Глава 11
Нервы Ормерина и переписка Сони
– Послушайте, Аллейн, – озабоченно сказал Найджел. – За что вы напустились на бедную девушку? Вы ведь намеренно довели ее.
– Мне опротивела эта самовлюбленная Клеопатра. Чего стоят одни только «нервы, чувствительные, словно струны скрипки».
– Но она и в самом деле дьявольски привлекательна. Сногсшибательное создание.
– На самом деле нервы у нее как канаты. И все же, – в голосе Аллейна прозвучало удовлетворение, – мне удалось вывести ее из равновесия. Поначалу она изложила все без сучка без задоринки, но потом, по мере того как мы вновь и вновь возвращались к этой истории, казалась все менее и менее уверенной. Когда же я спросил про агонию, она позеленела, как спаржа.
– А разве это не естественно?
– Вполне естественно. Просто мне хотелось сбить с нее спесь. Не выношу роковых женщин.
– Я не согласен, что у нее железные нервы. Ведь ей и в самом деле стало плохо. Значит, она огорчена, переживает.
– Ей абсолютно наплевать на бедную девчушку, которая погибла прямо у нее на глазах. Да еще и психологическую базу подвела! Взяла небось «Популярного Фрейда» и вычитала пару умных фраз.
– А мне она показалась на редкость смышленой.
– Да, ты прав. Голова у нее работает неплохо. И Гарсию она охарактеризовала довольно метко. Что скажете, Братец Лис?
– Вы имеете в виду ее слова о том, что в жилах Гарсии течет холодная кровь, сэр?
– Да.
– Я согласен. В этом, похоже, все они сходятся. Должно быть, так оно и обстоит на самом деле.
– Вполне возможно, – кивнул Аллейн.
– А вдруг они все сговорились? – предположил Найджел.
– С какой целью?
– Понятия не имею.
– Я тоже.
– Что ж, – сказал Фокс. – Если Гарсия в ближайшее время так и не объявится, несмотря на все наши воззвания и объявления, похоже, он – тот, кто нам нужен.
– Есть одно «но»: Гарсия, на мой взгляд, относится к людям, которые презирают радио, а уж газеты и вовсе не открывают.
– Весьма вероятно, – согласился Аллейн.
– Придется вам тогда арестовать всех туристов, которые находятся на расстоянии трех дней пути от Татлерз-Энда, – ухмыльнулся Найджел. – По крайней мере всех с рюкзаком за плечами.
– Если он невиновен, у него должен быть этюдник, – заметил Аллейн. – Вполне возможно, что в данную минуту Гарсия мирно посапывает в какой-нибудь харчевне в двадцати милях отсюда. Все полицейские участки предупреждены. Скоро беглец будет у нас в руках – если, конечно, он и впрямь невиновен.
– А если виновен?
– Тогда это самый искусный и коварный убийца из всех, с кем мне доводилось сталкиваться, – сказал Фокс. – Он не только предвидел, что никто не заметит его ловушку, но дал себе два дня форы и вдобавок не оставил никаких улик.
– Кроме кусочков лепной глины, – подсказал Аллейн.
– Да, тут он дал маху, – покачал головой Фокс. – Если Бейли прав, они свалились с его комбинезона, когда он вставлял кинжал.
– О чем это вы? – поинтересовался Найджел.
Аллейн рассказал.
– Не забудьте, что ему предложили высокооплачиваемую работу, – напомнил Аллейн. – Мраморные статуи в наше время на дороге не валяются. Я не исключаю, Фокс, что наш виновный Гарсия может быть настолько уверен в себе, что в конце недели объявится в каком-нибудь лондонском складе, где станет мирно предаваться своему любимому занятию. Когда мы его разыщем и припрем к стенке, он изобразит удивление. В ответ на наш вопрос, как попали кусочки глины на подиум, он скажет, что часто сидел или даже лежал на нем, да и вообще не понимает, какого черта мы к нему пристаем. Над показаниями Филлиды Ли он просто посмеется: скажет, что ссорился с Соней каждый день, но вовсе не собирался убивать ее. Даже если выяснится, что она и в самом деле ждала от него ребенка, он вполне резонно спросит: «Ну и что?»
– А как насчет свидания, которое он назначил ей на пятничный вечер? – осведомился Фокс.
– А он назначил ей свидание на пятничный вечер?
– Ну как же, сэр, ведь у нас здесь записано. Мисс Ли сказала…
– Да, Фокс, я помню. По словам мисс Ли, Гарсия спросил: «Значит, в пятницу вечером?» А Соня ответила: «Да, если получится». Из этого вовсе не значит, что они уговорились о встрече. Эти слова можно истолковать как угодно, черт побери. Может, Гарсия имел в виду, что уедет в пятницу вечером. А Соня подтвердила, что согласна выполнить его поручение в Лондоне. Ведь, кроме впечатления, сложившегося у мисс Ли, мы больше ничем не располагаем.
– Да, это верно, – задумчиво произнес Фокс. – Нужно во что бы то ни стало выяснить, чем занималась натурщица с пятницы по субботу.
– От прислуги что-нибудь узнали?
– Нет, сэр, почти ничего. В доме проживают трое слуг: мистер Хипкин – дворецкий, миссис Хипкин, его жена, – повариха и молоденькая девушка, Сэйди Уэлш, которая служит горничной. В пятницу вечером они всей компанией отправились в Бакстонбридж смотреть кино. Есть еще одна служанка – Этель Джонс, но она живет в Боссикоте, а в Татлерз-Энд приходит с утра. Ее рабочий день заканчивается в пять вечера. Завтра я ее расспрошу, однако особых надежд на успех не питаю. Хипкины мне нравятся. Очень преданы мисс Трой. Однако они не слишком высокого мнения об учениках, которых она понабрала. Миссис Хипкин называет их сбродом. Говорит, что вовсе не удивлена случившимся, поскольку ожидала даже худшего.
– Чего? – хмыкнул Аллейн. – Массовой резни?
– По-моему, она сама не знает. Она – убежденная пресвитерианка. Говорит, что рисовать обнаженную натуру – все равно что жить во грехе, а Соня Глюк, по ее мнению, символ распущенности и грехопадения. И тому подобное. Хипкин считает, что у Гарсии не все дома, а Сэйди призналась, что однажды он попытался ее изнасиловать, но она врезала ему по рылу. Бойкая девушка. Мисс Сиклифф они недолюбливают из-за высокомерного отношения к прислуге, а вот достопочтенного Бейсила Пилгрима, наоборот, все как один обожают.
– Славная британская консервативность. А где Гарсия ужинал в пятницу?
– Об этом я кое-что выяснил. Сэйди принесла ему ужин в половине восьмого. Постучала в дверь студии, а Гарсия крикнул, чтобы она оставила поднос за ширмой. Сэйди предположила, что Гарсия развлекался на подиуме с голыми дамочками. В субботу же утром, когда она пришла в студию, поднос с нетронутой едой стоял на прежнем месте, перед деревянной ширмой. За ширму она заглянула, но уборку производить не стала. К подиуму ей прикасаться не разрешалось, а свою постель Гарсия заправляет сам. На драпировку внимания не обратила.
– Значит, в субботу утром Гарсии уже не было?
– Да. По словам Сэйди, он уже уехал вместе со всем своим барахлом. В его каморке стоял странный запах, и ей пришлось открыть окно. В пятницу вечером она тоже обратила внимание на то, что в студии стоит какой-то непонятный запах. Я поинтересовался, не могла ли так пахнуть азотная кислота, следы которой обнаружил Бейли, но Сэйди уверенно ответила, что нет – она еще не забыла, как пахнет кислота, поскольку неоднократно убирала в студии после гравирования.
– Послушайте, Фокс, мне бы хотелось самому поговорить с этой Сэйди. Сделайте одолжение, старина, взгляните, там ли она еще.
Фокс вышел и словно сгинул.
– Должно быть, наш Братец Лис вломился в непорочную цитадель опочивальни Сэйди, – ухмыльнулся Найджел.
Аллейн мерил шагами библиотеку, мельком посматривая на корешки книг.
– Который час? – спросил он.
– Одиннадцатый. Если точно – десять двадцать пять.
– О, черт! А вот и Фокс.
Вошел Фокс в сопровождении трогательного существа в папильотках и красном фланелевом халатике.
– Мисс Сэйди Уэлш уже приготовилась ко сну, мистер Аллейн, – неловко пояснил Фокс причину задержки.
– Извините нас, мисс Уэлш, – слегка поклонился Аллейн. – Мы вас надолго не задержим. Прошу вас, пройдите к камину.
Он подбросил в огонь пару поленьев и с трудом уговорил мисс Уэлш примоститься хотя бы на самый краешек кресла. На вид девушке можно было дать года двадцать два, а ее большущие карие глаза, казавшиеся совсем огромными рядом с носиком-пуговкой, уставились на Аллейна с таким ужасом, словно ей, горничной, явился сам Великий инквизитор.
– Вы служите у мисс Трой горничной? – уточнил Аллейн.
– Да, сэр, – еле слышно пролепетала девушка.
– Давно?
– Да, сэр. Еще старый господин нанял меня в служанки. Мне тогда было шестнадцать, сэр. После смерти хозяина я осталась у госпожи Трой. Правда, мисс Трой надолго уезжала, но когда в этом году дом снова открыли, мисс Босток пригласила меня поработать горничной. Я никогда прежде не служила горничной, сэр, но мистер Хипкин мне помогает – подсказывает, что нужно делать.
– Замечательно. Вам нравится ваша работа?
– Очень, сэр, – просияла Сэйди. – А в мисс Трой я просто души не чаю.
– Что, кажется, не относится к ее ученикам, верно?
– Да, сэр. Я вот давеча как раз говорила мистеру Фоксу, сэр. Это… Ну в общем, этот Гарсия, сэр… Он все время меня лапал. Ух! Ну, наверное, мистер Фокс, он вам сказал, сэр. Я уже жаловалась мисс Трой, сэр. Я сначала спросила миссис Хипкин, как мне быть, а она мне говорит: «Ступай, мол, к мисс Трой». Ну, я, значит, и пошла. После этого все прекратилось, сэр, но, сказать по правде, я изрядно струхнула, когда несла ему ужин в пятницу.
– Но ведь самого Гарсию вы, кажется, тогда не видели?
– Да, сэр. Он только окликнул из-за ширмы: «Это ты, моя садисточка?» Представляете, какой нахал – а все из-за того, что он упорно называет меня Сади вместо Сэйди. Мистер Хипкин говорит, что это неправильно, а мистер Хипкин, он знает; он очень образованный мужчина, мистер Хипкин.
– Да, на редкость, – серьезно кивнул Аллейн.
– Ну вот, я тогда говорю: «Ваш ужин, мистер Гарсия». А он отвечает: «Во, блин, – извините, сэр, – стрескай его сама». «Что?» – переспросила я, не веря своим ушам. А он отвечает: «Оставь его там и проваливай». Я оставила поднос и ушла, а сама потом сказала мистеру Хипкину: «Что-то странное творится в нашей студии».
– Почему вы так подумали?
– Ну, во-первых, этот Гарсия, он так не хотел, чтобы я зашла, а потом еще этот запах и все остальное…
– Вы заметили необычный запах?
– Да, сэр.
– Он вам что-нибудь напомнил?
– Да, сэр, – как забавно, что вы это спросили. Дело в том, что, едва учуяв его, я сказала себе: «Во потеха, точно так же пахнет порой по утрам комната мистера Мармслея».
– Вы имеете в виду мистера Малмсли?
– Да, сэр. Горьковатый такой запах и приторный, но с примесью какой-то кислятины.
– На виски, случайно, не похоже?
Сэйди коротко хохотнула:
– Ну нет, сэр. Виски я учуяла только на следующее утро.
– Ах вот как! – Фокс изогнул брови. – А мне вы что-то про виски не говорили, юная леди.
– Разве я не сказала, мистер Фокс? Запамятовала, стало быть. Да и потом, какая разница? С тех пор как в студии поселился мистер Гарсия, там по утрам часто пахнет виски.
– А этот странный запах вы прежде не замечали? – осведомился Аллейн.
– В студии – нет, сэр. Только в комнате мистера Мармслея.
– Вы убирали постель мистера Гарсии в студии в субботу утром?
Сэйди порозовела.
– Нет, сэр, не убирала. Я только открыла окно, чтобы проветрить комнату. Мистер Гарсия ведь убирает свою постель сам. Когда я уходила, мне показалось, что у него довольно чисто.
– Но вещей мистера Гарсии и глиняной модели в студии уже не было?
– Этой странной штуковины-то? Не-е, не было, сэр.
– Хорошо. Пожалуй, у меня все.
– Я могу идти, сэр?
– Да, Сэйди, ступайте. Позже я попрошу вас подписать протокол. Там будет записано только то, о чем мы с вами говорили. Хорошо?
– Конечно, сэр.
– Спокойной ночи, – улыбнулся Аллейн. – Спасибо.
– Спокойной ночи, сэр.
Фокс, по-отечески улыбаясь, проводил горничную к двери.
– Что ж, Фокс, – произнес Аллейн, когда Сэйди скрылась за дверью, – продолжим наши игры. Позовите мистера Фрэнсиса Ормерина. Как, кстати, поживает ваш французский?
– Я закончил радиоуроки и теперь прохожу начальный курс разговорной речи. Но читаю уже с легкостью. Боб Томпсон привез мне из Парижа пару детективчиков. Поставил, правда, условие, что самые интересные места я ему переведу. Вы же знаете Боба, сэр, – ему бы ростовщиком быть.
– Ах, шалуны, – улыбнулся Аллейн. – Я-то думал, в Ярде преступников ловят, а вы, оказывается, легкомысленные книжки штудируете.
– Да, причем такие, что не оторвешься, – самокритично признал Фокс.
– Хорошо, старина, узнайте там заодно, как себя чувствует наша драгоценная мисс Сиклифф. – Фокс вышел, а Аллейн пояснил Найджелу: – Какие-то хилые пошли художники. Гарсии стало плохо при виде изуродованного портрета, Соню тошнило по утрам, а Сиклифф, если не ошибаюсь, и сейчас выворачивает наизнанку.
– Я начинаю кое-что понимать, – похвастался Найджел, листая записную книжку. – У вас, похоже, почти не осталось сомнений, что убийство натурщицы подстроил Гарсия?
– Откровенно говоря, такая мысль закрадывалась мне в голову. Хотя биться об заклад я бы не стал. Если верить показаниям мисс Трой и Уотта Хэчетта, ловушку подстроили в промежуток от трех часов пятницы до полудня субботы. Лично я склонен верить их словам. Тогда выбор у нас невелик – либо Гарсия, либо Малмсли.
– Но еще…
– Что?
– Впрочем, если вы ей верите, это уже не имеет значения, – неловко пробормотал Найджел.
Аллейн ответил не сразу, а Найджел почему-то заметил, что боится взглянуть инспектору в лицо. Для отвода глаз он пошуршал страницами и тут услышал напряженный голос Аллейна:
– Я сказал только, что склонен верить их показаниям. Это не означает, что я голословно принимаю их на веру.
Фокс привел Фрэнсиса Ормерина, и завязалась уже привычная процедура. В пятницу вечером Ормерин посетил выставку, а уик-энд провел в обществе знакомых французов в Хэмпстеде. Оба вечера они сидели вместе до двух часов ночи, а днем вообще не расставались.
– Насколько я знаю, в автобусе на обратном пути из Лондона натурщица сидела рядом с вами? – уточнил Аллейн.
– Да, это так. Она любила, чтобы рядом с ней всегда находился воздыхатель.
– И вы ей подыгрывали?
Ормерин скорчил выразительную гримасу:
– А почему бы и нет? Ведь она так и лезла на всех. Поездка достаточно долгая, а в привлекательности Соне не откажешь. Впрочем, в конце концов я уснул.
– Она не рассказывала, как провела время в Лондоне?
– Отчего же, рассказывала. Остановилась она у подруги – не то хористки, не то танцовщицы в театре «Челси». Вечером в пятницу они вместе отправились в театр – Соня посмотрела там спектакль «Быстрее ветра» с участием подружки. В субботу она смоталась на какую-то вечеринку в Путни, где напилась в сосиску. Оттуда какой-то парень, потрезвее, чем она, отвез ее к подружке. Как же ее звали… Tiens! Вспомнил – Бобби! Бобби О’Доуни. Вот так, значит. А больше я ничего не помню. Мы сидели, держась за руки, а потом я уснул.
– Больше ничего полезного для нас припомнить не можете?
– Чего – полезного? Нет, навряд ли. Разве вот что. Она сказала, чтобы я не слишком удивлялся, если вскоре услышу еще об одной помолвке.
– Чьей именно?
– Она не уточняла. Напустила на себя загадочный вид и стала, как бы сказать… игривой, что ли. Впрочем, почему-то у меня сложилось впечатление, что речь шла о Гарсии.
– Понятно. Она, случайно, не говорила, знает ли, когда уехал Гарсия?
– Как же, говорила! – воскликнул Ормерин после секундного замешательства. – Да, совершенно точно. Я как раз уже задремал. Она сказала, что Гарсия отправится в путешествие в субботу утром, а через неделю появится и начнет работать в Лондоне.
– Она не говорила, где находится склад, который ему предоставили под мастерскую?
– Наоборот, она сама меня об этом спрашивала. Сказала примерно следующее: «Не понимаю, зачем он делает из этого тайну». Потом рассмеялась и добавила: «Впрочем, чего еще ждать от Гарсии? Придется смириться». При этом у Сони был такой вид, словно она имеет на Гарсию какое-то право. Хотя, возможно, мне это показалось. Трудно сказать. Порой, наоборот, женщина начинает вести себя так, когда мужчина от нее ускользает.
– А вы сами что думаете о Соне Глюк, мистер Ормерин?
Проницательные черные глаза француза заблестели, тонкие губы растянулись.
– Соня была личностью, мистер Аллейн. Gamine, которая сначала проникает в студию, а потом быстрехонько втирается кому-нибудь в душу. Смазливенькая, это вы и сами заметили. Характер трудный. Мы терпели ее капризы и чудачества только ради ее роскошной фигуры, которую она порой, будучи в хорошем настроении, дозволяла нам рисовать.
– Вам тоже приходилось с ней несладко?
– Не то слово – невыносимо! Она ни минуты не могла оставаться в одной позе. Нервы у меня расшатаны, и в такой обстановке я творить не могу. Я даже принял решение, что покину класс мисс Трой.
– Вот как! Неужели дошло до этого?
– Да, представьте себе. Не случись этого несчастья, я бы уже поговорил с мисс Трой. С болью в сердце – ведь я восхищаюсь мастерством Трой. Вы даже не представляете, как она мне помогает. В ее студии каждый чувствует себя как дома. Но у меня такая слабая нервная система, что я целиком нахожусь в ее власти. Если бы Трой избавилась от Сони, я бы, безусловно, вернулся.
– Теперь, надеюсь, вы останетесь?
– Не знаю. – Ормерин беспокойно поежился в кресле. Аллейн заметил, что уголок рта француза подергивается. Словно перехватив взгляд инспектора, Ормерин прикрыл губы ладонью. Его тонкие длинные пальцы навеки пропитались никотином.
– Не знаю, – повторил он. – Рана от случившегося утром еще слишком свежа. Я слишком bouleverse. Я сбит с толку, не знаю, как поступить. Компания мне по душе – даже этот шумный и неловкий австралиец. Я с ними лажу, но беда в том, что я никогда больше не смогу кинуть взгляд в сторону подиума, чтобы не увидеть там Соню в луже крови. Она умерла с удивленным выражением на лице. Да еще этот окровавленный кинжал…
– Вы ведь первым его увидели, да?
– Да. Как только ее приподняли. – Ормерин устремил на Аллейна грустный взгляд.
– Мне казалось, что тело должно было прикрывать его.
– Да, но я стоял на коленях. Только поэтому я и увидел кинжал. Давайте только не будем больше это обсуждать. Увиденного мне и так уже по горло хватит.
– Вы ожидали увидеть там кинжал, мистер Ормерин?
Француз вскочил, как вспугнутый зверь. Лицо его стало пепельным, зубы оскалились.
– Что вы сказали? Ожидал! Как я мог этого ожидать? Не подозреваете ли вы, что я… я… подстроил эту мерзопакостную ловушку?
Не ожидавший столь бурной вспышки Найджел, позабыв о своих записях, смотрел на француза разинув рот.
– Поскольку вы помогали проводить эксперимент, – сухо напомнил Аллейн, – вы, разумеется, должны были помнить, откуда торчало лезвие.
Ормерин продолжал жестикулировать, перемежая английские слова с французскими фразочками. Наконец Аллейну удалось его успокоить, и Ормерин снова уселся в кресло.
– Извините меня, – сказал он, вновь прикрывая рот пальцами, испещренными желтоватыми пятнами. – Я сам не свой после случившегося.
– Ничего удивительного, – пожал плечами Аллейн. – Я постараюсь вас не задерживать. Однако вернемся к тому эксперименту, про который мы вспомнили. Насколько я знаю, основную работу провели вы и мистер Хэчетт. Так?
– Да. Всем нам было интересно выяснить, возможно ли это.
– Совершенно верно, – терпеливо кивнул Аллейн. – Тем не менее именно вы с мистером Хэчеттом перевернули помост и просунули кинжал в щель между досками.
– Ну и что из того? – запальчиво выкрикнул Ормерин. – Разве из этого следует, что мы…
– Из этого не следует ровным счетом ничего, мистер Ормерин. Я хотел только спросить, не помогал ли вам мистер Гарсия?
– Гарсия? – Ормерин метнул на Аллейна подозрительный взгляд, но уже в следующее мгновение на его лице появилось облегченное выражение и художник заметно смягчился. – Нет, – задумчиво произнес он. – По-моему, он к нам не подходил. Он стоял возле окна с Соней и наблюдал за нами. Но вот что я вам скажу, мистер Аллейн. Когда Соня после всего этого приняла нужную позу на подиуме, Малмсли стал дурачиться и подтрунивать над ней, уверяя, что мы забыли вынуть кинжал. А Гарсия как-то странно засмеялся. Украдкой. Себе под нос. Но я заметил. Мне сразу его смешок не понравился, – закончил Ормерин с многозначительным видом.
– В столовой вы с уверенностью отнесли это убийство к crime рassionel. Почему вы так в этом уверены?
– Но ведь это слепому видно. Девчонка была типичной хищницей. Она так и гонялась за мужчинами.
– О господи, – покачал головой Аллейн.
– Pardon?
– Ничего, все в порядке. Прошу вас, продолжайте, мистер Ормерин.
– Она была не на шутку увлечена Гарсией. Буквально не спускала с него глаз. Несколько раз я видел, как он, в свою очередь, смотрит на нее, и мне становилось страшно.
Ормерин казался не на шутку расстроенным.
– Словом, – заключил за него Аллейн, – вы считаете, что злодеяние совершил он?
– Это, конечно, только мои личные домыслы, мистер Аллейн. Но подумайте сами – кто еще?
– Похоже, со многими из вас она была на довольно короткой ноге? И со многими же успела поссориться.
– Да, это верно. Но я все равно не в состоянии понять, как могло дойти до убийства. Даже Малмсли…
Ормерин замялся, поморщился, покрутил головой из стороны в сторону и замолчал.
– Что вы хотели сказать про Малмсли? – напомнил Аллейн, выждав с полминуты.
– Ничего, – упрямо мотнул головой француз.
– Вы вынуждаете нас заподозрить, что между Малмсли и натурщицей тоже пробежала кошка. Это так?
– Сам не знаю, – сказал Ормерин.
– Тогда что вы имели в виду?
– Она над ним смеялась. В тот день, когда мы экспериментировали с кинжалом, а Малмсли, как я уже говорил, подтрунивал над ней, Соня сказала ему: «На вашем месте я бы так не веселилась. И откуда вы черпаете столь странные идеи? Из книжек? Или из порнографических журналов?» Малмсли тогда так разозлился, что выронил кисть и здорово перепачкал свой эскиз. Вот и все. Сами видите – ничего особенного. Я вам больше не нужен, мистер Аллейн?
– Наверное, нет, благодарю вас. Позже мы дадим вам подписать протокол. – Инспектор кинул на Ормерина задумчивый взгляд, затем спохватился и встал. – Да, это все, – повторил он.
– Тогда спокойной ночи, мистер Аллейн.
– Спокойной ночи, – улыбнулся Аллейн, приходя в себя. – До свидания, мистер Ормерин.
Когда, проводив француза, Фокс вернулся в библиотеку, Аллейн расхаживал по комнате и не обращал ни на него, ни на Найджела ни малейшего внимания.
– Послушайте, – не выдержал журналист. – Я бы хотел позвонить.
– Ты?
– Да. И не смотрите на меня как на горгону Медузу. Повторяю: я бы хотел позвонить.
– Зачем?
– Я хочу позвонить Анджеле.
– Но уже одиннадцать.
– Не важно. Она не уснет, не дождавшись моего звонка.
– Тебе просто не терпится позвонить в свою бульварную газетенку.
– Ну, я думал… Если я скажу только…
– Можешь сказать, что в Татлерз-Энде произошел несчастный случай, в результате которого погибла натурщица. Можешь добавить, что власти не могут разыскать родственников натурщицы и в связи с этим хотели бы потолковать с мистером Гарсией, который может располагать данными о семье погибшей. Что-то в этом роде.
– Но мне бы хотелось… – раздосадовано начал Найджел.
– Если Гарсия не виноват, то, прочитав это сообщение, может выйти на связь, – пояснил Аллейн.
– Верно, – закивал Фокс.
– А теперь, если вы не против, давайте пообщаемся с последним из наших художников – с нашим томным мистером Малмсли.
– Пойду позвоню, – сказал Найджел.
– Хорошо. Только не сболтни лишнего. Скажи, что завтра будут новые подробности.
– Вы слишком щедры, мой Шейлок, – съязвил Найджел.
– И еще, Батгейт, позвони моей матушке и скажи, чтобы раньше полуночи нас не ждали.
– Слушаю и повинуюсь.
В дверях Найджел и Фокс столкнулись с Бейли, который казался мрачнее и торжественнее, чем обычно.
– Одну минутку, Фокс, – сказал Аллейн. – Давайте послушаем, что обнаружил старина Бейли.
– Я осмотрел комнату покойной, – лаконично произнес Бейли.
– Что-нибудь нашли?
– Почти ничего, сэр. Ей была отведена мансарда в передней части особняка.
Он приумолк, а Аллейн выжидательно молчал; он слишком хорошо знал, что в устах Бейли «почти ничего» может означать все, что угодно, – от абсолютного вакуума до склянки с цианистым калием.
– Отпечатки пальцев там принадлежат главным образом покойной, – продолжал Бейли, – хотя один явно оставлен Гарсией. На внутренней стороне двери – служанка чудом его не стерла. Рядом с ним еще один отпечаток. Незнакомый. Очень широкий. Я бы сказал – мужской. Служанка, конечно, тоже повсюду наследила. Одежда ничего особенного не дала. В одном из карманов я нашел записку от Гарсии. Натурщица и впрямь была в положении. Вот записка.
Бейли раскрыл чемоданчик и достал из пронумерованного конверта листок бумаги.
– Я уже сфотографировал ее.
Аллейн начал читать:
«Дорогая С.!
Что мне, по-твоему, теперь делать? У меня ведь за душой нет и пары фунтов. Ты ведь сама на это напросилась. Неужели никто не может тебе помочь? Или ты и вправду думаешь, что я способен посадить себе на шею жену с ребенком? Я получил заказ на серьезную работу и не позволю кому-либо чинить мне препятствия. Извини, но ничего сделать для тебя не могу. Увидимся у Трой.
Гарсия».
– Очаровательный субъект, – покачал головой Аллейн.
– Это я нашел в кармане жакета. А вот письмо, которое валялось прямо в платяном шкафу. Подписано «Бобби». У меня создалось впечатление, что Бобби – девушка.
Письмо было написано крупным детским почерком на скверной розовой бумаге.
«Дигс,
Бэчелорз-Хаус, 4,
Челси
Понедельник
Милая Соня!
Мне очень жаль милая что ты залетела это конечно ужасно и все такое к тому же все мужчины свиньи но ведь ты сама помнишь что Гарсия с самого начала мне не нравился. Но все-таки я тебя поздравляю ведь дети это здорово они украшают жизнь и все такое. На всякий случай я спросила у Дорис Дюваль чтобы она дала мне абортный адресок но та сказала что поздно потому что там уже побывала полиция и ту женщину арестовали. Но твой замысел мне нравится больше и раз мистер Генианджело Гарсия согласен то уж лучше тебе поиметь праздник на обеих улицах. Судя по твоим описаниям этот парень настоящая прелесть но с такими нужно держать ухо востро ведь я не помню говорила ли я тебе про одного моего любовника лорда он был настоящий душка но слава богу ничего у нас не вышло. Будет хорошо если ты выберешься ко мне в пятницу и я попрошу Лео Коэна составить иск но только он сдерет с нас за это три шкуры. Спасибо милая ты меня страшно повеселила рассказом о том, что сотворила с портретом этой Сиклифф но только старайся все-таки не перегибать палку а то когда-нибудь нарвешься на неприятности. До встречи в пятницу милая.
Покедова.
Твоя закадычная дружбанка
Бобби.
P. S. А ты уверена что Б.П. не вскипит и не скажет типа черт с тобой я уже сам ей все рассказал!»
