Книга: Влияние налогов на становление цивилизации
Назад: Часть IV. Россия, Швейцария, Испания и Германия
Дальше: 18. Швейцарцы: от Вильгельма Телля к неразглашению банковской тайны
17. Россия: налоговый путь к крепостному праву и Советам
Она была мудрее всех мужей.Русские летописи о княгине Ольге, 1000 г.
Становление российской государственности не имеет ничего общего с возникновением национальных государств Западной Европы. Когда на Западе в эпоху Ренессанса возрождалась греко-римская культура, русские существовали под игом чужестранных сборщиков налогов, самых беспощадных со времен Саргона и ужасных царей Ассирии. Монголы, объединенные Чингисханом, покорили коренные земли славян и уничтожили развитые формы демократической и цивилизованной жизни. Монгольские ханы принесли русскому народу гнет, который не исчез по сей день. Москва возвысилась благодаря тому, что местные князья стали лучшими сборщиками налогов для ханов. Затем московским князьям уже не трудно было сделать следующий шаг и из главных сборщиков налогов превратиться во всевластных повелителей.
В Средние века России повезло: она была вдалеке от Римской империи и не испытала влияния процессов, формировавших феодализм. Русский крестьянин мог свободно перемещаться с места на место и договариваться о работе с тем землевладельцем, который предложит лучшую цену. В отличие от крестьянина на Западе русский крестьянин был свободен.
По традиции, русская история начинается с тех времен, когда викинги пришли на Русь и стали править в Киеве, Новгороде и Пскове, важнейших торговых городах на Великом водном пути, основу которого составлял Днепр, впадающий в Черное море. В скором времени скандинавы усвоили славянскую культуру. Ведущее положение приобрел Киев — вероятно, благодаря налоговой политике княгини Ольги (правила в 945-960 гг.). Русские летописцы называли ее «мудрейшей из жен» и «более мудрой, чем все мужи». И эту высокую оценку она заслужила. До налоговых реформ Ольги князья Киева, Новгорода и Пскова каждую зиму объезжали мелкие города и селения с целью сбора налогов; такая система работала очень неэффективно. Ольга разделила подвластные территории на налоговые районы; в каждом таком районе был начальник, который отвечал за сбор налогов и жил в своем районе весь год. При этой гораздо более совершенной системе Киев легко установил контроль за водным путем и стал самым сильным городом во всей Европе. В 988 г. внук Ольги князь Владимир принял христианство; ислам и иудаизм он отверг под тем предлогом, что русские не захотят отказываться от алкогольных напитков или подвергаться обрезанию.
Ольга правила Киевом как регентша при малолетнем сыне Святославе. Когда он повзрослел, она передала ему не только власть, но и свой опыт в области налогов, политического влияния и процветания. На землях к югу и востоку от Киева, особенно в нижнем течении Днепра, властвовал Хазарский каганат, многие жители которого исповедовали иудаизм. Богатство хазарам приносил 10%-ный налог на всю торговлю по низовьям Днепра, Дона и Волги. Такое положение, естественно, противоречило честолюбивым планам новых правителей Киева, поскольку у них теперь была система региональных налоговых управляющих, пригодная для распространения хоть до самой Волги. Сын Ольги Святослав повелел селениям на реках и купцам «ничего не платить хазарам».
Малые города и селения, которые прежде контролировали хазары, переходили под контроль Руси до тех пор, пока хазары не были совершенно обессилены. Таким образом, Киевская Русь стала объединяющим центром славянских племен тогда, когда хазары-иудеи лишились 10%-ного налога. Весьма возможно, что Владимир предпочел христианство не по названным выше соображениям (напитки и обрезание), а потому, что рассчитывал на помощь против хазар, у которых хотел отнять налоги. Принимая христианство, он знал, что теперь на его стороне будет Константинополь. Кроме того, в те времена единоверцы получали освобождение от налогов. Иными словами, Владимир выбрал новую религию по соображениям гораздо более приземленным, чем обычно считалось.
О хазарах мы знаем не очень много. Они облагали неиудеев специальным подушным налогом и контролировали южнорусские степи. После ослабления хазарского каганата в степных районах стали хозяйничать половцы, с которыми русские не могли справиться. Со временем сложилась патовая ситуация, послужившая сюжетом для русской оперы «Князь Игорь»; она повествует о походе русского князя на половцев, который в итоге завершился миром.
Вакуум власти в степи окончательно заполнила Золотая орда. Монголы подчинили местные племена, а потом двинулись на Русь. Они требовали единовременную дань размером в десятину от всего и затем такую же дань ежегодно. Это было отнюдь не то же самое, что брали хазары. В абсолютном исчислении хазарские 10% были сущей мелочью по сравнению с монгольской десятиной. Русским предстояло усвоить урок, который налогоплательщики не должны забывать и сегодня: никогда не следует судить о налоговой системе только по процентной ставке.
Цветущие русские города на речных путях были обращены в пепел. Свирепая Русь викингов не смогла сравняться с Ордой. Конечно, русские, как правило, отважно защищали свою страну, в чем впоследствии убедился Гитлер. Монголы действовали просто. Подойдя к очередному городу, они предъявляли ультиматум: платите или умрете. На обычное требование монголов отдать десятую часть всего (включая людей) рязанский князь ответил: «Когда никого из нас не останется, все будет вашим». Так и случилось. Рязань, как и многие другие города, была полностью уничтожена.
Монголам были нужны только дань и рабы. Их совершенно не интересовала русская культура, впрочем как и любая другая. Под монгольским игом русская цивилизация откатилась в темные века как раз в то время, когда Запад переходил от своих темных веков к Ренессансу, возрождению античной греко-римской культуры. «Татаре не походили на мавров, — писал великий русский поэт Пушкин. — Они, завоевав Россию, не подарили ей ни алгебры, ни Аристотеля». Русскую культуру монголы губили налогами. За 200 с лишним лет монгольского владычества эта налоговая система прошла в своем развитии три отчетливо заметных этапа.
Первое время монголы отдавали налоги на откуп богатым мусульманским купцам из Багдада. Себя монголы считали воинами, которым унизительно заниматься сбором податей. Мусульманские откупщики не только собирали налоги, но и торговали рабами. Тех, кто не мог заплатить, они забирали и отправляли на рынок рабов в Багдаде. В 1262 г. некоторые русские города восстали и перебили всех мусульман до единого, чем подвергли себя почти неминуемой смертельной опасности. Однако в истории, как и в природе человеческой, нет ничего абсолютно предсказуемого. Великий русский князь Александр Невский уговорил хана, чтобы тот не карал восставших, а лучше изменил налоговую систему. В результате хан отказался от мусульманских откупщиков и поделил русские земли на военно-финансовые районы; в каждом таком районе был монгольский налоговый представитель, великий баскак, располагавший военным отрядом. Была проведена перепись земель и людей, а также особая регистрация молодых мужчин, пригодных для службы в монгольских войсках. Система была римской по форме, но ассирийской по духу; дух этот до сих пор присутствует в русских социальных порядках.
Тем временем сформировалась система параллельной власти. Русские князья получили право распоряжаться всем за исключением сбора налогов и военных дел. Этим по-прежнему ведал хан. Великие баскаки были региональными налоговыми администраторами и собирали семь главных налогов: ежегодную и особую дань, торговые налоги и пошлины, налог на необработанную землю, налог на соху, подушный налог и штраф за уклонение от воинской повинности.
Это иллюстрация из современного российского учебника истории для младших классов. Русские крестьяне кланяются «великому баскаку» (монгольскому сборщику налогов).
На третьем и последнем этапе монгольская налоговая система проявила тенденцию к саморазрушению. Хан совершил распространенную, но роковую ошибку: он уступил контроль над сбором налогов. Великих баскаков сменили русские князья. Внешне система выглядела хорошо. Князья приняли на себя все налоговые дела, и надобность держать на местах многочисленные монгольские гарнизоны отпала. Хан считал, что такая система приносит легкий доход с гораздо меньшими трудозатратами.
Репродукция картины художника Сергея Васильевича Иванова «Баскаки». 1909 г. 60 × 82 см. Картон, масло.
Один еще не очень известный князь одного пока еще не слишком известного города привлек внимание хана необычайным умением собирать налоги. Город этот звался Москвой, а княжил в нем Иван I по прозвищу Калита (денежная сумка); прозвище это он получил за свои таланты сборщика налогов. Иван уговорил хана поручить ему сбор налогов с русских городов, за которыми числились недоимки. Известность Калиты ширилась вместе со спросом на его услуги. Монголы, наверное, думали: а почему бы не позволить ему самому разбираться с обозленными русскими налогоплательщиками? Зачем обременять храбрых воинов сбором налогов, когда у Калиты это выходит гораздо лучше? Каковы бы ни были подлинные соображения, монголы охотно предоставили московскому князю все полномочия по сбору налогов.
Гурьев, Иван Петрович «Баскаки» (Сбор податей во время татарского ига.) — Конкурсная выставка 1912 г. Фот. Ксении Глыбовской.
Иван сполна воспользовался новой ролью в ханской налоговой системе. При отсутствии постоянного контроля со стороны баскаков он смог оставлять крупные суммы себе и получал большой доход. Для ежегодного приема и учета положенных выплат хан назначил специального представителя, так называемого «московского даругу или дорогу»; но «дорога» не имел возможности вникать в сам процесс сбора налогов. Иван был достаточно жесток, но в своей жестокости разборчив. Татаро-монголы в задолжавших городах наказывали всех подряд: мужчин, женщин, детей. Иван же старался не трогать крестьян и наказывал преимущественно бояр и городских наместников. Успехи его были столь внушительны, что хан поручил ему собирать налоги по всей Руси. Москва стала расчетной палатой для всех монгольских налогов, и прежде незаметный город больше уже никогда не утрачивал известности.
Благодаря большим излишкам налоговых поступлений и умелому обхождению с «дорогой» князь Московский начал присоединять прилегавшие княжества и земли. Деньги позволяли ему содержать лучшую дружину; поэтому те города, которые не удавалось купить, он легко покорял военной силой. На богатство Ивана стала обращать внимание Киевская метрополия. Как Август в Риме, московский князь контролировал русские земли благодаря тому, что контролировал налоговую систему. Он мог бы сделать следующий шаг и стать царем (цесарем) столь же легко, как Август стал императором. Вскоре вокруг Москвы стали объединяться (кто охотно, а кто неохотно) другие русские князья.
Располагая большими налоговыми поступлениями, Иван и его преемники готовились к освобождению от татарского владычества. Русские заставили татар сражаться за дань. Татарский контроль над Русью (контроль над сбором налогов) мало-помалу ослабевал. Однако лишь в XVI в. Иван IV Грозный окончательно покончил с татарской угрозой. Могущество, созданное предшественниками Ивана IV с помощью налогообложения, выросло настолько, что он смог раз и навсегда избавиться от вассальной зависимости от улуса Джучи. Начал он с того, что отверг все налоговые обязательства перед ордынским ханом, когда «московский дорога» в очередной раз приехал за данью. Он принял новый титул «царя всея Руси»; все прочие русские князья должны были получать свои властные полномочия от него, преклоняя колени перед могущественным царем. Местные собрания налогоплательщиков, которые давали указания князьям Руси до татаро-монгольского нашествия, больше никогда не будут восстановлены. Автократия возобладает на всех уровнях. Созданная Иваном Грозным система «была безумством, но безумством гения».
Иван Грозный отвергает свои налоговые обязательства перед ханом, утверждая российскую независимость и вызывая шок у татарского сборщика налогов — Московского Дороги. Контроль над налоговыми поступлениями дал Ивану контроль над Россией.
Иван Грозный создал особую организацию с чрезвычайными полномочиями, которая существовала независимо от обычного государственного аппарата. Отсюда ее название «опричнина» — от древнерусского слова «опричь» («отдельно», «снаружи», «за пределами»). Эта особая организация имела собственные суды и действовала в отведенной ей сфере подобно сталинскому НКВД. Особые агенты Ивана приносили личную клятву верности царю; с другими опричниками их связывали только служебные обязанности. Опричники одевались в черное, ездили на черных лошадях, а к седлам привязывали собачью голову и метлу; метла символизировала очищение от царских врагов, собачья голова — верность господину. Свои задачи опричники выполняли с жестокостью, не знавшей снисхождения. В записках одного опричника сказано: «Сегодня я никому не нанес урона; я отдыхал».
Опричное ведомство занималось не только врагами царя, но в такой же мере и его доходами. От знати царь больше хотел получать деньги, чем почтительное отношение. Опричники отнимали у знатных людей земли и передавали их новым владельцам; последние должны были платить царю особые налоги и выполнять определенные обязанности. После ликвидации опричнины такой метод получения налогов и организации царской службы был распространен на все дворянство и все земли. С помощью опричнины Иван Грозный не столько искоренял изменников, сколько реформировал структуру государственного налогообложения.
Иван Грозный и его специальные налоговые агенты — опричники. На гравюре Иван держит голову боярина, едучи на коне впереди группы людей, осужденных на смерть, в то время как трое опричников делят добычу. Опричники были не только службой безопасности, не подчинявшейся регулярным органам государственной власти того времени, но и безжалостными агентами по сбору государственных доходов.
Дорога к рабству в России и в Риме была одинаковой. И тут и там угнетенный налогами крестьянин поступал в крепостную или рабскую зависимость к крупному землевладельцу, чтобы таким образом избавиться от налогового рабства. Крепостная зависимость угнетала не так сильно, как налоговая система.
Крепостная система на Руси формировалась постепенно. Там не было своего Диоклетиана, который в один год революционизировал налоговую систему, а на следующий перевел всех в крепостные. Поначалу, когда русские крестьяне арендовали землю, они становились крепостными фактически. Хозяин давал им землю, дом, скот и орудия труда. Крестьянин, таким образом, получал ссуду, которую должен был погашать регулярными платежами каждый ноябрь. После выплаты трети урожая за пользование землей, процентов по ссуде и налогов царю у крестьянина не было возможности погашать саму ссуду. Закладом по ссуде служили сам крестьянин и его семья; эта человеческая закладная оставалась в распоряжении хозяина вплоть до полной выплаты долга. В обычных условиях погасить долг оказывалось невозможно, — на что, собственно, система и была рассчитана.
Землевладельцы применяли любопытную схему уклонения от налогов. Новый землевладелец выплачивал долг крестьянина и устраивал его на своей земле. Подушные налоги взимались в соответствии с переписью, которая проводилась примерно раз в пять лет. Новые крепостные такой налог не платили, потому что их не было в старой переписи. В конце концов, русские власти приняли специальный закон, запрещавший такую практику.
Русскому народу не слишком везло с царями. Между Иваном Грозным (умер в 1584 г.) и Петром Великим (формально начал править в 1682 г.) трон, как правило, занимали посредственности. Но Петр Великий был не из их числа. Он был человеком очень высокого роста, невероятной энергии и ясного ума. При нем российское государство, наконец, пришло в движение.
Петр был печально известен грубостью своих манер. После того как он посетил Англию, Парламент постановил выделить значительную сумму на ремонт загаженного дома, который занимал Петр со своим сопровождением. Только через 6 месяцев смрад полностью выветрился. Петр ел пятерней, прилюдно рыгал и портил воздух, а также позволял себе другое непристойное поведение. Гостей своих он напаивал вусмерть, — настолько, что время от времени кто-нибудь действительно умирал с перепоя или же пьяный выходил на мороз и замерзал. Он желал, чтобы русские женщины выглядели столь же привлекательно, как европейские, а потому приказывал им носить глубоко декольтированные вечерние платья. Если же они отказывались пить наравне с мужчинами, Петр и его собутыльники насильно вливали им вино в глотку.
Но как государственный деятель Петр представлял собой нечто совершенно иное. Поездка на Запад укрепила в нем решимость перестроить Россию по западным стандартам (нечто подобное пытаются сейчас делать российские лидеры). Когда Петр пришел к власти, Россия переживала упадок. Он изменил ход российской истории: преобразовал налоговую систему и стимулировал экономический рост. До петровских реформ дома и поля забрасывались. Толпы людей не работали, не платили налоги и бесцельно бродили. Налоги, по татарскому обычаю, взимались с обработанной земли. Не было никакого резона обзаводиться новыми орудиями труда; с истощенных земель люди просто уходили. С каждой семьи взимался еще подворный налог на хозяйство. Сообразительные крестьяне объединялись и устраивали общее жилище; они строили избы на 2-3 семьи, чтобы платить налог на один дом. Царский налоговый управитель в ответ приказал считать каждую внешнюю дверь входом в отдельное жилище. Крестьяне, в свою очередь, одну из дверей стали заколачивать досками. Все это означало, что семьи не будут расти, не будут осваивать новые земли и строить новые дома. Безделье и уклонение от работы стали массовым явлением. Налоги на обработанную землю и жилище губили страну.
Петр реформировал налоговую систему: он отменил старые налоги и ввел один подушный налог на всех мужчин. Свободные крестьяне платили больше, чем крепостные. Этот налог называли налогом на душу. Крестьяне не понимали, как государство может брать налог с души, если она бестелесна. Впрочем, при любой налоговой системе от плательщика не требуется что-либо понимать; он просто должен платить. Новый налог уже не подавлял инициативу. Крестьянин, который много работал, приобретал новые орудия труда и новое жилище, мог оставлять излишки продукции себе. В этом отношении Петр, можно сказать, предвосхитил дух Адама Смита.
Однако, к удивлению Петра, новый принцип налогообложения не привел к повышению налоговых поступлений. В налоговых ведомостях числилась лишь часть работоспособных мужчин. Многие крестьяне подкупали царских переписчиков и избегали регистрации. Петр решил провести новую перепись. Он знал, что в каждом городе и при каждом монастыре ютились многочисленные бродяги, не имеющие работы и не зарегистрированные. Образом жизни значительной части общества была праздность.
Теперь Петр взялся за проблему как Диоклетиан. Каждый должен работать или платить налоги. У безработных было четыре варианта: платить подушный налог, стать крепостным и не платить его, пойти на государственную службу (военную или гражданскую) или быть отправленным на принудительные работы. Для большинства бродяг выбор сводился к двум вариантам: крепостное состояние или каторжные работы. Первый выглядел явно лучше. Хотя крепостные формально не освобождались от подушного налога, реально его платил хозяин. Крепостной крестьянин избавлялся от личных налоговых обязательств, но за это преимущество платил своей свободой.
Число крепостных стало быстро расти, поскольку землевладельцев вынуждали принимать всех, кто просился в крепостные. Каждый новый крепостной, вне зависимости от того, насколько желанным приобретением он был, увеличивал налоговую нагрузку на хозяина. Землевладельцы требовали дополнительные права в отношении крепостных и получали их. Россия стала страной рабов и господ, где каждый господин был одновременно рабом царя. Величайшая автократия Нового времени, созданная для сбора налогов, ничем не отличалась от поздней Римской империи.
Сбор налогов Петр перевел на военную основу. Трижды в год военный сборщик налогов посещал каждого землевладельца, оценивал состояние его дел и подсчитывал число душ, подлежащих подушному налогу. Уличенных в крупном обмане казнили колесованием. В прежние времена на Руси за неуплату налогов отрезали нос или ухо. Петр предпочитал другое наказание: колесование с переламыванием костей представлялось ему методом более аккуратным и современным: минимум крови и грязи. Тех, кто обвинялся в мелких недоимках, хлестали розгой по ногам. За небольшую взятку такой налогоплательщик мог вставить в штаны прокладку и заявлять о своей невиновности с большей твердостью.
На подушном налоге Петр, конечно, не остановился. Он изыскивал способы обложить налогами все, в том числе церковь. Если не хватало металла для пушек, он изымал столько церковных колоколов, сколько требовалось в данный момент. Петр установил налоги на все продукты питания, на все ренты, на одежду, лошадей, головные уборы, обувь, жилье, мельницы, рыбные промыслы, ульи, погреба, печные трубы, воду и общественные бани. В сфере частной жизни были введены налоги на рождения, свадьбы, похороны, бороды, на некрещеных и на не принадлежащих к Русской православной церкви. Единственное, Петр упустил, — это посмертный налог. Трудно понять, почему он не стал брать налоги с наследуемых поместий и денег. Все внутренние и внешние торговые операции облагались налогом. Все векселя, закладные, официальные прошения и тому подобные документы облагались гербовым сбором: их следовало писать на гербовой бумаге, которая продавалась государством по очень высокой цене. Была введена государственная монополия на соль, соленую рыбу, табак и некоторые другие товары; все это продавалось по повышенным ценам. Иными словами, возникло трудно представимое множество налогов на всё и вся. Приведенный выше перечень отнюдь не является полным.
Военные мероприятия Петра стоили дорого. Ему никогда не хватало денег, и он постоянно понукал, погонял и стращал сенаторов, чтобы они добывали больше. Вот некоторые из его наставлений:
«Денег как возможно собирать, понеже деньги суть артериею войны».«Чем больше колоть овец, тем больше шерсти должно давать овечье стадо».«Требуй невозможного, чтобы получить наибольшее из возможного».
Подобно правителям СССР до Перестройки, Петр I не уважал частную собственность. Но отбирать личные капиталы оказалось не так легко, как превращать людей в рабов. Золото стало утекать из России в Амстердам, Лондон и Париж, где хранить деньги было безопаснее, а вкладывать прибыльнее. Частный капитал не отличается патриотизмом; он всегда ищет самое надежное и выгодное пристанище. Петр запретил вывоз капитала, однако оценить эффективность этих законов (напоминавших современный валютный контроль) практически невозможно. Предусмотрительный и упорный человек всегда найдет способы обойти даже самый неминуемый налог и валютные запреты. С тех пор как Петр впервые ввел валютный контроль, профессиональные курьеры тайно вывозили и по сей день вывозят золото из России, не особенно рискуя быть пойманными.
В России отсутствовали стимулы для внутренних займов, а для внешних кредиторов она была непривлекательна. Поэтому Петр нигде не сумел занять деньги. Он модернизировал страну с помощью бесчувственного порабощения и налогообложения. Петр практически не имел долгов, поскольку не мог их наделать. Тогда в кредитоспособность России мало кто верил — как мало кто верит и сегодня. Единственный всплеск доверия к русскому кредиту произошел в последние годы царствования последнего русского царя, когда множество царских облигаций было размещено на фондовых биржах мира. Сегодня потомки доверчивых покупателей имеют на руках ничего не стоящую бумагу. Правда, в конце 1980-х годов советское правительство, ко всеобщему удивлению, пообещало выкупить эти облигации.
Такой же отдушиной, как для жителей Древнего мира право храмового убежища, для русских было казачество. Все крестьяне (и их господа) знали, что если налоги или крепостной гнет станут слишком тяжелыми, крестьяне всегда могут уйти в казаки. Когда в результате петровских реформ все так или иначе стали налогоплательщиками, предположительно 100 тыс. крестьян со своими (а иногда и с хозяйскими) пожитками бежали к казакам на Дон. Все беглецы исключались из налоговых списков, поскольку казаки не платили налогов. Для Петра это было нетерпимо; он терял рекрутов и налогоплательщиков, и ему не оставалось ничего другого, как послать регулярные войска и вернуть казаков под царский контроль.
Казачество служило важным предохранительным клапаном, снижавшим вероятность восстания. Если бы активные и решительные крестьяне, которые присоединялись к казакам, оставались дома, они стали бы вождями крестьянских бунтов. Прикрыв спасительную казацкую отдушину, Петр тем самым создал все предпосылки для крестьянских восстаний. Это было самое опасное наследство, которое получили его преемники.
После смерти Петра крестьянские бунты происходили чуть ли не каждый месяц. На подавление пока еще небольшого бунта отправлялся отряд регулярных войск. Когда он прибывал, ряды бунтовщиков могли разрастись до нескольких сотен человек, вооруженных вилами, косами и прочим сельскохозяйственным инвентарем. Благодаря численности крестьяне нередко обращали в бегство небольшие отряды. Наконец, во времена Бостонского чаепития в Соединенных Штатах энергичный и решительный казак Емельян Пугачев собрал войско в 10 с лишним тысяч крестьян и казаков. Он пошел на Москву, но был разбит и казнен.
Екатерина Великая постаралась изгладить всякую память о Пугачеве. Станица, где он родился, была сожжена, а жителей переселили в новую деревню с другим названием. Упоминание имени Пугачева считалось уголовным преступлением. Вести речь о реформах стало опасно — не только из-за Пугачева, но и потому, что Екатерину страшили революционные настроения, охватившие мир после Американской и Французской революций.
Российские правители откладывали реформу на протяжении почти целого столетия после восстания Пугачева. Наконец, в те времена, когда Авраам Линкольн освобождал рабов в Америке, царь Александр II освободил крестьян. Свобода от крепостной зависимости не упразднила налоги, которые породили эту зависимость, но подорвала силу многочисленных помещиков, получавших большие доходы за счет налоговой системы. Когда господ над крестьянами не стало, вся ответственность за сбор налогов легла на царя. Русские крестьяне находились в гораздо лучшем положении, чем освобожденные американские рабы: им давали землю, — как правило, ту самую, которую их предки обрабатывали столетиями. Американские негры не получили ничего, и многие из них, оказавшись на свободе, в экономическом отношении стали жить хуже. Это важное различие не означает, что русские были гуманнее американцев. С русского крестьянина требовали налогов, а без земли он не смог бы их платить. Кроме того, он должен был платить бывшему господину. Поэтому предоставление земли стало необходимым условием, обеспечивавшим эти выплаты.
В России существовали три главных типа крепостных. Царь имел многочисленных дворцовых крепостных, которым завидовали прочие крепостные. Дворцовые крепостные никогда не доставляли проблем; с ними хорошо обращались, нередко освобождали от налогов и многих других обязанностей.
Частные крепостные делились на два вида. Оброчные крестьяне платили господину ежегодный оброк в размере двойной подушной подати; господин, таким образом, получал 50% прибыли. Оброк устанавливался для деревни в целом. Для выплаты коллективного оброка крестьяне создавали деревенскую общину, выбирали ответственных лиц и бóльшую часть земли держали в общем пользовании. В СССР примерно по такой же схеме работали колхозы и недавно появившиеся кооперативы.
Самой проблемной группой были барщинные крепостные. Они имели собственное хозяйство, но минимум три дня в неделю работали на господской земле. Во время сева и сбора урожая некоторые помещики заставляли их работать от зари до зари все семь дней в неделю. Для своего хозяйства у таких крестьян просто не оставалось времени. Гнет порождал бунты и отказы от работы. Тех, кто переставал работать, пороли, заковывали в железа, заставляли носить ошейник с шипами или окунали в воду то тех пор, пока они не начинали захлебываться. При обработке господских земель барщинные крестьяне тоже применяли определенные формы коллективной организации труда. Другими словами, крепостничество, это крайнее средство налогового контроля, заложило основу советской коллективизации в сельском хозяйстве.
Русское крепостничество не следует судить слишком строго. Оно было гуманнее рабства того времени. Каждое государство внимательно следит за главным источником налоговых поступлений. То, что обложено налогом, должно строго контролироваться. Если налог имеет первостепенное значение, контроль должен быть особенно эффективным. Главным русским богатством была земля, и крепостничество просто служило средством, позволявшим гарантированно обеспечить сбор налогов.
Сейчас государства в большинстве своем получают основную часть налоговых поступлений за счет подоходного налога. Он выплачивается в денежной форме; деньги проходят через банки. Поэтому наши банковские организации в целях выполнения налоговых требований, естественно, находятся под строгим надзором. Русское крепостничество выполняло ту же функцию. Мы потеряли нашу банковскую свободу и конфиденциальность по той же самой причине, по какой русские крестьяне утратили личную свободу. Русское государство просто заботилось о своих доходах, — как заботится и наше сегодня.
Важность русской культуры для цивилизации гораздо более значительна, чем мы себе представляем. В конце Средних веков русские защитили европейский Ренессанс: ценой многих жертв и утраты развитой формы демократической жизни они поглотили силы монгольских захватчиков. Русские положили конец экспансии Наполеона и его мечтам стать императором всей Европы. Миллионы русских принесли себя в жертву и тем спасли человечество от нацистской чумы.
Однако главная миссия России, вероятно, заключается в том, что она сыграла роль своего рода испытательного полигона для западной марксистской идеологии, созданной и распространявшейся в Англии, Германии, да и по всей Европе. Эта идеология была навязана русским против их воли и вопреки их сильным духовным традициям. Она оказалась крайней формой налогообложения, при которой государство забирало себе все в экономической сфере и давало людям лишь самое, с его точки зрения, необходимое. Пример жизни при коммунизме продемонстрировал миру все ужасы и всю бесчеловечность такой насильственной системы. По словам современного русского историка, «принести себя в жертву ради всего мира — вот в чем заключалась подлинная историческая миссия России».
Назад: Часть IV. Россия, Швейцария, Испания и Германия
Дальше: 18. Швейцарцы: от Вильгельма Телля к неразглашению банковской тайны
