В налоговых конфликтах Англии видную роль сыграли женщины. Мы уже видели, как Боудика выступила против римлян и потерпела поражение в попытке освободить англичан от римского налогового гнета. В Средние века, когда римляне уже давно ушли из Англии, родилась легенда о Леди Годиве. Как сообщает хронист Роджер из Вендовера (ум. 1236), графиня Годива упрашивала мужа снизить тяжелые налоги, которыми тот обложил город Ковентри. На одном пиру, будучи сильно пьян, граф обещал исполнить ее просьбу, если она обнаженной проедет на лошади по улицам Ковентри. Графиня распустила волосы так, что видны были лишь ноги, села на коня и проехала через город. Граф сдержал слово и снизил налоги. С XVII в. в Ковентри проводится ежегодное празднество в честь леди Годивы.

В раннем Средневековье викинги совершали набеги на английские поселения, расположенные на берегу Северного моря, грабили и убивали жителей. До сих пор в английских молитвословах можно встретить молитву «Сохрани нас от викингов». Для защиты от таких нападений был введен специальный земельный налог, «датские деньги» (danegeld), составлявший два шиллинга с каждого хайда земли (100-120 акров). Местные жители отнюдь не приветствовали этот налог и, например, в Вустершире убили нескольких его сборщиков. При Вильгельме Завоевателе (король Англии с 1066 г.) danegeld был заменен новым налогом, carucate, распространявшимся только на обрабатываемые земли.

Знаменитая Книга судного дня содержала полную перепись всех земель, населения и имущества в Англии. Вильгельм Завоеватель положил эту перепись в основу налогообложения своего нового королевства. Однако с самого начала жители активно сопротивлялись сбору налогов, и со временем английские короли перестали использовать перепись. «Не осталось ни хайда, ни ярда земли, ни одного быка, ни одной коровы или свиньи, которые не были учтены и не попали в ведомость. <…> За первым учетом последовали другие… и страна была сильно уязвлена насилием, возникавшим при сборе королевских налогов» (хроника XI в.).

Рыцари должны были проводить 40 дней в году на службе короля, если их присутствие реально требовалось. Но этого времени явно недоставало для военного похода в Шотландию или Нормандию. Поэтому со временем службу заменили денежные платежи — новый налог, называвшийся scutage, т.е. щит.

Самым произвольным средневековым налогом была феодальная пошлина, распространявшаяся только на владения конкретного сеньора и не касавшаяся владений других сеньоров. Король мог обложить этим налогом свои владения, но не мог обложить им владения герцогов, баронов и других титулованных дворян. Иногда этот налог назывался поземельным налогом, но вместе с тем был и налогом наличное имущество. Наконец, он мог вводиться и как подушный налог. Ближайшим современным аналогом такого принципа налогообложения являются налоговые полномочия законодательных органов. Чрезвычайные сборы и пошлины были родовым термином, обозначавшим любое произвольное и тяжелое налогообложение. Средневековый историк Гальфрид Монмутский сообщает, что «христиане Иерусалима были вынуждены платить тяжелые подати, которые установили для них турки».

Когда у короля возникали чрезвычайные потребности, которые невозможно было удовлетворить за счет обычных налоговых инструментов, он собирал Большой совет баронов и просил одобрить экстраординарные сборы. Бароны обсуждали просьбу и, если находили ее обоснованной, удовлетворяли, но при этом часто просили что-нибудь взамен. Такие сборы стали предшественниками общегосударственного налогообложения. Если Большой совет их одобрял, они распространялись на всю феодальную систему и простирались на мелких дворян и вассалов. Теоретически сборы могли затрагивать богатство всей страны в целом.

Хартии, ограничивавшие право сбора налогов, появлялись в Средние века достаточно регулярно. Великая хартия вольностей была далеко не первым документом такого рода. Король Иоанн отчаянно нуждался в деньгах. Он наложил руку на церковные земли, за что римский папа отлучил его от церкви; французы изгнали Иоанна из Северной Франции; наконец, его брату, Ричарду Львиное Сердце, требовалась огромная сумма, чтобы заплатить выкуп и освободиться из заключения, в которое он попал, возвращаясь из Крестового похода. Иоанн увеличил scutage для рыцарей с одной марки до двух. В 1204 г. он с согласия совета рыцарей в Оксфорде поднял его еще на полмарки. В 1210 и 1214 гг. он повышал налог до трех марок, уже не спрашивая согласия. Добавочные сборы, которые, по идее, должны быть чрезвычайными, стали регулярными. По словам одного автора, писавшего в 1211 г., «понуждаемый своими военными потребностями, он ободрал их налогами и поборами до самых костей».

Но и этих поборов не хватало. Иоанн попробовал ввести новый штраф от 3 до 10 марок для рыцарей, которые отказывались ему служить. Он провел его по всем уровням феодальной системы вплоть до мелких рыцарей — вассалов герцогов и баронов. Это была дерзкая, по-своему изобретательная, но обреченная на неудачу попытка обложить королевство налогом без согласия баронов.

Бароны предъявили Иоанну свои условия на лугу Раннимид (близ Темзы в графстве Суррей) и заставили его подписать Великую хартию, которая прекращала нескончаемое попрание налоговых обычаев королевства. Ключевая статья гласила: «Никакие налоги на рыцарей и никакие сборы сверх обычных не будут вводиться без общего согласия королевства». Попытка Иоанна расширить налоговую базу потерпела неудачу — но не до конца. Чрезвычайные налоги все же можно было вводить с общего согласия. Со временем понятие согласия расширилось. Представители растущего класса богатых простолюдинов получили доступ в Палату общин, чтобы одобрять налоги на простых людей таким же образом, как Большой совет одобрял налоги на дворян. Короли стали политиками. Когда требовался дополнительный доход, они уже не прибегали к реквизициям и произвольному повышению налогов, а собирали оба совета представителей налогоплательщиков и излагали причины, побуждающие к повышению налогов.

Поначалу согласие не означало, что бароны простым большинством принимают решение, обязательное для меньшинства. Барон признавал за собой налоговые обязательства лишь в том случае, если давал на них согласие. Одним из ранних примеров служит дело, которое рассматривалось в 1217 г., через два года после принятия Великой хартии. Епископ Винчестерский был вызван в королевский суд за отказ собирать истребованный королем налог. Суд оправдал епископа, поскольку тот не присутствовал на совете во время голосования. Никто не имел права подтверждать согласие от имени епископа. Лишь через некоторое время сформировалось правило большинства, которое стало еще одной победой королей. Единодушное согласие — вещь труднодостижимая, особенно в вопросах налогообложения.

Одним из самых важных постановлений Хартии, которому часто не придают значения, стала статья о купцах; в эпоху разорительных пошлин и сборов она создавала определенные условия для свободы торговли. До того купцы никогда не были уверены, смогут ли они беспрепятственно въехать в Англию и выехать из нее, а главное, смогут ли по возможности свободно и бесплатно перемещаться внутри страны. Купцов регулярно и нещадно обирали местные власти и королевские сборщики пошлин. Великая хартия защитила торговлю от внутренних пошлин и сборов и запретила повышать их в портах: «Все купцы должны иметь право свободно и безопасно выезжать из Англии и въезжать в Англию и находиться и ездить по Англии как на суше, так и по воде, для того чтобы покупать и продавать без всяких незаконных пошлин, уплачивая лишь старинные и справедливые, обычаем установленные пошлины, за исключением военного времени и если они будут из земли, воюющей против нас…»).

Подобный принцип свободы внутренней торговли закреплен в конституциях США и Канады: перемещение товаров в пределах страны не облагается пошлинами; свобода въезда и выезда ничем не ограничивается. Русские испытывают трудности с пониманием того, почему Запад настаивает на соблюдении этого базового человеческого права. Оно восходит к Великой хартии вольностей.

Когда король просил ввести очередной чрезвычайный сбор (все такие сборы предназначались на военные цели), Большой совет рассматривал два вопроса: действительно ли возникала такая необходимость, и если да, то обоснована ли затребованная сумма. Война является необходимостью лишь при условии, что это война справедливая и оборонительная. Англия была христианской страной; поэтому всякое пролитие крови человеческой требовало веских оснований. Агрессивная война считалась противозаконной, и собирать налоги на такую войну было бы неправильно. Иными словами, законный налог подразумевает подобающее его использование.

Когда король попросил согласия совета на сбор военного налога scutage с мелких рыцарей для войны во Фландрии, бароны отказали со следующей мотивировкой: «Ни они сами, ни их ближайшие и дальние предки никогда не воевали в этой стране». Примерно в то же самое время Папа пожаловал королю ряд владений на Сицилии. Король попросил денег на защиту этих земель. Совет вновь отказал по той же причине.

Когда король попросил денег на возвращение земель в Нормандии, бароны ответили: «Разве Нормандия не такой же случай, как Сицилия или Фландрия?». Король смекнул, что хороший политик должен быть умелым спорщиком, и привел контраргумент в виде теории домино: если в Нормандии шаткое положение, французы могут без труда вторгнуться в Англию; поэтому защита королевских владений в Нормандии — это фактически защита самого королевства, поскольку эти земли прикрывают Англию от вторжения. Бароны тоже были неплохими политиками: они пошли на компромисс и одобрили ограниченные сборы с целью финансирования военных операций короля в Северной Франции. В то время в Англии окрепло представление, что военные налоги должны идти исключительно на «оборону». Такой же принцип будет впоследствии применен в Нидерландах и имперской Испании, а также найдет место в Конституции США.

Известный теолог и философ Генрих Гентский, в 1276-1292 гг. преподававший в Парижском университете, сформулировал принцип конституционности налогообложения следующим образом: король может вводить чрезвычайные налоги лишь при условии их «несомненной полезности, очевидной необходимости и крайней срочности». Законность налога определяется его целевым предназначением. Чрезвычайный военный налог должен отвечать вышеизложенному критерию. Мы больше не придерживаемся этого принципа, хотя некоторые противники войны во Вьетнаме пошли в тюрьму за отказ платить налоги на финансирование войны, законность которой была весьма сомнительна. Более того, мы потерпели фиаско во Вьетнаме, возможно, именно по той причине, что Большой совет Соединенных Штатов (Конгресс) не рассматривал вопрос о «несомненной полезности, очевидной необходимости и крайней срочности» вьетнамской войны. Законодатели предпочли руководствоваться теорией домино, хотя Вьетнам находится на другом краю света. Если бы Конгресс предпринял полноценное и открытое рассмотрение вопроса, ошибочность решения президента, скорее всего, вскрылась бы.

Короли также поняли, что протаскивание новых налогов через парламент не всегда приносит желаемые результаты. Сборы на агрессивную военную операцию против шотландцев вызвали восстание в Корнуолле. Местные жители расправились с несколькими сборщиками налога, поскольку сочли, что поход затевается не ради защиты страны, а для нападения, и, соответственно, чрезвычайный налог в данном случае незаконен. Окончательный вердикт налогообложению выносил народ, и с его мнением нельзя было не считаться. Согласие парламента отнюдь не было равнозначно согласию всего королевства.

Споры и торг за налоги между королями и Большим советом в конце концов привели к возникновению парламентского правления. Короли требовали денег, но их получение зависело от обоснованности требований. Однако даже при соблюдении этого условия парламент научился одобрять налоги в обмен на ответные уступки королей. Налоговые деньги нужно было выторговать, и процесс торга стал сутью политики. За полученные деньги короли жаловали свободы и права.

Парламент, естественно, хотел, чтобы права и льготы были устойчивыми и длительными. Он очень быстро уяснил, что налоги следует одобрять на краткий период, желательно не больше чем на год. Права англичан будут гарантированы, пока король не может вводить постоянные налоги. Поэтому обсуждение налогов и торг следует возобновлять каждый год.

После принятия Великой хартии вольностей английский механизм правления был основан на разделении полномочий, но не на таком разделении, за которое столь рьяно выступают американцы. Король мог тратить деньги, но не мог самостоятельно вводить налоги; парламент мог их вводить, но не мог распоряжаться деньгами. Пока право вводить налоги и право их тратить были разделены, сохранялись и права англичан, и в особенности право не подвергаться грабительскому налогообложению. Сейчас принцип разделения властей означает нечто совершенно иное. Происходящий у нас стремительный и неконтролируемый рост налогов — это естественное следствие отказа от старинной английской практики. Мы живем в мире, где еще не принята Великая хартия вольностей, в мире, где нас — подобно подданным короля Иоанна — можно «ободрать налогами и поборами до самых костей».