Глава 3
I
Мисс Дороти Кэппер достала пару чистых, отделанных замшей перчаток, чтобы надеть к заутрене, когда раздался звонок телефона. Она была почти столь же поражена, сколь и обрадована, словно услышала в тишине мелодичные церковные колокола.
Посреди тихой жизни, безмятежное спокойствие которой, хотя она пока о том не ведала, практически закончилось, телефон воспринимался мисс Кэппер как символ возможного приключения и врата в Неизведанное. Все ее надежды на перемены, мечты о невообразимо богатом событиями существовании были связаны с черным аппаратом, который звонил сейчас странно, словно заикаясь. Такой звук появился после того, как темной ночью она уронила телефон на пол, торопясь ответить, хотя вновь нарвалась всего лишь на ошибку номером. Отбросив перчатки, мисс Кэппер метнулась в гостиную и схватилась за трубку. Любому психологу она показалась бы сейчас совсем жалкой. Преждевременно постаревшая старая дева тридцати восьми лет, находившая для себя утешение только в том, что была когда-то хорошей дочерью для своей матери-инвалида, хорошей племянницей для хворой тетушки Эми, а теперь еще и прилежной, набожной прихожанкой из паствы преподобного Клифтона Бриса при церкви Святого Себастьяна, район Буш, почтовый индекс W37.
«Это окажется Джорджи, – решила Дороти. – Ей всегда нравится звонить, когда я собираюсь в церковь, чтобы проверить, удержусь ли от искушения поболтать, а потом опоздать к началу службы». Сняв трубку, она произнесла:
– Алло! Вы набрали номер Буш-4141.
Джорджи, так звали мисс Трент, была единственной настоящей подругой мисс Кэппер. Она никогда не ходила к церковным богослужениям, утверждая, что может гораздо лучше возносить молитвы к своему Создателю в любом поле, поросшем нарциссами.
«А как же быть в те времена года, когда нарциссы не растут?» – серьезно спрашивала Дороти. На что мисс Трент отвечала, что нарциссы вечно цветут в сердце человека.
– Не кладите трубку там, в своем Буше, – произнес голос. – У меня для вас входящий звонок.
У мисс Кэппер участилось сердцебиение. Это не Джорджи. У той имелся собственный телефон, и соединение происходило напрямую.
Диспетчер снова включилась и сказала:
– Ты на связи, мой птенчик. (По крайней мере, так расслышала ее слова мисс Кэппер.)
А затем мужской голос уже более отчетливо произнес: «Это Буш-4141? Мисс Карбери у вас?»
Все надежды Дороти поникли, как цветы, которые никто не поливал. Могла бы сразу догадаться: снова неверный номер или в лучшем случае ошибка. Складывалось впечатление, что она вообще держала телефон лишь затем, чтобы ей постоянно звонили по ошибке.
– Боюсь, ее здесь нет, – ответила она.
– Это говорит мисс Кэппер?
Вот теперь она по-настоящему удивилась:
– Да, это я, но…
– И вы утверждаете, что мисс Карбери к вам еще не прибыла. Очень странно.
– Ничего странного, – сказала Дороти. – Я не жду к себе никакой мисс Карбери.
– Это не имеет значения, – заявил мужской голос.
– Я даже не знаю, кто она такая, – заверила его Дороти.
– Скоро узнаете. Она вам все объяснит. Только на вашем месте я бы не стал доверять тому, что она вам скажет, как истине в последней инстанции. Джулия Карбери могла бы писать хорошие романтические рассказы, но не воспользовалась своим талантом. Вам же лучше будет ничего ей не говорить, пока не увидитесь с одним из нас.
– Мне и так нечего ей сказать, – протестующим тоном заверила его Дороти.
На линии раздались три тихих писка.
– Вы разговаривали три минуты, – вмешалась диспетчер, и тот, кто находился на другом конце провода, мгновенно дал отбой.
После краткого замешательства Дороти поступила так же. Она рассеянным взглядом оглядела комнату. Никакого чуда не произошло. Все здесь оставалось по-прежнему: стулья, принадлежавшие ее матери, восьмиугольный стол из палисандра, которым владела тетя Эми, старомодные фарфоровые сервизы в буфете, бра на стенах, японские гравюры. Над небольшой книжной полкой висела вышивка с таким текстом: «Рай – это мой настоящий Дом». Когда викарий нанес визит, чтобы освятить жилище, он заметил вышивку и одобрил ее. «Очень хороший девиз» – так и сказал. Ведь жизнь была всего лишь чем-то вроде пансиона, в котором ты обитал слишком недолго, чтобы беспокоиться о перебоях с горячей водой или о не слишком удобной кровати. Викарий даже использовал такую тему в своей следующей воскресной проповеди. Дороти было дорого это воспоминание. Кроме того, она перестала обращать внимание на чуть теплую воду в кране и на бугристый матрац как на нечто почти не имевшее значения.
Часы на белой каминной полке, подаренные дорогому мужу не менее дорогой тетей Эми в ознаменование двадцати пяти лет безупречного служения в церкви Святого Станислава (Верхний Норвуд), отзвонили одиннадцать часов. На этой неделе Дороти избрала для них мелодию «Вестминстерский набат». На следующей неделе она сменит ее на «Восемь колоколов». На Великий пост часы переведет в режим молчания, отмечая тем самым период покаяния и воздержанности.
Дороти поднялась, все еще ощущая легкое головокружение. Если она не поторопится, опоздает к началу церковной службы, чем привлечет общее внимание. Привлекать к себе внимание – вульгарно. Это означало быть недостойной дочерью своей матери, но не отца, как подсознательно отметила она. И на это имелись особые причины.
В Евангелии крайне уместно говорилось о вере и силе молитвы. Они способны были передвигать горы с такой же легкостью, как она, Дороти, поднимала с плиты сковородку. Вера могла превратить звонок незнакомца в нечто захватывающее и запоминающееся. Ей подвластно очень многое, но даже она не в состоянии обратить время вспять, сделать Дороти иной, а не пожилой женщиной тридцати восьми лет, если только, конечно, она не может превратить ее в молодую женщину того же возраста. «Нет, даже вере, – подумала внезапно задрожавшая мисс Кэппер, – не дозволено проделывать ничего подобного». Рука Дороти скользнула по ее мышиного оттенка волосам под полями купленной в прошлом году соломенной шляпки.
Она ощутила прилив надежды, увидев, как викарий поднимается на кафедру, и это чувство разделяли с ней почти все женщины из их прихода. «Возможно, – подумала она, – сегодня он даст мне столь необходимую подсказку».
Викарий подался вперед и объявил, какой из текстов выбрал на сегодня.
– Евангелие от Святого Луки. Глава двенадцатая, стих двадцатый, – сказал он.
Сестры Кэмпион (женщины-близнецы, каждой из которых уже исполнилось 57 лет), сидевшие на скамье позади мисс Кэппер, принялись лихорадочно листать свои Библии, стараясь отыскать указанный текст прежде, чем викарий прочтет его. Они поступали так каждое воскресенье, и каждый раз священник опережал их.
– «Бог сказал ему: безумный! – громогласно провозгласил он. – В сию ночь душу твою возьмут у тебя…»
Мисс Кэппер вздохнула. «Начало не слишком многообещающее, – мелькнула мысль. – Если на то пошло, текст даже звучит грубовато». Но она все равно приготовилась слушать дальше.
Викарий сделал свою проповедь серией глухих словесных ударов.
Бум! Бум! Бум! Топот ног по лестнице. Медленный топот. Почему же они двигаются так медленно? Потому что несут гроб. (Эти слова, удивительно, никому из слушателей не показались странными.) Чей гроб? Твой гроб, мой дражайший друг…
«В самом расцвете сил мы уже в руце смертной… Кому из нас ведомо, когда приидет его последний час?»
Проповедь походила на чтение пьесы «Гамлет», где тоже повсеместно встречаются цитаты.
Становилось очевидным, что в большинстве своем члены конгрегации не получали радости от слов викария. Женщины, в большинстве бедные, одинокие и не очень молодые, не имели ничего, чем могли бы дорожить, кроме своих жизней. Другим людям доступны слава, деньги – или, по крайней мере, они еще надеются заполучить их. Такие могут позволить себе немного расточительности. Когда же все, что у тебя есть, – это твоя жизнь, ты начинаешь ценить ее особенно высоко. Вот, очевидно, по какой причине даже самые добродетельные из нас, те, кто считает, что не должны пользоваться никакими мирскими благами, тем не менее не склонны расставаться с жизнью. Как единственный ребенок может быть уродом или слабоумным, но все равно оставаться дорогим для своей матери, так и самая нищенская жизнь бесценна для своего обладателя. Мысли мисс Кэппер были скудны, как пироги военного времени, и она нарезала их экономно тонкими ломтиками, чтобы растянуть удовольствие подольше.
Между тем преподобный Клифтон Брис так увлекся своей проповедью, что перегнулся через край кафедры дальше, чем нужно было бы, заставив одного из мальчуганов в зале затаить дыхание в возбужденном ожидании, что священник свалится вниз и, возможно, свернет себе шею. Но даже наиболее пылкие викарии редко доставляют пастве удовольствие от подобного зрелища.
– Этот стук в дверь, – экзальтированно вещал викарий, – или звук звонка – откуда вам знать наверняка, что это не посланник смерти пришел за вами, возвещая о последнем дне?
В самом деле, откуда? – задалась вопросом мисс Кэппер. Естественно, он не упомянул о таинственном звонке по телефону, но и такая вероятность подразумевалась тоже. Если неизвестный человек на улице мог представлять опасность, то таинственный незнакомец, позвонивший по телефону, чьего лица она даже не видела, был гораздо хуже. И кто такая эта загадочная мисс Карбери? Матушка неизменно предостерегала ее, призывала бояться странных женщин. «Не нужно иметь с ними ничего общего, – говорила она. – Даже если одна из них упадет в обморок на тротуаре или попросит тебя проводить ее домой, ни в коем случае не делай этого. Лучше сразу вызови полицию».
«Смерть у моего порога», – подумала Дороти и чуть сама не лишилась чувств.
Служба подошла к своей триумфальной завершающей стадии, и они все поднялись, чтобы спеть псалом, пока среди них шел сбор пожертвований.
«Время мчится скоротечно
Для живых и мертвых тоже.
В свой черед придется лечь нам
На кладбищенское ложе».
Дороти бросила в ящик обычные шесть пенсов, и вновь ей пришла на ум мисс Карбери. Какое разочарование, что она не смогла получить никакого послания посредством проповеди! Хотя во время молитвы за церковное воинство ей показалось, будто она все же получила его – в виде предупреждения. Но уже мгновением позже Дороти овладели свойственные ей сомнения и растерянность. Незнакомый мужчина позвонил ей, чтобы предостеречь по поводу неизвестной женщины. Но что, если угрозу представлял как раз сам мужчина? Вдруг Джулия Карбери была одной из его жертв и теперь спешила на выручку к Дороти Кэппер? Интересным было то, что Дороти даже не удивилась, как эта бедняжка узнала ее фамилию. Сильные и романтичные эмоции охватили ее. Эта женщина, скорее всего девушка, находилась в опасности из-за некоего зловещего человека с вкрадчивым голосом. Она искала убежища, и именно Дороти выпала возможность либо спасти ее, либо выдать недругу. Все это прекрасно совпадало с тональностью небольших книжек, выпускавшихся хорошо известным религиозным обществом и пользовавшихся популярностью в годы юности мисс Кэппер.
Была еще и песня, вспомнила Дороти, которую викарий пел однажды на вечеринке, устроенной для паствы.
«Все говорят, что жизнь дает свой шанс для каждого, И мне он выпал как-то в ноябре один лишь раз всего. Я получил от жизни дар единственный, но безрассудно упустил его».
Сейчас, конечно, не ноябрь, а апрель, но ритм стихов не нарушался.
Мисс Кэппер окончательно избавилась от помутнения в голове и заметила, как викарий скрылся у себя в ризнице. Она поспешила преклонить колени для последней молитвы. Ей странно было заметить, что внутри церкви ничто не изменилось, хотя она сама ощущала, как претерпела разительную внутреннюю метаморфозу – не была больше робкой Дороти, стремившейся лишь к умиротворению и покою среди враждебного ей мира. Она стала под воинствующие знамена религиозной армии, приготовившись к борьбе с незнакомцем ради женщины, которую никогда прежде не видела, а та, по всей видимости, как раз в этот момент добиралась до ее квартиры.
Она схватила перчатки и остальные свои вещи, совершенно забыв в превеликом возбуждении о шутливом предписании для своих прихожан, написанном викарием в январском номере приходского журнала:
«Когда покончено с молитвой, и вы уж
поднялись с коленей,
Пожалуйста, не поддавайтесь грешной лени
И оглядитесь, не забыли ль вы здесь Библию,
ключи, противогаз,
Поскольку мы не станем их хранить для вас.
Мы слишком заняты, и потому еще намек:
Подушечку повесьте, УМОЛЯЕМ, на крючок».
Мисс Кэппер маршировала вдоль Блейксли-авеню, прорезая воздух ключом от входной двери с той же силой, с какой, должно быть, святой Георгий пронзил дракона. К тому моменту, когда она оказалась у своего порога, Джулия уже перестала быть для нее мисс Карбери, но стала кем-то гораздо более значительным. Девушка держала на руках воображаемого младенца, приговаривая: «Мы назовем малышку Дороти, потому что в долгу перед вами». И эта сентиментальная фантазия воспринималась мисс Кэппер с необычайной легкостью как вполне реальный факт.
II
Когда Дороти вошла, телефон просто надрывался от звонков. В радостном порыве она устремилась к аппарату и отважно выкрикнула в трубку:
– Слушаю!
– Поступила телеграмма для абонента Буш-4141, – бойким голосом сообщила диспетчер. – Примите ее, пожалуйста.
И бесстрастным голосом прочитала: «Ничего не предпринимайте без моего совета. Темпест».
– Повторите, как поняли текст, сделайте милость.
– «Ничего не предпринимайте без моего совета. Темпест», – повторила Дороти. – Но это какая-то бессмыслица.
– Таково содержание сообщения, – кратко бросила в трубку девица и дала отбой.
Дороти после недолгой задержки, словно ожидала явления ангела, который объяснил бы ей, что происходит, тоже положила трубку. Постепенно до нее дошло, что Темпестом могли звать мужчину, звонившего ей ранее в тот день. Все окончательно запуталось. Мисс Кэппер определенно нуждалась в совете. Она бы сейчас охотно спросила викария, что он думает по этому поводу, но его не дозволялось беспокоить по воскресеньям, если только кого-то не постигала скоропостижная смерть. Хотя даже в будний день Дороти не решилась бы обратиться к нему. А потому викарий исключался, и не оставалось никого, кроме Джорджи. Мисс Трент могла заблуждаться относительно нарциссов, но все равно в целом была женщиной разумной и решительной. Она часто повторяла Дороти, что подруга позволяет жизненным обстоятельствам выбивать себя из колеи. Джорджи могла справиться с дюжиной таинственных мужчин одной левой и даже получить от этого удовольствие.
Дороти набрала номер и мгновенно услышала исполненный энергии голос мисс Трент:
– Алло! Алло!
– О, Джорджи, – выдохнула в трубку мисс Кэппер. – Произошло нечто совершенно невероятное. Я просто не знаю, что мне делать.
– Неужели викарий пригласил тебя на чашку чая? – спросила Джорджи, которая считала такое предположение весьма остроумным. А поскольку юмор, как известно, часто заключается именно в невозможности ситуации, шутка действительно удалась.
– Нет. Конечно же, нет. Просто я… Мне неожиданно позвонил по телефону мужчина.
– Вот и славно! – Джорджи находилась в самом добром расположении духа.
– Самое удивительное, что звонок предназначался не для меня.
– Я бы сильнее удивилась, если бы звонили тебе, – громогласно заметила Джорджи.
– Спрашивали особу по фамилии Карбери, которая здесь не живет.
– Значит, ошиблись номером, – успокаивающе сказала Джорджи.
– Назвали Буш-4141, вот только…
– В таком случае ему дали неверный номер.
– Не думаю, потому что, понимаешь ли, передали еще и текст телеграммы.
– Возьми себя в руки, Дотти, – сказала мисс Трент. – Сегодня, должно быть, один из тех дней, когда ты полностью соответствуешь значению своего имени.
Такой была еще одна из ее излюбленных шуток. Она нередко отпускала ее, но всякий раз по-доброму смеялась, показывая порой слишком чувствительной Дороти, что это лишь милое девичье подтрунивание.
– Мне нужно идти, – сообщила Джорджи беззаботно. – Меня ждет мой ухажер.
Ухажером был престарелый джентльмен, водивший знакомство еще с матерью Джорджи. Он иногда по воскресеньям приглашал дочь давней подружки отобедать с ним вместе. Джорджи, истинная англичанка в том смысле, что никогда не догадывалась, если терпела сокрушительное поражение, все еще надеялась однажды получить от него предложение руки и сердца.
– Вот увидишь, я поспею к алтарю раньше тебя, – заверяла она сразу поникшую духом Дороти.
Мистеру Протероу перевалило за семьдесят, и у него было четверо взрослых детей, но это нисколько не смущало мисс Трент. В военное время, говаривала она, если уж для тебя недоступны довоенные стандарты, надо уметь довольствоваться имеющейся альтернативой. А кроме того, Джорджи уже сама была далеко не первой молодости. Ее даже не поставили поэтому на воинский учет.
Дороти услышала на линии знакомый щелчок – она никогда не бросала трубку первой, а затем перешла к обеду, состоявшему из холодного прессованного студня, купленного по карточке, и риса, изготовленного из кукурузной муки. Она существовала на столь скудном пайке, что могла бы получить медаль за экономность от министерства продовольственного снабжения, но только мужчинам из министерства и в голову не приходило учреждать награды, которые заведомо получали бы только женщины. Дороти как раз складывала грязные тарелки в раковину, когда телефон зазвонил снова.
– Мисс Карбери уже прибыла? Вы уверены? Она не могла незаметно для вас пробраться в квартиру?
Дороти огляделась вокруг. Если только мисс Карбери не спряталась внутри оттоманки, что представлялось практически невозможным, ее больше нигде не было видно.
– Вас зовут Темпест? – спросила она, осмелев от отчаяния.
На что голос сразу же ответил:
– Вам следует избегать контактов с этим человеком. Я мог бы догадаться, что они тоже попытаются связаться с вами.
– Тогда кто вы такой? – настойчиво задала вопрос она.
– Один из ваших кузенов, – сообщил голос. – Послушайте, что бы вы ни делали, ничего не подписывайте, пока не встретитесь с Мидлтоном.
– Я вовсе не собиралась… – начала Дороти.
Но голос резко перебил ее:
– Вы совершенно не представляете себе, с чем столкнулись. И даже не подозреваете, что взяли на себя обязательства. Пока не будет слишком поздно, ведите себя осторожно.
Дороти почувствовала: настало время обозначить свою позицию.
– Думаю, должна предупредить вас, – сказала она, – что сделаю все возможное, чтобы оказать ей помощь.
– В таком случае, – не замедлил хладнокровно заметить обладатель голоса, – можете сразу начинать писать завещание.
– Ничего не понимаю, – снова начала обеспокоенная мисс Кэппер.
– Просто подождите, – произнес голос, а затем раздался короткий писк, и трубку опять положили.
Затем в квартире установилась тишина до половины четвертого пополудни, когда очередной ошибочный звонок совпал с передачей по радио Би-би-си очень смешной русской пьесы. После этого действительно не оставалось ничего, кроме как ждать. О свойственном мисс Кэппер чувстве ответственности многое мог сказать тот факт, что она не отправилась к вечернему молебну, впервые с того дня два года назад, когда заболела гриппом.
III
Надо отметить, что было достаточно поздно, когда мисс Карбери действительно прибыла. Дороти уже начала думать, что лучше будет приступить к ужину, а звонки по телефону и телеграмму следует считать всего лишь вздорным розыгрышем, как вдруг зазвучал колокольчик над входной дверью.
– Это может быть Джорджи, – подумала мисс Кэппер, открыв дверь квартиры и поспешно спускаясь по лестнице в холл. – Никаких оснований для беспокойства. Но, само собой, если это все же окажется мисс Карбери, что представлялось маловероятным, она непременно проведет ночь здесь. Я сразу должна ей показать: у меня она в полной безопасности. Мисс Карбери просто обязана будет остаться.
Однако даже если бы хозяйка квартиры не приняла такого решения, это ничего не изменило бы, поскольку мисс Карбери планировала остаться у нее в любом случае.
Теперь, стоя по другую сторону двери, мисс Карбери ждала и прислушивалась к шагам кого-то спускавшегося по лестнице. Утомительное путешествие по железной дороге с двумя пересадками и с одним пропущенным поездом мало способствовало сохранению у нее остатков энергии. Джулия даже намеревалась сначала позвонить мисс Кэппер, но мудрость и накопленный во время войны опыт подсказали, что неожиданная атака почти всегда имеет больше шансов стать успешной, и удастся пустить ко дну вражеские корабли, как она мысленно нарисовала себе это.
«Жаль, что она уже не так молода, – размышляла мисс Карбери. – К тридцати восьми годам женщины порой становятся упрямыми и непонятливыми. Но если я пожалуюсь, будто никого больше не знаю во всем Лондоне, а отели переполнены постояльцами, это должно сработать. И даже если приглашения не последует, мне надо во что бы то ни стало задержаться у нее».
Кстати, информация об отелях была бы чистейшей правдой. Лондон снова стал на редкость многолюден. Ведь людям приходилось делать выбор из двух зол. Отправляйся в Лондон, и попадешь под бомбежку. Задержись в провинции, и можешь оказаться в зоне вражеского вторжения. Но Лондон все же выглядел более притягательным, и потому народ устремился в столицу.
Наконец дверь открылась, и еще до того, как Дороти оправилась от первоначального шока, мисс Карбери успела ввалиться в холл.
– Я – Джулия Карбери, – вымолвила она.
Дороти быстро сумела собрать волю в кулак.
– Я дожидалась вас уже достаточно долго, – тихо сказала она. – Только…
Но у нее не нашлось слов, чтобы объяснить, кого именно она дожидалась – девушку, свежую, как апрельский вечер, в голубых и золотистых тонах. А не эту мужеподобную нелепую фигуру с красной шотландской шапочкой, туго натянутой поверх локонов имбирного оттенка, в широковатом костюме из красно-зеленого твида, с пухлыми, как окорока, руками и с огромными ступнями ног, годившимися, чтобы давить тараканов. Она ворвалась к Дороти в холл, как Гитлер стремительно занимал очередную страну, и даже не поинтересовалась, желают ли ее пригласить войти.
– Дожидались меня? – изумленно спросила мисс Карбери.
В ее голосе звучала подозрительность и даже некоторая враждебность. И Дороти сразу поняла, насколько неприятной может оказаться эта дама в действительности. Почему-то не составляло труда вообразить себе, как она изготавливает из воска куколки людей, а потом втыкает в них булавки с такой силой, что ее жертвы в самом деле начинают быстро чахнуть. Дороти представить себе не могла, чтобы жертвы Джулии могли осмелиться сопротивляться ей.
У нее мороз пробежал по коже. Она заметно поежилась.
– Замерзли? – быстро спросила Джулия. – Да здесь у вас не так уж и холодно. Вам бы пережить путешествие, какое пришлось совершить мне. Две пересадки. И один поезд успел уйти у меня из-под носа по вине отвратительной организации работы железнодорожной компании. Я, конечно, поскандалила из-за этого с начальником станции, хотя он ни в чем не виноват. За все отвечает руководство, люди на самом верху… – Она покосилась в сторону лестницы. – Высоко нам взбираться?
– На… На самый верх, – машинально проговорила Дороти, совершенно загипнотизированная странной фигурой.
«Не удивительно, – подумала она, – что все хотели знать, где мисс Карбери находится. Возможно, она откуда-то сбежала».
– Значит, давайте подниматься. – Джулия взяла свой большой чемодан и дотащилась с ним до подножия лестницы.
Дороти, двигаясь как зачарованная, забрала у нее чемодан и первой пошла наверх.
– Вы сказали, что знали о моем приезде? – задала вопрос, словно прорычала, мисс Карбери. – Кто вас предостерег?
Предостерег. Странное она выбрала выражение.
– Мне известно только имя, – призналась Дороти. – Он назвался Темпестом. То есть один из них. Понятия не имею, откуда они знают меня.
Мисс Карбери коротко хмыкнула, выразив этим свое презрение.
– Гораздо больше людей знают Дурачка Тома, чем сам Дурачок Том может даже догадываться, – изрекла она. – Вам скоро все станет понятно. Еще один пролет?
– Да, это же на самом верху, – извиняющимся тоном повторила Дороти. – К сожалению, лифта в доме нет.
– Скоро все изменится, – сказала Джулия.
Дороти не сумела понять смысл сказанного. Причем, как ей показалось, Джулия не особо вникала в него сама.
– Тебе придется все время оставаться настороже, – продолжала необычная гостья. – Они все начнут доить тебя, как только предоставится шанс. Вот для чего я здесь. Присмотреть за тобой.
Они добрались до верхней ступеньки, и Дороти стала рыться в карманах в поисках ключа от своего замка-задвижки. (Один из крупных недостатков дома заключался в том, что его парадная входная дверь весь день оставалась на запоре, и приходилось спускаться вниз всякий раз, когда раздавался звонок снаружи.)
– Доить меня? – переспросила Дороти, покраснев. – Кто же станет этим заниматься?
– Вся их толпа. – Мисс Карбери проложила себе путь в крохотную прихожую. – Можешь теперь поставить чемодан на пол. Он очень тяжелый, уж я-то знаю. Тащила его сама целый день. Никаких носильщиков на станциях, и джентльмены, способные помочь леди, тоже перевелись. А стоит пожаловаться, тут же напомнят, что сейчас идет война… Разумеется, вся семейка уже ненавидит тебя. Этого и следовало ожидать. Разница только в подходе и методах каждого. Один начнет взывать к твоим лучшим чувствам, другой будет ссылаться на закон. Не надо слушать всякий вздор. В этом твоя единственная надежда. Тебе даны такие же права, как и всем остальным в этом мире. Вот за них и держись.
Дороти, никогда прежде не знавшая ни о каких своих особых правах и даже считавшая привилегией бесплатно дышать, буквально лишилась дара речи от изумления. Мисс Карбери, осмотрев невзрачную прихожую, пристально вгляделась в хозяйку дома, застигнутую врасплох. Она увидела перед собой нечто, несомненно подпадавшее под определение «добрая женщина», – бледное и чистое лицо, обрамленное бесцветными волосами, уложенными в не слишком привлекательную и дешево сделанную прическу. Светло-синие глаза тоже выглядели невыразительно. Если разобраться, то «непривлекательная» оказывалось для нее наилучшим из эпитетов. Безвредная, смиренная, застенчивая и… О да, определенно непривлекательная. Джулия Карбери отреагировала на увиденное в характерной для нее манере.
«Похожа на недотепу, – подумала она. – Меня это устраивает».
Дороти, в свою очередь, обратила внимание, что у гостьи кожа похожа на брюссельский ковер, нос в форме заостренного мыса и рот шириной с Дуврский пролив. Зеленые глаза, глубоко посаженные под густыми песочного цвета бровями, отражали живость натуры и полнейшую беззастенчивость.
– Не вздумай иметь дело с любым из них, пока не увидишься со своим адвокатом, – решительно приказала мисс Карбери окончательно сникшей Дороти.
– У меня нет адвоката, – прошептала мисс Кэппер.
– Мудрая женщина, – отпустила комплемент поразительная гостья, которую, казалось, нисколько не беспокоило отсутствие логики в своих словах. – Гораздо лучше будет предоставить мне любые заботы о тебе. Знаешь, почему все юридические документы составляют в таких сложных выражениях? Чтобы женщины не смогли в них разобраться. Если бы им удавалось вникнуть в суть, они бы не стали ничего подписывать.
Она рассмеялась, так энергично потрясая при этом головой, что алая шапочка раскачивалась, как лодка в штормовую погоду.
– Я никогда не слышала ни о ком из них, – сказала несчастным голосом Дороти, имея в виду родственников.
– Очень скоро услышишь, что их более чем достаточно, – предсказала мисс Карбери. – Эта комната сдается? – Она кивнула в сторону уютной гостиной Дороти.
– Сдается? Я…
– Только не говори с таким растерянным видом, что не понимаешь меня. Ты выглядишь не от мира сего, – продолжала мисс Карбери уже несколько раздраженно. – Я лишь спросила, есть ли у тебя временный жилец?
– Нет, – чуть слышно ответила Дороти. Разумеется, никаких жильцов она к себе не пускала.
– Тогда какого черта мы здесь торчим? – грубовато, но вполне справедливо поинтересовалась мисс Карбери. – У тебя-то все в порядке, осмелюсь предположить. Можно всласть подремать во время проповеди, а потом снова прилечь. Я же остаюсь на ногах с раннего утра, и только ради тебя. Давай пойдем туда и присядем.
Она вошла в гостиную. Вдоль одной из стен стоял диван, застланный желто-коричневым покрывалом. Гостья тут же пристроилась на нем.
– Ты же не спишь на диване? – спросила она. – Нет, как видно. У тебя наверняка есть удобная кроватка в соседней комнате. Но мне доводилось проводить ночи и на более неудобных лежанках. Заруби себе на носу, если кто-то из них предложит тебе встретиться с ним где-нибудь, скажешь, что у тебя уже назначено другое рандеву. Я бы не поручилась, что Сесил Темпест не подсыплет тебе в кофе железных опилок, как, впрочем, каждый из них, если подумает, что это можно сделать и не попасться.
– Мне бы хотелось, чтобы вы перестали повторять «они», не объясняя, кто именно, – неожиданно взорвалась Дороти.
Джулия склонилась вперед. Она придала своему лицу почти ангельское выражение, невинным жестом вращая большие пальцы вокруг друг друга.
– Твои любящие родственнички, разумеется, – сказала она. – Каждый из них так и горит желанием первым пожелать тебе удачи.
Дороти понимала, что имеет дело с чокнутой. Интересно, кому позвонить – врачу или полицейскому? Здравый смысл подсказывал – в полицию. У них есть свои штатные врачи на жалованье, а вот если самой вызвать доктора, придется потом оплатить счет, пусть даже сделаешь это не для себя.
Ведь у нее не было никаких родственников. По крайней мере, ни одного, о ком упоминала бы мама. А следовательно, Дороти тоже не ведала об их существовании. И не признала бы никого родней, поскольку это означало бы признать ошибку матери. А Дороти с детства усвоила: мама ошибаться не может.
– У меня нет родственников, – тихо сказала она. – Никаких близких вообще.
– Они стали для тебя гораздо ближе, чем были всего неделю назад, – горячо заверила ее Джулия. – А в следующие двадцать четыре часа сделаются еще более близкими. Только не говори мне, будто ни разу не слышала об Эверарде Хоупе.
Дороти напряглась, потом сказала, что он вроде бы действительно приходился им дальним родственником и даже пару раз присылал маме письма. По поводу денег, как считала она. Гертруда Кэппер была достаточно щедрой женщиной, насколько позволяли средства, но не пожелала вступать ни в какие деловые отношения с Эверардом Хоупом.
– Что ж, значит, он был щедрее ее, – заявила мисс Карбери со свойственной ей прямотой. – Если только это не тот случай, когда ему захотелось посмеяться над кем-то.
– Моя мама относилась к нему неодобрительно, – холодно отозвалась Дороти.
Мисс Карбери удивленно уставилась на нее.
– При чем здесь ее отношение к нему? И вообще, что за наглая самоуверенность! Ты сама должна что-то представлять из себя, прежде чем отвергать богатого родственника.
– Мы не знали о его богатстве, – робко возразила Дороти.
– Скоро ты обо всем узнаешь. – Мисс Карбери криво усмехнулась.
– Вот только для моей матушки не будет никакой разницы, – поспешно добавила Дороти.
«Врожденный идиотизм, – подумала мисс Карбери. – Видимо, что у матери, что у дочери». Но ей чужая глупость только на руку. Это лишь упростит решение проблем.
– Рада за тебя, – сказала она. – Хорошо, должно быть, если можешь позволить себе быть гордой. Мне никогда не удавалось. Отец не оставил в наследство ни пенни.
– Мой тоже, – быстро вставила реплику Дороти. – По крайней мере, ни мне, ни моей матери. Нам приходилось жить на ее небольшое пособие.
– Вот, стало быть, как, – заметила мисс Карбери. – По-моему, это самое гнусное позорище. Будь я членом парламента, то первым делом приняла бы закон, принуждающий мужчин снабжать деньгами брошенных жен, а их шлюхи и любовницы должны обеспечивать себя сами.
В шоке от подобных выражений и в глубочайшем убеждении, что нет ничего более невероятного, чем избрание мисс Карбери в парламент, Дороти некоторое время не могла выдавить из себя ни слова в ответ. Наконец она преодолела вынужденную немоту:
– Но так или иначе, мы не хотели ничего получать от него, не приняли бы подачек ни от кого…
Она говорила теперь спокойно и гордо, но мисс Карбери не стоило труда сбить с нее спесь.
– Значит, не приняли бы, верно я поняла? А кто ты, по-твоему, такая, чтобы диктовать Провидению его неисповедимые пути? Если Провидению угодно сделать тебя наследницей ста тысяч фунтов…
У Дороти больше не оставалась сомнений, что ее гостья бредит. Та принялась нанизывать одно имя на другое, составляя целый список. Гарт, Кристофер, Люсиль, Сесил, Хью. «Как жаль, – подумала Дороти, – что мисс Карбери расположилась рядом с телефоном». Оставалось только надеяться, что после долгого путешествия она захочет уединиться в ванной на несколько минут, и тогда хозяйке представится шанс позвонить. Вся эта чепуха про родственников!
– Я не собираюсь встречаться ни с кем из них, – заверила она собеседницу.
Мисс Карбери расхохоталась так громко, что со стены упал на пол календарь.
– Но даже если встречусь, – в отчаянии продолжала Дороти, – просто нелепо говорить о каких-то стальных опилках в чашке кофе. Не только глупо, но и опасно, – добавила она, внезапно набравшись смелости.
– Разумеется, опасно, – сказала мисс Карбери. – О чем я тебе и толкую. И еще один совет. Ни за что не ходи ни с кем из них на прогулку по прибрежным скалам.
– В Буше нет никаких прибрежных скал, – заметила Дороти.
– Ты, скорее всего, не задержишься здесь надолго, – предсказала мисс Карбери.
Дороти, которая порой жалела о недостатках своей маленькой квартирки, сразу почувствовала, что ей здесь будет лучше, чем даже в Букингемском дворце. Нужно только избавиться от общества мисс Карбери.
– Я арендовала эту квартиру еще на целый год, – сообщила она.
– Пересдай ее кому-нибудь другому, моя дорогая девочка. Или, если не удастся, а я боюсь, что желающих не найдется, просто забудь о ней. Какая тебе теперь разница? Важнее всего не дать им задурить тебе голову. Помни: их много, и они похожи на вражеские армии, готовые напасть одновременно с разных сторон. Причем времени терять не станут, – добавила мисс Карбери, жестом заставив Дороти промолчать. – Гарт по профессии юрист и знает, за какие веревочки дергать. А его жена, скорее всего, была стервятницей в своей прежней инкарнации. Сесил… Впрочем, я уже тебе намекнула, кто такой Сесил. Кристофер и Хью оба не женаты. Их фамилия Лэйси – дурная порода, но умеют очень хорошо маскировать свою сущность. Сесил, между прочим, наверняка спросит, любишь ли ты детей, а когда узнает, что у тебя их нет… Я же права? У тебя нет детишек? – Дороти послушно помотала головой. – Так вот, когда узнает, что ты бездетна, начнет жаловаться на огромные счета, приходящие из школы. Если он или Гарт пригласят тебя пройтись с ними по Кенсингтон-Хай-стрит, непременно помни ту рекламу по поводу кошки. «У меня девять жизней, а у вас их нет». И можешь мне поверить, даже кошка долго не протянула бы, попади она в руки к Гарту.
Дороти приложила ладонь к голове, ощутив, что та готова просто взорваться.
– Мне кажется, я схожу с ума, – сказала она бесхитростно.
– Этот трюк они тоже могут пустить в ход, – предупредила Джулия. – Когда будешь рядом с ними, не забывай, что молчание – золото. И даже если вся наша страна откажется от золотого стандарта, у тебя нет никаких причин поступать так же. Достаточно почитать газеты, чтобы узнать о якобы несчастных случаях, в которых не видит ничего подозрительного только тупой судебный следователь. «Происшествие на автобусной станции «Грин-лайн». Жертва – некая мисс Д. К. Имела неосторожность попасть под колеса. Да упокоится она с миром». Теперь до тебя хоть что-то доходит?
У Дороти возникло впечатление, словно она попала в зоопарк, куда не допускают публику, а все клетки открыты настежь.
Мисс Карбери, демонстрируя, что чувствует себя здесь как дома, сняла свою шотландскую шапочку, развязала нечто напоминавшее сушеную рыбину у себя на шее и положила обе вещи на диван рядом с собой.
– Терпеть не могу, когда мне вправляют мозги подобным образом, – пояснила она. – Что ж, я предупредила тебя. Мы обе знаем, как все в таких случаях происходит. Водителя автобуса полностью оправдают. Адвокаты намекнут, что леди была, по всей видимости, малость пьяна. Следователь выразит искренние соболезнования поверженным в горе родственникам. Хотя, с моей точки зрения, половина этих горюющих родственников в прошлой жизни были крокодилами, не иначе.
Дороти тоже села, готовая признать наконец свое поражение.
– И вы считаете, что поскольку кузен Эверард, как вы его величаете, мог завещать мне какие-то деньги…
– Мог? Он их тебе завещал! Сто тысяч фунтов за вычетом долгов, а они едва ли превысят полкроны. Уж мне ли не знать! О, конечно, ты можешь посчитать это ничтожной суммой. Хватило бы на финансирование десяти минут боевых действий. Но для частного лица совсем немало. Подумай об этом именно так. Десять минут смогут работать военные заводы, люди будут трудиться в шахтах, летчики подниматься в небо, матросы выходить в море. Армия, гражданская оборона, государственная служба – всем что-то перепадет. Представь, что в течение десяти минут сможешь одна финансировать войну, платить жалованье мистеру Черчиллю и членам его кабинета министров – хотя, будь я на твоем месте, ни гроша бы они не получили. И если в таком контексте ты все еще ничего не соображаешь, то такого уже не произойдет никогда.
Стало очевидно, что на сей раз слова мисс Карбери попали точно в цель. Дороти сидела как громом пораженная. Это она-то! Робкая, застенчивая прихожанка церкви Святого Себастьяна, которая каждый раз с надеждой здоровалась с викарием, но даже не мечтала побеседовать с ним однажды наедине… Она теперь была в состоянии совершить такое! А ведь как раз в эти десять минут мог быть подписан мирный договор. Она единолично способна купить недолгий мир для человечества. От этой мысли Дороти опять чуть не упала в обморок.
– Что, проняло все-таки? – весело спросила мисс Карбери. – И как тебе подобная идея? Нравится?
Дороти невольно качнулась вперед.
– Это все чистая правда?
– До сего момента да, – ответила мисс Карбери уже вполне серьезно. – Но превратится ли фантазия в реальный факт, полностью зависит от тебя.
– Значит, есть и какое-то условие?
– Да. Вот почему я приехала сюда. Его нужно внятно тебе объяснить.
– Очень мило с вашей стороны, – пробормотала Дороти.
– Ничуть, – возразила Джулия. – Мною движет инстинкт самосохранения и ничто иное. Мне ведь необходимо позаботиться и о себе, не так ли? Я служила у мистера Хоупа домоправительницей на протяжении последних пятнадцати лет. Вот почему они все пытаются настроить тебя против меня. Понимаешь, я слишком много знаю.
– Знаете слишком много о чем?
– О каждом из них. Мне известны их мелкие хитрости. Я могу заранее предвидеть, как они попытаются украдкой влезть к тебе в душу. И они понимают, что я все знаю. А потому хотят разлучить нас с тобой. Точно так же, как мне все известно о покойном кузене, о его секретах, которые для них остаются тайной за семью печатями. Представляешь, они даже предполагали, что он мог оставить все свое состояние именно мне. Или завещать его приюту для обездоленных девственниц.
Она в задумчивости снова посмотрела на Дороти. Если бы Эверард Хоуп действительно распорядился деньгами подобным образом, эта женщина все равно могла в итоге получить выгоду. Она определенно выглядела обездоленной, умозаключила Джулия, и по завещанию наверняка попадала во вторую категорию тоже.
– А он взял и все завещал мне? – Дороти вернулась к самой поразительной исходной точке этой истории.
– Да, но тебе следует проявлять крайнюю осторожность.
– Вы ведь и в самом деле упомянули о каком-то важном условии, – промямлила опять сникшая мисс Кэппер.
Джулия начала хихикать.
– А они все считали, будто у него напрочь отсутствует чувство юмора. Как же ошибались! Чувством юмора он обладал в избытке, только таким, какое не слишком ценят другие. Осмелюсь предположить, что и тебе оно не понравится.
– В чем же заключается условие? – в нетерпении почти выкрикнула Дороти.
– Чтобы получить свое наследство, ты должна все еще оставаться в живых через тридцать дней после оглашения текста завещания.
