Глава 16
Вопреки своему обыкновению, Полин Конрой не играла. Бурная вспышка гнева, которую она демонстрировала, не имела никакого отношения к ее сценическим талантам. Под возмущенным взглядом горящих темных глаз Полин Мордекай Тремейн невольно попятился. Ему вспомнились строчки из Киплинга о женщинах рода, и он с грустью признал, насколько они справедливы. Полин пребывала в опасном расположении духа.
Это произошло утром после убийства Эдит Лоррингтон. Актриса остановила Тремейна на деревенской площади, и с первых же ее слов стало понятно, что от ее недавнего дружеского отношения к нему не осталось и следа. Скрыть причины своей враждебности Полин Конрой даже не пыталась.
– У меня к вам дело! – заявила она, увидев Тремейна, и преградила ему путь. – Ну и что вы затеяли?
Он заморгал, напуская на себя растерянный и беспомощный вид, игравший главную роль в его испытанной оборонительной стратегии.
– Ничего не понимаю, – произнес Тремейн.
– Все вы понимаете! С какой стати вы подучили своих друзей детективов шпионить за мной?
Она не спрашивала, утверждала, а потом перешла и к другим замечаниям, подчеркнуто критическим и оскорбительным.
– А ведь я вам доверяла! Считала вас другом, а не шпионом! Я этого так не оставлю, слышите? Не потерплю, чтобы за мной следили и ходили по пятам!
– Уважаемая мисс Конрой, – попытался прервать поток обвинений Тремейн, – но ведь об этом следовало бы поговорить с инспектором Бойсом, а не со мной. Я не могу приказать полицейским следить за кем-либо или прекратить наблюдение. Я простой смертный, такой же человек, как все.
– Не пытайтесь заговорить мне зубы. Всем известно, что вы с этим детективом из Скотленд-Ярда неразлейвода. Это вы велели ему шпионить за мной.
Уязвленный ее враждебностью, Тремейн холодно парировал:
– Ни в чем не повинные люди не мешают полиции исполнять свой долг. Судя по вашему отношению, можно подумать, вам и мистеру Галески есть что скрывать.
Он так и не понял, что внезапно смутило Полин: то ли его непримиримость, то ли неожиданно упомянутый им Галески, – но гневный блеск ее глаз вдруг угас, в них мелькнул страх.
– С чего вдруг вы заговорили о мистере Галески? – воскликнула она.
– Просто это имя пришло мне в голову.
Он посмотрел ей в лицо, и она уловила скрытый смысл его слов. Не добавив ни слова, Полин Конрой развернулась и ушла.
Очевидно, думал Тремейн, провожая взглядом ее торопливо удаляющуюся фигуру, Джонатан Бойс буквально воспринял его совет не спускать глаз с Полин Конрой. Настолько буквально, что она быстро заметила это. Разумеется, в таком тесном мирке, как Далмеринг, невозможно тенью следовать за человеком так, чтобы он долго не догадывался об этом. Как только эта мысль пришла ему в голову, он увидел ту самую «тень». Незнакомец не был похож на полицейского: в городе он сумел бы выполнить свою задачу и остаться незамеченным, – но здесь, в Далмеринге, выделялся как чужак и неизбежно привлекал к себе внимание, хотя за последние несколько дней приезжих в деревне значительно прибавилось.
Однако важнее было не то, что Полин Конрой заметила, как ее держат под наблюдением, а то, что выразила обеспокоенность этим фактом. Яростная вспышка несколько минут назад доказывала, насколько она встревожена.
Тремейн поднес руку к шее и осторожно ощупал ее. Шея болела и слегка опухла, глотать было трудно. Стальные пальцы Мартина Воэна оставили на ней свой отпечаток. Следствие завело Тремейна в опасные воды. Он до сих пор содрогался при мысли, насколько близок был к смерти накануне вечером. От безумия в глазах его противника веяло погибелью; Тремейн понимал, что сумел спастись чудом.
Так что же он сказал Мартину Воэну? Тремейн вспомнил, как сидел в кабинете Воэна, съежившись в кожаном кресле и боясь вновь подвергнуться нападению. Когда на карту поставлена жизнь, тут уже не до педантичности. Точность в высказываниях удается соблюсти не всегда, и Тремейн прекрасно сознавал, что кое в чем погрешил против истины, но своей цели при этом достиг. И с безмерным облегчением возвращался домой из «Хоум-лоджа», живой и способный дышать свежим ночным воздухом, который после пережитого ужаса кружил ему голову, как вино.
Тремейн размышлял об этом и осматривал окрестности, поскольку вышел из дома с определенными намерениями. Заметив возле «Адмирала» высокую фигуру Барри Энстона, он поспешил к нему. Репортер поприветствовал его и произнес:
– Похоже, ситуация вышла из-под контроля. Этак я скоро поверю, что здешние места были прокляты. Бедная пожилая дама, я как раз вчера утром беседовал с ней. Мне показалось, она и мухи не обидит. Кому могло прийти в голову убить ее?
– Тому, у кого имелись на то веские причины, – ответил Тремейн.
Энстон вопросительно взглянул на него и заметил синяки на его шее.
– С вами что-то случилось? Вас мучил ночной кошмар?
За это ключевое слово Тремейн и ухватился, как тот самый утопающий, которому подвернулась соломинка.
– Именно, – с жаром подхватил он, – кошмар. Видимо, за ужином съел что-то не то. И проснулся оттого, что пытался задушить сам себя.
– Похоже, вы едва не преуспели в этом деле, – сухо промолвил Энстон.
Тремейн не желал пускаться в объяснения. Он знал, что на языке у репортера уже вертится десяток вопросов, но не собирался посвящать его в подробности своего вчерашнего приключения. И потому опередил его, сменив тему:
– Я хотел поговорить о Шенноне – вам ведь что-то о нем известно. Я думал, тогда вечером вы поделитесь со мной, а вы вместо этого представили нам миссис Хэммонд.
– Да, мне кое-что известно, – кивнул Энстон. – И как раз сегодня я жду подтверждения. Получить его рассчитываю к вечеру, а пока буду хранить молчание. Вероятно, я все-таки ошибаюсь.
– Вряд ли, – возразил Тремейн. – Кстати, – продолжил он, – в последнее время я не встречал в округе Хорнсби – того частного сыщика. Миссис Хэммонд отозвала его? Ведь теперь, разумеется, необходимость в его услугах отпала. Представлять доказательства в суде по делу о разводе уже не понадобится.
– Интересно, были бы вообще обнародованы эти доказательства? Странная история. Обе женщины, несомненно, любили Хэммонда. Да, с самим Хэммондом я почти не общался, но насколько успел заметить, он вроде не из тех, от кого женщины теряют голову. Хотя они считали его привлекательным. Женщина, с которой он жил здесь – Карен, кажется? – прелестное создание. У нее наверняка были десятки поклонников, и все-таки она предпочла Хэммонда, чтобы, выражаясь чопорно, жить с ним во грехе. А законная жена, как мне показалось, на самом деле не желала разводиться с ним, хотя он и обманывал ее, а она наняла Хорнсби следить за ним. Ее нежелание чувствовалось в разговоре со мной.
– Да, темная и мучительная история, – с тяжким вздохом согласился Тремейн. – Бог знает, какой трагедией она могла бы обернуться. Вы знаете, где сейчас Хорнсби?
– Вероятно, в Колминстере, – ответил Энстон. – Он остановился там. Это следующая станция по той же ветке. Рискну предположить: Хорнсби решил, что там будет привлекать меньше внимания к себе, но, как вам известно, тут, в деревне, многие уже заметили его.
Еще некоторое время Мордекай Тремейн беседовал с репортером – отчасти надеясь дождаться Джонатана Бойса, – но инспектор так и не появился, поэтому он вскоре попрощался с Энстоном и направился обратно в «Страну роз».
Сумел ли Бойс отчитаться перед начальством о прогрессе в расследовании или же убийство Эдит Лоррингтон вынудило его блуждать словно в тумане, как и после двух предыдущих преступлений? Тремейн не сомневался, что инспектор не находит себе места от беспокойства. Теперь Далмеринг у всех на устах. От Бойса ждут результатов, причем немедленно. Три нераскрытых убийства подряд – достаточно, чтобы заставить любого инспектора Скотленд-Ярда просыпаться в холодном поту. Тремейн подозревал, что сам комиссар держит связь с Бойсом, ежечасно требуя отчетов и создавая у незадачливого инспектора ощущение, будто его карьера повисла над пропастью на волоске.
Разумеется, с точки зрения газет случившееся стало сенсацией, достойной пристального внимания. Убийство Филиппа Хэммонда побудило журналистов состязаться, придумывая броские заголовки, а новая трагедия вызвала просто ажиотаж. Вечерние газеты вышли со статьями, обрушивающими словесные потоки критики на Скотленд-Ярд, после чего комиссар наверняка напустился с еще более резкой критикой на инспектора Бойса, растравляя его и без того свежие душевные раны.
Дальнейший ход событий был очевиден. Жители Далмеринга потребуют защиты. Там, где произошло три убийства, может случиться и четвертое, и пятое. Расследование Скотленд-Ярда до сих пор ничего не дало. И неизвестно, когда закончится весь этот ужас.
Погруженный в свои мысли, Тремейн не замечал, куда бредет, и чуть не столкнулся с человеком, идущим ему навстречу. Он поспешно вскинул голову, бормоча извинения, и увидел, что перед ним Джеффри Маннинг.
– Ничего страшного! – жизнерадостно откликнулся Маннинг. – Мы видели, что вы задумались, и потому были начеку.
Его голос прозвучал преувеличенно беззаботно. Маннинга сопровождала Филлис Голуэй, лица у обоих разрумянились, оба казались воодушевленными.
– По-моему, вы радуетесь жизни, – заметил Тремейн, слегка удивившись этому ввиду известных обстоятельств.
– Так и есть, – подтвердил Маннинг, взглянув на девушку, а когда она кивком выразила согласие, объяснил: – Вы первый, кого мы встретили, так что я просто не могу не сообщить: мы с Филлис обручились.
В обычных обстоятельствах на душе у Мордекая Тремейна потеплело бы от ликования, которое отчетливо слышалось в голосе Джеффри Маннинга. Со свойственной ему сентиментальностью он умилился бы при виде расцветающих чувств – это зрелище всегда доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие, – но сегодня его слишком угнетали мысли, он чересчур остро сознавал близость зла, вырвавшегося на свободу, и потому не смог проявить энтузиазма.
– Поздравляю, – только и сказал он. – Надеюсь, вы оба будете счастливы.
– Понимаю, – произнесла Филлис Голуэй. – Вам кажется, что сейчас не время – после стольких трагедий. Вы считаете это решение… неподобающим.
– Пожалуй, – признал Тремейн. – Или, скажем проще, несколько преждевременным.
– Мне ясно, что вы имеете в виду. Ведь в последнее время случилось столько ужасного. Бедная Эдит…
– Это не значит, что я считаю ваше обручение неуместным, – добавил Тремейн. – Жизнь продолжается. Молодежи надо строить ее, несмотря на трагедии. Не следует только из-за них откладывать свои планы. Просто… просто мне кажется, что было бы разумнее пока не объявлять об этом во всеуслышание.
– Мне и не хотелось никому говорить, – призналась Филлис. – Но вы же знаете, как это бывает, – просто невозможно удержаться и сохранить тайну. Глупо, конечно. Далеко не всем она интересна. Но я знала, что Джеффри хочется рассказать вам…
– А почему бы и нет? – воскликнул Маннинг. – Зачем это скрывать?
– Признаться, я немного удивлен, – промолвил Тремейн. – Когда приехал сюда несколько дней назад, я даже не подозревал, что отношения между вами настолько близки.
Маннинг помолчал.
– Родители Филлис не вполне одобряют меня, – наконец объяснил он. – Им кажется, будто я еще не окончательно определился с выбором карьеры: моя мечта – стать художником, но в настоящее время я работаю в одной компании в Кингсхэмптоне. Вот мы и старались не афишировать наши чувства. В деревнях всегда столько сплетен.
– Нет, маме с папой нравится Джефф, – уточнила Филлис, – просто речь зашла о деньгах. Они уверены, что желают мне добра, но возражать не станут, я точно знаю.
– Теперь мы обручены, – подхватил Маннинг, – и я хочу, чтобы об этом знали все. Мы поженимся как можно скорее.
– Пожалуйста, простите Джеффа, – с улыбкой добавила Филлис. – По-моему, у него слегка вскружилась голова. Можно подумать, у Джеффа осталось в запасе всего несколько дней!
– Вероятно, так оно и есть, – усмехнулся Маннинг. – Значит, нужно радоваться, пока существует возможность. Откуда нам знать, что будет дальше? Только посмотрите на эту деревушку – еще неделю назад она была тихим уголком. А теперь все перепуганы, хоть и не признаются в этом. Кто станет следующим? Вот о чем все гадают. Мне страшно за Филлис. Я хочу увезти ее отсюда!
– Джефф, не надо! Послушать тебя, так ты уверен, что эти ужасные убийства еще не закончились!
Тремейн пристально посмотрел на Маннинга: его лицо было неестественно застывшим. Некоторое время Тремейн колебался в нерешительности, а потом негромко произнес:
– Я хотел бы попросить вас кое о чем. Вы сказали, что я первый, кому вы сообщили о своем обручении. Вы не могли бы пока больше никому не говорить?
Филлис Голуэй озадаченно взглянула на него, но, заметив, что он настроен серьезно, воздержалась от вопросов.
– Хорошо, – кивнула она. – Возможно, так будет даже лучше.
Маннинг собирался что-то возразить, но передумал.
– Если Филлис согласна, то и я тоже, – нехотя поддержал он девушку. – Пока мы никому ничего не скажем.
– Спасибо, – произнес Тремейн, обращаясь главным образом к Филлис Голуэй. – Уверяю вас, у меня есть весьма веская причина.
И он двинулся прочь. Шагал Тремейн быстро и решительно, зная, что Маннинг внимательно смотрит ему вслед. Тремейну удалось настоять на своем. Он твердо держался курса, который наметил еще до встречи с Маннингом и его спутницей. Чтобы продолжить в том же духе, прежде требовалось найти Джонатана Бойса.
Поиски инспектора заняли у Тремейна почти час, но в конце концов он увидел Бойса выходящим из дома, где жила Эдит Лоррингтон. Инспектор вместе с подчиненным осматривал место преступления. Тремейн не позволил себе свернуть с намеченного курса, хотя Бойс был озабочен и раздражен.
– Нашли что-нибудь? – спросил Тремейн.
Инспектор обернулся к нему. Его глаза под кустистыми бровями сверкнули.
– А я как раз хотел вас видеть, Мордекай, – чуть резковато объявил он.
Тремейн изобразил удивление:
– Правда?
Бойс многозначительно взглянул на мужчин в штатском, которые находились поблизости.
– Поговорим по пути, – предложил он и, когда они отдалились на несколько шагов и могли уже не опасаться, что их подслушают, произнес: – Плохи дела, Мордекай, чертовски плохи. Три убийства и ноль результатов не тот случай, когда популярность в Скотленд-Ярде тебе обеспечена.
– Да уж, – сочувственно откликнулся Тремейн. – Как складывается ситуация? Вы опять в тупике?
– Ничего хоть сколько-нибудь напоминающего улики, – сообщил Бойс. – Тот, кто убил Эдит Лоррингтон, вошел в дом, взял кочергу, прикончил пожилую даму и вышел, не оставив следов. Ни отпечатков пальцев, ничего.
– А в прошлом Эдит Лоррингтон нет никаких зацепок?
– Мы пока не обнаружили, хотя об этом судить рано. Похоже, она жила здесь очень тихо и уединенно. У нее было несколько друзей, но не близких. – Бойс широко развел руками, высказывая вслух мысль, которая не давала ему покоя: – Ну кому, кому могло понадобиться убивать ее? В случае Лидии Дэр и Филиппа Хэммонда убийство еще можно хоть как-то объяснить, несмотря на то что мы не нашли ничего определенного в подтверждение своей версии. Но в случае Эдит Лоррингтон нет вообще ничего – кроме дьявольской, дикой, чудовищной жестокости.
– Я же говорил вам однажды, Джонатан, – спокойно заметил Тремейн, – для каждого убийства есть мотив. И это убийство не исключение.
Бойс вдруг взял его под руку:
– Вам что-то известно, Мордекай! У вас что-то на уме, какая-то версия насчет всей этой чертовщины. Вы ведь ждали еще одного убийства.
– Пожалуй, да, – признал Тремейн и продолжил: – Но если бы знал, если бы догадывался, что станет с Эдит Лоррингтон, я сообщил бы вам. Вряд ли мне известно нечто такое, чего не знаете вы. – И неожиданно добавил без явной связи с предыдущими словами: – Я не рассказывал вам, как потерял несколько сотен фунтов в Трастовой компании Ройдейла?
Бойс удивленно уставился на него:
– Нет. Хотя, припоминаю, вы говорили, что потеряли деньги в какой-то сомнительной биржевой конторе, которая якобы занималась производством амортизаторов новой конструкции. Но ведь крах Ройдейла – старая история. Почему вы сейчас упомянули о нем? Если не ошибаюсь, Ройдейлу дали пятнадцать лет?
– Верно. Ему дали пятнадцать лет.
– И при чем, черт возьми, все это сейчас? – раздраженно воскликнул Бойс. – Мы говорим не о вашей биржевой деятельности. Довольно отвлекающих маневров; вернемся к тому, на чем мы остановились.
Мордекай Тремейн сразу принял покаянный вид.
– Извините, Джонатан. Я понимаю, положение у вас отчаянное.
– Отчаянное – это, по-моему, еще мягко сказано. Мне грозит увольнение, после которого я могу лишиться будущей пенсии. Не хочется даже вспоминать, что наговорил мне комиссар по телефону сегодня утром.
– Вы сообщили ему, какие результаты вам уже удалось получить?
– Беда в том, что их слишком много, этих результатов. Когда я привожу кого-либо на скамью подсудимых, прежде убеждаюсь, что этому человеку там место. А здесь совершить это преступление могли слишком многие. Не могут же они все быть виновными!
– Трое из них – могут.
– Если только все три преступления никак не связаны друг с другом. В чем я склонен сомневаться. – Инспектор помолчал минуту, а потом продолжил: – Есть короткий путь от дома Эдит Лоррингтон до «Страны роз». От одного коттеджа до другого можно дойти за четыре-пять минут, если знаешь, где тропа, но найти ее нелегко. Кстати, вы были с доктором Расселлом весь вечер, Мордекай?
– Да, – кивнул Тремейн, ожидая очередного вопроса.
– Но вряд ли все это время он был у вас на глазах. Неужели он, к примеру, не вел прием у себя в кабинете?
– По-моему, вел.
Мордекай Тремейн не знал, что сказать дальше. Было ясно, к чему клонит Бойс. Тремейн решил, что ему остается лишь одно, – признать очевидное, и, выдержав паузу, спросил:
– Почему вы решили, что Пол мог убить ее?
Инспектор облегченно вздохнул:
– Хорошо, что вы сами высказались напрямик. Я понимаю, доктор Расселл – ваш друг. Но нам приходится иметь дело с фактами. Это наследство… оно могло стать причиной убийства Лидии Дэр. Вероятно, остальные преступления непреднамеренные. Может, Хэммонд и мисс Лоррингтон стали вызывать у виновного ощущение опасности и ему пришлось убить их ради собственного спасения.
– Если Пол убил Лидию Дэр, то почему просил меня сделать все, чтобы найти преступника?
– В качестве дополнительной меры предосторожности. Он считал, что вне подозрений, но на всякий случай решил гарантированно отвести их от себя. Разумеется, в то время Рассел не думал, что понадобятся новые убийства.
– Вчера вечером, когда вы заходили к Расселлам, вы хотели что-то сказать мне, но промолчали. Потому что там был Пол?
– Да, поэтому. – И Бойс добавил так, словно эта неожиданная мысль только что пришла ему в голову: – Вы полагаете, это сделал он?
– Может, да, – уклончиво ответил Тремейн, – а может, и нет. Вам будет небезынтересно узнать, – продолжил он, меняя тему, – что наш приятель Шеннон на самом деле был в Колминстере – в тот самый день, когда, по его словам, обсуждал деловые вопросы в Лондоне с Миллуордом.
– Я виделся с Энстоном, поэтому знаю, и не надо делать такие явные попытки уйти от ответа.
– Ну, хорошо, – кивнул Тремейн. – Сегодня вечером вы получите своего убийцу.
Он произнес это так небрежно, что поначалу смысл его слов не дошел до Бойса. Внезапно инспектор остановился и резко спросил:
– Что?
– Я сказал, что сегодня вечером вы получите своего убийцу. Если, – добавил он, – сделаете то, что я попрошу.
И Тремейн объяснил инспектору, что ему требуется, так многозначительно, что Джонатан Бойс внимательно выслушал его и не стал возражать.
