После падения Рима мелкие крестьяне и ремесленники продолжали переходить под патронаж крупных землевладельцев и военачальников. Причиной этого закабаления были анархия и беззаконие, царившие в сельской местности. То, что началось как обмен налоговых уз на крепостную зависимость, в феодальном мире стало типичным способом выживания.

Феодальная система была основана на договоре. Поначалу феодальный контракт, в котором Бог выступал третьей стороной, не приносил значительных налоговых поступлений. Налоговые статьи феодальных договоров не подлежали изменению. Например, один французский король, подобно современным политикам, обещал «не обременять людей новыми налогами». Однажды граф, вассал короля, ввел в своих владениях новый подушный налог без его ведома. По словам древней хроники, «король пришел в ужас» и устрашился гнева Божьего за нарушение обещания. Он приказал уничтожить новые налоговые ведомости, возвратил все уже уплаченные суммы и покаялся в грехе.

Реакция короля вполне понятна. В Средние века Бог был на стороне налогоплательщиков. Сейчас, по идее, на нашей стороне Конституция, но, оглядываясь назад, я подозреваю, что в те времена позиции налогоплательщиков были предпочтительнее. Они располагали своего рода «божественной экономической теорией предложения». Одна из религиозных доктрин средневекового мира гласила, что правитель, вводящий слишком тяжелые налоги, совершает грех и его постигнет кара небесная. Когда тот французский король возвращал деньги, он думал о собственном благополучии, ибо вышеупомянутую доктрину можно было переформулировать так: правитель, который сохраняет умеренные и справедливые налоги, получит в награду достойных сыновей, процветание своих владений и богатую казну. Разве не то же самое сулят нам экономические законы, как утверждают сторонники экономики предложения? В средневековом мире благополучие гарантировали божественные законы — но велика ли разница?

Графу, который без разрешения ввел ужаснувший короля подушный налог, вероятно, повезло больше, чем сборщику налогов правителя Голландии Вильгельма Доброго. Сборщик переусердствовал и лишился головы. Эта казнь изображена на картине голландского художника XVII в. Николаса ван Галена; сейчас картина находится в ратуше города Хасселта голландской провинции Оверэйссел.

Суровые наказания за новые или чрезмерные налоги восходят к Парижскому эдикту 614 г., который иногда сравнивают с Великой хартией вольностей. Это был договор между соперничавшими франкскими королями, действие которого распространялось на Францию, Нижние Земли и Германию. Для реорганизации королевства был созван большой церковный собор при участии светских вельмож. Для нас важнее всего статья эдикта о новых налогах: «Всякий раз, как новый налог введен неправильно и вынуждает людей к сопротивлению, этот случай будет расследован, а налог милостиво отменен».

В эдикте, который можно рассматривать как первую средневековую конституцию, положено начало строгому запрету «неслыханного налога», exactio inaudita. В последующие времена для отмены почти любого налога было достаточно заявления, что он является exactio inaudita. Действенность запрета, несомненно, объяснялась тем, что средневековые хартии и соглашения находились под покровительством божественной воли.

Один из королей династии Меровингов звался Дагобертом. Через 25 лет после Парижского эдикта святой человек того времени поведал историю, которая показывает, какое влияние эдикт оказал на средневековую жизнь. Следует заметить, что Дагоберт был одним из самых могущественных королей и объединил под своей властью значительную часть Западной Европы. По словам святого, обуянный алчностью Дагоберт приказал некоему негодяю совершить «нечестивое дело», т.е. ввести налоги. Без всякой пощады тот обложил подушным налогом жителей Буржа, расположенного приблизительно в 100 милях к югу от Парижа; это было сочтено деянием «против обычаев». Дальше события развивались так: «Жители, полные негодования, в большом числе поспешили к божьему человеку [святому] и слезно умоляли его помочь им. Движимый жалостью, но не способный прекратить их рыдания и слезы, Сульпиций [святой] объявил трехдневный пост и взмолился к промыслу Божьему с просьбой помочь угнетенным людям. Затем он дал одному из своих служителей наказ отправиться к королю и со всем смирением, со слезами и причитаниями просить королевской милости и содействия против нечестивого деяния. Король ужаснулся [Дагоберт к тому времени умер, и на троне был новый король], приказал отменить налог и немедленно уничтожить уже составленные налоговые книги. А жители Буржа, избавленные от этого налога, продолжают ныне жить в прежней свободе».

Это последнее известное нам сообщение о введении подушного налога в данный период средневековой истории. Немногочисленные сочинения того времени содержат довольно скудную информацию, по поводу которой мнения ученых расходятся. В сочинении «О духе законов» Монтескье дает нам некоторое представление об этом периоде. Для того времени характерны стойкая антипатия к налогам и отождествление свободы со свободой от налогообложения; похожие настроения были свойственны основателям Америки. Один тогдашний хронист выразил это убеждение так: человек свободен лишь в том случае, если его имя не фигурирует в налоговых списках. При таком умонастроении людей королям, нуждавшимся в доходе, приходилось полагаться на добровольные пожертвования. Не могло быть речи не только о новых налогах; люди не желали терпеть даже старые римские прямые налоги, земельный и подушный.

Воля Божья не просто присутствовала в средневековых налоговых документах; происходили божественные чудеса, защищавшие налогоплательщиков от незаконных экспроприаций. В «Чудесах святого Бенедикта» (875), написанных монахом из аббатства Флери, содержится нижеследующая история: «Сей святой монастырь [Флери] получил от франкских королей право, подтвержденное грамотой с печатью, каждый год держать на Луаре четыре судна, не платя за это никаких налогов в казну. Во времена вышеупомянутого графа [Раона] одно из этих судов дошло до самого Нанта, чтобы взять груз соли. На обратном пути в города и гавани, расположенные у него на пути, и благодаря королевской грамоте оно нигде не встречало затруднений. Наконец, оно достигло Орлеана. Местные сборщики пошлин осмотрели судно и потребовали, чтобы капитан уплатил пошлину. Капитан показал им королевское разрешение. Но эти люди не обратили внимания на королевскую грамоту; в счет платежа они арестовали судно вместе с грузом и передали начальнику гавани, чтобы тот держал его вместе с другими, на которые наложен запрет. Это случилось в воскресенье. Однако в третьем часу дня, когда все были на мессе, наше судно, бывшее под стражей вместе с другими судами, арестованными в гавани, вдруг, без всякого участия гребцов, оказалось вне гавани и вышло на середину Луары, где течение самое сильное. Оно пошло вверх по течению, достигло входа в канал, который с тех пор называется «Воротами святого Бенедикта», и пристало там».

Поначалу феодальная система не изобиловала деньгами. Каждый сеньор жил за счет своих владений. У королей было больше возможностей получать побочные доходы от системы: штрафы, плату за опеку, торговые пошлины и особые выплаты, когда старший сын вассала посвящался в рыцари или дочь вассала выходила замуж. Короли и сеньоры выполняли функции сватов и получали за это деньги. Одна знатная английская дама заплатила 4 фунта и марку серебра (8 унций) за право «выйти замуж по своему собственному усмотрению». Один знатный человек заплатил королю 20 тыс. марок за право жениться на Изабель, графине Глостерской. У графини, несомненно, было хорошее приданое. А вот уже не очень понятно, почему одна английская леди отдала королю две сотни кур «за разрешение спать с моим мужем Хьюго де Невиллом одну ночь». Остается только гадать, что это означало.

Средневековые налоговые поступления не были рассчитаны на финансирование крупных военных операций. История цивилизации того времени в значительной мере сводится к тому, как средневековые короли добывали деньги на ведение войн, которые возникали вследствие столкновения расширявшихся королевств.

Королям и правителям также приходилось учитывать Божью волю в вопросе налогового статуса церкви. Церковное имущество и церковные земли освобождались от налогов. Монастыри и аббатства, расположенные в сельской местности, часто владели обширными и богатыми угодьями, которые нельзя было обложить налогом. Как мы отметили, пошлины за проезд по мостам и дорогам с духовных лиц, как правило, не взимались. Поэтому многие английские купцы во время деловых поездок по континентальной Европе выдавали себя за пилигримов или клириков, совершающих паломничество к святыням. Таким образом, освобождение религиозных организаций от налогов, которое существует по сей день и часто используется разного рода мошенниками, — это схема по крайней мере столь же старинная, как и сами времена Средневековья.

Итак, средневековые правители стеснены ограниченным количеством налоговых поступлений и невозможностью введения новых налогов. Поиски новых источников показали: есть лишь один такой источник богатства, на стороне которого нет Бога и который, следовательно, не находится под защитой закона, — богатство евреев. Не имея божественного покровительства и представляя собой надежную налоговую базу, евреи были беспроигрышной ставкой для европейских правителей, единственной несомненной и легкой добычей.

Наконец, все люди и их имущество, расположенные на церковных землях, были (как и египтяне за 3 тыс. лет до этого) объектами налогообложения для церковных иерархов, в первую очередь для епископов и архиепископов. В средневековой Европе эти духовные иерархи обладали большой властью и огромным влиянием. Их сила основывалась на значительных налоговых возможностях, которые не уступали возможностям королей и крупных светских сеньоров и даже превосходили их.