Эпилог: квадрат

Уже много лет читатели и друзья просили меня изложить в самом сжатом виде главные мои мысли о налогообложении и истории. На этих завершающих страницах я постараюсь сформулировать некоторые самые важные выводы этой книги.

В первую очередь я хочу упомянуть тот очевидный факт, что все хорошие налоговые системы имеют свойство становиться плохими. Государства не способны — если только народ не заставит их какими-нибудь эффективными мерами — жить с хорошо работающей, умеренной налоговой системой. Все государства имеют склонность становиться мотами. Подобно легкомысленным потребителям, они сообразуют траты со своими аппетитами, а не с размерами своего кошелька. История свидетельствует, что лучшее средство от мотовства — отделение права тратить от права облагать налогом.

Во-вторых, самая острая проблема нашей эпохи состоит в том, может или нет цивилизация излечиться от налогового саморазрушения. Если мы не занимаемся этой проблемой, то, надеюсь, ею займутся наши дети в следующем столетии. Разрушительное действие наших налогов проявляется во всех сферах, и, похоже, мы следуем по стопам многих великих народов прошлого: мы давим себя налогами до смерти, и не только в чисто экономическом отношении. Мы нарушили налоговые правила, хранить которые завещали нам наши предки. До недавнего времени нашу систему оправдывали тем, что нам нужны деньги, а она способна эффективно их доставлять. Сейчас этот миф рухнул. Когда затраты налогоплательщиков на выполнение налоговых требований добавили к затратам государства, итог совершенно справедливо был назван «налоговым вымогательством на 600 миллиардов долларов». Мнимые достоинства нашей налоговой системы — такая же фальшивка, как достоинства социализма.

Разрушение затрагивает не только экономику; оно угрожает более важным аспектам нашей духовной жизни. Мы живем в эпоху свободы, в эпоху далекую, конечно, от совершенства, но безусловно одну из лучших в истории человечества. Более 200 лет назад политический мыслитель Монтескье предупреждал нас об опасностях, которые грозят обществу, ориентированному на свободу. Люди, живущие в состоянии свободы, могут делегировать своим государствам слишком большие налоговые полномочия. Чрезмерные полномочия, говорит Монтескье, потребуют «чрезвычайных наказаний», а когда это произойдет, «тогда все погибло». Рассуждение Монтескье вполне применимо к нашим временам.

Лично мой оптимизм подкрепляется убежденностью в том, что мы сумеем избежать такой мрачной участи. Подобно теории Томаса Мальтуса о росте народонаселения, суждение Монтескье о свободе и налогах звучит как приговор. Я думаю, ни то ни другое предсказание не обрекает цивилизацию на гибель, но требует героических усилий, поскольку естественное развитие событий увлекает нас в том направлении, которое два эти человека предвидели.

В-третьих, общим знаменателем всех хороших налоговых систем (пока они не стали плохими), является умеренность. Этот принцип древние передали нам как идеал хорошей жизни и хорошего правления. Особую важность для древних греков данный принцип имел как этический идеал. В этическом учении Аристотеля он фигурирует как принцип «золотой середины». Тот же принцип лежит в основе этики Адама Смита. Аристотель составил длинный список моральных качеств в виде триад. Добродетель вообще — это среднее между крайностями, т.е. пороками. Мужество — золотая середина между трусостью и безрассудством. Если применить принцип золотой середины к налогообложению, то как часто мы находимся ближе к порочной крайности, чем к добродетельной середине в таких вещах, как ставки налогообложения, равенство, вторжение в частную жизнь и наказание? Хорошо сбалансированную систему, согласующуюся с понятием умеренного правления, можно уподобить квадрату, который Теннисон описал так «твердыню, неподвластную всем ветрам, которые дуют».

Насколько близка к квадрату наша нынешняя система? Сейчас наш подоходный налог (не прирост капитала) выглядит примерно так, как на первой иллюстрации ниже. Этот четырехугольник имеет причудливую конфигурацию, поскольку вторжения и меры наказания совершенно не соответствуют духу свободного общества. Но каким бы кривобоким он ни был сейчас, мы можем сделать его правильным квадратом, как на рисунке на следующей странице.

Ставки должны быть умеренными. Если они слишком низкие, невозможно будет защищать жизнь и собственность людей. Если они слишком высокие, прекратится экономический рост. Побуждают ли ставки к уклонению, эмиграции и восстанию? На негативной или позитивной стороне кривой Лаффера они находятся?

Равенство — это добродетель. Оно означает отсутствие дискриминации любого класса граждан в плане ставок, освобождения от налогов, привилегий и обременения. Пороки — это регрессивные и прогрессивные крайности. Регрессивные системы несправедливо обременяют бедных; прогрессивные, будучи доведены до крайности, отнимают деньги у богатых. Налоги, затрагивающие широкий спектр экономической деятельности, даже при одинаковых ставках неизбежно будут умеренно прогрессивными, будут золотой серединой.

Вторжения. Все, что облагается налогом, должно находиться под надзором, но насколько интенсивным должен быть этот надзор? Не жертвуем ли мы ради выполнения налоговых требований слишком большой частью нашей свободы? Наша система — это система честности и доверия или система шпионажа?

Наказания. В какой мере мы подлежим наказанию? Или, по словам Монтескье, не наказываются ли вполне добропорядочные люди как злодеи?

С чего же начать, чтобы получить квадрат? Разумеется, с законодательной базы. Нужно сказать, что на практике решения принимают «эксперты». Это, как правило, члены разных финансовых комитетов Конгресса и связанные обетом молчания участники конфиденциальных суперэлитных групп, вроде Ложи Орла. Для рядового, пусть даже хорошо информированного конгрессмена налоговое законодательство — вещь непостижимая. Итак, первым делом нам нужно избавиться от «экспертов». Они стали таким же неотъемлемым элементом законодательного процесса, каким была Коммунистическая партия для СССР. Они тысячей способов объяснят, почему мы должны сохранить переусложненную и абсурдную налоговую систему. Предполагалось, что они значительно упростят систему при реформах Рейгана 1986 г. и десятью годами позже, в 1997 г. Но они занимались тем, что постоянно повышали ее сложность и делали себя все более незаменимыми. Практикующие специалисты по налогам испытали шок от новых реформ, которые оказались выше понимания даже самих экспертов. Эксперты не удовлетворились уменьшением понятности налогового кодекса; они погрузили такие налоговые понятия, как равенство и справедливость, в трясину псевдофилософской абракадабры, напоминающей понятие «отдельные, но равные», на котором покоилась концепция сегрегации.

Для начала нам нужно найти новые пытливые умы и отправить старых экспертов на покой. Когда Генри Форд задумал защитить жизни людей и предотвратить ранения от осколков автомобильных стекол, он попросил специалистов создать небьющееся стекло для новых моделей. Специалисты с мировым именем заявили, что сделать это невозможно, и привели множество причин, по которым это невозможно. Тогда Форд сказал: «Достаньте мне энергичных молодых ребят, которые не знают, почему нельзя сделать небьющееся стекло. Поставьте эту задачу перед амбициозными молодыми умами, которые убеждены, что ничего невозможного нет». И он получил небьющееся стекло.