Трой сидела на пледе возле центральной клумбы розового сада леди Аллейн. Сам Аллейн стоял рядом, глядя на художницу с нескрываемой нежностью. Потом он заговорил:

– Уже с понедельника мы не сомневались, что смертельную ловушку для Сони подстроил Гарсия. Отпечатки его пальцев остались на банке с опиумом, а это свидетельствовало о том, что Гарсия не ограничился той порцией, которой его угостил Малмсли. Думаю, именно под влиянием наркотика в его затуманенном мозгу и созрел дьявольский план расправы с Соней. Причина очевидна – Соня настаивала, чтобы он женился на ней. Впрочем, для Гарсии главная угроза состояла в том, что Соня мешала ему работать. Уже сегодня, арестовав Вальму Сиклифф, я снова повстречался с мисс О’Доуни, бывшей подругой Сони. Теперь, узнав правду, она больше ничего не скрывала. Я выяснил, что шантажом Соня и Гарсия занимались на пару. Соня, выманив у Пилгрима деньги, передала их Гарсии. Гарсия же, по словам мисс О’Доуни, шантажировал Вальму Сиклифф. Он грозил рассказать Пилгриму, что Вальма была его – Гарсии – любовницей. Гарсия пообещал, что если Вальма ему не заплатит, то он пойдет к старому пэру и такое порасскажет про творившиеся в студии оргии, что матримониальные планы Сиклифф растают как дым. Гарсия действовал на пару с Соней. Пока она доила Пилгрима, он обрабатывал Сиклифф. Сначала Вальма упиралась, но когда Гарсия показал выполненные им рисунки и картины, на которых она была изображена в обнаженном виде, и рассказал, какими скабрезными подробностями их сопроводит, она сломалась. Опасаясь потерять Пилгрима, она согласилась встретиться с Гарсией в студии в пятницу вечером, после того как все разъедутся, и обсудить условия выплаты. Все это Гарсия поведал Соне, которая, в свою очередь, поделилась приятной новостью с подружкой, взяв с нее клятву молчать.

– А когда вы впервые заподозрили Вальму?

– Пожалуй, только тогда, когда сообразил, что убийца Гарсии держал его сзади за волосы. В ту минуту я вспомнил о порезе на ладони Сиклифф, который она показала мне лишь тогда, когда заметила, что я обратил на него внимание. Она солгала, что порезалась о поводья, хотя для меня сразу было очевидно, что порез сделан чем-то более тонким. Я даже предположил, что, возможно, она поцарапалась о гриву лошади, и Вальма поспешно согласилась. Тогда я уже заподозрил ее всерьез. Однако еще с той минуты, как я узнал, что именно Сиклифф укладывала натурщицу в нужную позу, я понял, что нужно присмотреться к ней повнимательней.

– Мне это не совсем понятно. Вы же сказали, что ловушку подстроил Гарсия.

– Да, но я совершенно уверен, что Сиклифф следила за ним через прореху в шторе на окне студии.

– Что?!

– Да. Она подложила Пилгриму в кофе три таблетки аспирина, чтобы обеспечить своему жениху беспробудный сон. Заметив, что Пилгрим обратил внимание на странный вкус, она тут же прикинулась, что ее кофе тоже горчит, да еще и устроила из-за этого сцену. Затем, чтобы загнать всех пораньше в постель, притворилась, будто у нее разыгралась мигрень. Ночью выскользнула в гараж, облачилась в плащ и перчатки Пилгрима и на его же машине покатила в Татлерз-Энд, чтобы обсудить с Гарсией условия выплат. Так, во всяком случае, Гарсия сказал Соне, а она – мисс О’Доуни. Приехала Сиклифф примерно в полночь. Думаю, у нее уже заранее созрел план, как устранить Гарсию. Оставив машину где-то на подъездной аллее, она пошла пешком, намереваясь, должно быть, пройти через боковые ворота. Ваша служанка Этель и ее приятель как раз в это время видели, как кто-то неизвестный невысокого роста в берете и плаще стоял под окном студии, подглядывая сквозь дырку в шторе. Луч света, проникавший из студии, падал на берет таинственной фигуры. Гарсия, Пилгрим и Малмсли слишком высоки, и им этот луч попал бы на грудь. А вот Сиклифф по росту подходила. Осмотрев плащ Пилгрима, мы обратили внимание на светлые отметины, оставленные с тыльной стороны воротничка чем-то вроде пудры, и на сильный запах духов Сиклифф. Между тем она навряд ли позволила бы Пилгриму обнимать ее в таком грязном плаще. Кроме того, с изнаночной стороны левой перчатки у самого основания мизинца мы обнаружили пятнышко крови, которое совпадало по расположению с порезом на ладони Сиклифф. Однако все это выстроилось в одну стройную линию уже после того, как мы нашли труп Гарсии. Думаю, Сиклифф видела, как Гарсия втыкает кинжал между досками, но решила, что говорить об этом не станет. Скорее всего, она еще подпоила его в студии, а затем предложила отвезти его в Лондон. Вы ведь как-то раз говорили мне, что Гарсия увлекался гравированием.

– Да. Как раз за несколько дней до отъезда он подготовил несколько пластин.

– Тогда я вполне допускаю, что он и сам собирался прихватить бутыль с кислотой в Лондон. Сиклифф вывела из гаража ваш фургон и подкатила на нем к окну студии. Они погрузили в него вещи, и Сиклифф отвезла Гарсию в Лондон. Даже в том случае, если Гарсия пребывал в полубесчувственном или даже совсем в бесчувственном состоянии, Вальма доставила бы его в нужное место – адрес она знала. Кстати, тут она допустила ошибку. Помните, как она якобы вспомнила адрес склада, услышав чью-то реплику насчет Холлоуэя? Вроде бы Гарсия сказал ей, что склад расположен возле тюрьмы. Оказалось, что это и в самом деле так, только тюрьма там другая – не Холлоуэй, а Брикстон. Поэтому, обнаружив труп Гарсии, я сразу вспомнил ее слова. Ну вот, а дальше… Трой, может быть, мне не стоит рассказывать вам это?

– Нет, я хочу знать все.

– Сиклифф хладнокровно убила Гарсию, чтобы он не воспрепятствовал ей выйти замуж за Пилгрима и стать богатой и знатной леди. Затем вернулась в Татлерз-Энд, поставила фургон в гараж, а сама пересела в машину Пилгрима и помчалась в Боксовер. Где-то в половине четвертого она уже лежала в постели.

– А как вы поняли, что убийца не Пилгрим?

– Поначалу я, конечно, подозревал его. Затем, когда мы проверили все алиби, я пришел к выводу, что Пилгрим и Сиклифф – наиболее подходящие кандидатуры. Одно время я даже подозревал, что именно Пилгрим подложил аспирин в кофе Сиклифф, а не наоборот. Затем же, когда нам удалось подловить ее на неточностях и противоречиях, ее судьба была окончательно решена. Нет, невинный человек не стал бы врать в тех случаях, когда лгала она. Более того, невинный человек не стал бы после первого вскрика Сони с силой давить на нее, прижимая ее спину к острию кинжала. Нет, Соню она тоже убила преднамеренно, отлично зная, что там кинжал. С таким же хладнокровием она расправилась и с Гарсией.

– Ее признают виновной?

– Не знаю, Трой. Она выдала себя своим поведением во время ареста. Напустилась на бедного Пилгрима, как фурия, когда бедняга ляпнул, что она никогда не надевала его плащ. Ведь скажи он, что она часто ходила в его плаще и перчатках, половина наших доказательств рассыпалась бы как карточный домик.

Аллейн с минуту помолчал, затем опустился на плед рядом с Трой.

– Вас это здорово подкосило, да? – сочувственно спросил он. – Не знаю, чего бы я только не отдал, чтобы вы побыстрее забыли этот кошмар.

– Все мы были страшно потрясены, – вздохнула Трой.

– Особенно Пилгрим. Остальные, надеюсь, скоро обо всем позабудут. Но не вы.

– Я до сих пор не могу опомниться. Нельзя сказать, чтобы кто-то из них мне слишком уж нравился. Просто мне теперь страшно оставаться в своем доме. Вспоминать, как я жила под одной крышей с Сиклифф, представлять, какие мысли роились в ее голове. Я даже думала, не позвать ли священника, чтобы он изгнал из дома весь нечистый дух. А теперь мне даже жутко представить, что будет твориться в суде… Что придется снова давать показания…

Она всхлипнула и мгновением позже очутилась в объятиях Аллейна.

– Нет, нет, – залопотала она. – Не нужно. Вы не подумайте…

– Я все понимаю, – сказал Аллейн, крепко прижимая ее к себе. Ему даже показалось, что он слышит, как бьется ее сердце. Как два сердца стучат в унисон. Весь окружающий мир – деревья, цветы, земля под ногами, облака, застывшие на неподвижном небе, – все вдруг кануло в Лету. Они остались вдвоем с Трой – два одиноких человека посреди огромной, пустынной и вечной вселенной. Вдруг откуда-то, словно из небытия, донесся голос Трой:

– Вы не подумаете, что я легкомысленная…

– Нет, – сказал Аллейн. – Я ведь давно люблю вас и все понимаю. Не беспокойтесь.

Некоторое время они сидели, прижавшись друг к другу, и молчали.

– Сказать, о чем я думаю? – спросил наконец Аллейн. – Мне кажется, что, встреться мы с вами заново, при иных обстоятельствах, вы бы тоже могли полюбить меня. Но эта жуткая история разрушила все мои надежды. Между нами встряло это расследование и еще – моя профессия. Поначалу мне вообще показалось, что вы меня на дух не переносите. Вы держались так отчужденно. Затем у меня зародилась крохотная надежда. Не плачьте, Трой, родная моя! Я ведь за всю жизнь не испытывал ничего подобного. Не думайте – я ведь прекрасно понимаю, что творится в вашей душе. Признайтесь, вы ведь тоже любите меня – хоть самую капельку?

Его голос предательски дрогнул.

– Да, – еле слышно прошептала Трой. – Да.

– Значит, – счастливо улыбнулся Аллейн, – я не зря надеялся?