если ты поешь бананов?
– А при чем здесь это?
– Ты тогда говорила: «Я люблю бананы, но они меня не любят». Вот так было с Реймондом Мейсоном и нашей деревней. Он любил Крегуэлл, а тот его не любил. Разница в том, что тебе хватило ума избегать бананов, а Мейсону…
– Ты хочешь сказать, что Крегуэлл…
– Его просто выплюнул, – ответила миссис Томпсон. – И я, откровенно говоря, не удивлена.
– Но ты же не хочешь сказать… – Эмми вдруг испугалась вопроса, который, как она знала, не следует задавать, – что тебе известно, кто его убил?
– Нет, – ответила подруга. – Не знаю. Если бы знала, то сообщила бы. Но вряд ли кто-нибудь другой в Крегуэлле знает, кроме Вайолет Мансайпл.
– Она едва ли может знать, – возразила Эмми, – иначе сказала бы вчера местной полиции. Генри вызывают лишь на случаи, когда местные служащие чувствуют…
– Что им не по зубам? – спросила с доброй насмешкой Изобель.
– Я не совсем это имела в виду. Но у Скотленд-Ярда есть много возможностей, которые отсутствуют у местных сил…
– Дорогая моя! – перебила миссис Томпсон. – Твоего мужа вызвали потому, что наш местный главный констебль отлично понимает: это дело слишком близко его касается, а отсюда возникают неловкости. Он ближайший сосед Мансайплов и один из их близких друзей. Знал Мейсона не хуже, чем все остальные, и сильно не любил его. Вести это дело самостоятельно было бы чересчур неудобно для него.
– Да, наверное, – сказала Эмми.
– Как бы там ни было, – продолжала Изобель, – но деревня бурлит слухами и сплетнями, не сомневайся. – Глаза ее зажглись при этой мысли детским восторгом. – Так что я предлагаю следующее: буду прислушиваться и пересказывать тебе все.
– Ну… – миссис Тиббет засомневалась. В отличие от старой подруги, она испытывала сильную неприязнь к сплетням. Но сказанное Изобель было совершенно справедливо. Как жена местного врача она находилась в исключительно выгодном положении, чтобы узнавать любые сплетни, а они в свою очередь могли оказаться полезными Генри. – Да, хорошо. Спасибо.
– Мне это будет в удовольствие, – откровенно призналась Изобель. – Заглядывай в любое время, как будешь проходить мимо, и я тебе изложу последние новости. Что до нынешней ситуации – сегодня утром все покупательницы в магазине были единодушны, что на курок нажал Джордж Мансайпл – хотя никому и в бреду не придет в голову сказать это твоему мужу. Примерно одна половина присутствующих считает, что это был случайный выстрел с нелюбимого многими стрельбища. Оставшаяся часть полагает, что Джордж убил Мейсона намеренно – за все те гадости, которые тот в последнее время совершил. Будь это случайный выстрел, говорят они, сюда бы не приехал Скотленд-Ярд. Из этой половины девять из десяти на стороне Джорджа. Так что можешь сказать своему Генри: решись он арестовать Джорджа Мансайпла – дай ему бог уехать из Крегуэлла, избежав линчевания.
– Спасибо, – ответила Эмми. – Я ему передам.
