Глава 2
I
На обратном пути он остановил свою старенькую зеленую малолитражку, когда заметил приятеля. Сержант Блисс как раз переходил дорогу, направляясь к местному полицейскому участку.
– Принесли в этот мир еще одну душу? – спросил Блисс.
Доктор дважды принимал роды у его жены.
Врач покачал головой.
– Наоборот, прибыл с опозданием и не успел увидеть, как очередная душа этот мир покинула. Скончался старый Эверард Хоуп.
Полисмен задумчиво кивнул.
– Стало быть, он от нас ушел, верно? Интересно, много ли проку сейчас Хоупу от всех его огромных денег?
– Если от них не выйдет проку и для его наследников, то можно с таким же успехом похоронить деньги вместе с Хоупом в одном гробу.
– Сердце прихватило? – небрежно спросил сержант.
– Нет, упал с лестницы, – ответил врач.
– Это в такой-то час? Посреди ночи? – У сержанта явно возникли подозрения.
– Он с чего-то возомнил, что в доме возник пожар.
– Старик с ума сходил, опасаясь пожаров, – подтвердил сержант. – Об этом знали все.
– Что верно, то верно, – суховато согласился доктор.
– Как считаете, там могло быть совершено преступление? – допытывался сержант.
Доктор устало пожал плечами.
– А что толку гадать? Предположим, я отвечу: да, могло. Вы отправитесь туда и перевернете все вверх дном. Пресса порезвится на славу, а того, кто унаследует деньги, станут дергать до конца жизни, хотя он или она, скорее всего, как раз ни при чем. Если виновный вообще существует.
– Значит, вы не уверены, так? – спросил сержант.
– Вам знакома поговорка о спящей собаке? – в свою очередь поинтересовался доктор.
– Да, но мне она не по душе.
– Предупреждаю: начнете копаться в этом деле, и вам лишь только надерут задницу репортеры, – грубовато предостерег врач. – Доказать все равно ничего не сможете. Если хотите знать, даже они сами не бросают обвинения друг другу. Положение каждого из них слишком двусмысленно.
– Мне все же интересно, кому достанутся деньжата, – продолжал упорствовать сержант.
– Им тоже любопытно, – заверил его доктор.
– А потом окажется, что он завещал все какой-нибудь лечебнице для инвалидов.
– Ничуть не удивлюсь такому обороту, – сказал доктор. – Конечно, будет проведено следствие, чтобы в точности установить причину смерти.
И он окинул сержанта тяжелым взглядом.
– Упасть с лестницы в столь поздний ночной час… – повторил Блисс. – Не нравится мне это.
– Придется смириться. – Доктор поднял стекло машины и поехал дальше.
«Разумеется, кто-то из них расправился с ним, – продолжил он беседу сам с собой. – Но вот только мы никогда не узнаем, кто именно. А потому пошло оно все к дьяволу!»
Масгрейв еще в молодости понял, что человек не может заниматься двумя делами одновременно. Во множестве случаев врач прибывал как раз вовремя, чтобы победить смерть, но если она наступала прежде, чем он успевал вмешаться, ему оставалось только пожать плечами и отправиться к очередному пациенту. А в данном деле он бы не добился ничего как профессионал, если бы принялся разгребать грязь.
II
Поскольку больше не оставалось никаких причин для дальнейшего бодрствования, родственники покойного начали возвращаться по своим комнатам.
– Хотелось бы знать, кого он подозревает, – обратился Хью к брату.
– Если он умный человек, то не станет подозревать никого, пока не выяснит содержание завещания, – не без доли цинизма ответил Кристофер. – И он не будет подозревать наследника даже после этого, поскольку подозрения против богатых людей обычно ни к чему не приводят.
– Я был бы не против провести уже следующую ночь где-нибудь в другом месте, – признался Хью. – Этот дом полон жуков-точильщиков и вконец отсырел.
– А мне бы очень пригодилось хоть что-то из оставленного им, – продолжал Кристофер, – но Эверард был достаточно мерзким малым, чтобы не поставить счастливому наследнику непременное условие: продолжать жить здесь. Кроме того, как я полагаю, нас всех вызовут в качестве свидетелей, – добавил он.
– Один из моих знакомых посоветовал нам в один голос заявить, что мы ничего не знаем, – поделился с ним предостережением Хью.
– В данном случае такое заявление сделать достаточно легко. – Он достал из кармана портсигар и зажигалку. – Интересно только, многое ли известно Джулии.
– Важно не то, что ей на самом деле известно, а показания, которые она даст на следствии судебно-медицинскому эксперту. В конце концов, ей так же необходимо подумать о своем будущем, как всем остальным. Женщины, не имеющие независимых источников дохода, не могут позволить себе проявлять бестактность. Спасибо! – Хью взял предложенную ему сигарету. – Мне очень хотелось закурить еще полчаса назад. Что ж, больше нам сегодня ждать нечего, как я полагаю.
Скинув халат и укладываясь в постель, он мог слышать то громкие, то приглушенные голоса из соседней комнаты, где находились Сесил и Лилиас. Сесил, казалось, все еще пребывал в нервозном состоянии.
«Я ничего не знаю», – решительно напомнил сам себе Хью и задул свечу.
III
– Тебе лучше бы лечь спать, Сесил, – вполне разумно заметила Лилиас. – Нет никакого толка стоять у окна. Все равно ничего не увидишь в этой кромешной тьме при затемнении.
Сесил повернулся к жене. Его худое чувственное лицо выдавало внутреннюю нервозность.
– Этот тип не поверил нам, – сказал он. – Считает, что было совершено убийство.
– Ты о докторе? Но он ничего не говорил об этом.
– Нам не говорил. Но сообщит полиции.
– И что с того? – равнодушно отозвалась Лилиас. – Нас это никоим образом не затронет, верно? Мы же ничего не знаем.
– Не знаем! – почти вскричал Сесил. – Но… Разве ты не заметила, как смотрела на меня Джулия? Как я догадываюсь, она считает виновным меня.
– Джулия – не следователь, – резонно заметила Лилиас.
– Но это неправда, Лилиас! – воскликнул ее муж. – Клянусь. Понимаю, может показаться странным…
Лилиас прервала его:
– Даже если правда, никто ничего не сможет доказать. Вот и все, о чем тебе действительно стоит помнить.
– Ты что, тоже не считаешь происшедшее несчастным случаем?
Лилиас пристально вгляделась в него.
– А сам-то как думаешь? Нет, не надо делиться со мной своим мнением. Мы ничего не знаем и знать не желаем. Разве что можно рассказать о пакостной манере кузена Эверарда слишком рано отключать электричество.
Сесил нашел сигарету и достал коробок спичек из кармана халата.
– Я не совсем тебя понимаю.
– Предположим, у нас была возможность включить свет в тот момент, когда мы услышали крик. Но в этом случае возникли бы большие неудобства, как я думаю. Любой из нас заметил бы нечто, чего видеть не следовало. А теперь мы только можем утверждать, что, насколько нам известно, кузен Эверард зацепился ногой о дыру и свалился вниз в лестничный проем.
– Хотел бы я знать, зачем он вообще притащился к главной лестнице. А что, если он не сам туда пришел, Лилиас? Что, если его принесли?
– Гораздо лучше ничего не знать об этом, – ответила Лилиас. – Поосторожнее со своей сигаретой. Ты же не хочешь, чтобы возник настоящий пожар. Это было бы уже чересчур, тебе не кажется?
IV
– Гарт, – спросила Люсиль, вновь аккуратно пряча шкатулку с драгоценностями под свою подушку, – ты знаешь, кто нынче ночью первым крикнул о пожаре?
– Нет, – бесстрастно отозвался Гарт.
– Ты не думаешь, что это мог сделать сам кузен Эверард?
– Помни только одно. Во время следствия тебя не станут расспрашивать о твоих предположениях, а лишь о конкретных фактах. И даже если бы я знал, кто это был, – добавил он назидательно, – то не стал бы распространяться ни о чем. Ведь ничего не смог бы доказать, а лишь привлек к себе излишнее внимание.
И он вышел в смежную комнату, где спал отдельно, продолжая задаваться вопросом, долго ли придется ждать, когда им сообщат, кому достались деньги.
V
После того как остальные домочадцы улеглись, Джулия Карбери тихо прокралась вдоль коридора в опочивальню покойного. Тело так и оставили внизу. Никого не прельщала перспектива поднимать изуродованный труп по длинным лестничным пролетам, ведь уже утром за ним приедут и увезут. Это были огромные и мрачные апартаменты с тремя внушительных размеров шкафами. В каждом из них легко мог бы спрятаться человек. Она несла свечу, тщательно ее прикрывая, а потому при отсвете делались лишь еще чернее тени по углам. Оглядела аккуратно застланную кровать, в которой мистер Эверард уже больше никогда не будет спать, и отметила наводивший тоску порядок в комнате. Он успел натянуть на себя брюки, но остальная его одежда кипой лежала на кресле у стены. Надолго она не задержалась. Ей нечего было там делать. Эверард Хоуп отныне не сможет командовать и помыкать ею.
Но из всех, проводивших ту ночь под кровлей дома, она одна была твердо уверена в том, кто первым поднял пронзительный крик о пожаре столь отчаянным голосом, и знала, зачем.
VI
Следующий день выдался пасмурным и прохладным. Все семейство, исключая Люсиль, попросившую подать ей кофе в спальню, спустилось к завтраку вовремя. Гарт объяснил, что жена все еще находится в шоковом состоянии.
– Кажись, мадам считает, будто у нас здесь отель какой-то, – заметила Мэгги, единственная горничная, жившая в доме.
Эверард Хоуп не любил платить прислуге жалованье. Лишь каким-то чудом Джулии удалось уговорить его нанять приходившую каждый день помощницу, чтобы подсобить далеко не молодой Мэгги управляться с громадным и неудобным особняком.
– А я не желала бы видеть вообще никого из них, коли хочешь знать, – сказала миссис Харрис, вышеупомянутая приходящая служанка. – Так что у них стряслось прошлой ночью, миссис Мартин?
– Вот, еще и это в придачу, – ответила Мэгги с мрачным видом. – Ты же знаешь, что я сплю внизу. В моем возрасте не станешь шастать посреди ночи вверх и вниз по лестнице. И если в доме случилась смерть, разве не должен был хоть кто-то прийти и сказать мне об этом, верно же? Но нет! Не так себя ведет наше благородное сословие. Все самое лучшее оставляют для себя одних.
– Я бы назвала это истинным позорищем, – охотно согласилась миссис Харрис. – Но утром-то они тебе рассказали?
– Да уж, – кивнула Мэгги с кислой миной. – Он, дескать, подумал, что в доме начался пожар, и свалился с лестницы. Похоже на правду, как считаешь?
– Смахивает на то, – сказала миссис Харрис. – Очень удобная для всех история. Однако интересно, что решит полиция.
– В самую точку! – воскликнула Мэгги. – И раз уж ты помянула полицию, одно могу тебе доверить как на духу: я ничуточки не пожалею, если уеду из этого дома.
– Даже представить себе не могу, как ты продержалась здесь так долго, – сказала миссис Харрис.
– Меня всегда жалость брала, глядя на мисс Карбери. Ей, знаешь ли, тоже несладко приходилось, а она уже не такая молодая, как в прежние времена.
– Я и сама дивилась, почему она остается здесь, – в тон ей добавила миссис Харрис.
– Возможно, у нее попросту не было выбора, – предположила Мэгги. – Если хочешь знать, миссис Харрис, я порой думала и прикидывала, не могла ли она в прежние годы быть одной из дамочек мистера Уильяма. Да, знаю, мисс Карбери служила здесь всего лишь домоправительницей, когда он умер, но вот только она не стала бы у него ни первой, ни последней, что ты там ни говори.
– Ему, верно, нравились такие странные личности, – заметила миссис Харрис без обиняков.
– Двадцать лет назад она была гораздо моложе, – возразила миссис Мартин. – Кроме того, только мисс Карбери могла заставить престарелого скупердяя изредка покупать новые кастрюли и сковородки. Хотя он вполне в состоянии был приобрести и для нее, и для меня все, в чем мы нуждались.
К счастью, Джулия даже не догадывалась, в чем ее подозревают, да и Уильям Хоуп уже не мог слышать подобных досужих домыслов. Он бы в гробу перевернулся от ужаса, поскольку всегда отличался крайней разборчивостью в том, что касалось любовных привязанностей.
– Как думаешь, он оставил ей что-нибудь? – почти шепотом спросила миссис Харрис.
Мэгги Мартин покачала головой.
– Откуда мне знать? Но вот только это удивит всех, поверь мне. Такой уж норов отличал мистера Хоупа.
– Я другое в толк не возьму. Почему бы тебе не получить столько же, сколько каждый из них? – предположила миссис Харрис. – Ты так много для них сделала.
Мэгги отреагировала мгновенно:
– Будь уверена, я всегда оставалась порядочной женщиной, миссис Харрис. И не желаю получить никаких денег от покойного джентльмена.
– В таком разе ты одна в этом доме, кто не хочет ничего урвать, – жестко произнесла свой вердикт миссис Харрис.
– По мне, пусть это воронье все склюет, – заключила Мэгги. – Законы на их стороне. Скоро мы кое-что выясним.
VII
Мистер Мидлтон, вызванный неутомимой Джулией, прибыл только к окончанию обеда. Следствие назначили на 14:30. Это был невысокий, но важного вида мужчина с небольшими седыми усиками, со скованной манерой держаться, свойственной старым девам Викторианской эпохи, какими их воображали себе представители эры короля Георга. Он не выказал никаких эмоций, услышав о смерти своего клиента и о том, каким образом она постигла его. Во время следствия, проведенного быстро и деловито, Мидлтон сидел неподвижно, напоминая нечто неодушевленное. Эверард Хоуп имел репутацию человека эксцентричного, а потому показания доктора Масгрейва помогли присяжным сделать вывод, удовлетворивший всех, кроме сержанта Блисса. Судья согласился с вынесенным приговором, выразил обычное сочувствие поверженным в горе родственникам и объявил, что теперь можно приступать к похоронному обряду. Мистер Мидлтон сухо обменялся рукопожатиями со всеми кузенами покойного и поспешил в 16:27 отбыть поездом в Лондон. Позже он позвонил и сообщил, что похороны состоятся в субботу в 14:30.
– Это значит, нам придется провести здесь все выходные, – вздохнул Гарт. – Столько времени терять понапрасну…
– Гарту лучше было бы поселиться в советской России, – заметил Хью. – Ему явно нравится семидневная рабочая неделя.
– Но ведь он прав, – вмешался Сесил. – Все получается очень неудобно. Вы же знаете, как теперь ходят поезда по воскресеньям, и тем из нас, кому необходимо явиться на работу рано утром в понедельник…
Хью передернул плечами и отошел в сторону. Он пережил Дюнкерк и теперь получил какую-то номинальную должность в военном министерстве. Причем трудился он столь же усердно, как и Сесил, но не подозревал об этом. Сесил работал в издательстве «Вопросы морали для молодежи» – предприятии, организованном пожилым и, несомненно, великим человеком по имени Томас Уэйли. Он издавал в огромных количествах литературу для молодых людей, считая, что молодость в большей степени определяется мировоззрением, нежели датой в свидетельстве о рождении. Сесил сам написал несколько книг и множество статей для двух выпускаемых издательством газет. Короче говоря, был тягловой лошадью, готовый исполнить любое задание. Он очень нервничал, когда звонил мистеру Уэйли, поэтому и удивился доброжелательному отношению работодателя к его просьбе.
– Естественно, я вас понимаю, – промурлыкал тот в телефонную трубку. – Разумеется, вы чувствуете, что обязаны задержаться и сделать все от вас зависящее. Превосходно понимаю.
Мистер Уэйли действительно понимал возникшую ситуацию, но только по-своему. Сесил неоднократно высказывался при нем с ничем не оправданным оптимизмом (по мнению Джулии) относительно своих перспектив в случае смерти Эверарда Хоупа.
– Если ему достанутся деньги, в чем он всегда заверял нас, – сказал мистер Уэйли совладельцу своего бизнеса мистеру Симу, – мы сможем убедить его инвестировать какую-то часть средств в издательство. Предложение стать младшим партнером наверняка покажется ему соблазнительным. А нам нужны деньги для расширения сферы нашей деятельности.
– Прекрасная идея, – одобрил мистер Сим, который, как и мистер Уэйли, вложил накануне войны бо`льшую часть своего капитала в компании, производившие вооружения, и не считал себя вправе изымать инвестиции до того, как будет одержана победа.
– Люди, подобные нам с вами, – говорили друг другу оба партнера, – кто не способны сражаться сами и не имеют сыновей, чтобы отправить их в бой вместо себя, невольно должны довольствоваться наилучшим из прочих вариантов. Мы вкладываем свои деньги, и они становятся нашим оружием.
Оружие оказывалось действенным. С его помощью было захвачено, фигурально выражаясь, много пленных в виде дивидендов для мистера Уэйли и мистера Сима.
Гарт как старший партнер в юридической фирме смог просто телеграммой уведомить коллег о своем вынужденном отсутствии. Кристофер тоже отправил телеграмму. Еще в 1938 году его профессией была светская жизнь завсегдатая клубов, но с началом войны он попытался избрать нечто более мужественное. Ни один род войск не пожелал принять его в свои ряды. На первом этапе военных действий вооруженные силы проявляли чрезмерную избирательность. Конечно, существовали еще отряды гражданской обороны, но Кристофер никак не видел себя в роли пожарного или ночного дежурного, а потому подал заявление в секретное разведывательное ведомство. Туда его зачислили сразу же и направили в министерство информации. Теперь Кристофер лишь послал сообщение в штаб-квартиру о задержке по служебным делам, и там никому даже в голову не пришло задавать ему лишние вопросы. Информация поступает из бесчисленных источников, и если ее получают из Голландии, Бельгии, Германии, Норвегии, Югославии и Соединенных Штатов, то почему не из Фокс-Нортона в графстве Хорншир?
Вместе с Хью они отправились в ближайший городок, чтобы выбрать подходящий венок, причем долго спорили о тексте на прилагаемой карточке. На противоположной стороне улицы они заметили Сесила, который в захудалом цветочном магазине покупал нечто вроде снопа, продававшегося за 12 шиллингов и 6 пенсов вместо первоначальных 25 шиллингов. Гарт остановил свой выбор на претенциозном и неуместном изделии из смеси лавра с розами. Свойственное Джулии чувство юмора подсказало ей заказать венок в виде креста.
К немалому удивлению членов семьи, почти все население деревни явилось к началу похоронной процессии, но уже у кладбища предпочло все же занять места в пабе «Пес и ящерица». Мэгги и миссис Харрис оказались в числе первых посетительниц питейного заведения. Обычно Мэгги не стала бы якшаться с простой уборщицей, но, насколько ей стало известно, миссис Харрис опустилась так низко по социальной лестнице из-за неудачного замужества и прочих несчастий. И вот сейчас она с миссис Харрис удобно устроились за кружками смеси портера с обычным пивом, обсуждая похороны.
– Все по высшему разряду, – удовлетворенно заметила Мэгги, ощущая смягчающее действие напитка. – Всегда считала, что венок в виде креста придает погребению необходимый класс.
– По мне, в нем заключен какой-то намек, – сказала миссис Харрис. – Занятно, как отнесся бы к такому венку сам покойный.
– Он не одобрил бы ничего, – решительно ответила Мэгги. – Начиная от падения с лестницы, как и все прочее.
Миссис Харрис подняла на нее внезапно оживившийся взгляд.
– Миссис Мартин, уж не хочешь ли ты мне сказать…
– Ни черта я не хочу тебе сказать, – оборвала ее Мэгги, – потому как, понимаешь ли, мне ничего не ведомо. Я знать ни о чем не знаю и, более того, – знать не желаю. Но вот о знатных особах у меня есть мнение. Не умеют они прятать концы в воду. Ежели бы дело касалось нас с тобой и какой-нибудь наш старик загнулся, все выглядело бы иначе. Но уж можешь мне поверить: джентльмены, не пьющие ничего крепче молока, не падают с лестниц сами. А посему, что касаемо этого странного семейства, а они чудаки, с какой стороны ни взгляни, то чем меньше будешь болтать, тем лучше. – Она опустошила свою кружку и спросила уже бодрее: – Ты выпьешь со мной по второй, надеюсь?
На что миссис Харрис ответила, что не отказалась бы от угощения.
Крепкого телосложения мужчина в коричневом костюме, сидевший за стойкой бара, когда пришли женщины, проявил большой интерес к их беседе, согласившись почти полностью со сделанными ими выводами. А потому он осмелился переместиться к ним поближе и уже вскоре начал узнавать о покойном Эверарде Хоупе гораздо больше, чем, как думала каждая из двух дам, им вообще могло быть о нем известно. Сосед выяснил, что умерший считался презираемым всеми скупцом, окруженным льстивыми родственниками, каждый из которых находился в доме, когда хозяина настигла смерть, причем произошло это в кромешной тьме. Хотя Мэгги прослужила в усадьбе «Брейкс» без малого восемнадцать лет, никто даже не подумал сообщить ей о ночном происшествии до самого утра. Мэгги полагала, что поступить с ней подобным образом – это гораздо хуже, чем совершить любое преступление.
– Вам следовало бы проявлять осторожность, – по-дружески обратился он к ним потом. – Вы же не хотите сболтнуть лишнего, верно? Ведь следователи как клиенты, то есть они всегда правы.
Миссис Харрис – уроженка Лондона с независимым характером – не без агрессии в голосе заявила:
– Каждый имеет право думать о чем душе угодно. Даже Гитлер не может запретить людям думать.
– Да, но он запросто способен запретить вам размышлять вслух, – сказал Крук.
Мэгги украдкой пихнула подругу локтем в бок. «Полиция, – означал этот жест, – а они горазды на всякие грязные трюки».
И поднялась со стула.
– Боюсь, нам пора уходить, – сказала она. – В любую минуту все могут уже вернуться с похорон.
– Еще по одной на дорожку, – предложил Крук. – В знак того, что мы расстаемся без обид друг на друга.
Он улыбнулся им в своей предположительно самой чарующей манере. Хотя Билл всегда утверждал, что эта улыбка живо напоминает ему садок для аллигаторов в зоопарке. Но на сей раз она сработала.
– Возможно, мы снова свидимся с вами, – сказал бармен с надеждой, бросив взгляд на часы.
– Не исключено, – живо откликнулся Крук. – Отнюдь не исключено.
И усмехнулся.
VIII
Участники похорон вернулись незадолго до четырех часов, наскоро выпили чаю и приступили к делу.
По их единодушному желанию мистеру Мидлтону выделили самое удобное кресло. Он выудил из кармана длинный, скрепленный печатью конверт и мрачно оглядел собравшихся.
– Этот документ… э-э-э… достаточно краток, – сказал он. – И каждый из родственников упомянут в нем поименно. Вероятно, мне будет лучше попросту зачитать текст.
Завещание Эверарда Хоупа оказалось таким же причудливым, какой была вся его жизнь. Его последнее волеизъявление потрясло всех, хотя по большей части не имело никакой особой ценности с точки зрения закона. Он писал, что Гарт, будучи по профессии юристом, несомненно, сам умел набивать себе карманы деньгами и не нуждался в посторонней помощи. Что касалось Сесила, то Эверард Хоуп читал некоторые издания «Вопросов морали для молодежи» и заметил, что в них неизменно восхвалялась бедность. В противоположность этому любой персонаж, добивающийся материального успеха, одновременно разрушает себя морально. При подобных обстоятельствах он посчитал бы любое предложение денег оскорбительным для своего кузена. Так Эверард Хоуп разделался с Сесилом. По поводу братьев Лэйси он писал, что, как ему представлялось, они внешне жили гораздо более благополучно, не получая никакого годового дохода, чем он сам, обладая внушительным состоянием. А посему в его намерения не входило нарушать их устоявшийся финансовый баланс. Переходя к Джулии, Эверард Хоуп отмечал, насколько часто она заверяла его в своем нежелании оказаться на его месте, и он бы только навредил компаньонке, навязав ей свое положение. Однако в качестве залога своей привязанности все же завещал Джулии акварели с пейзажами Святой земли, выполненные тетушкой Рейчел в годы молодости и украшавшие теперь различные помещения в доме.
Таким образом, все его состояние за вычетом расходов на погребение и прочие юридические издержки доставалось дальней родственнице по имени Дороти Кэппер из Лондона, но при одном четко определенном условии. В случае же ее неспособности исполнить поставленное условие деньги переходили в собственность его самого близкого по закону родственника или родственницы. Он предоставлял адвокатам и самим членам семьи определить, кто именно станет тогда наследником.
Когда оглашение завещания завершилось, на какое-то время воцарилось изумленное молчание, в котором тем не менее ощущался потенциально мощный грозовой заряд, и Джулия Карбери подняла голову, словно ожидая оглушительных раскатов грома и внезапного обильного ливня.
Первым заговорил Хью:
– Кто-нибудь хоть раз встречался прежде с женщиной по фамилии Кэппер?
– Я даже никогда не слышал о ней, – ответил Гарт. – Предполагаю, она относится к тому типу родни, что обычно называют «седьмой водой на киселе», какая есть почти в любом семействе.
– Дьявольски странное условие он присовокупил, – заметил Кристофер.
– Совершенно верно. – Гарт от злости повысил голос. – Я оспорю завещание. Это просто гнусность!
Вопрос, заданный мистером Мидлтоном холодным, как камень, тоном, ледяным дождем обдал разгорячившегося Гарта.
– На каком же основании вы его оспорите, мистер Хоуп?
– Недееспособность, – резко отозвался Гарт. – Старческое слабоумие.
– Наступившее с какого же времени?
– Он был законченным сумасшедшим уже давно, – небрежно сказал Гарт. – Достаточно вспомнить, как он считал каждое пенни, а жалкие свечные огарки втыкал в ряд на металлических штырях в холле для тех, кого величал «ночными птичками».
Люсиль склонилась вперед.
– Верно. А единственный коробок спичек прикрепил к стене, чтобы его не украли.
– И только взгляните на его одежду, – продолжал Гарт. – О, нет никакого сомнения. Он был не в своем уме.
Теперь настал черед мистера Мидлтона склониться вперед.
– Ровно за месяц до того, как составить это завещание, – сказал адвокат, – он написал другое, в котором все было завещано непосредственно вам. Вы, значит, полагаете, что безумие поразило его в течение именно этого месяца?
– Названная вами женщина должна была обладать каким-то рычагом влияния на него, – предположил Гарт.
– Насколько мне известно, он не встречался с ней с самого детства, – холодно отреагировал мистер Мидлтон.
– В таком случае… Боже милостивый, уж не хотите ли вы сообщить нам, что она – его незаконнорожденный ребенок?
На лице мистера Мидлтона отразилось негодование.
– Разумеется, нет.
Он аккуратно сложил свои документы и приготовился встать.
– Как бы то ни было, – не унимался Гарт, – а я оспорю завещание.
Мистер Мидлтон пожал плечами.
Затем споры продолжились.
Супружеские пары затянули их почти до наступления воскресного утра. Холостяки проявили куда как меньше упорства. Более того, собрав свои вещи, они вместе с мистером Мидлтоном перебрались в гостиницу «Золотистый фазан», находившуюся в Волф-Нортоне вдоль дороги на несколько миль дальше этого дома. Добравшись до отеля, они с удивлением обнаружили, что их успела опередить мисс Карбери.
– А она-то что тут делает? – громогласно спросил Кристофер.
– Она приняла верное решение, – пояснил мистер Мидлтон. – Мисс Карбери более не состоит в услужении у мистера Хоупа и не получала приглашения задержаться от новой владелицы усадьбы.
– Верно, черт возьми, но ведь Гарт тоже не получал такого приглашения, – возмутился Хью.
– Он уже считает себя своего рода духовным владельцем дома, – заметил мистер Мидлтон с ледяной улыбкой.
– А Сесил, конечно же, не собирается оставлять дом в полное распоряжение Гарта, – продолжал Хью. – Что ж, хорошо хотя бы одно. Нас больше никто не сможет заставить провести ночь в том про`клятом доме.
Мисс Карбери тактично заказала ужин в свой номер, а к тому времени, когда братья спустились вниз на следующее утро, им сообщили, что она отбыла поездом в 9:04.
– До чего же женщины любят осложнять всем жизнь! – простонал Кристофер.
Хью овладел приступ смеха.
– Ха! Занятную игру она затеяла!
– О чем ты, черт тебя побери?
– А до тебя еще не дошло? Старая добрая Джулия! Представляю, в какое бешенство это приведет Гарта!
Теперь и Кристофера осенило.
– Ты хочешь сказать, что она…
– А разве это не очевидно?
И совершенно не обратив внимания на отстраненно холодный взгляд мистера Мидлтона, они одновременно бросились к телефону, каждый надеясь стать первым, кто предупредит Гарта о том, что секретарша их покойного кузена ухитрилась обвести всех вокруг пальца и, по всей видимости, направлялась сейчас в Лондон, чтобы раньше остальных познакомиться с новой наследницей.
