Льюис был прав. Шандора, похоже, не беспокоила мысль о возможном преследовании. Когда джип достиг первых окраинных построек, скучившихся на берегу озера, нас разделяла какая-нибудь пара сотен ярдов. Однако ничто не говорило о том, что Шандор заметил машину, висевшую у него на хвосте. Сбросив скорость на улице городка, он доехал до развилки у большого отеля и резко повернул влево.

Несколькими секундами позже мы повторили его маневр.

Дорога, узкая и очень крутая, сразу начала петлять по склону. Теперь мы почти потеряли из виду свою цель, но рев мотора джипа, мчавшегося в узкой теснине между домами, эхом отдавался назад, перекрывая даже шум нашей машины.

Льюис удовлетворенно хмыкнул:

– Ну, тут от нас больших трудов не требуется. Наше дело – держать дистанцию, так чтобы между нами оставались два-три поворота. Пусть пока не догадывается, что его преследуют. А вот когда поднимемся выше границы лесов, расклад может оказаться совсем иным.

– Ты хоть что-нибудь видишь? – спросила я.

Мне-то самой едва удавалось различать покрытую гравием и изобилующую ухабами дорогу. Разлинованная длинными тенями, протянувшимися от домов через всю улицу, она то и дело совсем исчезала в непроглядной тьме под деревьями.

– Вполне достаточно, – ответил Льюис.

«Мерседес» и впрямь брал повороты на хорошей скорости.

– Надеюсь, Тим, у нас не получится как в детском стишке: я гонялся за одним, а другой – за мной самим. Сзади все чисто?

– Ну и дела! – Судя по голосу, Тимоти был совершенно потрясен. Последовала пауза. – Нет. Нет, точно, позади ничего подозрительного. А должно что-то быть?

– Всякое бывает, – спокойно откликнулся Льюис, – но стоило бы знать наверняка. Нам известно, что он куда-то звонил, но из этого вовсе не обязательно вытекает, что его звонок имел целью предупредить сообщников, ожидающих впереди… Господи, что за дорога!.. Вэн, думаю, в этих условиях бессмысленно просить тебя свериться с картой?

– Увы, да. Ни зги не видно.

– Что ж, зато, по крайней мере, не нужно беспокоиться о развилках, – заметил Льюис. – Здесь ничего, кроме козьих троп. Вмазаться ему прямо в бампер – вот и все, чего до́лжно по возможности избегать.

Мы уже оставили позади редкие дома, и дорога, которую и дорогой-то можно было назвать только с натяжкой, взбиралась вверх по склону горы. Внизу остались кучка домов, церковь и поблескивающее озерцо. А выше слева к дороге подступали горные сосны, нависая над ней густыми кронами. Дорога бежала вдоль их плотной стены, как река вдоль пристани. На следующем повороте она вильнула назад, и лес мгновенно поглотил ее, лишь временами выпуская из плена, и тогда меркнущая луна, вкупе с надвигающимся восходом, давала нам достаточно света, чтобы разглядеть несколько ярдов пути. Льюис вел машину уверенной рукой и, само собой, не снижая скорости. Хотя мне подумалось, что это не та дорога, где я хотела бы сидеть за рулем даже в разгар дня.

Все время, пока нас бросало на поворотах из стороны в сторону, до меня доносился надсадный рокот мотора джипа, то и дело заглушаемый разделяющими нас деревьями и скалами. На фоне шума, производимого нашим мотором, этот звук воспринимался просто как прерывистое эхо, и надо было очень старательно прислушиваться, чтобы выделить его. Оставалось надеяться, что Шандор не усмотрит ничего подозрительного в периодических изменениях эха от собственной машины, особенно если учесть, что она шумела сильнее, чем наш «мерседес».

Сосны впереди поредели. Дорога еще раз круто юркнула в сторону, «мерседес» чудом вписался в поворот и выскочил из леса. Справа открылся вид на уютную долину, хорошо различимую среди все еще темных холмов. Над гладкой поверхностью озера держался серебристый туман.

Звезды погасли, а луна, похожая на стертую старинную монету, все еще висела на небе.

«Мерседес» резко остановился. Заглушив мотор, Льюис опустил со своей стороны стекло, и машину затопила – вместе с холодным сырым воздухом – глубокая тишина гор, нарушаемая лишь запинающимся рокотом джипа где-то там, над нами.

– Будь добра, карту.

Я протянула развернутую на нужном месте карту. Он с минуту штудировал ее при помощи ручного фонарика.

– Как я и помнил. До самой вершины дорога не доходит. Тут отмечено какое-то строение… Не знаю, что это, большим оно не кажется, но здесь есть железнодорожная платформа, а вот автомобильная дорога кончается, пройдя примерно две трети пути до вершины. Дальше есть только железнодорожная колея. Горы на вид весьма внушительные; помечены скалы. Колея подходит к ресторану на вершине; думаю, местами она идет в туннелях. Спасибо. – Он бросил карту и фонарик мне на колени и снова запустил мотор. – Похоже, мы почти на месте. Куда бы он ни направлялся, ему придется бросить джип в конце дороги, а это не далее чем в трех поворотах отсюда. Мы остановимся, пока нас еще маскирует шум его мотора. А вот и место подходящее.

Несколькими секундами позже «мерседес» уже стоял носом к дороге, скрытый в глубокой тени деревьев, а Льюис вполголоса давал нам указания:

– Вам обоим лучше пойти со мной, только, бога ради, не шумите, передвигайтесь скрытно. Держитесь ярдах в двадцати позади меня и не высовывайтесь из-за укрытия, пока я не подам знака. Вы можете мне понадобиться, ну хотя бы на посылках. Вот запасной ключ. Я оставляю его здесь.

В зыбком сумраке под деревьями резко выделялось семейство мухоморов на длинных белых ножках с алыми шляпками, усеянными белыми крапинками, – словно вышли из сказки. Рядом с ними лежал небольшой плоский камень. Льюис нагнулся, чтобы спрятать под ним ключ.

– Он остановился, – отрывисто бросил Тимоти.

– Тогда вперед! – скомандовал Льюис и, решительно устремившись вверх по склону к следующей петле серпантина, тут же пропал из виду среди деревьев.

Мы последовали за ним. Подъем был крутой; на гладком глинистом склоне, усыпанном хвоей, из-под ног то и дело вылетали камни, да еще время от времени приходилось продираться через заросли ежевики, так что мы продвигались осторожно, радуясь, что рассвет уже набирал силу.

Следующий участок дороги находился футов на семьдесят выше того места, где стоял «мерседес». Льюис, осторожно прокладывавший путь среди поредевших деревьев, ненадолго остановился, едва различимый даже для наших глаз. Была неповторимая минута, когда вершится переход от безраздельного господства лунного света к воцарению нового дня: там, где луна отступила, все таяло в жемчужно-серой мгле, теряя четкость очертаний. Деревья, тропа, серые скалы – все выглядело нереальным, смутным, как на старом неудачном фотоснимке.

Трудно было даже уловить тот момент, когда Льюис дал знак идти за ним, но внезапно место, где он стоял, опустело. Слегка запыхавшись, я ухватилась за молодое деревце и, в свою очередь, выбралась на обочину дороги. Она была пуста, но легкое шевеление среди деревьев на другой стороне дороги указывало, где находится Льюис, направляющийся к последнему изгибу пути перед зданием, обозначенным на карте. Следуя за ним, я благодарила Бога, что наше продвижение маскируется плеском маленького ручейка, образующего небольшие водопады на каменистых уступах русла.

Наверху Льюис опять остановился, но на сей раз, подозвав нас к себе, он остался на месте и, когда мы доползли до него, наклонился, протянул вниз руку и подтащил меня к себе, на ровное место.

Я сразу же увидела здание: не дом, а просто небольшой служебный блок, без трубы, под высокой крышей из проржавевшего железа, стоящий рядом с железнодорожным разъездом – одним из тех коротких участков пути, где проложены две колеи и поезда могут разойтись. По всей вероятности, такое здание использовалось либо под склад, либо как укрытие для стрелочника. Но каково бы ни было назначение этой постройки, автомобильная дорога здесь заканчивалась. Дальше раскинулся участок утрамбованной земли, перемешанной с гравием, похожий на заброшенный карьер, над краями которого свешивались кусты и молодая поросль деревьев. Сейчас там царил полумрак, но тем не менее в сплетении теней мне удалось разглядеть нечто такое, что вполне могло оказаться джипом, загнанным поглубже в лесок, под защиту густой зелени. Нигде вокруг не было заметно ни огонька, ни какого-нибудь движения.

– Джип здесь, видите? – тихо спросил Льюис. – Но его самого нет. Я только что засек его чуть выше на склоне. Пока что он один и явно не догадывается, что за ним следят. Готов прозакладывать последний пенни, что он направляется к ресторану – больше тут и идти-то некуда – и, конечно, двинется вдоль «железки». Я пойду за ним. Тим, взгляни на джип. Как думаешь, тебе удастся вывести его из строя? Молодчина. Займись этим, а потом бегло осмотри сарай. Я, правда, не верю, что товар здесь, – у него попросту не было времени, – но ты знаешь, что искать. Когда справишься, догоняй нас. Если будешь держаться колеи – не собьешься. Ванесса, пойдешь со мной.

Мы бегом пересекли открытое пространство дороги, под прикрытием кустарника миновали карьер и вскоре уже огибали постройку. Сзади доносилось легкое постукивание по металлу: Тимоти трудился над джипом. Поравнявшись с дверью «сарая», Льюис на ходу дернул ее. Дверь была заперта.

– Что ж, одной заботой меньше, – сказал он. – Здесь вряд ли нашлось бы то, что мы ищем, но у нас в конторе девиз отдела сбыта – «Каждый камень переверни!».

– В таком случае тебе подвернулась самая подходящая работенка, – сухо заметила я, – если учесть особенности здешнего ландшафта.

– И не говори. Я молюсь всем богам на свете, чтобы он не останавливался до самого ресторана и разгрузился там. Вот и дорога, а рядом, похоже, что-то вроде тропы… Тем лучше: нет ничего противней, чем шагать по шпалам. Ты как, одолеешь подъем?

Он уже широким шагом шел к полотну железной дороги. Вопрос, подумала я, относился к разряду тех очаровательных условностей, которые делают жизнь женщины намного увлекательней (в этом я всегда была убеждена), чем жизнь мужчины. На самом деле Льюис с безмятежностью цельной души считал само собой разумеющимся, что я могу и обязательно сделаю именно то, чего он от меня ждет. При этом, однако, время от времени он давал мне понять: у столь утонченного, драгоценного и хрупкого существа имеется совсем крошечный изъян – иллюзия, будто женщина способна преодолевать трудности нашего сурового мира наравне с мужчиной.

– Куда бы ты ни шел, я всюду за тобою. Все выше и вперед! – с жаром продекламировала я, продвигаясь вслед за ним по ровной и удобной тропе.

Железная дорога представляла собой узкоколейку, серпантином проложенную к вершине; на некоторых участках подъем был пугающе крутым даже для автомобиля, не говоря уже о паровозе. Раньше мне не доводилось видеть, как работает зубчатая железная дорога. Между рельсами, отполированными до блеска благодаря ежедневному использованию, располагалось нечто похожее на огромное зубчатое колесо, развернутое в плоскость и уложенное вдоль колеи, – грозно ощерившийся рельс, сильно приподнятый над другими. Как я догадалась, на локомотиве имелась ответная шестерня, зубья которой входили в зацепление с зубьями рельса, что и позволяло тянуть поезд вверх или вниз по любому самому крутому склону с нужной скоростью.

Мы все еще пробирались между деревьями, но по мере приближения к вершине лес постепенно редел. Видимость оставалась слабой. На мой взгляд, все кругом пребывало в неподвижности, за исключением медленно дрейфующего тумана, цепляющегося за разбросанные там и сям сосны; да еще один раз мимо с испуганным клекотом неуклюже пролетела галка, большая черная птица… вот и все признаки жизни, что я смогла углядеть.

– Где ты его видел? – спросила я.

Льюис указал вверх – туда, где колея резко меняла направление, огибая выступ белой скалы.

– Вон там промелькнул. Несется на всех парах.

Льюис и сам задавал неплохой темп и довольно скоро добрался до отмеченного им поворота; к этому времени я, пожалуй, была готова признать за собой некоторый излишек хрупкости и утонченности. Однако тут я получила возможность перевести дух, пока Льюис разведывал следующий отрезок пути. Очевидно, результат его удовлетворил, поскольку он опять поманил меня, и мы потащились дальше. Льюис казался свежим как огурчик. Если судить по справедливости, подумала я, у кого угодно дрожали бы коленки, окажись он на моем месте… после пережитого ночью. А Льюис… ну, порулил пару сотен километров, выехав из Вены, только и всего!

Мы быстро продвигались вперед, не забывая об осторожности и стараясь производить как можно меньше шума. Мои туфли, к счастью, были на резине, а Льюис, похоже, расхаживал здесь с такой же легкостью, как по ровным половицам моего номера в Оберхаузене, хотя и не был облачен в свою шпионскую – как я ее мысленно окрестила – униформу. А сейчас и вовсе отпала необходимость прятаться, поскольку опустился туман, избавляющий нас от самой трудной заботы – необходимости таиться от глаз преследуемого. Сбиться с пути, потерять ориентир – такой опасности вообще не существовало, пока видимость оставалась в пределах десяти – двадцати ярдов. Железная дорога надежно, как маяк, указывала курс к туманным вершинам горы.

К сожалению, это был далеко не прямой путь. Железную дорогу в горах прокладывали таким образом, чтобы на всех ее участках паровозу не приходилось преодолевать слишком крутые подъемы, и, конечно, колея отчаянно петляла, и мы вместе с ней. При хорошей видимости мы могли бы спрямлять путь, срезая углы, но для нас этот вариант не годился: в незнакомой местности ложный шаг или обманчивая тропинка могли завести неведомо куда. Мы были вынуждены топать вдоль колеи, имея лишь одно утешение: Шандор Балог поневоле поступал точно так же, если только ему, как и нам, местность не была знакома. При некотором везении мы должны были идти за ним след в след, а Тимоти, в свою очередь, – за нами.

– Интересно бы узнать, когда по расписанию первый поезд, – задумчиво произнес Льюис.

– А я знаю. В семь. Нам в отеле коридорный сказал, и еще в холле висело расписание, и мы с этой бумажкой сверялись, когда строили планы экскурсии – на тот случай, если пробудем здесь несколько дней. Вот забавно, правда? Придет же в голову такое – забраться сюда ради собственного удовольствия! – угрюмо добавила я.

– Эх, не ценишь ты своего счастья, – ухмыльнулся Льюис.

Вдруг он резко выбросил руку, преграждая мне путь, и мы замерли. Туман впереди нас уже не висел сплошной завесой, и в образовавшемся просвете показалась суровая громада горы. Я увидела широкие длинные уступы, поросшие карликовыми кустарниками и грубой, жесткой травой. То тут, то там взгляд натыкался на одинокое, покореженное, изуродованное морозом дерево, протянувшее по ветру длинные плети ветвей. Всю здешнюю флору составляли низкорослые узколистные виды, которые способны прижиться и на голых камнях – где, казалось бы, ничто не должно произрастать.

Но все это лишь мельком отпечаталось в моем мозгу. Я глядела на Льюиса. Последнюю фразу он бросил небрежно, даже шутливо, но сказана она была со значением. У меня словно пелена с глаз упала. Я знала каждую интонацию его голоса; сейчас он говорил именно то, что думал. Для меня минувшие часы были полны ужаса, облегчения, радости, а потом еще какого-то азартного возбуждения. Одурманенная бессонной ночью и душевным сумбуром, я словно плыла по течению, черпая силы в близости Льюиса, ибо ничто не могло со мной случиться, когда он рядом. Но что касается его самого, то меня внезапно осенило: он испытывает совсем иные чувства. И дело вовсе не в том, что он мужчина и ему неведомы мои женские страхи и физическая слабость, и не в том, что близился конец трудной утомительной работы. Нет, он наслаждался происходящим – без всякого сомнения.

– Льюис, – прокурорским тоном произнесла я, – уж не нарываешься ли ты на грубость?

– Ну что ты, конечно нет.

Он отвечал очень беспечно, походя, но это была ложь. Он лгал и даже не потрудился быть последовательным до конца, ибо следующие слова выдавали его с головой:

– Как у нас лицо? В порядке?

– Мое? Не сказала бы. – Я приложила ладонь к опухшей щеке, ощущая, как одеревенел разбитый рот. – Некогда было об этом подумать, но вид у меня, должно быть, жуткий.

– Ну разве что с другой стороны. А если от меня поглядеть, так ты, как всегда, красавица… О-о, слава богу, этот треклятый туман рассеивается как раз вовремя. Там впереди туннель.

– Туннель?

– Да. Видишь? Похоже на вход в пещеру. Черт его знает, какой он длины. Хотелось бы, с Божьей помощью, видеть чуть дальше и срезать путь. Не хватало еще… Ого!

Именно в эту минуту туман, до сих пор висевший над склоном, по таинственному капризу воздушных потоков поднялся вверх.

– Вон там, выше, видишь, рельсы снова выходят на поверхность. – Льюис указывал на очередной склон. – Давай рискнем. Обойдем туннель поверху.

Удача пока не покидала нас. После недолгих усилий мы вскарабкались к нужному месту, пройдя на ощупь сквозь несколько заплутавшихся клочьев сырого тумана. К счастью, гребень горы по-прежнему прятался в облаках, скрывая нас от Шандора. Сейчас ничто не выдавало его присутствия: тишину нарушало лишь журчание ручейков, змеившихся по камням, да перезвон колокольчиков на шеях овец, среди которых еще не улеглось легкое смятение, вызванное прошедшим впереди нас Шандором.

Прежде чем нас также поглотил туман, мы увидели внизу Тимоти. Он помахал нам и развел руками – извечный жест, смысл которого не оставлял сомнений: «Я ничего не нашел». Льюис поднял руку в знак того, что он понял, а затем указал на вершину горы, что означало: «Иди за нами». Далекая фигурка без промедления покинула колею и двинулась в гору.

– Мы не будем его дожидаться? – спросила я.

– Этого мы себе не можем позволить, но заблудиться ему негде. Дорога все время рядом. Он хороший парень, Ванесса. Судя по твоим рассказам, его отец не иначе как дурак. А какие у Тима планы?

– Он поговаривает насчет работы в испанской школе верховой езды. Не знаю, как на это посмотрит Кармел, но, полагаю, она обнаружит, что теперь он ей не по зубам… ну и, конечно, если она опять выходит замуж, то, должно быть, слишком занята, чтобы забивать себе голову иным. Интересно, Льюис, какие тут правила приема на работу? Он рассчитывает на помощь отца.

– С работой я, возможно, и сам смогу помочь. Я знаю одного человека… Повнимательнее с этим камнем, он шатается.

– Слушай, я начинаю думать, что весьма удобно иметь тебя под рукой.

– Поживем – увидим, – ответил Льюис, вглядываясь в туман впереди. – В любом случае надо послушать, что скажет Тим. Но будь у меня такой сын… Схватываешь мысль на лету?

– А как же. Куда ты, туда и я.

– Значит ли это, что мы вернемся к этому вопросу, как только окончим здешние дела?

– Почему бы и нет? Осмелюсь сказать, что предложение способно удовлетворить спрос, как это сформулировали бы у вас в отделе сбыта.

Льюис протянул назад руку и помог мне преодолеть крутой участок.

– Как это сформулируют в другом моем департаменте, мне даже думать противно, но, благодарение Богу, в конечном счете вся история оказалась делом полиции.

– А Тим и я имеем полное право присутствовать здесь и помогать как обычные граждане?

– Совершенно верно. И более того, я тоже частное лицо до кончиков ногтей. Но имей в виду, я уверен: рано или поздно обязательно всплывет какая-то связь с органами безопасности, хотя бы потому, что в первую очередь Пол послал за мной. Но это, как говорится, другая история, и к тому времени, когда мы нахлебаемся этой каши досыта, мое начальство вполне может забеспокоиться и прислать сюда еще кого-нибудь – для успешного завершения дела. У меня такое ощущение, что цирк Вагнера исчерпал себя в качестве надежной «крыши» для Ли Эллиота. Что же касается той роли, которую сыграла ты… Сомневаюсь, чтобы мой департамент поднял большую бучу, даже если бы я не собирался увольняться.

– Пока человек ожидает увольнения, он должен что-то делать, – заметила я.

– Очень правильно сказано!

– Что ты имеешь в виду? – быстро спросила я.

– Не все то, что мне надо обсудить с Шандором, будет включено в мой служебный отчет.

– То есть у тебя имеются личные причины, по которым ты предпочитаешь сам его схватить?

– В самую точку. Есть возражения?

– Жду не дождусь.

– Всегда утверждал, что ты не такая уж примерная девочка. Пропади он пропадом, этот туман, – это палка о двух концах. Судя по тому, что мне удается разглядеть, контрабандисты не зря выбрали эту гору для своих темных делишек. Я, кажется, припоминаю: здесь существует так называемая панорама – зона прямой видимости, включающая участки по крайней мере двух границ. Для организации сигнальной линии лучше места не придумаешь!

– И что же ты намерен делать?

– Идти прямо туда, если получится, и захватить Балога, его сообщника и наркотики. Вполне возможно, полиция просто установила наблюдение за гостиницей и располагает более полной информацией, чем мы, но ведь Балог знает: его «крыша» провалена, так что и мы можем с тем же успехом нагрянуть туда и захватить обоих, пока они не дали деру. Поди знай, как все может повернуться, если они будут спасаться порознь… К тому же двух птичек легче заставить петь, чем одну.

– А что требуется от меня?

– Когда доберемся, оставайся в укрытии, пока я не позову. Может быть, мне понадобится позвонить по телефону, если у меня руки будут заняты… Или, если что-то не заладится, тебе с Тимом придется спуститься вниз, сесть в машину, доехать до отеля. Пусть тамошняя администрация вызовет полицию из Граца и пошлет сюда местного полицейского и пару крепких горожан. Сама не возвращайся. – Он улыбнулся. – Да не смотри ты на меня такими глазами; это просто на всякий случай, но все будет хорошо… Я делаю только то, что называется «подстраховкой от непредвиденных обстоятельств». Понятно?

– Да, понятно.

– А теперь лучше перестать болтать. В тумане звук разносится так же хорошо, как над водой. А я не думаю, что мы сейчас далеко от цели.

– Смотри, – шепнула я.

Немного левее над нами внезапно появился свет, смутный и расплывчатый из-за тумана, но устойчивый.

– Вот и конец путешествия, – так же тихо ответил Льюис.

– Или начало развлечений? – уточнила я.

– Как скажешь, – заверил меня сговорчивый муж.