Лето перешло в осень, а дожди так и не прекратились. В «Лебеде» более не звучали мрачные прогнозы относительно урожая, поскольку и без того было ясно, что эти прогнозы сбылись. И даже если бы сейчас установилась сухая и солнечная погода, это уже ничего не могло изменить. Нескошенные чахлые колосья гнили на полях, а сами поля превратились в болота – какая уж тут уборочная страда. Уволенные за ненадобностью батраки пытались найти работу в гравийных карьерах или других местах, и, хотя завсегдатаи по-прежнему посещали «Лебедь» в надежде отвлечься от насущных забот, общее настроение в зимнем зале было безрадостным.

В такой безрадостной обстановке до них дошло известие о переезде девочки от Армстронгов обратно к Воганам. Ну и как прикажете это понимать? Судя по всему, она не была настоящей Алисой. Значит, она все-таки была Амелией? Такой зигзаг сюжета не вызывал энтузиазма у сказителей. Правильной истории следует четко двигаться в одном направлении, чтобы после какого-то переломного момента сменить его на другое и далее уже идти прямиком к финалу. А в этом обратном переезде тихой сапой напрочь отсутствовал необходимый драматизм. Позднее прошел слух, что Воганы, обращаясь к девочке, теперь называют ее Милли. Что это было: уменьшительно-ласкательный вариант Амелии или совершенно другое имя? Данный вопрос стал темой обсуждения, которое, правда, было лишено огонька и задора прежних дискуссий о цвете глаз девочки и уж тем более не шло в сравнение со страстным диспутом о пределе возможностей невозможного. Бесконечный унылый дождь за окном также не способствовал воспарению мыслей. Понемногу обсуждение зачахло, как урожай на окрестных полях. Все длиннее становились паузы, когда рассказчики просто пили в молчании. Воспользовавшись одной из таких пауз, Джонатан вынес на всеуслышание свою историю о человеке, который въехал в озеро на повозке с лошадью. Что там было дальше, он вспомнить не смог и потому сразу перескочил к финальному: «И больше его никогда не видели!» Реакция слушателей была сочувственно-прохладной.

Джо продолжал хворать. Все чаще он проводил вечера в своей комнате, а когда появлялся в зимнем зале, было заметно, что он стал еще слабее и бледнее прежнего. Иногда, преодолевая кашель, он рассказывал одну-две истории – короткие и очень странные истории, вызывавшие непонятное волнение у слушателей. Их открытые финалы казались обращенными в бесконечность, а их сюжеты впоследствии никто не мог объяснить или хотя бы пересказать.

На этом фоне неожиданным образом дало запоздалые всходы зернышко, посеянное несколько месяцев назад и подпитанное новой неопределенностью относительно личности девочки. В свое время престарелая тетя одного из гравийщиков якобы видела, как девочка, стоявшая на берегу реки, не отражалась в воде. А сейчас ее слова опроверг троюродный брат одного из сборщиков салата. Он случайно оказался рядом с девочкой, когда та склонилась над водой, и стал свидетелем чудесного явления: у девочки было сразу два отражения, похожие вплоть до мельчайших деталей. Это подстегнуло фантазию сказителей, разродившихся несколькими новыми историями. Утверждали, что девочка не отбрасывает тени, или что у нее тень согбенной старухи, или что при затянувшемся взгляде в ее диковинные глаза человек впадает в оторопь, а девчонка пользуется этим, чтобы оторвать его тень от подошв и мигом ее проглотить.

– Именно это со мной и случилось! – уверяла Риту пожилая вдова с целым букетом реальных и мнимых болячек, тыча пальцем себе под ноги. – Эта маленькая ведьма слопала мою тень!

– Вы бы лучше посмотрели вверх, – посоветовала ей Рита. – Видите там солнце?

Вдова оглядела небосвод.

– Ни намека. Все затянуто тучами.

– Вот именно. Сегодня не видно солнца, а потому не видно и вашей тени. Все объясняется очень просто.

Вдова вроде бы успокоилась, но это было только начало. В следующий раз другой беспокойный пациент доверительно сообщил Рите, что девчонка проглотила солнце и тем самым навлекла на них дожди, погубившие урожай на корню.

Все эти слухи, разумеется, доходили до завсегдатаев «Лебедя», но пока что они лишь пожимали плечами. Была ли в этом хоть крупица правды? Они вспомнили, что девочка однажды умерла и потом ожила, на что вряд ли способен обычный человек. А как насчет ведьмовского отродья? Это наводило на размышления, однако поддерживать столь смелую теорию они не торопились.

А в первых числах сентября все эти разнотолки затмило нечто совершенно новое. На стене в зале «Лебедя» появился плакат, оповещавший всех, что в ночь осеннего равноденствия в трактире будет показан «иллюзион волшебного фонаря». Представление устраивал бесплатно для всех желающих мистер Донт из Оксфорда в благодарность за помощь местных жителей, чьи быстрые и грамотные действия спасли ему жизнь после тяжелой катастрофы девятью месяцами ранее.

– Это будет история, показанная в картинках, – объясняла Марго Джонатану. – Картинках на стекле, насколько понимаю, с проходящим через них светом. Не могу объяснить, как это работает. Лучше спроси потом у мистера Донта.

– А о чем будет история?

Но это держалось в тайне.

В день зимнего равноденствия «Лебедь» был закрыт для клиентов, не исключая постоянных, с утра и до семи часов вечера. Некоторые из завсегдатаев не поверили, что запрет может относиться и к ним. Посему они пришли в свое обычное время, но, к их величайшему негодованию, не были допущены внутрь. Меж тем изнутри доносился непрерывный шум, а дверь то и дело открывалась и закрывалась, пропуская снующих туда-сюда крепких парней с большими коробками и ящиками. Обиженные завсегдатаи удалились и рассказали другим, как их не пустили в трактир, и о происходящей там непонятной суете.

Донт с раннего утра был занят приготовлениями. Он сотню раз проделал путь между «Коллодионом» и трактиром, отдавая распоряжения своим ассистентам из фотомастерской и сыновьям Роберта Армстронга. Какие контейнеры, в каком порядке, в какую комнату… Один раз пришлось задействовать сразу шестерых человек, чтобы переместить большой и тяжелый груз в упаковке прямоугольной формы. Когда они с максимальными предосторожностями подняли груз и дюйм за дюймом понесли его вверх по склону, краснея и обливаясь потом, Донт наблюдал за процессом с таким напряжением, что за все время транспортировки не рискнул хоть разок моргнуть. После того как груз был успешно доставлен на место, раздался общий вздох облегчения, работники освежились напитками и вернулись к выполнению более простых задач. В помещении остались только Донт и Окуэллы, и лишь тогда с загадочного предмета была снята упаковка, под которой обнаружилась огромная стеклянная панель.

– Поставьте ее вот здесь. Никого нельзя допускать за занавес. В темноте стекло легко не заметить. Мало что разобьют, так еще покалечатся. А что там с экраном в зале – краска подсыхает?

После полудня прибыла Рита в сопровождении женщины, которая так плотно куталась в шаль, что разглядеть ее лицо было невозможно. Большинство Марготок также пришли помочь, а одна из них прихватила свою младшую дочурку, всего трех лет от роду, которой была уготована особая – и очень важная – роль в представлении.

В половине седьмого Джонатана удостоили чести открыть входную дверь и потом держать ее нараспашку, пропуская внутрь поток любознательных посетителей. Всех входящих сразу направляли вправо от входа, в большой летний зал. «Лебедь» преобразился. Одну стену – с арочным переходом в зимний зал – полностью скрывал бархатный занавес, а другая стена была свежевыкрашена в белый цвет. Столики исчезли, и на их месте появились ряды стульев, обращенные в сторону белой стены. А на помосте позади стульев стоял Генри Донт по соседству с каким-то мудреным устройством и большой коробкой стеклянных пластинок.

Людей пришло великое множество, и зал сразу наполнился гулом голосов. Здесь были батраки и гравийщики, завсегдатаи «Лебедя» в полном составе со своими женами и детьми, а также окрестные селяне, прослышавшие о небывалом представлении. Среди прочих присутствовали Армстронг и Бесс вместе со старшими детьми. Армстронг с нетерпением ожидал начала. Ему было отчасти известно содержание предстоящего шоу – более того, он лично участвовал в его подготовке. Робину также отправили приглашение, но его нигде не было видно, что, впрочем, никого не удивляло. Воганы отсутствовали. Будучи в курсе всей подоплеки данного мероприятия, они сочли за лучшее держаться в стороне. В конце концов, никто не мог предугадать, что из этого выйдет. Они внесли свою лепту в иллюзион и знали, что их присутствие – пусть даже не физическое – там будет ощущаться в любом случае. Перед началом сеанса Марготки обнесли гостей сидром, и ровно в семь часов Донт произнес краткую речь, в которой поблагодарил Марго и Джо за оказанную ему помощь. Джо уже собирался закрыть дверь, когда появилась запыхавшаяся Лили Уайт с корзинкой в руках.

Ввиду отсутствия свободных мест Лили пристроилась на табурете в дальнем конце зала. Корзинку, накрытую красной тканью, она держала на коленях. Под тканью началась какая-то возня, но Лили положила сверху руку и быстро успокоила щенка, купленного в подарок Анне. Однако где же Анна? Она начала обводить взглядом публику, высматривая голову маленькой девочки между головами мужчины и женщины, но успела проверить лишь несколько задних рядов к тому времени, как лампы погасли и зал погрузился во тьму.

Послышались нетерпеливые шорохи, шарканье ног по полу, шуршание поправляемых юбок, чье-то откашливание, а затем – металлический щелчок, и…

– О-о-ох!!

На белой стене перед ними материализовался Баскот-Лодж. Дом Воганов: белокаменный фасад с семнадцатью окнами, расположенными в таком безупречном порядке, что зрители с легкостью могли себе представить покой и гармонию, царящие под этой светло-серой крышей. Несколько голов повернулись назад, чтобы понять, каким образом картинка перенеслась из аппарата Донта на стену, однако большинство было слишком заворожено зрелищем, чтобы думать о таких деталях.

Щелк. Баскот-Лодж исчезает, а на его месте вдруг появляются мистер и миссис Воган, а между ними – размытое изображение непоседливой Амелии в возрасте двух лет. В зале раздаются сочувственные вздохи и женский шепот.

Щелк. В зале смешки. Этого не ожидал никто: на стене в потоке света возникает рекламный плакат. Донт читает текст вслух для удобства тех, кто не силен в грамоте, а остальные шепотом комментируют увиденное.

– Да это же та самая свинья с ярмарки!

– С могучим интеллектом? Это как понять?

– По-ученому это значит «мудрая». Ты бы и сам это знал, будь у тебя чуток этого самого интеллекта.

– Эта свинья читает быстрее меня!

– И даже слишком хорошо играет в карты. Я проиграл ей три пенса.

– Семьдесят три года – столько дала мне на вид эта свинья! Ох как я был зол!

– А я ушел еще до того, как она начала читать мысли. Не хватало только, чтобы какая-то свинья копалась у меня в мозгах – никогда, никогда, никогда!

– Запросили аж целый шиллинг за это «с глазу на глаз». Рехнуться можно! Кто здесь готов потратить шиллинг на гляделки-посиделки с хрюшкой?

Вновь раздается металлический щелчок, и реклама уступает место собственно свинье. На самом деле это не Мод, а ее дочь Мейбл, но внешне она копия своей матери – для всех, кроме Армстронга, разумеется. А девушку, сидящую напротив свиньи, тотчас узнают все зрители.

– Это же Руби!

На картинке Руби держит шиллинг, а чья-то рука в темном рукаве тянется, чтобы его взять. При этом девушка смотрит прямо в глаза свинье.

Внезапно тишину нарушает громкий голос – и это голос самой Руби:

– Предскажи мою судьбу, Стелла. За кого я выйду замуж? Где я встречу своего суженого?

Зрители дружно ахают и поворачивают головы в ту сторону, откуда прозвучал голос, но в темноте не могут ничего увидеть, а тем временем с другого конца зала доносится голос одной из Марготок, которая озвучивает ответ свиньи:

– В полночь зимнего солнцестояния отправляйся к Сент-Джонскому шлюзу и поглядись в воду. Там ты увидишь лицо того, кто станет твоим мужем.

Щелчок. Циферблат часов среди тьмы. Стрелки показывают полночь!

Щелчок. Сент-Джонский шлюз, хорошо знакомый всем. Руби уже здесь. Опустившись на колени, она всматривается в воду.

– Чтоб мне лопнуть на этом самом месте… – начинает кто-то, но на него шикают со всех сторон.

Щелчок. Снова Сент-Джонский шлюз. Руби стоит, уперев руки в бока, с досадливой гримасой на лице.

– Ничего! – вновь слышится голос Руби. – Ничего вообще! Это была просто злая шутка!

На сей раз никто не оглядывается в поисках источника звука. Все слишком поглощены историей, которая разворачивается у них перед глазами, в этом магическом сумраке.

Щелчок. Снова Баскот-Лодж.

Щелчок. Детская комната. Под одеялом можно заметить контуры маленького тела.

Ни одна нога не шаркнет по полу, ни одна рука не шелохнется. «Лебедь» затаил дыхание.

Щелчок. Та же комната, но кроватка теперь пуста. Окно распахнуто, за ним – ночное небо.

«Лебедь» вздрагивает.

Щелчок. Вид на дом сбоку. К открытому окну приставлена лестница.

«Лебедь» негодующе трясет множеством голов.

Щелчок. Два человека, вид сзади. Мужчина обвил рукой плечи женщины. Их головы скорбно склонились друг к другу. Нет сомнений в том, кто они такие. Это мистер и миссис Воган.

Щелчок. Записка, некогда скомканная, но затем тщательно расправленная:

«Лебедь» взрывается единым гневным возгласом.

– Тише! – слышится сразу же.

Щелчок. Сумка на столе, набитая деньгами так, что трещит по швам.

Щелчок. Та же сумка, лежащая на дальнем конце Рэдкотского моста, совсем недалеко от того места, где сейчас находятся зрители.

В зале смятение.

Щелчок. Мистер и миссис Воган сидят в ожидании у камина. Между ними – циферблат, стрелки на котором показывают шесть часов.

Щелчок. Тот же снимок, но стрелки показывают уже восемь часов.

Щелчок. Одиннадцать часов. Голова миссис Воган лежит на плече мужа в позе отчаяния.

Публика частью замирает, частью сочувственно всхлипывает.

Щелчок. Общий вздох! Снова Рэдкотский мост – но деньги исчезли!

Щелчок. Мистер и миссис Воган почти без чувств в объятиях друг друга.

«Лебедь» вскипает от возмущения и гнева. Слышался рыдания, крики ужаса и ярости, а также угрозы в адрес похитителей: кто-то хочет свернуть им шеи, другие рвутся вздернуть их на первом попавшемся суку или утопить в мешке под мостом.

Щелчок. КТО ПОХИТИЛ МАЛЕНЬКУЮ АМЕЛИЮ?

«Лебедь» замолкает.

Щелчок. Фотография свиньи на ярмарке. Донт использует прутик в качестве указки, в луче света обводя им то, на что публика сначала не обратила внимания. Тень на краю снимка.

Общее «ох!».

Щелчок. Вроде бы та же самая сцена, хотя на самом деле переснятая недавно, с Мейбл в роли Мод. На сей раз кадр обрезан так, что сбоку остался только свиной хвостик, зато в центре видны полы длинного пальто, несколько дюймов брюк под ними и носки ботинок.

Несколько потрясенных возгласов:

– Это не свинья обманула Руби! Это он!

Кто-то встает, указывая на экран, и кричит:

– Так это он и похитил Амелию!

Осознание этого факта мощной волной накрывает «Лебедь», который сотрясается от сотни голосов:

– Я помню этого коротышку!

– Тощий как швабра!

– Его ни с кем не спутаешь!

– То самое пальто – слишком широкое для него.

– И слишком длинное.

– И вечно в этой шляпе.

– Никогда ее не снимает!

Ну вот, они его узнали. Его помнят все. Но никто не может назвать другие приметы этого типа, кроме пальто, шляпы и субтильного телосложения.

– Когда его видели в последний раз?

– Пару лет назад.

– Пару лет? Скорее уж три, если не больше!

– Да, где-то года три.

На том и сходятся. Человек рядом со свиньей опознан как коротышка в пальто слишком большого размера и широкополой шляпе, однако его не видели в этих краях вот уже почти три года.

Донт и Рита переглядываются. Они не пропустили ни слова, однако никто из этих людей не сообщил ничего сверх того, что им самим уже было известно.

Наклонившись, Донт шепчет ей на ухо:

– Похоже, мы зря потратили время.

– Но мы ведь еще не закончили. Пора запускать вторую часть.

Пока в зале бушуют страсти, Донт и Рита удаляются за занавес. Рита дает последние наставления Марготке и ее дочери, а Донт проверяет замаскированные устройства, о назначении коих трудно догадаться по их виду, если только вы не специалист по театральным эффектам и не практикующий медиум.

– Я дам знак, когда буду готов, и вы поднимете занавес, хорошо?

Между тем Лили, сидящая в самом дальнем углу зала, остро переживает увиденное. Раньше она и представить себе не могла что-либо подобное этим громадным и невероятно живым картинам на стене. Когда ей сообщили, что в «Лебеде» будет представлена история в картинках, она сразу подумала об иллюстрированной детской Библии, которую они читали вместе с мамой. Откуда ей было знать, что здесь покажут черно-белую реальность, увеличенную на стене и сплющенную, как цветы в гербарии. И уж точно она не могла подумать, что эта история коснется ее собственной жизни. Она смотрит на все это, сжимая рукой свое пульсирующее горло, потея и дрожа всем телом; и мыслям не за что зацепиться в ее парализованном ужасом сознании. Для нее этот иллюзион – кошмар наяву.

Звон вилки о стакан заставляет ее подпрыгнуть на табурете. Этот же звон успокаивает расшумевшуюся публику. Люди рассаживаются по местам: представление еще не окончено.

На сей раз вместо щелчка в темноте слышится бархатный шорох сдвигаемого в сторону занавеса. Впрочем, это движение замечают только сидящие ближе к нему. Теперь арка зимнего зала открыта – и вдруг позади нее загорается свет.

Зрители растерянно поворачивают головы от экрана к другой стене.

Наступает звенящая, потрясенная тишина.

В зимнем зале видна фигурка девочки. Но это не обычная девочка. И это не проекция фотоснимка. Волосы девочки слегка развеваются, как и ее белое платье из тонкой ткани, и – что самое поразительное – ее ноги не касаются пола. Фигура смещается и мерцает, то становясь ярче, то на миг исчезая из виду. Черты лица почти неразличимы: намек на линию носа, блеклые глаза, как бы полустертый рот, едва ли способный издавать звуки. Складки платья колышутся так плавно, будто ее окружает не воздух, а призрачные струи воды.

– Дитя, – раздается голос Руби, – ты знаешь, кто я?

Девочка кивает.

– Ты узнаешь во мне Руби, твою бывшую няню, которая тебя любила и о тебе заботилась?

Еще один кивок.

Зрители замирают на своих местах. Частью от ужаса, частью из опасения пропустить что-то важное.

– Это я забрала тебя ночью из постели?

Девочка отрицательно мотает головой.

– Значит, это был кто-то другой?

На сей раз девочка кивает с задержкой, как будто вопрос не сразу достиг ее ушей в далеком потустороннем мире, где она сейчас находится.

– Кто это был? Кто похитил тебя и потом утопил в реке?

– Да, скажи нам! – кричит кто-то из публики. – Назови его имя!

Девочка, размытое, полупрозрачное лицо которой могло бы принадлежать любому ребенку ее возраста, поднимает руку, и ее палец указывает… не на экран, а в зал, на толпу зрителей.

Полный хаос. Растерянные вопли, истошные визги. Люди вскакивают, опрокидывая стулья. В слабом свете, исходящем из зимнего зала, они вертят головами, пытаясь понять, на кого конкретно нацелен этот мерцающий палец, и повсюду видят такие же потрясенные, заплаканные лица, как и у них самих. Кто-то падает в обморок; кто-то рыдает; кто-то стонет.

– Я этого не хотела! – шепчет Лили, неслышимая в общем гвалте.

Вся в слезах, с трясущимися руками, она добирается до выхода, открывает дверь и бежит прочь в панике, словно оптическая иллюзия преследует ее по пятам.

После того как публика разошлась по домам, Марготки и дети Армстронгов занялись наведением порядка в трактире. Призрачная девочка – краснощекая и пышущая здоровьем в своем повседневном качестве младшей внучки Марго – зевала, когда с нее стягивали через голову воздушное белое платье, а потом в одних башмачках начала кругами бродить по залу. Огромное зеркало было упаковано и отнесено на яхту с большой осторожностью и громким натужным кряхтением. Бархатный занавес сняли и сложили в несколько раз. Тюль волнился и вздувался пузырями, когда его запихивали в мешок. Дошла очередь и до газовой лампы. Составные элементы призрачной иллюзии один за другим были упакованы и вынесены наружу, а когда с этим было покончено, люди очутились в прежней, знакомой всем обстановке «Лебедя», понимая, что заодно было покончено и с их надеждами.

Роберт Армстронг сутулился, Марго была непривычно тихой. Донт, перемещавшийся с коробками между трактиром и «Коллодионом», был так мрачен, что с ним никто не решался заговорить. Рита отправилась наверх проведать Джо, который к тому времени давно уже был в постели. В ответ на его вопросительный взгляд она качнула головой, и Джо движением бровей выразил сочувствие.

Один лишь Джонатан был, как всегда, бодр и весел, не поддаваясь общему упадочному настроению.

– Я почти поверил, что это было на самом деле! – твердил он. – Хотя знал про зеркало, и про марлю, и про газовую лампу. Хотя знал про Полли. Я знал и все равно почти поверил этому!

Он помогал расставлять по местам стулья, постепенно продвигаясь в дальний конец зала, и вдруг оттуда донесся его громкий возглас:

– Ну и ну! Кто ж тебя тут забыл?

Этот вопрос был обращен к щенку, который жался в углу, под самым последним табуретом.

Роберт Армстронг подошел взглянуть. Потом наклонился и поднял щенка на своей широкой ладони.

– Ты еще слишком мал, чтобы выжить самостоятельно в этом мире, – сказал он щенку, который тыкался носом и ворочался у него на руках в попытке устроиться поудобнее.

– Его принесла женщина, вошедшая самой последней, – сказал Донт и, сверившись со своей памятью, подробно описал ее внешность.

– Это Лили Уайт, – сказала Марго. – Она живет в Лачуге Корзинщика. Я и не заметила ее здесь сегодня.

– Я отнесу этого приятеля к его хозяйке, – сказал Армстронг. – Так будет правильно. Успею обернуться до того, как мои парни тут закончат все дела.

Марго повернулась к своей внучке:

– Ну, маленькая мисс, полагаю, нам нынче хватило призраков? Пора спать!

И малышка покинула дом вместе со своей мамой.

– Всего лишь иллюзия, – промолвил Донт. – И никакого толку.

Он взглянул на Руби, которая сидела на ящике в углу, изо всех сил стараясь не расплакаться.

– Сожалею, – сказал он. – Я надеялся на большее. Но вышло так, что я тебя подвел.

– Вы сделали все, что могли. – Она всхлипнула, все-таки не сдержавшись. – Кто расстроится больше всех, так это Воганы.