Глава 14
– Миссис Хэммонд и есть мой сюрприз, инспектор, – объяснил Энстон. – Я попросил вас прийти сюда, чтобы познакомить с ней.
К Бойсу вернулось самообладание, и он снова стал хладнокровным полицейским, готовым впитывать новые факты и раскладывать их по местам.
– Значит, Филипп Хэммонд был двоеженцем, – медленно проговорил он.
Женщина, назвавшая себя миссис Хэммонд, покачала головой:
– Нет, на… другой женат он не был. – Ее голос дрогнул, она осеклась, а потом добавила: – Поскольку скрывать это бессмысленно, вы должны узнать все, и я позволю себе быть откровенной.
– Насколько я понимаю, для вас подобное положение должно быть мучительным, миссис Хэммонд, – сказал Бойс.
– Оно и было мучительным – раньше, но теперь… Мы с Филиппом за долгое время постепенно отдалились друг от друга. После нашей свадьбы прошло около десяти лет, прежде чем я впервые заметила, что он начал меняться. Стал пропадать, реже бывал дома и всякий раз оправдывался занятостью по работе. А потом я поняла, что у него есть другая. Невозможно жить с человеком и не знать его, если… если его не любишь. Мы живем… то есть жили в Харфорд-роу, в десяти милях к северу от Лондона. Поначалу Филипп уезжал и снова возвращался домой каждый день. Потом, когда время его возвращений становилось все более и более неопределенным и так продолжалось много месяцев подряд, сказал, что поездки отнимают у него слишком много сил, и он, пожалуй, будет жить в Лондоне в самые напряженные периоды. Филипп оставался в городе на ночь лишь изредка: может, раз в неделю, – но постепенно эти отлучки участились. И наконец, он начал проводить вне дома гораздо больше времени, чем в нем.
– Если я правильно понял, миссис Хэммонд, вы не поверили объяснению, которое дал вам муж? – уточнил Бойс.
– Да, не поверила.
– Вы предприняли что-нибудь?
– Долгое время я не предпринимала ничего. Вы спросите почему? Я не была уверена. Отчасти причиной стало то, что я любила Филиппа и… боялась потерять окончательно. Кроме того, я надеялась, что его влюбленность в другую женщину пройдет, он забудет ее и все опять станет по-прежнему.
– Но он ее не забыл.
– Да, – она понизила голос, – не забыл. Я поняла, что все гораздо серьезнее, чем мне представлялось поначалу. Именно тогда мои чувства изменились. Оказалось, что я больше не люблю Филиппа – по крайней мере, его поступки меня уже не ранили, – и стала подумывать о разводе…
Инспектор вдруг прервал ее, как на допросе:
– Муж никогда не просил вас дать ему развод?
– Я знала, что он бы не решился. Скандал нанес бы ему слишком большой ущерб: мог даже погубить. На таком посту, какой занимал Филипп, человек должен быть безупречен. И имелась еще одна причина. Мы были счастливы в первые годы брака, и я думала, он помнил это, потому и не желал ранить меня. Вот почему старался скрыть от меня правду. Филипп не хотел, чтобы я знала о произошедшем, поскольку был все еще неравнодушен ко мне.
– А вам не кажется, что он подозревал о том, что вам все известно? – спросил инспектор.
– Не уверена, но вряд ли. Он бы выдал себя, если бы догадался. Филипп был странным человеком, – с внезапной нежностью в голосе продолжила она. – Слабым, но любящим. Едва ли он сумел бы сохранить душевный покой, разрываясь надвое – между своей новой любовью и давней любовью ко мне. Наверное, я становлюсь сентиментальной теперь, когда он мертв, вот и говорю так. Но если бы Филипп остался в живых, я по-прежнему готовилась бы к разводу с ним, как бы это ни отразилось на его карьере.
– Так вы все-таки готовились к разводу? – уточнил инспектор.
– Да. Я обратилась к частному детективу. Объяснила ему, что убеждена в неверности своего мужа, и мне нужны доказательства.
– Хорнсби, – произнес Мордекай Тремейн, и женщина повернулась к нему.
– Так вы знаете? – спросила она, и он немного смутился.
– Догадался. Но прошу вас, продолжайте, миссис Хэммонд. Я не хотел прервать ваш рассказ.
– Мне больше нечего добавить. Я выяснила, что Хорнсби отыскал Филиппа в деревне Далмеринг, где он жил вместе с женщиной, которая называет себя его женой. Прочитав в газетах об убийстве Филиппа Хэммонда, я была ошеломлена и… понятия не имела, что мне делать. Я не сомневалась, что убит именно Филипп, но знала: если приеду сюда и объявлю, что я миссис Хэммонд, эта история будет предана огласке. Возникнет скандал, о нем напечатают в газетах, и репутация Филиппа будет погублена. А вскоре со мной связался мистер Энстон. – Она указала на репортера. – И объяснил, что мой долг – приехать сюда и рассказать обо всем вам. Конечно, он был прав. Потому я и приехала.
– Вы поступили правильно и разумно, миссис Хэммонд, – заверил Бойс. – Ваш рассказ поразил меня откровенностью и явным желанием помочь нам, и я понимаю, как вам было нелегко.
Она взглянула на него почти умоляюще, на мгновение напомнив Тремейну Карен Хэммонд, хотя между этими женщинами не было внешнего сходства.
– Вы ведь не станете губить его репутацию, инспектор? Не допустите огласки?
– Не могу вам обещать, что мне удастся скрыть историю целиком, – ответил инспектор. – То, что я узнал от вас, имеет важное значение в деле об убийстве вашего мужа, и, вероятно, вам понадобится дать показания. Но можете мне поверить: мы сделаем все, чтобы избавить вас от лишних душевных мук. Речь пойдет о тех фактах, которые непосредственно относятся к делу.
– Спасибо вам, инспектор, – благодарно произнесла она. – Наверное, вы хотите услышать от меня еще что-нибудь?
– В настоящий момент – нет. Насколько я понимаю, мы сможем легко связаться с вами в случае необходимости?
– Я нашел жилье в Мирхеме, – сообщил Энстон. – Машина ждет, чтобы доставить ее туда. Думаю, ей будет лучше побыть там, а не здесь, в Далмеринге, у всех на виду.
Деревня Мирхем располагалась на расстоянии пяти миль от Далмеринга. Бойс кивнул, поддерживая решение репортера, и молча дождался, когда он проводит вдову Филиппа Хэммонда к выходу.
Дверь за ними закрылась, и инспектор вздохнул:
– Плохи дела, Мордекай.
– Вы правы, Джонатан. Интересно, представляем ли мы, насколько плохи?
– По крайней мере, вопрос с мотивом Карен Хэммонд снят. Она не жена, убившая неверного мужа, а «другая женщина».
– Означает ли это, что Карен не убивала Филиппа Хэммонда? – спросил Тремейн. – Или все же убила, но не по тем причинам, какие мы предполагали ранее?
– С его смертью Карен потеряла все. Женщине, живущей с чужим мужем, не позавидуешь, если с ним что-нибудь случится.
– С другой стороны, женщина, которая настолько презрела условности, что стала жить с мужчиной, не будучи его женой, вряд ли мыслит традиционно. Она предрасположена сначала действовать, а уж потом задаваться вопросами. Допустим, у Карен имелись причины считать, что Филиппу Хэммонду она надоела и он подумывает вернуться к жене. Как по-вашему, могла бы она в этом случае убить его?
– Нет оснований полагать, что таковы были его намерения. Напротив: все, что мы услышали сегодня, подтверждает догадку, что Филипп стал не отдаляться от Карен, а бывать с ней чаще.
– Я не говорил, что такие основания есть, – возразил Тремейн. – Просто указал, что мы пока не вправе снять подозрения с Карен Хэммонд, – я буду по-прежнему называть ее так, поскольку настоящее имя нам не известно.
Инспектор вздохнул, давая волю раздражению.
– Ладно, – сказал он, – ладно. Итак, мы до сих пор понятия не имеем, в каком положении находимся.
Из «Адмирала» Мордекай Тремейн возвращался в глубокой задумчивости. Он не любил, когда исчезает романтика, а сегодня ему довелось увидеть, как она была вдребезги разбита. Зато теперь нашлось объяснение и поведению Карен Хэммонд в последние несколько дней, и ее обращению к нему в первый вечер по приезде в деревню. Ей хотелось, чтобы причина гибели Лидии Дэр была раскрыта как можно скорее, потому что она боялась огласки. Если бы убийцу нашли сразу, Карен удалось бы избежать расспросов, заводящих слишком далеко и раскрывающих ее секрет.
Объяснился и страх Карен перед похожим на хорька Хорнсби. Если верить словам законной жены, Филипп Хэммонд делал все, чтобы скрыть от нее факт наличия у него любовницы, но знала ли его любовница – Тремейн поймал себя на том, что за неимением лучшего мысленно пользуется этим словом, – о существовании жены? Если да, тогда это и есть причина ее страха. Может, точные намерения Хорнсби были ей и неведомы, но она по крайней мере догадывалась о них.
Теперь стало понятным даже то, почему Карен не забила тревогу, поняв, что Филипп Хэммонд где-то пропадает уже сорок восемь часов. Она привыкла к его отлучкам и не могла знать, что на сей раз он не отправился к жене. Карен лишь ждала вестей от него час за часом.
Ее положению не позавидуешь. Изводясь от беспокойства за любимого человека и в то же время боясь поднять тревогу, чтобы не вызвать публичный скандал, способный погубить его, Карен понятия не имела, что ей делать.
Следовало признать, что могло найтись и еще одно объяснение: Филипп Хэммонд мог обманывать и Карен, так же как обманывал свою жену. Предположим, Карен Хэммонд вдруг случайно узнала правду и в порыве ревности действительно убила человека, который изменил ей. Постепенное осознание двуличности Хэммонда могло быть причиной ее нервозности, напряженной неуверенности перед тем, как стало известно о его убийстве, а чувство собственной вины – объяснять странное поведение впоследствии.
Мордекай Тремейн вздохнул, покачав головой. Положение трагическое и безрадостное, какая бы истина за ним ни крылась. Эти мысли продолжали угнетать его, когда он дошел до дома и поднялся к себе в спальню. Даже «Романтические истории» не доставили ему удовольствия, когда он попытался почитать этот сентиментальный сборник перед сном. Тремейн погасил свет и долго лежал в темноте, размышляя над сложившейся ситуацией.
На следующее утро оттенок натянутости был по-прежнему очевиден в поведении Джин и Пола Расселл, а также их гостя. Тремейн заметил их подозрительные взгляды, когда вошел в столовую и сел завтракать, но разговор складывался как обычно: внешне казалось, будто хозяева не изменили своего мнения о нем.
– Кстати, Пол, – небрежным тоном промолвил он, когда завтрак уже завершался, – я что хотел спросить: вы не возражаете, если я буду сопровождать вас во время визитов к пациентам?
Расселл не сумел скрыть удивления.
– Разумеется, нет, – ответил он. – Сделайте одолжение. Но боюсь, вам будет скучно.
– Вряд ли, – возразил Тремейн. – Я как раз в настроении поколесить по округе. Полагаю, каждый визит не займет у вас много времени.
– Верно, – кивнул Расселл. – Но нужно закончить амбулаторный прием.
– Отлично. Кстати, и мне надо сначала отлучиться.
Пол Расселл явно не понял, чем вызвано его оживление. Тремейн заметил, как он переглянулся с женой, и в глазах Джин тоже мелькнуло сомнение.
Делом, в связи с которым Тремейн собирался в деревню, была просто-напросто покупка унции табака. За время вчерашнего визита в «Адмирал» его кисет изрядно похудел. Выходя из лавки на деревенской площади, Тремейн заметил женскую фигуру, решительным шагом идущую по дороге на Кингсхэмптон, и узнал узкую спину и несколько нарочитое покачивание бедрами, свойственное Миллисент Силуэлл. В деревне он встречал ее пару раз, и знал, что она служит у Полин Конрой. Очевидно, девушка попала под влияние своей хозяйки. Она выглядела уменьшенной и менее яркой версией эффектной Полин, технически точной репродукцией, которой, однако, недоставало колоритной индивидуальности подлинника.
Повинуясь внезапному порыву, Тремейн поспешил за ней. Услышав за спиной его торопливые шаги, Миллисент Силуэлл обернулась, а когда увидела, кто ее догоняет, помрачнела и словно заранее приготовилась обороняться. К подобному отношению Тремейн уже начал привыкать.
– Вы Миллисент Силуэлл, если не ошибаюсь? – спросил он. – Горничная мисс Конрой?
Она смерила его взглядом и вызывающе ответила:
– Нет, не ошибаетесь.
Нотки враждебности в ее голосе побудили Мордекая Тремейна ринуться в атаку. Если бы девушка улыбнулась или сделала вид, будто не прочь побеседовать, его решимость могла бы ослабеть, но увиденное подсказало ему, что она что-то скрывает, и он отбросил сантименты и посерьезнел.
– Мне нужно поговорить с вами, – сказал Тремейн. – Я хочу знать правду.
– Правду? – усмехнулась она. – Не понимаю, о чем вы.
– Вы сообщили полиции, что в ночь убийства Лидии Дэр мисс Конрой не выходила из дому. Вы ведь солгали?
Страх, промелькнувший в глазах, выдал ее и помешал держаться как ни в чем не бывало.
– Солгали, – твердо повторил Тремейн. – Вам не кажется, что было бы разумнее признаться в этом? Настаивая на своем, вы можете оказаться в опасном положении. Препятствование полицейскому расследованию – дело очень серьезное.
– Ну хорошо, – кивнула горничная, – признаюсь. Неприятности мне не нужны. Так захотела она: сказала, что вреда от этого не будет, – а на самом деле дома ее не было. Она… она находилась с мистером Галески.
Даже если это известие удивило Мордекая Тремейна, то он не подал виду.
– Вы не поняли, что лжесвидетельство может навлечь на вас обвинение в пособничестве тягчайшему преступлению?
Миллисент Силуэлл испуганно вытаращила глаза:
– Вы же не считаете, что это сделала она?
– Этого я не говорил.
– Но подумали. Нет, она не могла…
– Когда вы сказали, что мисс Конрой находилась с мистером Галески, вы имели в виду – в его коттедже?
Горничная кивнула, словно загипнотизированная его пристальным взглядом.
– Да, она часто там бывает.
– Вероятно, вы видели, как мисс Конрой покидала дом. Может, она сообщила вам, куда идет, но можете ли вы быть уверены, что она была там?
– Нет, но…
– То, что, как вам кажется, мисс Конрой сделала или не сделала, – продолжил Тремейн, в голове которого звучало эхо слов Джонатана Бойса, – это не свидетельство. Все, что вам известно, – только что ее не было тем вечером дома. Разве не так?
– Я не хотела совершить ничего плохого. – Горничная чуть не плакала, и он поспешил смягчить тон:
– Надеюсь, серьезный ущерб еще не был нанесен. Вы можете исправиться. Но не сообщайте своей хозяйке о разговоре со мной. Инспектор Бойс может послать за вами или прийти к вам побеседовать, а до этого – никому не слова. Вы поняли?
– Я ничего не скажу, – пообещала она с явным облегчением, оттого что ее отпустили.
Тремейн проводил ее взглядом, чувствуя слабый приступ угрызений совести. Несмотря на явное подражание стилю хозяйки, Миллисент Силуэлл, в отличие от Полин, была простодушна. Видимо, еще до разговора с Тремейном ее мучила совесть. Ее не покидали мысли о двух убийствах, случившихся в деревне, она опасалась за свое положение, в итоге именно потому и сдалась так быстро. Чем раньше ей представится возможность исповедаться, тем быстрее для нее наступит облегчение.
На обратном пути Тремейн поглядывал по сторонам в поисках коренастой фигуры инспектора, но Джонатана Бойса нигде поблизости не было, а он не мог позволить себе тратить время на его поиски. Тремейн знал, что амбулаторный прием уже заканчивается, и не хотел заставлять Пола ждать или задерживаться настолько, чтобы тот отправился в путь без него.
Ему удалось вернуться за десять минут до окончания приема, и остаток утра он провел в стареньком седане, на котором Расселл ездил к пациентам. Когда они вернулись домой к обеду, Пол окинул своего приятеля внимательным взглядом и спросил:
– Вы довольны, Мордекай?
– Полностью, – ответил тот, словно не усмотрел ничего странного в вопросе друга. – Приятно было ради разнообразия познакомиться с местными новостями и сплетнями.
После обеда Пол снова занялся делами, а Тремейн воспользовался случаем, чтобы еще раз пройтись по деревне в поисках Джонатана Бойса. На сей раз найти его было не трудно, и инспектор, внимательно выслушав рассказ о встрече с Миллисент Силуэлл, заметил:
– Похоже, Полин Конрой выступает на первый план. Значит, ее все-таки не было дома в ночь первого убийства. А проверить, находилась она в коттедже у Галески или нет, сложно. Если они оба причастны к убийству, то постараются обеспечить друг другу алиби.
– Долг профессионального полицейского, – напомнил Мордекай Тремейн, – разоблачать фальшивые алиби. Оставляю рутинные детали вам, Джонатан, – добавил он и ушел, провожаемый пристальным взглядом инспектора.
За остаток дня Пол Расселл не мог не заметить, что гость постоянно находится неподалеку от него. Куда бы он ни направился, повсюду видел дружелюбное лицо с внимательными глазами за стеклами пенсне – Тремейн казался таким же непримечательным, как тень, но отделаться от него было так же трудно, как от тени.
Когда вечерний прием завершился, Пол вышел в гостиную, где уже расположились его жена и Тремейн.
– Есть что-нибудь еще, дорогая? – спросил он.
– Нет, сегодня у нас только Дарби и Джоан, – ответила Джин, и Пол слегка поморщился.
– Дарби, Джоан – и тень.
– Тень? – озадаченно повторила она, потом заметила его многозначительный взгляд и смутилась.
Мордекай Тремейн промолчал.
Уже начинало темнеть, когда в дверь позвонили и Джин, открыв ее, увидела на пороге Сандру Борн.
– Можно к вам, Джин? – спросила она. – В последнее время я к вам зачастила, но весь вечер просидела дома одна, и мне уже начинает становиться не по себе.
– Мы всегда рады вам, Санди, – отозвался из гостиной Пол. – Проходите!
Войдя, Сандра Борн кивнула Мордекаю Тремейну.
– Привет, – произнесла она. – Еще не поймали убийцу?
– Или убийц, – проговорил он, подчеркнув множественное число. – Нет, пока нет, мисс Борн.
Когда Сандра села, Тремейн заметил, что ее настроение не соответствует легкости тона, каким она к нему обратилась. Правда, реплика показалась ему неестественной, словно Сандра с трудом сдерживала истерику. Ее лицо по-прежнему было осунувшимся и напряженным.
Пол Расселл взглянул на ее руки: она нервно сжимала пальцы.
– Почему бы вам не уехать из этого коттеджа, Санди? – негромко спросил он.
– Я, пожалуй, уеду, Пол. Раньше я думала, что смогу по-прежнему жить здесь, несмотря ни на что. Но я… не могу. Наверное, это нервы, реакция на случившееся. Сегодня я заметила, что прислушиваюсь к каждому шороху. Мне не остается ничего другого, как признаться: я… боюсь. – Она помолчала, а потом подняла голову и улыбнулась. – Ну вот, я веду себя глупо. Смешно, правда? Я понимаю, что проблема в моих нервах и бояться нелепо. Знаю точно, что со мной происходит. И все-таки ничего не могу с собой поделать.
Пол Расселл подался вперед:
– Послушайте, Санди, наше приглашение остается в силе. Почему бы вам не перебраться сюда, к нам? Здесь вам с избытком хватит места.
Она восприняла его слова с облегчением. У Тремейна сложилось впечатление, что напрямую просить приютить ее Сандра не собиралась, но надеялась на приглашение.
Напряжение покинуло его. Многолетний опыт позволил Джин и Полу сразу разобраться в ситуации, взять инициативу в свои руки и направлять беседу так деликатно, что вскоре она приобрела непринужденный и легкий характер. На время даже настороженность супругов по отношению к самому Тремейну развеялась. Время текло незаметно, но быстро, и Мордекай Тремейн, случайно взглянув на часы, с удивлением обнаружил, что уже десять минут двенадцатого. Остальные тоже вдруг спохватились, понимая, что время позднее.
– Пора варить кофе, – произнесла Джин и поднялась.
Она направлялась к маленькой кухне, когда неожиданно позвонили в дверь. Звонок залился пронзительной, настойчивой трелью. Пол Расселл беззвучно чертыхнулся.
– Ничего, – крикнул Тремейн вслед Джин, – я открою!
Он поспешил в холл, включив по пути свет, и отпер дверь. На пороге стоял Джонатан Бойс. Как только Тремейн увидел коренастую фигуру инспектора в дверях, стало ясно, что он едва сдерживает эмоции. От этих усилий неподвижное лицо Бойса казалось каменным.
– Что стряслось, Джонатан? – встревожился Тремейн.
Инспектор шагнул через порог и произнес:
– Мордекай, когда вы говорили о третьем убийстве, что именно было вам известно?
Тремейн молча смотрел на него, удивленный тоном, каким был задан вопрос.
– А что такое? О чем вы? – наконец сумел выговорить он.
– Дело в том, что мы обнаружили Эдит Лоррингтон. Мертвую. Убитую.
Если прежде Мордекай Тремейн казался ошеломленным, то теперь он выглядел как после сокрушительного удара. Он воззрился на инспектора. Его глаза были полны ужаса и неверия.
– Эдит Лоррингтон? – шепотом повторил он. – Эдит Лоррингтон! Нет, этого не может быть! Это ошибка… ошибка!
