Глава 16
Сделав это, с воинственным кличем он
прошествовал прочь
И к Афинам своим повернул.
Джон Драйден. Паламон и Арсита
Я и тридцати ярдов не прошла, как услышала позади себя:
– Никола!
Я не обратила никакого внимания.
– Никола… пожалуйста, подождите! Я не могу идти так быстро.
Я заколебалась, потом посмотрела назад. Марк шел по тропинке вслед за мной, и единственным признаком его недавнего ранения была повязка на левой руке, сделанная из критского головного платка. Он выглядел совсем иначе, чем вчерашний нечесаный, небритый инвалид: он побрился и вымыл голову, но что совершенно изменило его внешний вид (недавно то же самое было с Колином) – так это чувство облегчения и счастья. Моей первой реакцией было даже некоторое удивление, что я сразу его узнала, второй – что «геройский» костюм ему оказался удивительно к лицу.
– Никола… – ему явно не хватало дыхания, – не убегайте, пожалуйста. Я должен вас поблагодарить…
– Не стоило беспокоиться. Все в порядке. – Я потихоньку запихнула влажный носовой платок в карман, изобразила какое-то подобие улыбки и повернулась, чтобы идти. – Вы с Колином лучше спускайтесь вниз к своему каику и уезжайте отсюда. Вы себя теперь чувствуете нормально? Выглядите вы намного лучше.
– Господи, да я совсем хорошо себя чувствую.
– Я рада за вас. Всего наилучшего, Марк. До свидания.
– Подождите, пожалуйста… я…
– Послушайте, мне надо поскорее возвращаться. Фрэнсис пошлет искать меня, а мне ведь добираться до дому еще три часа.
– Глупости! – Он стоял теперь передо мной прямо посредине тропинки. – Вниз по склону двух часов хватит, если на то пошло. Зачем же вы так вот убегаете? Вы должны знать…
– Все ведь кончилось, и вы не хотите больше меня в это впутывать. Вы с Ламбисом и Колином можете идти к себе на лодку и плыть отсюда прочь, вот и все.
– Но, дорогая моя, дайте же нам возможность отблагодарить вас! Ведь именно вы все сделали, пока я лежал как колода! А теперь – все прекрасно в основном благодаря вам. Послушайте, не расстраивайтесь, пожалуйста…
– Я и не расстраиваюсь. Не говорите глупостей. – Я шмыгнула носом и отвернулась. Солнце било прямо в глаза. Я с трудом сдерживала ярость, ведь слезы полились снова. Я обрушила на него поток слез. – Мы думали, он вас убил! Мы нашли ту могилу, и… на мертвеце ваша одежда. Это было ужасно, я прямо заболела. Разве этого недостаточно, чтобы у женщины разыгрались нервы…
– Знаю. Мне очень жаль, что вам пришлось столкнуться с этим. А тот… вы не догадались: это тот человек, которого Колин называл Джозефом. Ламбис убил его вчера утром, когда преследовал на склоне горы, помните? Он не хотел… Все, что нам надо было от Джозефа, – информация о Колине. Это произошло случайно. Ламбис долго крался за ним, не осмеливаясь подойти близко из-за винтовки. И вдруг, когда он вышел из-за поворота ущелья, перед ним оказался Джозеф, он остановился попить, а винтовка лежала рядом. Наверное, шум речки помешал ему услышать Ламбиса. И не успел Джозеф взяться за винтовку, только выхватил нож, как Ламбис прыгнул на него. Джозеф тяжело упал, стукнулся головой о камень, вот и все.
– …Ясно. Вчера? Когда Ламбис вернулся и отправил меня за едой… он тогда рассказал вам?
– Да. Он спрятал тело где-то в кустах и вернулся сообщить мне.
– Вы даже и словом не обмолвились.
– Конечно не сказал. Понимаете, мы даже не посмели идти вниз и обратиться в местную полицию! Мы ведь не знали, кто это был и откуда. Ламбис, естественно, был выбит из колеи. Я решил оставить это как есть, пока не разберемся со всем остальным.
– Если бы я знала… – Я не переставала думать о Джозефе, призрак его преследовал меня вот уже целые сутки, мне все время казалось, что он у меня за спиной. – Вы бы могли довериться мне.
– Боже мой… вы же понимаете, что дело вовсе не в этом! Я просто считал, что чем меньше вы знаете, тем лучше. Я не хотел вас впутывать.
– Вот именно, впутывать! – сердито сказала я. – Господи помилуй, впутывать! Разве я и так уже не влезла во все это по самые уши? Я была до смерти напугана Ламбисом, я провела с вами ужасную ночь, я испортила такую дорогую юбку. Я перевязывала вашу страшную рану, я готовила, я трудилась как вол… и как я, глупая, беспокоилась! Я хочу сказать, о Колине беспокоилась. А единственное, что волновало вас, – как бы поскорее избавиться от меня, потому что, видите ли, я девица, а толку от девиц никакого, и вы тут, черт возьми, всем заправляли, были полны высокомерия – где уж тут признать, что я могу чем-то помочь! Господи боже мой! И вот, мистер Марк Лангли, я все же нашла Колина, и если бы он все еще был запрятан на этой гнусной мельнице, я бы все равно его нашла! Я вам говорила, что могу, ничего не опасаясь, расхаживать по горам и по деревне, и я ходила, и нашла больше, чем вы и этот ужасный Ламбис. И я не собираюсь рассказывать вам обо всем этом, вы сами можете пойти и узнать! Вы мне тогда ничего не сказали, и, конечно, я подумала, что он убил вас, и мы с Колином собирались вас обоих пристрелить, и вам очень повезло, что мы этого не сделали.
– И я считаю, что нам повезло. Ведь эта пуля была очень близка к цели.
– Хватит смеяться надо мной! – окончательно рассвирепела я. – И не воображайте, что это я из-за вас плачу или что я действительно так переживала за вас, как говорила Ламбису! И мне было бы гораздо спокойнее, если бы это вы были в м-м-могиле!..
– Понимаю, понимаю…
– И я не плачу, я вовсе не плачу, это только из-за этого страшного трупа… и… и…
– Ну, Никола, пожалуйста, простите меня. Я в самом деле виноват. И я не смеюсь. Я бы все отдал, чтобы вы с Колином не испытали такого потрясения, и страшно жалею, что мы с Ламбисом так вас напугали. Но дело в том, что мы собирались попасть в деревню, и я подумал, что одежда Джозефа могла бы помочь мне пройти без помех в темноте. – Он усмехнулся. – К тому же моя была гораздо хуже. Штаны мои вряд ли можно было назвать приличными.
– Я увидела дырку на них, когда Колин разгреб землю, и носки были дырявые. – Тут я села на камень и горько заплакала.
Он опустился рядом и обнял меня за плечи.
– Ну, Никола… Боже праведный, неужели вы не понимаете, что я всего лишь стремился не впутывать вас в эту историю? – Он мягко встряхнул меня. – И это, милая, были вовсе не мои носки, я ведь не трогал его обуви и нижнего белья! Мы взяли у него все остальное, а ботинки зарыли… Ладно, поплачьте как следует, сразу станет легче.
– Я не плачу. Я совсем не плачу.
– Конечно не плачете. Вы замечательная девушка, и если бы не появились тогда, мы бы пропали.
– В самом деле?
– Без всякого сомнения. Я бы, вероятно, умер от припарок Ламбиса, или Джозеф нашел бы меня в хижине, или Колин не добрался бы до нас невредимым… И что самое главное, вы спасли меня вчера ночью от смерти, хотя об этом и не знали. Я был в том сарае вместе с котом, когда вы остановились покурить на дорожке со своим свирепым спутником.
– Я знаю. Позднее я туда возвращалась. На стенке была кровь.
– Вы возвращались? – Его рука дрогнула, мускулы напряглись, я услышала, что и голос его изменился. – Вы знали? Значит, когда вы пытались помешать войти этому человеку…
– Он друг Джозефа. – Я скомкала свой мокрый носовой платок в маленький аккуратный шарик, я все еще не смотрела на Марка. – Он один из них. Я же говорила, что теперь знаю всех.
Наступила мертвая тишина. Я услышала, как он вздохнул, собираясь что-то ответить, и быстро сказала:
– Я вам все расскажу о них. Это же глупость, в самом деле, когда я говорила, что ничего не скажу. Конечно расскажу. Только сначала вы расскажите о себе. Когда я вчера обнаружила кровь, я подумала… Впрочем, я и сама точно не помню, что я подумала. А сейчас вы в самом деле хорошо себя чувствуете?
– Прекрасно. Пробираясь там в темноте, я стукнулся плечом, пошла кровь, но быстро остановилась, и, кажется, я ничего не повредил.
– Что случилось вчера после того, как я ушла?
Он опустил руку и сдался.
– Ничего особенного. Когда Ламбис проводил вас до полей, он вернулся ко мне, и мы закопали Джозефа, вы видели, каким образом. На это ушло порядочно времени, и я совсем выдохся, но нельзя было терять ни минуты, предстояло заглянуть в деревню. Я говорил, что Ламбис в точности не знал, куда направлялся Джозеф, но скорее всего, он шел в Айос-Георгиос… И вот мы подошли, насколько осмелились близко, к деревне, залегли над ней и вели наблюдение до темноты. После отдыха я почувствовал себя лучше, так что мы спустились в деревню и тщательно все обследовали. Я считал, что критский костюм – хорошая идея и что если даже, пробираясь тайком по боковой дорожке, я случайно и повстречаю кого, то не буду выглядеть чужаком и смогу даже пробурчать по-гречески «спокойной ночи». Но ни один из нас не нашел никаких следов Колина, вы это знаете. Говорите, он был на мельнице?
– Да. Но продолжайте же. Что было, когда вы выбрались из сарая?
– Ничего особенного. Как и договорились, мы встретились с Ламбисом, опять ушли в скалы и оставались там до утра. От меня пользы было мало, и я уже не надеялся найти Колина… – Он помолчал. – Сегодня утром Ламбис опять спускался вниз, а все, что мог сделать я, это дойти до церкви и спрятать там наше имущество. Потом я взял винтовку и нашел такое место, чтобы можно было следить за тропинкой там, где произошло первое убийство. Я подумал, что кто-нибудь, возможно, придет туда искать Джозефа или просто по моим следам. Наряд Джозефа казался мне очень подходящим для такого случая, я бы, вероятно, мог сполна воспользоваться тем, что они не сразу бы поняли, что это не он. Но теперь это уже не важно. Никто не приходил, даже вы. Вы, должно быть, миновали тропинку. Каким же путем вы шли?
– Мы старались особенно не показываться, держались ущелья, где вы зарыли тело. Неужели вы не слышали, как я пела? Встретив Колина, я сразу стала искать вас.
– Ничего не слышал. – Он покачал головой. – Хотел бы услышать. И Ламбис тоже вернулся ни с чем, он ходил посмотреть на поля.
– Сегодня утром? Мы там как раз были, я и Фрэнсис.
– Я знаю. Он видел вас обеих на одной из мельниц. Верно? – Он улыбнулся. – Ирония судьбы. – Он видел, как вы входили, так что был спокоен в отношении той (мельницы. Он побродил неподалеку, пока не ушли вы и гречанка, а потом забрался в другую мельницу. И ничего, конечно, не обнаружил. Потом вернулся ко мне. Вот и все. Бесполезные попытки.
– Я начинаю понимать, почему это такая удобная страна для партизан. Если бы все это не было так ужасно, могло бы показаться смешным – вот мы тут волнуемся, страдаем, лазаем по горам и никак не можем сообразить, как нам встретиться друг с другом. Это вы стреляли?
– Да. Чтобы дать Ламбису знать, где я нахожусь. Стрелять тут безопаснее, чем кричать, выстрел – звук обычный для этих мест. Он вас напугал?
Я покачала головой и ничего не сказала. Я не стала объяснять Марку, что в тот момент выстрел меня беспокоил меньше всего. Я запихнула носовой платок в карман, крепко потерла тыльной стороной ладони глаза и улыбнулась ему.
– Теперь все в порядке? – мягко спросил он.
– Конечно.
– Вот так, девочка моя. – Он еще раз быстро, крепко обнял меня и отпустил. – Теперь пойдем со мной назад: будем держать военный совет.
Колин и Ламбис сидели у кустов, которые окаймляли лощину. Они расположились на небольшой ровной полянке, где росли мелкие цветочки, а маленькие кипарисы, как тонкие темные пальцы, выступали из зелени. Они приятно пахли на солнцепеке. Крутой склон под нами пестрел кремовыми цветами ладанника. Тропинка кружила по ним и скрывалась среди горных кряжей, которые шли вдоль побережья. Тут и там в ущельях проглядывали сверкающие клинья моря.
Когда мы подошли, Колин смеялся над чем-то, сказанным Ламбисом. Перед ними лежал раскрытый ранец-рюкзак, и Колин шарил в нем, отыскивая что-нибудь съедобное. Мы приблизились, и он помахал Марку моей бутылкой вина.
– Торопись, Марко Поло, если хочешь успеть. Уже почти ничего не осталось.
– Тогда я предлагаю оставить Николе. Где это ты достал?
– Она принесла.
– Тогда определенно ей и следует его выпить. Давай-ка сюда. Никола, пейте.
– Это для вас, – сказала я.
– «Мое вино – аромат дикой белой розы», – неправильно процитировал Марк. – Что может быть противнее этого? Нет, в самом деле, я уже привык к воде, пейте сами.
Я повиновалась и увидела, что Колин усмехается в ответ на озадаченный взгляд Ламбиса.
– Не слушайте Марка. Это просто Китс. Ну, продолжай, Ламбис, ты, наверное, хочешь спросить: «Кто такие Китсы?» Это классика.
Ламбис усмехнулся. Было видно, что он успел привыкнуть к насмешкам Колина. В этот момент оба, казалось, были одного возраста. Ламбис, как и братья Лангли, выглядел теперь совершенно по-другому: намного моложе, складка у рта, придававшая лицу тяжелое, мрачное выражение, исчезла. Я понимала, что это было следствие тревоги, и мне стало, как никогда, стыдно.
– Так кто же они? – безмятежно спросил Ламбис.
Колин открыл было рот, чтобы издать радостный вопль, но тут же захлопнул его. Заговорил Марк:
– Я думаю, если даже ты и знаешь это, английский Ламбиса лучше твоего. Бог весть, где ты такому научился, все, наверное, сильно изменилось с тех пор, как я сам был в этом Борстале. Борстал, – это Ламбису, – школа такая в Англии. Теперь внимание, дело серьезное, а времени у нас мало. Никола, садитесь сюда.
Грек подвинулся немного, чтобы освободить мне место. Я робко улыбнулась ему:
– Ламбис, мне следовало бы знать… Простите, мне в самом деле неудобно. Это все из-за того, что мы с Колином пережили такое страшное потрясение… и я, честное слово, и представить себе не могла, что там захоронен кто-то другой. Ведь такая же одежда была. Ну и наговорила всякого. Надеюсь, вы простите меня?
– Ничего, ничего. Конечно, вы разволновались, увидев труп. Подобные вещи не для дам. – Ламбис усмехнулся, завершив это свое учтивейшее высказывание, и предмет обсуждения был исчерпан.
– Итак, – решительно произнес Марк, захватывая инициативу, – мы не можем вас долго задерживать, так что, если не возражаете, начнем с вас…
– По-моему, – сказала я, – нам лучше сперва выслушать Колина. Кое-что из того, что он подслушал, когда был в этом волчьем логове, как мне кажется, дает ключи к разгадке всего остального.
И Колин рассказал им историю, которую я уже от него слышала, а после этого Марк – сильно погрустневший Марк – отрядил его вести наблюдение с полевым биноклем, а сам повернулся ко мне.
– Не знаю, с чего и начать, – внезапно смутилась я. – Возможно, многое и не имеет значения. Но попробую просто рассказать вам все, что происходило, а вы уж сами делайте выводы.
– Рассказывайте. Даже если это и не так важно.
– Ористе? – спросил Ламбис.
– Даже если это вздор, – перевел через плечо Колин.
– Даже если кажется, что это не имеет значения, – уточнил его брат. – Не обращай внимания, Ламбис, он немножко не в себе.
– А это идиома, – сказал Колин, – и означает…
– Заткнись, или я тебя заткну, – вспылил Марк, стремительно опустившись до уровня Колина. – Никола?
Я рассказала им, насколько могла короче, все, что произошло с тех пор, как я накануне покинула горный склон. Когда я закончила, наверное, с минуту все молчали.
– Ничего себе картина, – наконец медленно проговорил Марк. – Попытаюсь теперь подвести итоги, собрать воедино отдельные фрагменты. Я думаю, вы были правы: рассказанное Колином – ключ ко всему остальному. Главное – то, что находится у Стратоса и чем он обещает поделиться, – «горячее». – Он бросил взгляд на Ламбиса. – Это сленг, воровской жаргон, если хотите. Означает что-то краденое, возможно разыскиваемое полицией, и оно может быть опознано при обнаружении.
– Во множественном числе, – сказала я. – Они были «горячие».
– Да, во множественном числе. Вещи достаточно маленькие, и их можно было провезти, минуя таможню (мы займемся этим позже, но можно предположить, что они привезли их из Лондона), да и в Айос-Георгиосе что-то большое и заметное не скроешь.
– Драгоценности? – предположил Колин с горящим взором.
Было видно, что для него это становилось просто приключением – проделкой со счастливым концом, уже предопределенным присутствием его брата, историей, которую можно было припасти для того, чтобы рассказать в следующей четверти в школе. По крайней мере, с благодарностью подумала я, он, кажется, не относится к тем типам, которые коллекционируют кошмары.
Марк тоже видел это. Он мимолетно улыбнулся Колину:
– Сокровища Востока? Почему бы нет? Но вряд ли это имеет особое значение… в настоящий момент, во всяком случае. Все, что нам нужно, – иметь возможность связно изложить всю историю консулу в Афинах, так чтобы она неопровержимо доказывала связь Стратоса и компании с убийством Александроса… Если это будет сделано, наш вариант истории возымеет действие, сколько бы алиби ни заготовили в Айос-Георгиосе. Если мы сможем точно установить, что Джозеф преступник и убийца, тогда Ламбис отделается непреднамеренным убийством при смягчающих вину обстоятельствах, или убийством при самообороне, или еще чем-то, что найдут в данном случае достаточным. Это все, что меня сейчас тревожит. Он не попал бы в беду, если бы не мы, и главная для меня забота, чтобы он вышел чистым из этой истории.
Ламбис поднял голову, поймал мой взгляд и улыбнулся. Он вынул свой нож и принялся строгать изогнутую палочку, делая ее похожей на ящерицу. Я как зачарованная наблюдала, как она приобретает нужную форму.
– Именно лондонский кончик веревочки поможет распутать этот узел… – продолжал Марк. – Колин слышал, как они говорили, что всякое расследование «приведет к лондонскому делу». Это как раз очень важно: мы можем быть уверены, что Стратос и убитый были чем-то связаны в Лондоне, а для меня это звучит так, как если бы лондонская полиция уже принялась за дело. В конце концов похищенное пока «горячее». – Он сделал паузу. – Давайте посмотрим, что мы можем еще предположить. Стратос и Тони приехали из Лондона полгода назад и привезли с собой эту «горячую» краденую собственность. Они договорились устроиться здесь, наверное, на время, пока не утихнут страсти. Потом Тони заберет свою долю и уедет. Во всяком случае, они готовились покинуть Англию, потому что Стратос, по-видимому, свернул свои дела. А какое можно было лучше придумать прикрытие, чем собственный дом Стратоса, куда он, так сказать, возвратился, ну а Тони приехал помочь ему начать дело? И знаете, все это, по-моему, свидетельствует о том, что добыча, что бы она собой ни представляла, должна быть весьма значительной. – Он посмотрел на всех нас.
– Вы хотите сказать, что она стоит того, чтобы ее долго дожидаться?
– Вот именно. Не станете же вы утверждать, что ваш друг Тони приехал, чтобы провести остаток своей жизни в Айос-Георгиосе? Только подумайте, разве стоит эта паршивенькая гостиница того, чтобы он гробил на нее свое время?
– Все же есть некоторая смена обстановки после дорогого его сердцу дома старого священника.
– Добыча, что это такое? – спросил Ламбис.
– Награбленное добро, – ответил Колин. – Деньжата, барахлишко разное…
Ламбис с наигранным гневом пихнул его в заросли розмарина.
– Краденая собственность, – сказала я со смехом.
– Тихо, детки, – урезонил Марк. – Итак, Стратос и Тони совершили какое-то преступление в Лондоне, предположительно крупное ограбление. Они уматывают из… уезжают из страны с краденой собственностью (какое хорошее влияние ты оказываешь на нас, Ламбис) и устраиваются здесь, чтобы переждать. Стратос, должно быть, руководитель или старший партнер, потому что у него припрятано награбленное, и Тони, возможно, даже не знает где. И вот мы дошли до Александроса.
– Он приехал встретиться со Стратосом, – сказала я. – Он знал Тони и разговаривал с ним по-английски, и Тони провел его к Стратосу. Могу поспорить, что Александрос тоже приехал из Лондона.
– Он участвовал в ограблении, – нетерпеливо заговорил Колин, – но они его обманули, и он приехал требовать свою долю, а они убили его.
– Может быть, – сказал Марк. – Но похоже, что Стратос собирался включить и свою сестру в сделку… я хочу сказать, собирался отдать часть… э-э…
– Добычи, – сказал Ламбис.
– …добычи своей сестре. Так что представляется маловероятным, что он решил убить соучастника из-за того, что тот потребовал своей доли. Тони, кажется, не считал, что это обязательно надо сделать.
– Но все могло быть очень просто, – нерешительно вмешалась я, – так, как Колин говорит. Они ведь сильно ссорились, и Стратос мог выйти из себя. Готова поклясться, он именно такой человек, один из этих больших, полных жизни, крутых палликаратес, тех, кто может внезапно потерять над собой контроль и при этом достаточно силен, чтобы наломать дров. А в стране, где каждый ходит с ружьем, дело ничем иным и не кончается… Марк, вы видели, как произошло убийство. Вы говорили, что они кричали друг на друга. Так ведь?
– Да. Они отчаянно ругались, в результате и произошел этот взрыв… только не спрашивайте меня, кто первый или как… Похоже, убийство действительно связано с тем, что случилось в Лондоне. И в чем бы их преступление ни заключалось, они страшно боятся, как бы не пришлось за него расплачиваться. К тому же еще и убийство Александроса – они настолько были напуганы, что не придумали ничего лучше, как забрать с собой Колина. Я полагаю, что, вероятно, Стратос, а Тони уж точно, – оба имеют британские паспорта. Интересно, есть ли у нас с Грецией договор о выдаче преступников.
– Я могу вам дать справку, – сказала я. – Есть.
– Та-ак, – сказал Марк и посмотрел на часы. – Давайте закончим на этом. Я думаю, у нас есть все необходимое. Мы обратим внимание полиции на Стратоса и компанию задолго до того, как они заподозрят, что тут замешаны мы. Надеюсь, лондонской службе не составит труда установить личности двух греков из Сохо и такого типа, как Тони. Их, наверное, давно уже засекли, только не поймали, и они, так сказать, «в розыске». Потом, если полиция сразу установит за ними наблюдение, они могут найти и похищенное… а тут – ты, твоя история… и Ламбис оправдан, поскольку напал на потенциального убийцу.
– Полиции надо поторопиться, – с тревогой заметила я. – Стратос понимает, что Колин немедленно обратится за помощью.
– Сначала он должен узнать, что Колин убежал. Но если Колин прав – а я думаю, он был прав, – значит они в самом деле собирались его убить, и София знала об этом. Она может убедить Стратоса, что Колина убрали. Нельзя на это рассчитывать, но не исключено, что она, какое-то время не станет раскрывать рта, хотя бы ради собственной безопасности. Стратос будет обеспокоен отсутствием Джозефа, но сомневаюсь все же, чтобы он предпринял опрометчивый шаг и покинул Айос-Георгиос.
– Я бы на месте Стратоса перезахоронила Александроса, – сказала я, – на случай, если начнется расследование. Глупо было зарывать тело на своей собственной земле.
– А как похоронить его там, в горах, под четырьмя дюймами пыли? Их можно понять. Но я согласен с вами, – сказал Марк. – Стратос вполне мог это сделать. И раз они похоронили его здесь, значит не собирались отпускать Колина, который это видел и слышал.
– Они все же хотели меня убить? – спросил Колин.
– Иначе они не могли бы обеспечить себе безопасность, – напрямик сказал Марк. – Они, вероятно, уверены, что я давно мертв. Если бы не Ламбис, так бы оно и было. Единственное, чего они ждали, – точных сведений обо мне. Даже если София и убедила Стратоса оставить тебя пока в покое, она должна была знать, что не сможет защищать тебя все время… во всяком случае от такого человека, как Джозеф… так что она решила отпустить тебя.
– А ей ничего не будет, когда они обнаружат, что меня нет? – озабоченно спросил Колин.
Марк посмотрел на меня.
– Я уверена, что Стратос не причинит особого вреда Софии, даже если станет сводить с ней счеты, – медленно сказала я. – Я думала об этом и не считаю, что тебе следует об этом особенно беспокоиться. Он, может быть, и поколотит ее в припадке ярости, но никогда не убьет. А она, бедняга, привыкла к грубому обращению. Тот факт, что она спасла тебя, может от многого ее уберечь, когда за расследование примется полиция. – Я посмотрела на Ламбиса. – И вы… вы можете быть вполне уверены, что вдовой она будет чувствовать себя счастливее, чем замужем за этим мерзким, никудышным человеком.
– Это приятно слышать, – только и сказал Ламбис, а я отметила, что лицо его просветлело, когда он вновь склонился над своей маленькой ящерицей.
– Я правду говорю. Ну, мне пора идти.
– Господи, действительно пора, – сказал Марк. – Сестра Анна, там никого не видно поблизости?
Колин снова приставил бинокль к глазам.
– Ни фига!
– Ни – чего? – Ламбис поднял голову, лезвие ножа снова застыло над спиной ящерки.
– Ни фига, – повторил Колин. – Ты прекрасно знаешь, что…
– Я прекрасно знаю, что это такое, – ответил ему Ламбис. – Охи лоуканика. Но я не знал, что у вас есть идиома, к которой прикрепляются ноги, и она ходит по горам. Мне нравится учиться.
– Ишь ты! – с восхищением сказал Колин.
А я подумала, что за месяц, проведенный Ламбисом с братьями Лангли, его познания в некоторых особенных, малоизученных разделах английского языка значительно расширятся.
Марк поднялся. Только тут я заметила, какой у него усталый вид. Глубокие складки от носа к уголкам рта, тени под глазами. Он протянул мне руку и помог встать.
– Мне бы не хотелось, чтобы вы туда уходили.
– И я тоже не настроена туда идти, – откровенно сказала я. – Если бы не Фрэнсис, я бы отправилась сейчас с вами к вашему каику, и только бы меня и видели. Прямиком в Афины! Даже вещи бы брать не стала. Но это всего лишь минутное настроение. Холодный рассудок говорит мне, что никто из них не заподозрит, что я что-то знаю!
– Да, я думаю, не заподозрят. – Но во взгляде его я прочитала сомнение. – Только… я считаю, что мы не можем сейчас отправиться в Афины, не убедившись окончательно в том, что вы с вашей кузиной в полной безопасности.
– Но какие у вас основания сомневаться?..
– Оснований-то у нас нет, но нет и возможности узнать, что там у них происходило после того, как ушел Колин, и не в моем характере сжигать за собой мосты, когда не знаешь, что за ситуация остается позади. Вы будете в изоляции и к тому же на территории Стратоса. Не дай бог, если что-нибудь произойдет!..
Я поняла, почему у него во взгляде было сомнение: он ждал, что я начну отстаивать свою независимость. На этот раз у меня не было такого желания. Перспектива оставить бывалых мужчин и отправиться одной в гостиницу Стратоса была столь же привлекательна для меня, как, скажем, прогулка нагишом под градом.
– Когда ваши друзья будут здесь? – спросил Марк.
– В понедельник.
– Простите, но я считаю… – было понятно, что он в чем-то сильно сомневается, – я думаю, что не стоило бы дожидаться понедельника.
– В этом я с вами согласна, – с улыбкой сказала я. – Ну а в остальном – нет. Конечно, я не хочу оставаться здесь, когда полиция начнет повсюду совать свой нос, так что думаю, мы найдем хороший предлог уехать завтра. Чем быстрее я увижу яркие огни Ираклиона, тем лучше буду себя чувствовать.
– Очень разумно. – Заметно было, что на душе у него полегчало. – Вы сможете придумать достаточно весомый предлог?
– Запросто. Будьте спокойны, придумаем такое, что не вызовет ни тени подозрения. Думаю, они будут так рады от нас избавиться, что не станут даже задавать никаких вопросов.
– Достаточно логично. Вы можете связаться с яхтой, которая должна вас забрать?
– Нет. К тому же она сперва заходит в Ираклион за провизией и делает остановку, чтобы дать возможность туристам посетить Кносс и Фест. Мы с Фрэнсис можем попросить прислать за нами машину, уехать завтра в гостиницу «Астир» и там ее дожидаться… – Я улыбнулась. – И пусть попробуют до нас добраться!
– Прекрасно, – сказал Марк. – Поскольку я буду знать, где вы… Я постараюсь с вами побыстрее связаться.
Разговаривая, мы медленно шли вниз по склону обратно к церкви.
– Когда вы уйдете отсюда, вы направитесь прямо в Афины или еще зайдете в Ираклион? – спросила я.
– Я бы хотел прямо в Афины, к британским властям, чтобы добиться начала расследования в Лондоне. Ламбис, сколько времени займет путь до Афин?
– При такой погоде что-то порядка двенадцати-тринадцати часов.
– Довольно неплохо. Так мы и поступим. Представляю себе, какой переполох поднимется в посольстве, когда узнают, что одна из их невинных овечек оказалась свидетелем тяжкого преступления.
– Да они просто придут в ярость, – уныло согласилась я.
– И последнее, что я бы хотел сказать…
Мы дошли до церкви и остановились у дверей.
– Да?
– Я уже говорил, что не хочу уходить сегодня вечером, не будучи уверен, что с вами все в порядке.
– Я поняла, но как вам узнать об этом? Раз меня здесь не будет.
– И все же я не могу, не имея сведений, быть уверенным в вашей безопасности.
Странно, но на этот раз его настойчивое желание взять на себя ответственность за мою безопасность не вызвало у меня никакого протеста. Все, что я почувствовала, – это предательский жар где-то в области желудка. Я рассеянно водила рукой по настоящей дорической колонне, большим пальцем по рваному краю пулевой отметины.
– Я не знаю, как сообщить…
– Я думал об этом. Слушайте все. Ламбис сейчас проводит Николу вниз, до полей. Мы с Колином будем ждать тебя, Ламбис, здесь, в церкви. Я отдохну, пока ты ходишь. Потом мы втроем спустимся к каику и сразу же отойдем от берега. Сумерки еще долго не наступят, но мы их дождемся и только тогда двинемся дальше, пока не окажемся несколько западнее Айос-Георгиоса. С наступлением темноты мы подойдем к берегу и постоим там некоторое время. Море как стекло и, слава богу, похоже, будет оставаться таким же. Ламбис, тебе знакомо побережье к западу от деревни?
– Немного. Маленькие бухточки у подножия скал, как эти. Около деревни – небольшие песчаные бухты.
– Найдется место, где можно при необходимости поставить каик?
Ламбис нахмурился, размышляя.
– Не знаю…
– Я думаю, такое место есть, – сказала я. – Это бухточка, дети называют ее дельфиний залив, за вторым мысом от деревни. Там скалы, которые сразу уходят глубоко под воду, я видела их издали, как бы горная гряда, вдающаяся в море словно мол. Около нее должно быть глубоко, потому что дети говорили, что со скал можно нырять.
Ламбис кивнул:
– Я думаю, эта та самая бухта, которую я видел. За вторым мысом к западу от деревни? Да, я приметил это место, когда мы проходили мимо.
– Ты бы мог там встать на якорь при необходимости? – спросил Марк.
– Я смогу пользоваться светом, ведь мы будем отгорожены от гостиницы мысом?
– Конечно.
Ламбис кивнул:
– Тогда при такой погоде это будет нетрудно. Отлично.
– Замечательно. – Марк повернулся ко мне. – Теперь послушайте. Если, когда вы вернетесь сегодня вечером, вы заметите, что на вас смотрят не совсем так, ну, вроде бы с подозрением – словом, почувствуете опасность… вы понимаете, что я имею в виду… короче говоря, если у вас создастся впечатление, что вам с Фрэнсис необходимо побыстрее выбраться оттуда, не дожидаясь утра, учтите, что мы будем ждать вас в устье вашего дельфиньего залива до… скажем, до двух ночи. Нет, до половины третьего, так, чтобы у вас было побольше времени. У вас есть фонарик? Хорошо. Мы все время от полуночи до половины третьего будем наблюдать за берегом. Надо договориться, как вам дать о себе знать… скажем, два длинных световых сигнала, потом два коротких, потом перерыв – и через полминуты повторить. Мы ответим. Годится?
– Банально, – усмехнулась я.
– Конечно. А вы можете предложить что-нибудь лучше?
– Нет.
– А как быть, если в заливе рыбаки будут ловить на свет? – спросил Колин.
– Этого не будет, – сказала я. – Там ловушки для скароса, и к этому времени их уберут. Нет, все замечательно, Марк. Мне просто не терпится…
– Ох, старина, ну и здорово! – У Колина прямо глаза загорелись мальчишеской жаждой приключений.
Марк рассмеялся:
– Довольно глупо, в сущности, но это самое лучшее, что мы можем предпринять, не заходя в Айос-Георгиос и не спугнув в округе ни одной птички.
– Да это все и не понадобится, – сказала я. – Просто блажь на Марка нашла, вот он и рядится в пиратские одежды. Я ухожу. Кто-нибудь есть там, сестра Анна? – Это Колину, который взобрался на какую-то гнилую подпорку около церковной стены и снова осматривал края лощины с помощью бинокля Джозефа.
– Охи лоуканика.
– Тогда все. Я ушла. Боже мой, хорошо бы добраться до гостиницы к ужину! Как мне объяснить свое отсутствие? Нет, не стоит волноваться, скажу, что ходила смотреть церковь – Стратос сам предложил мне этим заняться, так что, вероятно, будет доволен. Нет ничего лучше, чем правда.
– Вы говорили мне, – сказал Колин сверху, – что вам надо было набрать цветов.
– О господи, ну конечно же! Я прихвачу пучок-другой по пути.
– Для начала возьмите вот это… и это… и еще это… – Колин уже надергал с полдюжины сорняков на камнях у себя над головой. – Я уверен, что вот этот уж такой редкий… – Он потянулся за пучком, торчащим из высокой вертикальной трещины.
– На Фрэнсис это произведет сильное впечатление, – сухо заметил Марк. – И на Стратоса – тоже.
– Почему бы и нет? Все они ужас какие редкие в Англии.
– Включая одуванчик? Не забывай, что Стратос прожил там двадцать лет, а Тони – англичанин.
– Хм, лондонцы! – без тени смущения воскликнул Колин, сползая вниз. – Что они знают! Вы можете им сказать, что это критская разновидность, растет только на высоте две тысячи футов. А взгляните на эту пурпурную фиговинку, могу поспорить, что даже в Кью такой нет! Вот, Никола… – Он сунул мне в руки пучок «экзотических» трав. – И запомните, это одуванчикус ланглезиус волосатиус, и страшная редкость.
– А я-то не знала! – Я приняла его «букет» с благодарностью и уже не стала объяснять, что «одуванчикус волосатиус» на самом деле ястребинка волосистая. – Спасибо большое. Я уверена, Фрэнсис будет очень рада.
– Я позвоню вам в «Астир», – сказал Марк, – и дам знать, как идут дела. Потом, я полагаю, мы встретимся в Афинах?
– Если не соберемся все в дельфиньем заливе сегодня ночью, – живо сказала я. – Пока. До встречи в Афинах. Веди себя хорошо, Колин, позаботься о Марке. И прекратите беспокоиться обо мне. Со мной ничего не случится.
– Незабываемые прощальные слова, – весело сказал Колин.
– Заткнись ты, трепло! – цыкнул на него Марк.
