Глава 19
Джеймс

– Эй-эй-эй! – Джеймс вскочил. Бедра чесались от травы и песка, но он не обратил на это внимания. – О чем это ты толкуешь?

Наталия склонила голову к плечу. Свет, падающий из дома, очертил ее силуэт, оставляя лицо в тени. Джеймс не мог рассмотреть его выражение.

– Я о документах. Для чего они? – задал он уточняющий вопрос.

– Для опеки над Джулианом и Маркусом. Ведь ради этого ты здесь, разве не так?

– Нет!

– Но ты сказал по телефону… – Она замолчала.

– Я это сказал? – Джеймс шагнул к ней.

Наталия нахмурилась, судорожно вздохнула.

– Боже, как это все неловко. Я говорила о Карлосе, а не о тебе. Просто каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вижу… его.

Пластическая хирургия на его лице помогла Эйми отделить Джеймса от Карлоса, но для Наталии он был на одно лицо с мужчиной, которого она любила.

Ее плечи поникли, подбородок опустился.

– Все это так странно.

Джеймс сунул руки в карманы и быстро наклонил голову.

– Если это поможет, то тебя прекрасно понимаю. – Видеть ее – все равно что встретить оживший персонаж романа. Он столько о ней прочел. Знал множество интимных деталей, например, откуда у нее шрамы внизу живота и что ей больно от того, что отец оставил ее, путешествуя по миру.

Глаза медленно привыкли к ночному небу, и Джеймс увидел белую полоску, когда Наталия быстро улыбнулась. Легкий бриз играл с ее юбкой, и Джеймса поразило, насколько Нат красива. Его тело занималось с ней любовью. Его руки касались всех потаенных складочек. Его рот боготворил каждый ее женственный изгиб.

Но его мозг не мог вспомнить из всего этого ни одной проклятой секунды, и странно, но Джеймс испытывал сожаление.

Наталия собрала волосы, скрутила их в узел и перебросила через плечо.

– Позволь пояснить, чтобы нам обоим было понятно. Карлос не хотел, чтобы его сыновья воспитывались в семье Донато. Он им не доверял, и тебе тоже. Он был убежден в том, что ты не захочешь получить в нагрузку двоих детей, которых ты не собирался иметь. Карлос попросил меня оформить официальное опекунство. Он говорил, что собирается оставить для тебя «лазейку», – она пальцами показала кавычки, – записав в дневнике, что я возьму твоих детей, если ты не захочешь их растить. Потом ты позвонил и сказал, что хочешь, чтобы я присмотрела за твоими сыновьями…

– Какое-то время, – Джеймс протянул к ней руку, – возможно, неделю или две. Но давай вернемся к Карлосу. Есть одна вещь, с которой я соглашусь и сейчас, – это моя семья. Я не доверяю своим братьям и не хочу, чтобы они были рядом с моими сыновьями.

Наталия с силой выдохнула и широко улыбнулась:

– Я так рада это слышать.

Теперь он понял, почему она оказала ему такой холодный прием в аэропорту. Она думала, что он решил сдать ей на руки своих сыновей.

– Моя мать – это другая история.

– Ага. – Наталия переминалась с ноги на ногу. – Это был шок. Не могу поверить в то, что Карла – твоя мать.

Джеймс потер шею, потом локоть.

– С ней я справлюсь. Мальчики не знают о ней, и я не знаю, как они воспримут такую новость. – Он взял у Наталии пустые бутылки и жестом пригласил ее вернуться в дом. Москиты нещадно кусались. – Они и так злятся на меня, потому что я не их настоящий отец. А что, по-твоему, они будут чувствовать, когда узнают, что пожилая соседка, покупавшая им мороженое и хворост, тоже не та, кем они ее считали?

– Не могу сказать, но сеньора Карла любила твоих сыновей, а это значит, что твоя мать любит своих внуков. Мы рискуем и не всегда можем объяснить свой риск тем, кого любим.

Куда уж правдивее… Он почувствовал себя лицемером, когда сказал:

– Но она солгала им.

– И это тебя беспокоит.

– Очень. – Потому что он сам годами лгал Эйми о своей семье, и вот куда это привело. Он сорвал цветок гибискуса с куста, мимо которого они проходили, и принялся крутить стебель. – А тебя?

– Да, но… я понимаю, почему она сделала то, что сделала. Карлос не подпустил бы ее к себе, если бы она сказала ему правду. И я не думаю, что она приезжала только ради детей.

– Вот как? – Он покрутил стебель цветка.

– Куда больше времени Карла проводила с тобой, Джеймс. Она приезжала, чтобы увидеть тебя. Ты – ее сын. Сын, которого она считала умершим. Полагаю, в какой-то момент Томас все-таки рассказал ей о тебе. Можешь представить, что она почувствовала?

– Они не разговаривают друг с другом. Во всяком случае, не общаются регулярно, как это бывало раньше.

– Ничего удивительного.

Между ними пролетел бриз, насыщенный дождем и отяжелевший от соли. Наталия остановилась у подножия лестницы, ведущей на веранду, и повернулась к Джеймсу.

– Я полагаю, что ты любишь своих сыновей, раз не отдаешь их мне.

– Безусловно.

– Я говорила Карлосу, что так и будет. – Она коротко улыбнулась, потом рассеянно поскребла ногтем деревянные перила. – Карлос мне говорил, как нервничала Карла во время ее первого приезда в Мексику. Представь, что бы ты чувствовал, узнав, что твой сын жив, хотя ты сам похоронил его тело. Это сильное эмоциональное потрясение.

Наталия была права.

– Я все равно ей не верю.

Она взяла у него цветок, который он мучил, и заложила его за ухо.

– Дай ей время. Она твоя охана, твоя семья, а семья означает, что никого не бросают и не забывают.

Его губы скривились. Он сорвал еще один цветок с куста.

– Ты цитируешь мне «Лило и Стич»?

– Отлично. Я ценю твой юмор.

– У меня сын шести лет.

– Да, это так. – Она взяла его руку в свои ладони, без слов прося отдать ей цветок. Он повиновался, и она заложила цветок ему за ухо. Лепестки, щекотавшие ему щеку, легчайшее прикосновение ее пальцев к чувствительной коже, теплое дыхание Наталии на подбородке заставили Джеймса резко втянуть в себя воздух. Чувства пронзили тело, пробуждая, как будто он долгие годы находился в спячке. Она посмотрела на цветок, потом на него и сверкнула улыбкой. Он покраснел, словно подросток, и его затопило чувство вины, словно краска сорвалась с кончика кисти.

За исключением Эйми и их безумного, рвущего душу расставания несколько дней назад, он давно не общался с женщиной. Обнимашки с Кристен в счет не шли. Они были абсолютно платоническими и достаточно неловкими. Были еще жесткие объятия Маркуса, который, казалось, старался разорвать контакт еще быстрее, чем устанавливал его. Если не считать этого, Джеймса, кажется, целую вечность не обнимало ни одно человеческое существо, не говоря уже о женщине.

Он коснулся цветка.

– Спасибо. – Голос Джеймса прозвучал напряженно, он был переполнен эмоциями, которые сам едва понимал.

На этот раз покраснела Наталия.

– Так… почему ты здесь?

Он вздернул бровь:

– Каникулы.

– Почему я в это не верю?

От порыва ветра по коже Джеймса пробежал холодок. Он вдруг почувствовал себя уставшим, измотанным, как будто не спал несколько месяцев. Все последние дни он беспокоился или о том, чтобы его сыновья были в безопасности, или о том, как перемены в их жизни скажутся дальше, или о том, как восстановить связь «отец–сыновья». Он не был плохим парнем и устал от того, что они с ним обращаются именно так. А сейчас он хотел уснуть и проспать несколько дней. Удивительно, здесь, на Гавайях, когда его братья находятся от него за тысячи миль, а Наталия рядом, Джеймс вдруг почувствовал, что сможет это сделать. Он почувствовал, что попал в безопасное место.

Джеймсу вдруг стало ясно, что он привез своих сыновей сюда по причине куда менее простой, чем импульсивное желание не встречаться с Филом или избежать настойчивых расспросов Томаса о тех трех часах, которые он никак не мог вспомнить. Все достаточно просто. Джеймс приехал на Кауаи, потому что ему некуда было ехать. У него не было никого, кто бы до конца понимал не только то, что происходило вокруг него, но и что происходило у него внутри. У него не было никого, кроме Наталии. Возможно, он ищет успокоение в этой мысли. Или просто ищет ее дружбы. Ему еще только предстояло это выяснить, но, возможно, он найдет это здесь, в этом раю с помощью женщины, которая ему в данный момент не чужая, но и не любовница, а просто охана.

Заморосил дождь, и Наталия подняла лицо к небу.

– Сейчас начнется ливень. Идем в дом.

В кухне Джеймс бросил бутылки в мусорный бак и зевнул во весь рот.

– Я собираюсь лечь спать. Спасибо за пиво и за разговор.

– Пожалуйста, все было мило. – Она посмотрела на ступени, ведущие вниз. – Надеюсь, ты не против, что я поместила тебя в своем кабинете? Отец скоро должен вернуться, мы обычно встречаемся здесь, чтобы он наверстал упущенное за время деловых поездок. Если мы станем слишком бесцеремонными, то я поселю мальчишек вместе, и ты тогда переедешь в одну из их комнат.

– Не волнуйся, мне все нравится. – Джеймсу предстояло спать на раскладном диване в ее кабинете. Наталия постелила постель, оставила полотенца и мыло.

– У тебя есть все необходимое?

– Думаю, да. – Джеймс пошел вниз по лестнице, потом остановился. – Спасибо, что позволила нам пожить у тебя.

Ее плечи поднялись и опустились в долгом вдохе и выдохе, потом она подняла глаза, и их взгляды встретились.

– Разумеется, вы же моя семья.

– Охана.

Наталия улыбнулась:

– Да, охана. – Она стиснула руки.

От этого жеста ему стало не по себе.

– Все в порядке?

Она кивнула и сделала круговой жест, как будто стирая свои мысли.

– Ты двигаешься, как он. То есть ты двигаешься, как ты. Полагаю, я ожидала, что будет больше различий, не только имена.

– Мы разные. Держу пари, к завтрашнему вечеру ты выгонишь меня из дома, потому что я буду казаться тебе слишком большим снобом. – Он указал на свою сорочку с воротником.

Наталия засмеялась:

– Сомневаюсь. Но, говоря о завтрашнем дне, у меня есть работа. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я оккупирую твое пространство.

– Вовсе нет. Мы с мальчиками пойдем осматривать окрестности.

– Что ж… гм… тогда спокойной ночи. – Она направилась по коридору, ведущему к ее спальне.

– Спокойной ночи, Наталия. – Джеймс смотрел ей вслед. Карлос поцеловал бы ее на ночь. Или отнес в комнату. И занимался бы с ней любовью, пока оба не рухнут, задыхающиеся и потные, на смятые простыни. Джеймс перечитывал эти отрывки множество раз, часто гадая, насколько не похожим на него был Карлос в постели. Почувствовала бы Наталия разницу, если бы закрыла глаза?

Он простонал про себя. Почему он вообще думает о постели? Они только что встретились.

В некотором замешательстве он поскреб в затылке и отвернулся.

– Джеймс?

Он обернулся.

– Джулиан сказал мне, что ты оставишь их с Маркусом здесь.

И когда только Джулиан поймет, что Джеймс их не бросит?

– Что еще он тебе сказал?

Наталия вернулась в гостиную.

– Он не верит, что нужен тебе. А Маркус верит всему тому, что говорит старший брат.

Джеймс выругался. Потер предплечье, почесал укус москита.

– Буду честен: первые несколько недель после моего «возвращения» все было непросто. Не так легко было привести наши жизни в порядок. Ладно, это было невероятно трудно, и это мягко выражаясь. – Он чуть улыбнулся, признаваясь в этом. – Но они – мои сыновья. Я люблю их и никогда их не брошу. Я только хочу, чтобы они в это поверили.

Когда Джеймс только что пришел в себя, он и его сыновья были сбиты с толку и напуганы. Хотя Карлос подготовил Джеймса к такой возможности, от этого ситуация не стала менее пугающей. Не помогли и инструкции Карлоса для Джулиана. Он говорил сыну, что может забыть его и что ему потребуется помощь, чтобы снова стать отцом. Он предупредил мальчика, что Джеймс может отказаться от них, и тогда они поедут жить к тете Наталии. Джеймс с удовольствием дал бы за это пинка другой своей ипостаси. Парнишке всего десять лет. О чем Карлос только думал?

– Я не знаю, что именно Карлос говорил сыновьям, но он думал, что ты можешь оказаться похожим на твоих братьев. – Наталия смерила его взглядом. – Ты же не похож на них, нет?

– Черт побери, нет.

– Я знала это. – Она коснулась его руки. – Я хочу помочь тебе.

– Как? – Он смотрел, как она водит пальцем по линиям на его ладони. От ее легчайшего прикосновения вся его рука завибрировала до самого плеча. В горле появился комок от невысказанных эмоций.

– Племянники мне доверяют. Пусть они увидят, что ты мне нравишься. Пусть они увидят, что я тебе доверяю. – Наталия подняла на него глаза, их взгляды встретились. – Возможно, они поступят так же.

– Возможно, – прошептал Джеймс, глядя на нее. Он понимал, почему Карлос любил эту женщину. И она только что призналась, что он, Джеймс, ей нравится. – Спасибо.

– Могу я тебя кое о чем попросить?

Он кивнул.

– Можно мне обнять тебя?

– А… да. – Он раскрыл объятия, и она прижалась к нему, ее ухо оказалось у самого его сердца. Он стоял с распростертыми руками, кровь шумела в ушах, и он не знал, что делать. Обнять ее в ответ? Прижать к себе? Потом он почувствовал, как тепло ее тела проникает в него. Это его успокоило, он выдохнул, хотя сам не заметил, что задержал дыхание. И обнял ее.

Наталия издала довольный звук. И после нескольких ударов сердца и нескольких спокойных вдохов прошептала:

– То же самое сердце.