Глава 15
Дама из ансамбля
Прежде чем покинуть Татлерз-Энд, Аллейн позвонил суперинтенданту Блэкману и спросил, нет ли чего нового про Гарсию. Новостей не оказалось. В утренних газетах появилось довольно расплывчатое объявление, да и по Би-би-си прошло выдержанное в осторожных тонах обращение. Полицейские из участков, расположенных в радиусе пятидесяти миль от Боссикота, искали пропавшего скульптора по приметам.
– Похоже, он не слишком рвется связаться с нами, мистер Аллейн. Погода стоит прекрасная, и если он и в самом деле собирался порисовать на природе, то вряд ли забрался бы далеко. Нет, боюсь, что наша пташка упорхнула.
– Не исключено, – согласился Аллейн. – Хотя я вполне допускаю, что он мог передумать и махнуть куда-нибудь на поезде или на автобусе. Придется охватить все вокзалы и станции. Муторная, конечно, работа. Благодарю вас, мистер Блэкман. Я непременно дам вам знать, если мы сдвинемся с мертвой точки. Дознание завтра?
– Нет, в четверг. Завтра наш коронер занят по уши. Дознание состоится послезавтра, в одиннадцать утра, в здании городской управы.
– А как насчет вскрытия?
– Да, я как раз собирался вам сказать. Она была беременна. Чуть больше месяца, по словам доктора.
– Так я и думал, – вздохнул Аллейн. – Послушайте, мистер Блэкман, я, пожалуй, съезжу в Лондон. Нужно потолковать по душам с подружкой Сони Глюк, пока она никуда не исчезла.
– Да, это верно. Желаю удачи, мистер Аллейн. Жду вас в четверг.
Разыскав Фокса, который беседовал с Хипкинами и Сэйди, Аллейн повез его в Дейнс-Лодж позавтракать. Дождь лил не переставая.
– Мне удалось немного поболтать с Этель Джонс, – сказал Фокс.
– Этель? Ах да, служанка из Боссикота. Что она вам поведала?
– Довольно много, – торжественно произнес Фокс. Затем открыл записную книжку и водрузил на нос очки.
– Что-то у вас подозрительно важный вид, Братец Лис. Неужели что-то пронюхали?
– Я узнал вот что, сэр. В пятницу вечером, около половины двенадцатого, Этель со своим парнем прогуливалась по аллее. Они возвращались домой из кино. Проходя мимо студии, Этель заметила, что внутри горит свет, хотя шторы были задернуты. Наша парочка прошла мимо, но в конце аллеи, в тени развесистого дерева, влюбленные остановились. Ничего удивительного. Этель не помнит, сколько времени они там простояли, но в какой-то миг, подняв голову, она заметила, что снаружи, под окном студии, кто-то стоит.
– Ого! И она разглядела кто?
– Нет, сэр, она видела его не слишком отчетливо.
– Его?
– Да. Она уверена, что видела мужчину. Ей показалось, что на нем были плащ и берет. Он стоял прямо под окном. Лица она не разглядела. Воротник плаща был поднят, и, как ей показалось, руки мужчина держал в карманах. Да, на берете было светлое пятнышко.
– Это, скорее всего, от света, проникавшего через дырочку в шторе. А какого он был роста?
– По словам Этель, среднего. Она сказала своему парню: «Смотри, там кто-то торчит. Нас могут заметить». И хихикнула. Знаете, сэр, как хихикают девчонки.
– Вам лучше знать, Братец Лис.
– Возможно, сэр. Затем, по ее словам, незнакомец повернулся и растворился в темноте. Они слышали только скрип шагов. Я, конечно, попытался разыскать хоть какие-то следы, но вы сами видели, сэр, кроме следов, оставленных шинами фургона, там ничего не осталось. К тому же с тех пор там побывало множество людей, и все безнадежно затоптано.
– Да, это точно.
– Словом, как я ни старался, я ничего не нашел. Потом я попросил Хипкинов, Сэйди и Этель еще раз описать мне внешность Гарсии. Ничего нового я не узнал. Он вечно ходит в стареньком дождевике, а пиджаком, как им кажется, до сих пор не обзавелся. Мисс Трой подарила ему серый свитер, который он носит не снимая. Неизменные потрепанные брюки. Мисс Трой также подарила ему несколько рубашек, а мистер Пилгрим – нательное белье. Головной убор он носит не всегда, но время от времени появлялся в черном берете. По словам Сэйди, он похож на разбойника с большой дороги. Этель сразу заявила, что незнакомец под окном, скорее всего, и был Гарсия. Так, во всяком случае, она сказала своему парню. Однако после того, как мы с ней побеседовали, она немного утратила уверенность. Сами знаете, сэр, как легко люди домысливают то, чего на самом деле не видели.
– Да, конечно. А не было ли у таинственного незнакомца рюкзака за спиной?
– Они ничего не видели. Впрочем, если это был Гарсия, он мог еще и не забрать свои вещи.
– Вполне возможно.
– Я рассудил так. Он мог вылезти из окна, чтобы сократить путь к гаражу, а под окном приостановился, чтобы в последний раз посмотреть, все ли готово для погрузки скульптуры.
– Через дырку в шторе? Должно быть, зловещая была картина, Фокс. А они не слышали, как он выбирался из окна?
Фокс нахмурился.
– Вряд ли он мог раскрыть окно и выпрыгнуть, не наделав шума.
– Да, – кивнул Фокс. – Да, это верно.
– Что еще?
– Все. Они отправились домой. Ой, куда вы, сэр?
Аллейн резко притормозил и начал разворачиваться на узкой дороге.
– Извините, старина, но мы должны вернуться. Я хочу сам посмотреть на эту дырку.
Они возвратились в студию. Аллейн измерил расстояние между подоконником и дыркой – треугольной прорехой. Затем определил, на каком расстоянии от пола находится светильник, после чего, вскарабкавшись на плечи Фоксу, привязал к светильнику нитку, которую пропустил через прореху в шторе. Фокс выбрался наружу и, натянув нитку, держал ее в районе своего солнечного сплетения.
– Видите? – спросил Аллейн.
– Да, – кивнул Фокс. – Мой рост – шесть футов и два дюйма, а нитка попадает мне…
– В самый конец грудины, – подсказал Аллейн.
– Да, сэр.
– Это уже кое-что. Вечером перепроверим. А теперь поедем все-таки и позавтракаем.
– Могли бы предупредить, что удерете спозаранку, – пожаловался Найджел.
– Воспитание не позволяет мне будить спящих красавцев, – ответил Аллейн. – А где моя мама?
– Она только что позавтракала. Просила передать вам, что вы сможете найти ее в мастерской. Она вяжет мне жилетку к охотничьему костюму.
– Восхитительное создание, не так ли? Что ты успел накатать для своей желтой газетенки?
– Сейчас покажу. Мисс Трой я, между прочим, даже не упоминаю. Я написал просто о группе художников, обитающих в милом бакингемширском особнячке.
– Постараюсь не слишком злодействовать, – посулил Аллейн.
– Спасибо, – величественно наклонил голову Найджел. – А могу я поместить фотографию девушки?
– Сони? Да, если найдешь подходящую. Могу дать тебе снимок Гарсии. Напиши, что он – блестящий молодой скульптор, можешь упомянуть про его театральный заказ и, если получится, намекни, что мы склонны подозревать в убийстве некоего сумасшедшего, который прослышал о том, в какой позе лежала натурщица. Чушь, конечно, но наша изголодавшаяся по сенсациям публика на все клюнет. Можешь даже присовокупить, что мы всерьез опасаемся за безопасность Гарсии. Словом, постарайся отвести от него подозрения. Или я прошу о невозможном, Батгейт?
– Нет, отчего же, – задумчиво произнес Найджел. – То, что я уже настрочил, вполне укладывается в эти рамки. Кстати, в утренних выпусках о случившемся нет ни слова. Редкостная удача. Должно быть, Блэкман и компания превзошли самих себя по части конспирации.
– Боюсь, что больше им соблюсти ее не удастся. Хорошо, Батгейт, покажи мне свой материал. Через двадцать минут мы должны выехать в Лондон.
– А можно мне поехать с вами? Я уже звонил в редакцию.
Аллейн внимательно прочитал рукопись и, оставив журналиста вносить исправления, поднялся в мастерскую. В самом центре просторной светлой комнаты высился ткацкий станок внушительных размеров – леди Аллейн называла его своей «страховкой от старости». Возле окна стоял переплетный пресс. Одну из стен украшал изящный гобелен, собственноручно вытканный леди Аллейн, а на противоположной стене красовалась изумительная резьба по дереву – готический собор, также творение искусных рук матушки Аллейна. И выстилавшие пол ковры, и занавеси на окнах, и тончайшие вышивки, украшавшие спинки стульев, – все здесь было сделано ее руками.
Когда Аллейн вошел, старушка сидела возле ткацкого станка, перебирая мотки пряжи. У ног ее лежала Тесса, восточноевропейская овчарка.
– Доброе утро, дорогой, – расцвела леди Аллейн. – Как думаешь, пойдет мистеру Батгейту сочетание зеленого с красным? Глаза ведь у него серые. С пурпурным оттенком.
– Неужели?
– Не прикидывайся, Родерик. Я пообещала, что свяжу ему жилетку. Твой свитер давно готов. Можешь посмотреть – вон в том ящике.
– А твоя псина?..
– Что – псина? Она уже привыкла к тебе.
– Ты уверена? По-моему, она заранее радуется, предвкушая, как цапнет меня за икру.
– Не дури, Родерик. Тесса тебя не тронет. Она предпочитает мясо помягче. Да, Тессочка?
Овчарка широко зевнула. Удовлетворенный этим ответом, Аллейн осторожно прокрался к комоду и, выдвинув ящик, извлек из него свитер.
– Ох, какая прелесть! – слетело с его губ.
– Тебе нравится? – спросила леди Аллейн чуть взволнованно.
– Я в восхищении, мамуля.
– С тобой у меня проблем не было – у тебя-то глаза синие. Да, кстати, мистер Батгейт рассказал мне, что бедняжка ждала ребенка. Мы так замечательно поговорили с ним. А тебе, Родерик, удалось чего-нибудь добиться?
– Да, мамочка, во всяком случае, не меньше, чем тебе. Мы исчезаем. Надеюсь, что остаток утра мне удастся провести в обществе молоденькой танцовщицы из Челси.
– Правда? – рассеянно спросила леди Аллейн. – А почему?
– Да обычное дело. Ищем свидетелей.
– В странные места заводят тебя поиски. Я спущусь проводить вас. Можешь взять мою машину, Родерик.
– Спасибо, мамуля, я об этом и не мечтал.
– Я уже распорядилась, чтобы Френч отвез вас. Заодно поручила ему съездить на Слоун-стрит.
Уже на лестнице она спросила:
– Родерик, а хочешь, я сама ей позвоню?
– Очень хочу, – честно признался Аллейн.
Он зашел за Фоксом и Найджелом, которые по просьбе леди Аллейн расписались в ее книге почетных гостей.
– Надеюсь, теперь я буду видеть вас чаще? – спросила она.
– Боюсь, что меня – уже совсем скоро, – сказал Найджел, потупив взор.
– Замечательно. А вас, мистер Фокс?
– Спасибо, ваша милость, для меня ваше приглашение – высочайшая честь. Здесь удивительно приятно. На редкость располагающая обстановка. Я чувствовал себя как дома.
Аллейн взял его за локоть.
– Видите, мадам, – сказал он матери, – в Ярде умеют воспитывать льстецов.
– Не груби, Родерик. До свидания, мои милые.
Когда автомобиль въехал в Челси, Аллейн развернул карту и начал указывать шоферу дорогу. Наконец они очутились в довольно приятном тупичке возле Смит-стрит.
– Вот и Бэчелорз-гарден, – сказал Аллейн. – А вон и дом номер четыре. Можете высадить, Френч. Если через пять минут я не выйду, отвезите мистера Фокса в Скотленд-Ярд и потом мистера Батгейта в редакцию. Пока, Батгейт. Фокс, мы с вами встретимся в Ярде ближе к полудню.
Он выбрался из машины и быстро зашагал к дому номер четыре. Остановившись у входной двери, он изучил таблички с именами жильцов. Мисс Бобби О’Доуни жила на третьем этаже. Поднявшись, он столкнулся на лестничной клетке с уборщицей, державшей в руках швабру с омерзительно грязной тряпкой. Аллейну тряпка напомнила дохлую крысу.
– Доброе утро, – поздоровался он. – Не знаете, мисс О’Доуни дома?
– Дома, – нелюбезно буркнула уборщица, выкручивая шею крысе. – Небось дрыхнет без задних ног!
– Спасибо, – поблагодарил Аллейн и негромко постучал в дверь, чувствуя спиной, как уборщица пожирает его глазами. За дверью зашлепали босые ноги и заспанный голос промычал:
– Да, кто там?
– Могу я поговорить с мисс О’Доуни? – спросил Аллейн. – У меня для нее важные новости.
– Для меня? – В голосе прозвучали изумленные нотки. – Одну минутку.
Аллейн терпеливо ждал. Уборщица утопила дохлую крысу в ведре с отвратительной бурой жижей, потом вытащила ее и теперь старательно возила несчастной крысой по верхней ступеньке. Тем временем дверь приоткрылась на несколько дюймов, а в образовавшуюся щель вылезли бигуди, под которыми пряталась вполне симпатичная мордашка.
– Ой! – пропищала мордашка. – Извините, я думала…
– Простите, что тревожу вас в такую рань, – сказал Аллейн, – но я буду весьма признателен, если вы позволите мне войти.
– Я не собираюсь ничего покупать, – нахмурилась мисс О’Доуни.
– А я – продавать, – улыбнулся Аллейн.
– Извините, но вы же понимаете: в наше время всякий прохвост так и норовит всучить тебе какую-нибудь дрянь – от пылесоса до чулок.
– Я к вам по поводу Сони Глюк, – сказал Аллейн.
– Сони? Вы ее дружбан, что ли? Так бы сразу и сказали. Айн момент – я оденусь. Извините за задержку, но правое крыло моего замка закрыто из-за нашествия призраков, а все остальное лежит в развалинах.
– Ничего, у нас впереди целое утро, – улыбнулся Аллейн.
– Угу. Расскажите себе пока пару свежих анекдотов.
Дверь захлопнулась. Аллейн закурил. Уборщица, виляя задом, спускалась по лестнице. Словно большая жаба, подумал Аллейн.
– Холодно сегодня, – вдруг проквакала она.
Аллейн не стал спорить.
– Да, довольно прохладно.
– Вы тоже театралец?
– Нет, не совсем. У меня занятие попроще.
– Путешественник, может?
– Нет, совсем нет.
Уборщица пустилась в пространные рассуждения: мало того что она тоже не театралица, она «всю свою дурацкую жизнь прослужила за шматок хлеба, а никакая сволочь даже спасиба не сказала».
Аллейн уныло кивал, рассеянно озираясь по сторонам.
Мисс О’Доуни начала посвистывать за дверью. В следующий миг дверь распахнулась.
– Заходите, дорогуша, – весело прощебетала девушка.
Аллейн вошел. Спальня, одновременно служившая гостиной, выглядела так, будто уборку в ней производили секунд десять: небрежно застланная постель, сваленные в кучу вещи. Дверцы серванта распирались изнутри, словно готовые лопнуть, ящики торчали наперекосяк, подушки дивана кичливо взгорбились, из-под кровати выглядывал уголок наспех задвинутого ногой чемодана. Сама же мисс О’Доуни, к вящему удивлению Аллейна, была свежа, как утренняя роза. Впрочем, ей не привыкать быстро гримироваться, подумал Аллейн.
– Присаживайтесь, – пригласила она. – Чувствуйте себя как дома. У меня, конечно, не Букингемский дворец, но на мое жалованье особо не разгуляешься. Вы видели наше шоу?
– Нет еще, – покачал головой Аллейн.
– В последнем акте мне даже выделили три строчки, – похвасталась Бобби. – И мало того – удостоили поцелуя самого мистера Генри Молино. От него, правда, на милю разит виски и луком, но начинающей актрисе грех жаловаться. А как у вас делишки, старина?
– Не блестяще, – ответил Аллейн в той же легкомысленной манере.
– Ничего, держите хвост морковкой – все ведь там будем, – подбодрила его Бобби. – Я бы глотнула кофейку. Вы не откажетесь?
– Буду рад, – кивнул Аллейн.
Девушка зажгла газ и захлопотала над кофейником.
– Кстати, вы ведь еще даже не назвались.
– Меня зовут Родерик Аллейн. Боюсь, что…
– Родерик Аллейн! – пропела Бобби. – Очень мило. Вы не бизнесмен?
– Нет, я…
– Извините за нахальство, но вы смахиваете на выпускника Итона или Оксфорда, не то что остальные дружбаны Сони. Может, вы художник?
– Нет. Я – полицейский.
– Ха-ха, Роди! Я верно поняла – в этом месте положено смеяться?
– Я не шучу.
– Полицейский? Где же ваша дубинка? Шлем? Квадратный подбородок? Нет, Роди, хватит заливать. Кто вы такой?
– Мисс О’Доуни, я служу в Скотленд-Ярде.
Она нахмурилась:
– Слушайте, что-нибудь случилось?
– Вы и впрямь были очень дружны с мисс Глюк? – спросил Аллейн.
– «Были»? – почти взвизгнула Бобби. – Слушайте, в чем дело? Что-нибудь случилось с Соней?
– Боюсь, что да, – вздохнул Аллейн.
– О боже! Она не… – Девушка судорожно сглотнула и осеклась.
– Да.
Кофейник зашипел. Бобби машинально повернула ручку и выключила газ. Даже под слоем макияжа было видно, как побелела ее хорошенькая мордашка.
– Что она натворила? – глухо спросила девушка.
– Она – ничего. Впрочем, я понимаю, о чем вы спросили. Она ведь была беременна.
– Да. Я знаю. Так… что же все-таки случилось?
Аллейн рассказал, мягко и тактично. Бобби разлила кофе по чашечкам. Ее огорчение было настолько искренним, что Аллейн проникся к ней сочувствием.
– Я просто не в силах в это поверить, – сказала она. – Убийство. Господи, даже представить немыслимо. Ведь еще в субботу мы сидели здесь вдвоем и болтали обо всем на свете.
– Вы очень дружили?
– Да. То есть не настолько, конечно, как с Моди Левайн или Долорес Дюваль, моими закадычными подружками, но – вполне. Вот ваш кофе. Сахар берите сами. Господи, просто в голове не укладывается. Убили!
Бобби помешала ложечкой сахар и уставилась на Аллейна. Глаза ее затуманились слезами. Вдруг, выхватив ложечку, она ткнула ею в сторону Аллейна, едва не выбив ему глаз.
– Гарсия! – выкрикнула она.
Аллейн промолчал.
– Это Гарсия! – повторила она. – Помяните мое слово. Я его всегда на дух не выносила. Пару раз, когда Соня приводила его сюда, я говорила ей: «По-моему, он дрянной малый». Представляете, он жил за ее счет! А потом, когда случилась эта заваруха, удрал в кусты. Спасибо, мол, за постель и кормежку, а теперь выпутывайся сама. Она не пыталась избавиться от плода?
– Не похоже, – произнес Аллейн. Он вытащил из кармана письмо, адресованное Соне Глюк и подписанное Бобби. – Это письмо мы нашли в ее комнате. Оно и привело меня к вам.
– А в чем дело? – с вызовом спросила Бобби.
– Мы хватаемся за любую ниточку, которая может привести нас к преступнику.
– Да, понимаю, – закивала девушка.
– Так вот, мисс О’Доуни, скажу честно: ваше письмо нас заинтересовало. По крайней мере нам показалось, что вам многое известно об отношениях Сони и Гарсии.
– Я знала обо всем, что у них было. Соня залетела, а этот хмырь хотел с ней порвать – вот и вся недолга. Занавес опускается. Можно смеяться.
– Это все?
– В каком смысле?
– Нам известно, что мистер Пилгрим заплатил ей сто фунтов.
– Это он вам сказал?
– Да. Вы этот замысел имели в виду?
– Что ж, мистер Умник, коль скоро вы спрашиваете, я отвечу. Да. Пилгрим получил удовольствие, а Соня вполне резонно решила, что за удовольствие надо платить.
– Да, но ведь она ждала ребенка вовсе не от Пилгрима.
– Разумеется, но он-то этого не знал.
– Понятно, – пожал плечами Аллейн. – И она пригрозила, что пойдет к его отцу, если он не заплатит?
– Да, замысел состоял именно в этом. К отцу или к этой мымре. Соня сказала, что Бейсил от нее без ума. Жаль дурачка. Надо же – так влипнуть. Только и рассуждает о чистоте и непорочности своей невесты, хотя, по словам Сони, на ней пробу ставить негде. Как бы то ни было, Бейсил раскошелился.
– А как Соня поступила с его чеком?
– Отнесла в банк, получила деньги и отдала их Гарсии. Представляете? Надо же быть такой идиоткой! Именно это я ей и сказала. Она отдала Гарсии бабки и тут же спросила, может ли он теперь на ней жениться. А тот заявил, что сотни фунтов ему мало.
– А из Малмсли она ничего не вытянула?
– Ну, мистер Холмс, вы просто гений. А про Малмсли-то вы как догадались?
Аллейн скрестил на груди руки и приподнял брови:
– Как говорил великий сыщик, «у меня есть свои методы».
– Ясное дело, – с наигранным восхищением произнесла Бобби.
– Скажите мне, – спросил Аллейн, – что случилось, когда она предложила Малмсли продать ему его собственную книгу?
– Он был готов расстаться только с пятеркой, а Соня требовала двадцатку. Сами подумайте: что такое пять фунтов для женщины в ее положении? Она сказала, что дает ему на размышление этот уик-энд. И дело вовсе не в том, что у нее не было…
Бобби вдруг замолчала, метнув на Аллейна подозрительный взгляд.
– Не было – чего? – поинтересовался Аллейн.
– Слушайте, дорогуша, что-то вы уж слишком любопытны. Вся эта любезность и обходительность – я даже забыла, что вы шпик. Мягко стелете, да жестко спать. А в чем дело-то? Чего тут дурного, если женщина пытается немного подзаработать?
– Может, и ничего, но на юридическом языке это называют шантажом.
– В самом деле? Жаль. Хотите еще кофе?
– Спасибо, он восхитительный.
– Да уж. Странно как-то: мы тут сидим, болтаем как ни в чем не бывало, а Соня… Господи, даже подумать страшно. Ужасно жалко.
– Да, я вас понимаю.
– Слушайте, Роди… Ничего, что я вас так называю?
– Я восхищен, – улыбнулся Аллейн.
– Ну так вот, Роди, если вы говорите, что это шантаж, я не хочу, чтобы Соню после смерти обливали грязью. Понятно? Допустим, вы как-то пронюхали про Гарсию, Пилгрима и Малмсли. Это – ваше дело. Но я ничего не знаю и умываю руки. Ясно?
– Да. Надеюсь, вы не хотите, чтобы убийца остался безнаказанным?
– Вы что, за идиотку меня держите?
– Тогда боюсь, что сведения о шантаже неизбежно всплывут в ходе дознания. Помешать этому вы не в силах. А вот помочь следствию можете. Я убежден, что вам известно еще многое. Верно?
Вместо ответа Бобби принялась ломать руки.
«Она чего-то боится», – подумал Аллейн.
– Может быть, вы поподробнее расскажете мне про Гарсию? – спросил он.
– Чего! А потом отправиться по тому же адресу, что и Соня? Нет, дорогуша, в такие игры я не играю.
– Обещаю вам, что с вами ничего…
– Нет, милочек, ничего не получится. Ковыряйтесь сами. Одно могу сказать – займитесь Гарсией. Распотрошите его. Надеюсь, вы его арестовали?
– Нет. Он отправился путешествовать.
– Ха! Ищите теперь ветра в поле, – горько усмехнулась Бобби. – Вы уж извините, дорогуша, но ваше дело – дрянь!
