.

Минут через сорок пять после ухода Иэна сэр Рудри подал сигнал выступать к затопленным развалинам. Молодой месяц, тоненький и желтый, как золотой серп, давал мало света, но заполнял ночь девственной красотой своего присутствия. Кеннет суеверно повертел свои деньги, поклонившись луне три раза.

— Ты что делаешь, балбес? — спросил Айвор.

Однако, получив ответ, последовал его примеру.

Стюарт был поглощен мыслями и ничего не сказал. Он смотрел на луну, потом перевел взгляд на темные низкие кусты, потом на камень дороги, белый, как мрамор — вероятно, это мрамор и был, — и на сломанные колонны рядом с дорогой, сине-белые в мерцающем свете. Наконец он сказал сонно, не глядя на других, которые шли, спотыкаясь, за сэром Рудри и Гелертом:

— Хорошо бы сейчас какой-нибудь классный розыгрыш придумать, да?

Но предложений никто не выдвинул.

Возле открытого римского рынка, от которого едва виднелись остатки фундамента, раскопки почти наглухо заросли темными кустами. Кучка паломников прошла мимо разбитых зданий, мимо былого великолепия большого и когда-то знаменитого города тем путем, которым брел святой Павел, где до него греки, а еще раньше — средиземноморские народы, не оставившие письменных следов, выходили на дорогу из северо-западных ворот города. Впереди быстро шагали Гелерт и Дик с фонарями в руках. Сэр Рудри нес свой жертвенный нож — инструмент, на который все поглядывали подозрительно, еще когда он впервые достал его в Микенах, и на который сейчас косились все серьезно настроенные члены отряда, в том числе и миссис Брэдли.

— Он должен порезать себя, если он думает, что он жрец, — с важным видом сказал Айвор Кеннету.

— Я рад, что мой отец не шевельнулся, — с нажимом сказал Кеннет.

Айвор хихикнул, не обратив внимания на брошенную на репутацию отца тень. Кеннет тоже хихикнул и толкнул его в бок.

Пыльная дорога вела в Сельчук — нагромождение спящих крыш и спящих птиц. Путь казался долгим. Мальчишки притомились и замолчали. Они весь день носились, сейчас устали и хотели спать.

— Я просто рад, что нас не будут приносить в жертву Артемиде Ортийской, — осторожно заметил Стюарт.

— Вот именно! — поддержал его Кеннет и зевнул.

— А я вот не знаю, — сказал Айвор, запоздало вспомнив о лояльности отцу. — В конце концов, если положено, значит, положено. На попятный идти не стану.

— А кто пошел на попятный? — возразил Кеннет.

И снова наступило молчание.

— А помните тот вшивый сеновал, где нас хотели положить в первый вечер? Как это место называлось? — спросил Кеннет, пройдя в молчании ярдов двести.

— А, то! Элефсин, — ответил Стюарт, чувствующий, как его клонит в сон и как отяжелели ноги.

— Смешная была ночь такая, когда эти ослы поставили ту статую на камень в той нише. Интересно, что за идея была? — спросил Кеннет.

— Пошутить, — сказал Айвор, которому хотелось сменить тему. Он все время нервно оглядывался по сторонам на поля по обе стороны дороги. — Давайте тетю Аделу догоним.

Они пустились тяжелой рысью и поравнялись с миссис Брэдли, выстроившись по обе стороны от нее. К группе присоединилась Кэтлин и пошла рядом с Айвором.

Наконец отряд дошел до ответвления, ведущего к затопленным развалинам — короткой и узкой дорожке между полями. В свете факелов кусты сменились темными колдовскими силуэтами нескольких деревьев. Снова паутина лоз оставила у ребят на ногах многочисленные царапины и порвала чулки женщинам. Гелерт, поскольку тоже был в шортах, вслух ругал колючки, но отец призвал его к молчанию — надо было начинать мистерии.

Факелы погасили, отряд расположился полукругом лицом на восток, обойдя пруд и оказавшись у длинной стены храма. Наступило глубокое, неестественное молчание. Потом сэр Рудри налил вина для возлияния, рассыпал зерно, бобы, оливки, виноград, гранаты и цветы и стал очень эффектно молиться по-гречески, призывая Артемиду сперва как богиню плодородия, «прослеживая обратный путь», как сказал вполголоса Александр, ухмыльнувшись и обращаясь к миссис Брэдли.

Высоко в небе плыл серп луны, слегка неприятно пахла — или это так казалось — стоячая вода, покрывшая и окрасившая основания храма. Вдруг из кустов вылетела ночная птица, так неожиданно, что каждый вздрогнул и коснулся своего соседа, ища поддержки. Но свидетельством присутствия богини был лишь отчетливый всплеск, необъяснимый в данных обстоятельствах, поскольку вряд ли какие-то рыбы могли плавать среди руин храма, где когда-то приносил жертву Крез.

Через десять минут сэр Рудри сдался.

— Не явится негрекам, — сказал он мрачно, отчего Александр фыркнул в саркастическом веселье. — Несколько рассредоточимся, если вы не против. Мужчины и мальчики, прошу вас отойти на дорогу или к дороге. Выйти за бывшую территорию храма. Женщины, вас я прошу остаться. Мы теперь почтим богиню как охотницу и деву.

Мужской элемент, как назвала бы его Миган, удалился, а сэр Рудри возвел руки и стал молиться.

Когда он закончил, наступила тишина. Кэтлин мертвой хваткой вцепилась в руку миссис Брэдли. Это было больно, но миссис Брэдли не пыталась вырываться из стальных длинных тонких пальцев.

Сэр Рудри удалился на цыпочках, и они обе остались вдвоем возле воды. Сухо прошелестел ветерок в перепутанных стеблях низких растений у пруда, потом стих и он, и наступило затишье.

— Невыносимо! — прошептала вдруг Кэтлин со страданием, но не успела этого произнести, как с дороги донеслись звуки бегущих шагов.

— Все в порядке, все в порядке, это Иэн, — сказала миссис Брэдли, обняв девушку рукой, которую сумела для этого высвободить.

Они стояли, прислушиваясь, потом шаги стихли, и послышался разочарованный голос сэра Рудри:

— Это вы, Иэн? Боюсь, что вы тут атмосферу разрушили, мальчик мой.

Мужчины и мальчики по предложению сэра Рудри вернулись на прихрамовую территорию, чуть там походили, и Гелерт спросил у Кэтлин, испугалась ли она. Она признала, что когда с дороги послышались шаги, ее охватила паника.

— А я думал, — сказал вдруг из темноты справа Дик, — что мы действительно что-то увидим. Не считаю себя экстрасенсом, но атмосфера заметно изменилась. Как будто бы на нас что-то снизошло. Почти.

— Что снизошло? — спросил Кеннет.

Мальчики, как заметила миссис Брэдли, держались потеснее.

— Что-то такое из четвертого измерения, — сказал Гелерт, отвечая за Дика. — Это и правда было странновато. Я и сам заметил. Так я вам скажу. Это шедевр отца. Он действительно верит в это вот. Он был очень серьезен насчет Элефсина, несерьезен совсем про Эпидавр, слегка, но не больше, суеверен насчет Микен — гнетущее место, вам не показалось? — но здесь у него совсем иные ощущения. Артемиду почитали в этих краях в разных обличьях, и еще долго это продолжалось в христианские времена. Ее почитали сперва греки, потом римляне и потом ранние христиане. Помните легенды, что Эфес был родиной Девы Марии?

Эти банальные рассуждения вскоре были прерваны руководителем экспедиции.

— Мы готовы снова попробовать, — сказал он. — Прошу всех вернуться на прежние места. На этот раз попытаемся почтить Артемиду Аттическую, богиню луны, богиню рожениц, богиню охоты и дев, богиню коринфян и афинян…

Его голос замолк. Молящиеся, несколько неловко себя чувствуя после облома с появлением Иэна, неохотно двинулись к краю пруда по двое и по трое и снова встали полукругом.

Сам сэр Рудри выждал еще пару секунд. Появился он с большим горящим факелом — того типа, который был в Элефсине, — отдал факел Дику, не ожидавшему такого подарка, и скрылся снова в темноте. Появился он с дарами, которые стал распределять среди молящихся, оставив себе голову ягненка.

— Откуда он это вытащил? — шепотом спросил Гелерт у Иэна, чтобы никто больше не слышал.

Иэн пожал плечами и беззвучно засмеялся. Сэр Рудри вышел вперед к самому краю пруда. Театрально бросив в воду голову ягненка — она с шумным всплеском тут же пошла ко дну, — он сказал по-гречески:

— Да будет это на алтаре Артемиды, богини луны и дев, и да примешь ты наши дары, правдивая, красивая и свободная, защитник юности, подруга рожениц, чей лук мы видим натянутым в небе, и да обратишь ты к нам свой благосклонный взор.

Он сделал паузу, будто для вдоха, потом, подняв руки ладонями вверх, выкрикнул:

— О ты, носящая лук охотницы, грозная и светлейшая сестра Феба-Аполлона, о ты, чей божественный свет льется сейчас на нас — приди! Яви себя твоим почитателям, чтобы мы, принесшие тебе наши разнообразные дары, знали, что ты склонилась к нам и приведешь нас без ненужной тягости ночных трудов к заключению наших странствий.

Молитва еще не кончилась, но миссис Брэдли перестала за ней следить, потому что издали снова послышался звук бегущих ног, а на этот раз Иэн был с отрядом, так что непонятно было, кто идет.

Молитва смолкла. В наступившей тишине приблизившийся звук шагов услышали все. Отряд сдвинулся теснее.

— Дайте дорогу! — вдруг крикнул сэр Рудри.

Он взмахнул факелом, так что во все стороны полетели искры. Молящиеся с испуганными лицами невольно отшатнулись от пылающего дымного факела, столпившись еще теснее. Через секунду в круг рыжего дрожащего света, грубо затмившего нежный свет лунного серпа, вбежала девушка, высокая и светловолосая. Голова ее была украшена фригийской повязкой, как у Артемиды на афинских скульптурах, одета она была в широкий плащ, короткую тунику и сандалии богини. Богиня вошла в свет факела, вышла из него, взметнула руки — одну к небу, а другой закрыла глаза, будто в горе. Все это люди видели ясно. И через миг она исчезла. Сэр Рудри бросил в воду зашипевший факел.

Кэтлин, припав к плечу Иэна, всхлипывала от страха. Трое мальчиков жались к длинным ногам Гелерта, а он, сам того не зная, крепко вцепился в рыжие волосы Кеннета. Дик, оправившись от первого приступа ужаса, держал за руку миссис Брэдли и бормотал:

— Это не Артемида! Ифигения! Ифигения! Ифигения!

Александр Карри тихо и испуганно ругался. Потом глянул на луну и резкими быстрыми движениями, как человек, который под влиянием неодолимого импульса делает то, что самому ему кажется смешным, три раза поклонился и скрестил пальцы.

— Реакция впечатленного агностика, — сказала миссис Брэдли с ободряющим смешком.

— Ну? — спросил сэр Рудри дрожащим голосом великого торжества после великого напряжения. — Теперь вы верите?

Он зажег другой факел, поднял его высоко и левую руку протянул открытой ладонью к небу.

Все застыли, кроме миссис Брэдли. Освободив руку от хватки Дика, она минуту подождала, потом тихо, как тень, стала отступать от света факела. Он яростно дымил и вспыхивал, рождая коричневый с красноватым оттенком яркий столб, желтое пламя, плотное и темное, облачный пар, летящие и падающие искры. Миссис Брэдли потихонечку, бочком, отошла к дороге. Там, решив, что отряд сейчас целиком занят почитанием Артемиды и еще долго будет с энтузиазмом предаваться этому занятию, она повернулась и быстрым шагом направилась к развалинам города и своей постели.

Глядя на сэра Рудри, застывшего в восторженной и молитвенной позе, никто не рисковал пошевелиться, и все стояли неподвижно, постепенно приходя в себя и восстанавливая утраченный дар критики и скепсиса, которого лишило их явление Артемиды.

— Ловкая девка, — тихо сказал Гелерт Иэну.

Иэн, который сумел успокоить Кэтлин и теперь обнимал ее за плечи — скорее жест собственничества, чем защиты, — усмехнулся и ответил:

— Странные вещи видели мы в этой поездке. Бог в Элефсине, богиня в Эфесе — так сразу не переваришь. Надо бы дозы поменьше, мне думается.

— Но как он это сделал? — спросил Гелерт. — Конечно, никакая турчанка такую работу не вытянет. Эта красотка была очень убедительна. Если не считать, что девица слишком фигуристая, то она один в один скульптура. Знаете? Из Британского музея.

— Не могу судить, но выходит, если бы Артемида явилась, она не выглядела бы как Артемида? Вы это сейчас хотите сказать?

— Именно. Что тут за игра, хотел бы я знать? — Он отошел туда, где стоял одинокий Дик, маленький, жалкий, всеми брошенный. — Что вы об этом думаете? — спросил Гелерт.

Дик покачал головой:

— То есть вы не думаете, что это было истинное проявление?

— Истинное жульничество наверняка. Слишком плотненькая девица для призрака. Честно вам сказать, не знай я, что она осталась в Афинах с нашей матерью, я бы решил, что это моя сестра Миган. Как раз ее рост и сложение.

— Кэтлин говорила, что это она, но решила, что видит дух Миган. Кэтлин все время твердила, что кто-то в этой поездке умрет, и она решила, что это знак смерти Миган.

— Дурацкая мысль! — сказал Гелерт, криво улыбнувшись. — Я думаю, что мы найдем ее в Афинах живой и здоровой.

Сыр Рудри не расслышал слов из этого диалога, но уловил воинственный тон и резко прервал его:

— Мы должны сесть и ждать захода луны. Однако земля здесь совершенно не годится для сидения, поэтому я предлагаю, чтобы все мы тихо перешли обратно в театр, заняв себя мыслями о богине и чудесном ее явлении, которое сейчас видели.

При этих словах дьявол вселился в Кеннета, убежденного, что видели они сейчас Миган Хопкинсон.

— А что мы видели? — громко шепнул он Стюарту.

— Я лично не знаю, — ответил Стюарт, понявший игру. — Айвор, что мы видели?

И все мальчики, испуганные неожиданным появлением ременнообутой богини, уже решили, что видели они сестру Айвора Миган.

— Ну, луну на ущербе, — сказал Айвор, подыгрывая. Будучи суеверным, он испуганно оглянулся через плечо.

— Что там у вас? — спросил сэр Рудри.

— Кеннет спрашивал, что мы увидели, сэр, и я сказал, что не могу утверждать, — ответил Стюарт.

— Ты же не имеешь в виду… — Сэр Рудри был потрясен, судя по голосу. — Александр! Александр! Что вы об этом думаете?

— О чем? — спросил Александр Карри, чье благоговение сейчас сменилось решительным стремлением минимизировать воздействие внезапного появления богини на отряд. — Тут есть о чем думать? Массовая галлюцинация, только и всего.

Ни он, ни сэр Рудри не видели друг друга в темноте.

— Но эти мальчики, эти дети говорят, что не видели образа богини!

— Что ж, тоже хорошо.

— Какой богини? — спросил Кеннет, чей пластичный ум, оправившись от явления богини, был сейчас готов им же и поразвлечься. Он придвинулся поближе и включил электрический фонарик, чтобы лучше видеть удивление и интерес сэра Рудри.

— Ну ты же видел, — сказал сэр Рудри, ведя отряд обратно к дороге, — ты же видел, кто прибежал в круг света факела?

— А, олень! — сказал Кеннет.

— Кажется, там мелькнули его рога, вспоминаю теперь, — медленно произнес Стюарт. — Я подумал сперва, это дикая свинья — из тех, на которых тут охотятся.

— Знаете, — сказал сэр Рудри, вынырнув из глубины своих мыслей, — для меня это одно из наиболее интересных и экстраординарных событий из всего случившегося.

Тон у него был не заинтересованный, но озадаченный.

— Я думаю, они просто невнимательны, — сказал Александр Карри.

— Невнимательны! — повторил за ним Стюарт, будто призывая небо в свидетели, что это клевета.

Сэр Рудри положил руку на худое плечо своего младшего сына, который молча шел рядом.

— Что-то очень похожее на Миган. Я подумал, что это Миган в маскарадном костюме.

— А вот это то, что я называю интересным, — сказал Александр Карри особенно злобным тоном. Но сэр Рудри не стал развивать тему.

— Она определенно была слишком плотного сложения для богини, — сладким голосом сказал Кеннет. — Я не знал, что ты говоришь про Миган, когда нас спрашивал.

— И от нее слегка пахло потом, — сказал Стюарт.

Сэр Рудри вдруг напустился на них в ярости.

— А ну-ка в лагерь, — сказал он, — и быстро! Со всех ног! Живо! Вам давно спать пора. Уже несколько часов как пора. Часов!

— Чушь, — сказал Александр Карри.

Гелерт, Кэтлин и Иэн шли впереди в большей группе, но их голоса были слышны на дороге. Мальчики поспешили вперед, сочтя, что теперь, когда они восстановили душевное равновесие и развлеклись, лучше сэру Рудри на глаза не попадаться — тем более что он вполне мог не до конца отказаться от поклонения Артемиде Ортийской.

— И не надо, чтобы нам всерьез выдубили шкуру, — тихо сказал Кеннет Стюарту.

Айвор не сказал ничего. Он думал, что делает теперь его сестра, и пришлось ли ей бежать всю дорогу до станции, и успела ли она заметить гнезда аистов на домиках. Он жутко перепугался, когда богиня только вбежала в сияние отцовского факела, но это чувство ушло почти полностью. Театральность появления сестры ему понравилась, и он всю обратную дорогу вспоминал эту сцену.

На повороте к разрушенному городу отряд остановился. Никто из его членов не подходил раньше ночью к древнему городу по пыльной узкой дороге, и мысль войти в темные коридоры театра в этот час наполняла суеверным беспокойством даже Гелерта с Иэном. Очень медленно, держась тесной группой, спотыкаясь и сбиваясь с дороги, люди снова нашли неровную извилистую тропу и двинулись по ней. Шум ветра в камышах соленой болотистой гавани и вид нависших кустов заставили их вздрогнуть и шарахнуться назад. Наконец нашли театр и преодолели ведущую к нему крутую и очень узкую тропинку.

— Кстати, я вспомнил, — сказал Александр Карри, ища дорогу с помощью фонарика одного из мальчиков. — Где миссис Брэдли?

— Здесь, дитя мое, и почти сплю. Долго же вы добирались, — сказал красивый, глубокий, мягкий голос из глубин сцены.

— Ух ты! — воскликнул Кеннет. — Она одна дошла!

Это был самый искренний комплимент, когда-либо адресованный храбрости миссис Брэдли. Она тихо засмеялась, принимая дань поклонения.

— А где Дик? — вдруг спросил Иэн.

— На дороге он был с нами. Наверное, сошел с тропы, когда мы выстроились цепочкой, и никто не заметил, — ответил Гелерт, надеясь, что никто не решит, будто его долг — идти спасать пропавшего странника.

— Мне что-то не хочется спать. Я даже рад буду возможности все обдумать, — с большой готовностью заметил сэр Рудри. — Пойду поищу его.

Слышно было, как он выходит из театра. Он долго не возвращался, и люди стали засыпать по одному. Последней заснула Кэтлин — все еще неспокойно было у нее на душе. На рассвете ни сэр Рудри, ни Дик так и не вернулись. Гелерт, проснувшись очень рано и не зная, что отца и Дика здесь нет, вылез из спальника и тихо вышел пройтись в утренней прохладе.

Развалины, ночью жутковатые и наполненные странной мощью, которая ощущается в темноте в подобных местах, на рассвете казались еще холоднее и пустыннее. Стояли вдоль Священного Пути разбитые колонны, тянулась дорога, вымощенная камнями, между которыми венчиками волос пробивалась трава, поднимались по обе стороны земляные насыпи, поросшие кустами, среди которых кое-где серели выпавшие камни. Пустынная природа этого места, покинутого человеком, в сочетании с картиной города, побежденного временем, но не силой оружия, подавляла. Гелерт пошел по дороге, ведущей к шлюзу гавани, свернул с нее, залез на насыпь, оглянулся на театр, побрел обратно, прочь от соленых болот, дошел до библиотеки Цельса, где залез на ступени и сунул руку в нишу, в которой когда-то стояла статуя Минервы. Потом он бесцельно обошел библиотеку, касаясь выступов стен, где жили раньше книжные свитки консула Акилы. Между двойными — для защиты от сырости — стенами был проход, ведущий к саркофагу Цельса, отца Акилы. У входа в него Гелерт остановился. На земле темнели пятна свежей крови. Предположив, что здесь охотились и нашли добычу шакал или лиса, он пошел по узкому проходу к саркофагу. В конце проход поворачивал, и за поворотом стояло тяжелое внушительное надгробье, смотревшееся так, будто его только что здесь поставили. А в самом конце прохода лежало лицом вниз тело человека. До пояса сверху оно было обнажено, а нижняя его часть была одета в респектабельные брюки двадцатого века, принадлежавшие сэру Рудри Хопкинсону.

Гелерт наклонился к отцу и попытался его перевернуть. Проход был для этого слишком узок, но Гелерт почувствовал, что тело еще теплое. Он подумал, что в одиночку его из прохода не вытащить, и потому, рискуя споткнуться и сломать шею на неровных камнях и полузасыпанных обломках колонн, побежал обратно в театр и наткнулся на миссис Брэдли, идущую от эллинистической агоры.

— Приятная встреча, дитя мое, — сказала она.

— Ничего себе приятная! — ответил Гелерт. — У вас фляжка есть? Что-то с отцом случилось.

— У мистера Карри есть.

— Я его приведу. А вы пойдите посмотрите, что можно сделать. Библиотека Цельса, вон там.

— Я знаю.

Она поспешила прочь. Кровь на земле она увидела раньше, чем Гелерт. Пятна тянулись от Священного Пути и вели по проходу к саркофагу.

Проход был так узок, что она мало что могла сделать. Вскоре появились Гелерт, Иэн и Александр Карри. Сэра Рудри с большим трудом и огромной осторожностью вынесли на ступени библиотеки и положили в бывшем главном зале здания. Миссис Брэдли его осмотрела.

Грудь покрывали глубокие, влажные, чернеющие разрезы; некоторые из них еще кровоточили. Волосы на груди слиплись. Самая верхняя рана была на левом плече, самая нижняя — на левой стороне ребер чуть выше уровня пупка.

— Ну и грязь, — сказал дрожащий Гелерт.

Миссис Брэдли склонилась к лежащему без сознания человеку и взялась за дело.

— Бинты, Иэн, — сказала она, не поднимая головы. — Вы знаете, где они у меня. И скажите Кэтлин, чтобы детей пока сюда не пускала.

— Он не… он будет жить? — спросил Гелерт.

— Боже мой, конечно же, дитя мое. Это всего лишь порезы. Я бы сказала, он слишком увлекся экспериментом этой ночи и порезал себя, как иногда делали жрецы Дианы. Люди часто наносят себе подобные раны в религиозном экстазе.

Под ее руководством сэра Рудри отнесли обратно в театр и положили на спальный мешок. Когда он пришел в сознание, она, не обращая внимания на обеспокоенность прочих, оставила его и быстро зашагала обратно к Священному Пути. На камнях у фонтана виднелось большое пятно крови, за ним еще и еще, миссис Брэдли пошла по ним, потеряла след на траве, потом снова его нашла, но на самом деле след не был ей нужен: он шел вдоль Священного Пути туда, где был храм.

Она вышла на дорогу. Темные и зловещие, сгустками лежащие в пыли пятна крови, увеличивающиеся в размере и числе, вели ее путем, которым она прошла ночью. На земле у пруда была еще кровь. Похоже, ясно было, что произошло.

Ее взгляд зацепился за какой-то предмет. За кустами, на тонком деревце, почти согнувшемся пополам, что-то висело.

Миссис Брэдли стремительно рванулась сквозь кусты, не думая о диких свиньях или иной притаившейся там возможной опасности и вынимая на ходу из кармана нож.

На дереве, охваченная за шею веревкой, едва касаясь ногами земли, висела человеческая фигура, одетая как являвшаяся ночью Артемида. Фригийский колпак, просторный плащ, короткая туника, сандалии — весь наряд богини болтался на висящей фигуре, будто вдвое уменьшившейся.

Не обращая ни на что внимания, миссис Брэдли отрезала человека от петли. Дерево выпрямилось так резко, что если бы веревка не была перерезана, висящая фигура улетела бы в пруд. Отовсюду с криками поднялись в небо птицы, в чаще послышался хруст — убегающие животные. Черная коза, отбившаяся от своего дома, издала долгий вопль ужаса и бросилась бежать, спасая свою жизнь.

Миссис Брэдли нагнулась к снятой с дерева фигуре. Фригийский колпак полетел в сторону, плащ распахнулся. Из-под короткой туники вместо юной ноги девственной Артемиды высовывалась тощая, твердая и волосатая конечность. Жалкой пародией на богиню охоты и дев лежал на земле Рональд Дик.

— Боже мой! — сказала миссис Брэдли, приступая к работе над ним. — Геката собственной персоной!

— Повешенная! — слабым голосом произнес сэр Рудри, услышав трагическую новость.

Он и Дик, перенесенные в тень ревностными санитарами и порученные внимательному уходу мальчиков, стали героями экспедиции. Кеннет был поражен мыслью, что оба они стали жертвами членов тайного общества, охраняющего Малую Азию от археологов, и изо всех сил рвался им услужить, да и остальные двое едва ли менее назойливо старались быть полезными и проявить заботу.

— Бога ради, идите куда-нибудь и поиграйте во что-нибудь, или съешьте что-нибудь, или вообще чем-нибудь займитесь! — сказал наконец Гелерт, совершенно выведенный из себя их внимательной тревогой о здоровье пациентов. — Можно подумать, что вы — стая молодых стервятников, ждущих, пока эти отбросят коньки.

Поскольку мальчики благочестиво надеялись, что хотя бы Дик испустит дух от частичного удушения, выстрел Гелерта пришелся очень близко к цели, и его просьба удалиться из ближайшей окрестности театра была выполнена.

— Я думаю, мы теперь домой поедем, — уныло сказал Стюарт миссис Брэдли, когда она его встретила на Аркадиане, где он практиковался в стрельбе.

— Где ты достал этот лук и стрелы, дитя мое? — спросила она, не сразу ответив на его вопрос.

— Я? — Он виновато посмотрел на легкий маленький лук и оперенные стрелы. — Я их вроде как нашел.

Миссис Брэдли взяла у него лук и одну стрелу. Попробовала тетиву, остро глянула на стрелу блестящими черными глазами, потом, наложив стрелу на тетиву, выстрелила в небольшое фиговое деревце. Стрела попала в цель, но отскочила и упала.

Миссис Брэдли подошла и подобрала ее, осмотрела кончик стрелы, потом дерево.

— Вряд ли смертельное оружие, — сказала она. — Где остальные, Стюарт?

— Пошли посмотреть, что еще обронила богиня в темноте, когда скакала прочь от храма.

— А, да, конечно. И она что-то еще обронила?

— Не думаю, что у нее еще что-то было с собой. Но где, по-вашему, Дик взял ее одежду?

— Я полагаю, она ему ее отдала, но, быть может, эту одежду он у нее украл.

— Где?

— В Сельчуке, дитя мое. Вероятно, сегодня утром перед уходом поезда в Измир.

— Ух ты! Значит, это действительно была Миган!

— Да, я так думаю.

— И кто ее на это подговорил? Сэр Рудри?

— Не знаю, дитя мое. Думаю, что он.

— Чтобы наколоть мистера Карри, значит. Он ненавидит мистера Карри.

— Чушь, дитя мое.

— Вовсе нет, — твердо возразил Стюарт. — Можно мне взять лук и стрелы?

— Да, конечно.

Она отдала оружие и пошла своей дорогой. Дик пока что поправился настолько, что уже садился и раскладывал пасьянс двумя колодами, о существовании которых никто в компании не подозревал. Когда миссис Брэдли села рядом с ним, он их смел.

— Ну, дитя мое, — сказала она, — как вы теперь себя чувствуете?

— Лучше, спасибо, — неуверенно ответил Дик.

Он смущенно снял очки и стал протирать их шелковым платком.

— Вы сегодня ночью или на рассвете нанесли раны сэру Рудри?

— Нет-нет, я не… Я… если вы действительно хотите знать, я…

— Вы ездили повидаться с Миган в Сельчуке перед ее возвращением в Смирну. Да, я это знаю.

Она кивнула. Дик сделал удивленное лицо:

— Вы знали, что это Миган?

— Да, дитя мое. Вам известен был этот план: всех обмануть и заставить думать, что богиня благословила нас своим посещением?

— Я ему потом сказал, что считал этот план совершенно идиотским.

— И что он ответил?

— Естественно, набросился на меня и послал в нокаут. Пришел я в себя привязанным к этому проклятому дереву так, что ноги скребли по земле.

— Очень удачно для вас вышло. Видимо, сэр Рудри по-своему милосерден.

— Он маньяк, вот оно что.

— И коварный, — сказала миссис Брэдли, будто думая вслух — как это, наверное, и было. Она посмотрела на Дика: — Лук и стрелу она вам тоже отдала вместе с одеждой?

— Я не знал, что вообще были лук и стрела.

— У Артемиды ведь лук и стрела должны быть?

— Правда? А, она же богиня охоты. Понимаю. Но что она тогда с ними сделала?

— Бросила их, а Стюарт нашел. Я сама недавно нашла очень любопытную вещь.

— Правда? Что именно? Случайно не череп?

— Череп. Откуда вы знаете?

— А я не знал. Просто подумал, что странно было бы найти череп в развалинах. Хотя если подумать, то ничего странного и нет.

— Да, если подумать, то нет, — рассеянно согласилась миссис Брэдли. — Скажите, дитя мое, у вас голова не болит?

— Нет, уже нет. Мне просто гораздо лучше.

— Как вы думаете, сэр Рудри помнит, что он сделал?

— Я бы сказал, что это весьма маловероятно. Я с ним долго работал в Афинах, как вы знаете, и он на самом деле совершенно непредсказуем.

— Вам не кажется, дитя мое, что вся эта экспедиция была несколько странной?

— Зная сэра Рудри, я так не считаю. Конечно, неожиданно было со стороны Кэтлин и Иэна пожениться, но тут не экспедиция виновата, потому что, как выясняется, они поженились до ее начала.

— Да. А что вы думаете о событиях в Элефсине, дитя мое?

— Что они не более странны, чем события в Эпидавре и Микенах. Сэр Рудри совершенно непредсказуем.

— Да, вы это уже говорили, и я не сомневаюсь в вашей правоте. Вы думаете, сэр Рудри действительно намеревался вас убить?

— Я не думаю, что в его планы это входило. Он хотел завершить свой обман в том же стиле, что и начал: представил нам Артемиду собственной персоной, потом хотел так же представить Гекату в виде повешенной, одетой в наряд богини.

— Но, по легенде, ведь женщина сперва повесилась и лишь потом была одета Артемидой.

— Я думаю, что так. Возможно, он все перепутал.

— Маловероятно, дитя мое, поверьте мне.

— Как бы там ни было, но это же не важно? Вы меня сняли с дерева, и я за это вам очень благодарен.

Он посмотрел на рассыпанные карты, и миссис Брэдли поняла намек. Она встала, оправила юбку и пошла к своему второму пациенту. Он лежал вытянувшись и совершенно неподвижно.

— Не переживай так, дитя мое, — сказала миссис Брэдли, садясь рядом с ним по-жабьи. — Расскажи, что ты задумывал.

— Беатрис, ты мне велела лежать тихо и не напрягаться.

— Да, но это было несколько часов назад. Как твои раны?

— Слегка затянулись и очень саднят. Две из них очень неприятно пульсируют.

— Сам виноват. Не надо было так всерьез принимать свои глупые игры. Интересно, когда Миган отплывает обратно в Афины?

— Сегодня вечером. В смысле, есть корабль, который сегодня уходит из Измира. Какое отношение может к нему иметь Миган?

— Не ребячься, дитя мое. Все знают, что богиней Артемидой была Миган, как все знают, что в Элефсине Иакхом был Армстронг, а в Эпидавре… кто это был в Эпидавре, Рудри? Та белая фигура в Толосе две ночи подряд?

— Белая фигура в Толосе?

На минуту ей показалось, что сейчас его хватит удар. Он с трудом сел, стал хватать руками воздух, лицо его побагровело, мешки под глазами налились, глаза эти открылись и застыли, как у мороженой трески. Сэр Рудри издал несколько фыркающих звуков, в которых смешались горе и страх.

— А я не видел! Я не видел!

Миссис Брэдли взялась за его пульс. Ей показалось, что и горе, и страх неподдельны.

— Расскажешь мне об этом потом, — сказала она низким и успокаивающим голосом. — Рудри, ты знаешь, что Армстронг мертв?

— Армстронг мертв? — Эта новость не усилила его потрясения, а будто дала ему заметное облегчение. — Я подозревал, что такое может с ним случиться. Могу сознаться, что ждал такой новости, Беатрис. То, что этот человек мертв, для меня сильно меняет дело.

— Рудри, он убит!

— Ну да, убит. Именно это я имею в виду.

Миссис Брэдли посмотрела на него минуту-другую с безмятежным интересом, потом дала проглотить два маленьких шарика и налила стакан воды из бутылки — запить.

— Сейчас, — сказала она отчетливо, — я тебя здесь оставлю и пойду в Сельчук купить бутылочного пива. Прогулка будет мне полезна, а пиво к ланчу будет очень уместно.

Сэр Рудри хмыкнул в знак согласия — или она так интерпретировала.

Она встала, отряхнула юбку от пыли и пошла искать Иэна и Кэтлин.

— Вы оба должны вернуться с Миган в Афины, — сказала она. — Как только сэр Рудри и Рональд Дик достаточно оправятся, мы поедем все, но кто-то должен сказать Мэри Хопкинсон, что ее мужа нужно какое-то время держать под наблюдением.

— Я вскоре после начала поездки решил, что у него не все дома. Не надо было вообще сюда ехать. Я думаю, это он сам себе раны нанес.

— Вы правильно думаете, дитя мое. Уезжайте оба сейчас же. Вам нужно успеть на поезд в Измир, чтобы поймать сегодняшний пароход на Афины. Давайте, не мешкайте. До свидания и счастливого пути.

Иэн покачал головой ей вслед.

— Интересная мадам, — сказал он. — Как ты думаешь, что у нее на уме?

— Она хочет, чтобы мы не путались на дороге. Леди Хопкинсон сама знает, что сэр Рудри почти сумасшедший. Она мне это давно говорила. Иэн, а где Армстронг? Почему он со всеми не поехал в Эфес? Ведь от него же требовалось делать фотографии?

Иэн неловко поежился, посмотрел несчастным взглядом на пустую холмистую местность и ответил:

— Девочка моя, ты разве не знаешь, что Армстронг мертв?