Глава 16
Карлос

Томас эффектно распахнул пассажирскую дверцу и жестом пригласил меня сесть.

– Давай прокатимся.

– Спасибо, обойдусь. – Я крепко вцепился в телефон. Он непрерывно вибрировал. – Как насчет встречи завтра в твоем офисе?

Томас облокотился на дверцу.

– Брось, Карлос. Ты дерьмово выглядишь, и готов поспорить, что ты голоден. Наименьшее, что я могу для тебя сделать, это купить тебе ланч.

Как будто он мало наделал до этого.

– Как ты узнал, что я приезжаю?

– Разве это вопрос не на миллион долларов? – Он ухмыльнулся. – Я готов поговорить, если ты готов слушать. В последний раз ты устроил истерику.

Он поскреб щеку, по которой я его ударил в прошлом декабре.

Я пока был не в настроении встречаться с ним снова. У меня был свой план игры. Этот план мы с Наталией обсуждали много раз. Такой поворот инструкция не предусматривала, как не предусматривала она и тур по городу с Томасом в качестве гида. Я развернулся в поисках пунктов аренды автомобилей.

– Я арендую машину и поеду следом.

– Ты понятия не имеешь, кто есть кто и куда тебе ехать. Залезай в эту долбаную машину, братишка, или я позвоню своему парню из аэропорта, и он посадит тебя в самолет, вылетающий обратно в Мексику.

Рядом с дверью в зону выдачи багажа стоял мужчина. Он был в рубашке-гольф, повседневных брюках и закрытых по бокам солнечных очках. Он выглядел как обычный путешественник в аэропорту, если не считать его манеру держаться. Он явно был из ФБР и внимательно смотрел на нас.

Я похолодел от страха и огляделся: аэропорт, море машин передо мной и оглушающий грохот лайнера над головой. Выбора у меня не было. Либо мы сейчас устраиваем сцену, либо я еду вместе с Томасом.

Я швырнул сумку к его ногам, как будто он был служащим парковки, и уселся на переднее сиденье.

– Лучше бы ты мне позвонил. У меня было бы больше времени на подготовку, – сказал Томас и захлопнул мою дверцу.

Телефон снова завибрировал, и на экране появилось лицо Наталии. Я коснулся красной иконки, отправляя звонок на голосовую почту. Остается надеяться, что она меня простит. И что я увидел ее лицо не в последний раз.

– Куда мы едем? – спросил я, когда Томас сел за руль.

Он дописал сообщение, отбросил в сторону телефон и отъехал от тротуара.

– Сначала ланч. Потом, если ты будешь в силах, прогулка по улице памяти.

– Мне это неинтересно.

– Чушь собачья. Иначе зачем ты приехал домой?

– Это не мой дом, и это не твое дело.

Томас резко затормозил перед красным сигналом светофора. Я шлепнул рукой по приборной доске, чтобы остановить свое движение вперед.

– Все, что касается тебя, это мое дело. Твоя ситуация – это мой прокол, и я намерен все исправить. Вот так просто. И потом, мы семья. Неужели тебе не любопытно узнать о дяде твоих сыновей?

– Не впутывай их в это дело. – Я защелкнул ремень безопасности, которым забыл пристегнуться.

Томас посмотрел на меня, потом снова на дорогу.

– Держу пари, что ты приехал сюда, чтобы встретиться с Эйми. Она добилась судебного предписания, запрещающего мне к ней приближаться.

Мои губы скривились. Так ему и надо.

– Они с Яном недавно поженились.

– Рад за них.

Томас покосился на меня:

– Тебе все равно, да?

Я дернул плечом.

Он цветисто выругался.

– Не хотел бы я оказаться поблизости, когда Джеймс выяснит, что она вышла за другого. Он возжелает крови. – Брат невесело хохотнул. – Моей крови.

– Будем надеяться, ради нашего общего блага, что это никогда не произойдет.

– Как насчет Ника? Ты планируешь встретиться и с ним?

– Кто такой Ник?

Томас шлепнул себя по лбу.

– Все время забываю, что ты – это не ты. Он был твоим лучшим другом, вы подружились с ним, когда мы переехали сюда из Нью-Йорка.

– Сколько нам тогда было лет? – Я задал вопрос, не успев передумать.

– Тебе любопытно. – Он погрозил мне пальцем и сменил полосу, сбрасывая скорость, так как мы выезжали со скоростного шоссе. – Тебе было одиннадцать. Мне – тринадцать, а Филу – пятнадцать, может быть, шестнадцать. Не помню точно.

При упоминании имени Фила у меня вдруг возникло острое желание убежать. Я вцепился в ручку дверцы.

– Ему сидеть еще лет пять или около того. Когда его обвинили в отмывании денег, он выторговал для себя срок поменьше и заключил сделку с федералами. Он рассказал им все, что знал о картеле Идальго. Иначе его закрыли бы лет на десять или даже больше. После того дерьма, в которое он меня впутал, я бы сделал все, только бы он оттуда не вышел. Вот почему я надеюсь, что Джеймс вспомнит, что произошло в Мексике. Кроме раны у тебя на бедре, у меня нет доказательств, что Фил в тебя стрелял. Только его слово против моего. – Томас ткнул меня в предплечье. – Эй, мужик, ты в порядке?

– Останови. – Я выдохнул, чувствуя пустоту в голове.

– У нас ланч, помнишь?

– Я потерял аппетит.

– Держись крепче. Мы уже почти приехали. «Барроне» – это твое любимое место. Тебе всегда нравился этот ресторан.

Меня охватил гнев:

– Какую часть фразы «мне это неинтересно» относительно любых прогулок по улице памяти ты не понял?

Томас поднял руки, сдаваясь.

– Мы просто поедим и поговорим. Потом я отвезу тебя в гостиницу. И больше не побеспокою тебя, пока ты здесь.

– Почему мне так трудно в это поверить?

Томас хмыкнул:

– Достаточно честно. Ты мне не доверяешь, это я понял. Но ты пойми вот что: с того времени, когда мы еще были детьми, я всегда прикрывал тебя. И я никогда не перестану присматривать за тобой.

Я подумал о Джулиане и Маркусе. У них было пять лет разницы, и Маркус все еще был слишком мал, чтобы играть в мяч и зависать с Джулианом и его приятелями. Но его лицо светилось, когда Джулиан обращал на него внимание, и голова Маркуса поворачивалась направо-налево, как у болванчика, если Джулиана не было рядом. Станут ли они с возрастом ближе? Будет ли Джулиан заступаться за младшего брата? Я не мог представить, какими были отношения между Томасом и Джеймсом. Я не чувствовал семейной связи.

Томас свернул на парковку ресторана и остановился. Несмотря на потребность поесть и сбежать, «Барроне» был хорош. За едой мы касались нейтральных тем, больше говорил Томас. Он рассказывал, как восстанавливает «Донато Энтерпрайзес», как приобрел новых клиентов в Азии и Южной Америке. Он пожаловался на то, что наша мать настаивает, чтобы он женился и завел детей. Кому-то надо будет заниматься бизнесом, когда он отдаст концы. Потом он спросил о моей живописи и о сыновьях.

Я прижался к спинке кресла и бросил салфетку на стол.

– Джулиан – мой сын?

– Разумеется. Почему бы ему им не быть?

– Усыновление было законным? Я сам на легальном положении? Ты сказал, что мое удостоверение личности настоящее. Как такое возможно?

Томас оглядел зал, потом облокотился о стол и понизил голос:

– Твоя ситуация уникальна. Я не мог говорить об этом в Мексике, и нам определенно не следует обсуждать это здесь, на публике. Но я не знаю, сколько времени ты мне дашь, поэтому слушай. Фил, в конце концов, признался в связях с картелем Идальго. Он рассказал мне об отмывании денег, о том, сколько времени он размещал фальшивые заказы и переправлял наш товар через границу. И ты сказал ему, что мы об этом знали. «Донато Энтерпрайзес» и Управление по борьбе с наркотиками заключили сделку и начали спецоперацию. Федералам нужен был брокер Фила, они надеялись, что он выведет их на окружение Фернандо Руиса, который управлял картелем Идальго. Фил не знал, что я был в Мексике и искал тебя, когда он в первый раз позвонил мне и сказал о вашей рыбалке и о том, что ты пропал в море. В то время я только нашел тебя в больнице. Ты провел там несколько дней, все еще был в бреду, поэтому я не сказал Филу, что нашел тебя. По его первоначальной версии, пока он во всем не признался, ты упал за борт и исчез. Эту историю я использовал, когда мы – то есть Управление по борьбе с наркотиками – должны были сделать вид, будто ты погиб. Думаю, он пытался тебя убить, или его заставили тебя убить.

– Кто заставил?

– Фил признался еще кое в чем. – Томас постучал пальцем по столу. – Он встречался с двумя представителями картеля, когда ты на них наткнулся. После короткого разговора тебя отвели в заднюю комнату. Фил говорит, что тебя там продержали около часа, а когда тебя оттуда привели, ты был почти без сознания. Нос у тебя был сломан, а щека, – он указал на мой шрам, – была разорвана и кровоточила. Он сказал, что это выглядело так, будто кто-то ударил тебя кастетом. Потом они выволокли тебя из бара и загрузили в лодку, чтобы утопить твое тело. Фил не думает, что ты рассказал картелю о нашей сделке с Управлением по борьбе с наркотиками. Я тоже так не думаю, потому что ты не знал подробностей. Но он считает, что парень, который тебя пытал, это и есть тот самый Фернандо Руис, за которым гонялось Управление по борьбе с наркотиками. Фил никогда его не видел, но предполагает, что его видел ты. Если бы они узнали, что ты все еще жив, они могли еще раз попытаться тебя убить. Все остальные жаждут узнать, кого ты видел и что ты слышал. У тебя может быть информация, которая приведет нас к Фернандо Руису. При определенном везении мы поймаем его без твоей помощи. Тогда ты сможешь выйти из программы защиты свидетелей и не оглядываться всю оставшуюся жизнь. Ты можешь выйти из программы в любое время. Это твоя жизнь. Именно я настоял на том, чтобы ты в нее вошел. Я привел такой аргумент: ты можешь быть полезным свидетелем в суде над Фернандо, как только мы его поймаем, а пока твоя жизнь в опасности. Мне хотелось спрятать тебя и от Фила. Нам было нужно, чтобы он сосредоточился на своей работе на картель, а не искал тебя.

Я смотрел на него во все глаза, как будто он рассказывал мне сюжет блокбастера, а не цепь событий, которые сделали меня таким, каким я стал. Шрам на моей щеке пульсировал, рубец на бедре горел. Это были единственные физические доказательства того, что произошло со мной в тот день. По мнению врачей и Имельды, я получил эти раны, когда пытался выбраться на берег, когда волны бросали меня о скалы. Именно так мой мозг интерпретировал то, что происходило в моих снах.

– О какой программе ты говоришь и кто такой Джейми Карлос Домингес?

– Это ты. Ты в мексиканской программе защиты свидетелей. Тебе повезло, обеспечение новыми документами недавно закрепили законодательно. Учитывая ситуацию, я выпросил некоторые льготы и подал срочную просьбу. Ты оставил мне доверенность и был не в том состоянии, чтобы принимать решения относительно своей жизни. Правительство обеспечило тебя документами, но это я купил тебе галерею и дом. Я открыл твои счета и перевел на них деньги. Я создал твое прошлое. Я изменил тебя, чтобы спасти, – объяснил Томас, подчеркивая точку в конце каждой фразы ударом пальца по столу.

– Почему Мексика? Почему просто не переселить меня сюда?

– Там или здесь, тебе все равно потребуется защита, пока Фернандо Руиса не схватят, не предадут суду и не вынесут ему приговор. Прятать на самом видном месте – это основа любой программы по защите свидетеля. Фуга создала дополнительный защитный слой. Мы спрятали тебя от самого себя.

Чтобы Джеймс оставил Фила в покое и они могли продолжать свою спецоперацию.

Официантка принесла Томасу счет, и он поблагодарил ее. Потом посмотрел на цифры и потянулся за бумажником.

– Ты не должен никому говорить о том, кто ты на самом деле. Ты должен оставаться в тени до того момента, когда Руис предстанет перед судом и ты дашь показания.

– Что, если Джеймс ничего не помнит?

– Тогда я буду рекомендовать, чтобы тебя и твоих сыновей перевезли сюда и здесь использовали программу защиты свидетеля. Пока Фернандо на свободе, картель Идальго должен считать тебя мертвым, иначе они подошлют к тебе убийцу.

Я жадно глотнул воды. Ну и неразбериха.

– Каким боком в этой истории замешана Имельда? Она обо всем знает?

– Она не знает, что ты в программе. Я позволил ей сыграть роль твоей сестры, потому что у нее хорошее положение в городе. Ей доверяли, поэтому я сделал ее частью твоего прошлого. Люди знали ее и поверили ей. Поверили бы в то, что ты ее брат, а ты, в свою очередь, продолжал верить в самого себя. Мне в голову не приходило, что она устанет притворяться, так как у нас было финансовое соглашение. Я думал, что она сначала придет ко мне.

– Она боялась тебя.

Томас безразлично пожал плечами:

– И все же мне следовало предвидеть, что она так поступит. – Он подозвал официантку. Та взяла счет и его карточку. – Ты как-то интересовался состоянием фуги?

Я опустил стакан на стол с чуть большей силой, чем требовалось.

– Нет… А что?

– Я читал кое-что. Твое состояние не так легко вылечить.

– Я не хочу лечения.

– Ага, об этом я тоже читал. Парни в твоем состоянии не хотят восстанавливать свою настоящую личность. Почему, как ты думаешь?

– Если не считать того факта, что мы меняем один набор воспоминаний на другой? А как насчет того, что до этого мы были подонками?

Официантка вернулась с оплаченным счетом. Томас подписал квитанцию и убрал кредитную карточку.

– Джеймс был лучше меня.

– Но это ничего не меняет. Я предпочитаю человека, которым являюсь сейчас.

– Неужели твоя жизнь настолько лучше?

– Это ты мне скажи. Мне не с чем сравнивать.

Томас вдохнул, ноздри его расширились:

– Я думаю, она была лучшей какое-то время. Я помог устроить так, чтобы ты получил жизнь, о которой мечтал Джеймс, но теперь… – Он провел рукой вверх и вниз, как будто измеряя меня. – Ты напуган.

– Я осторожен.

– Ты слаб.

Мои пальцы сжались в кулаки:

– Недоверчив. Мы закончили?

Томас откинулся на спинку кресла и скрестил руки.

– Я наткнулся на несколько интересных случаев. Знаешь, нет лекарств, которые могли бы помочь тебе.

– Мне не нужна помощь. Мне хорошо и так.

– Ты пробовал гипноз?

– Мы закончили. – Я встал.

Томас испустил продолжительный вздох. Он посмотрел на зал, ни на ком и ни на чем не останавливаясь особо. Потом оперся кулаками о столешницу и встал.

– Я отвезу тебя в гостиницу.

Когда мы выходили из ресторана, телефон Томаса завибрировал. Он посмотрел на экран, потом на меня.

– Прости, я должен ответить. – Он ответил на звонок, пока мы шли к машине. – Ты готов? – Он помолчал, слушая. – Я сейчас приеду.

Он нахмурился и нажал на отбой:

– Мне нужно заехать на наш склад. Новое место, но нам по дороге. Не возражаешь? Это займет одну минуту.

– Хорошо. – Если только это приблизит меня к горячему душу, чистой постели и минуте уединения, чтобы позвонить Наталии.

Мы доехали до склада, и Томас припарковался позади него.

– Я вернусь через несколько минут. Хочешь зайти внутрь?

– Я пас. Спасибо.

Томас секунду всматривался в меня:

– Как знаешь.

Я увидел, как он набирает код на панели рядом с дверью, услышал щелчок открывшегося замка. Томас вошел внутрь, я остался ждать в машине. Прошло пять минут, я все еще ждал. Десять минут спустя я выбрался из салона и принялся ходить вокруг «Теслы». Через двадцать пять минут, злой, как осиный рой, я решил зайти внутрь и вытащить оттуда Томаса.

Тут я вспомнил, что на двери автоматический замок.

Я постучал, никто не ответил. Я забарабанил в дверь. Опять в ответ ни звука. Я дернул ручку, и дверь распахнулась.

– Вау! – Я остановил движение двери ногой и заглянул внутрь. Там была полная темнота.

– Эй! – Я прислушался. Где-то слева от меня скрипнул пластик.

Я двинулся вперед. Дверь захлопнулась. Я провел рукой по стене, нашел выключатель и нажал на него. Мощная лампа загудела в нескольких футах от моего лица, ослепив меня.

Проклятье. Я прикрыл глаза рукой.

– Карлос? – обратился ко мне бестелесный голос из-за лампы. – Смотри на меня, я скажу тебе кое-что.

Я чуть опустил руку и сощурился:

– Кто здесь?

– Не разговаривай. Слушай… Слушай… Слушай, – произносил голос с мерным ритмом. – Через мгновение я скажу один, два, три, и когда я закончу, я хочу, чтобы ты кивнул.

Я слушал и ждал.

– Один… два… три, – отсчитал монотонный голос.

Я кивнул.

– Теперь продолжай кивать, я хочу, чтобы ты закрыл глаза. Я хочу, чтобы твои веки потяжелели, как будто тебе очень хочется спать. Ты устал, Карлос.

Я покачнулся.

– Твои веки тяжелые… Очень тяжелые…

Мои глаза закрылись.

– Спи… тебе нужно… спать.

Я рухнул на пол.

Жужжание возбужденных голосов, говоривших шепотом, достигло моего слуха, едва у меня просветлело в голове. Я заставил себя открыть глаза, и это было так же больно, как отдирать клейкую ленту от свежей раны. Свет лился сверху. Он не слепил так, как тот, который ударил мне в лицо мгновение назад, но обжигал. Глаза слезились, лоб пульсировал. Конечности были такими тяжелыми, как будто их прибили к тому, на чем я лежал. Я попробовал поднять голову по направлению к голосам. Висок пронзила боль.

«Черт подери, как больно». Я застонал.

Шепот стих, и надо мной появилось лицо, блокируя свет. Оно показалось мне знакомым.

– Как тебя зовут?

Я нахмурился и снова застонал.

– Как тебя зовут? – спросил человек более жестким тоном.

Мое имя? Меня зовут… меня… зовут…

– Карлос. – Слово оцарапало пересохшие голосовые связки.

– Проклятье. – Лицо исчезло, и горячий шепот раздался снова.

Я приказал своим рукам шевелиться. Подо мной скрипнул жесткий пластик. Я опустил голову. Когда она у меня так отчаянно болела?

Такое было, подумал я, в первые дни после несчастного случая.

Я выдохнул, когда на меня нахлынули воспоминания. Несчастный случай, лечение, моя жена, ее смерть, мои дети. Томас, этот придурок. Наталия. Боже. Мне нужно позвонить ей. Сосредоточившись на лампе над головой, я попытался взять боль под контроль.

Голоса зазвучали громче, их жужжание превратилось в шипение, люди заговорили быстрее. Два или, может быть, три человека были здесь со мной, и они спорили. Мышцы вокруг моих ушей напряглись, когда я сквозь боль попытался расшифровать их слова.

– Подавление памяти… Дисбаланс мозга… Нужна нейронная картинка до эпизода.

– Невозможно. Мы можем попробовать еще раз?

– Не здесь… Мне не следовало приходить… потеряю лицензию… приводите его ко мне.

Я попытался сесть. Боль из головы устремилась вниз по позвоночнику. Из моей груди вырвался долгий низкий стон.

– Что с ним не так?

– Внушение еще действует.

– Вы спровоцировали у него головную боль?

Кто-то выругался. Потом вздохнул, долго, нетерпеливо.

– Что еще мы можем сделать?

– Ничего, можно только найти стрессоры. Пляшите оттуда.

Долгая пауза, потом:

– Думаю, должен быть другой способ. Мне надо отвезти его в гостиницу, прежде чем его «хвост» догадается, что это не просто поездка по городу.

О чем бы они ни говорили, я не собирался выяснять. Я перевернулся на бок и упал. Нос, грудь и колени ударились о цементный пол.

– Черт! – Я подтянул колени к груди и зажал нос рукой.

Рядом со мной загрохотали шаги. Руки схватили меня под мышки, втаскивая обратно на покрытую пластиком кушетку, на которой я лежал. Я уперся локтями в колени и уронил лицо на руки. Нос у меня пульсировал. Я осторожно потрогал переносицу.

Кушетка рядом со мной прогнулась.

– Вряд ли ты его сломал.

Мозг, наконец, пришел в себя и связал голос рядом со мной с Томасом.

– Да пош-шел ты! – Ладонь приглушила слова.

– Я не собирался так надолго задерживаться. Я уже уходил, когда ты вошел внутрь.

– Что случилось? – Боль разрывала голову, и я крепко зажмурился. Я все еще видел слепящий свет, когда закрывал глаза. Его форма и интенсивность отпечатались на моей роговице.

– Ты включил фонарь, споткнулся о веревку и упал на пол. Ты свалился тяжелее, чем стальная балка, которую уронил подъемный кран. Напугал меня до смерти. – Томас неискренне хохотнул.

Я поднял голову и огляделся:

– А где все?

Он странно посмотрел на меня:

– Кто?

– Другие люди, которые здесь были.

Он медленно покачал головой.

– Здесь никого нет, кроме нас.

– Я слышал голоса…

Губы Томаса изогнулись, и я закрыл рот. Я точно знал, как я выгляжу. Как сумасшедший.

– Как самочувствие?

Он еще спрашивает, этот брат-змей, сидевший рядом со мной. Я не поверил ни единому его слову, но я был не в состоянии спорить.

Он хлопнул меня по плечу:

– Давай отвезу тебя в гостиницу.

Я медленно встал и тут же потерял равновесие. Томас схватил меня выше локтя, но я стряхнул его руку.

– Не прикасайся ко мне. – Я сделал первый шаг по направлению к двери. – Просто… оставь меня… в покое… черт подери.

Томас поднял обе руки:

– Разумеется, брат.

Томас высадил меня возле отеля, не повторив свое приглашение посетить дом, в котором мы выросли, или проверить наследство, которое нам оставили родители. Но ему хотелось поговорить, и он предложил угостить меня коктейлем в баре.

А мне хотелось выпить три таблетки аспирина, принять душ и позвонить Нат.

Я больше не спрашивал Томаса о тех людях, которые были – в этом я мог поклясться – вместе с нами на складе. И чем дальше мы отъезжали, тем больше меня занимало то, что произошло. Окутанный густым туманом мигрени, инцидент все больше тускнел.

Томас остановился перед входом в гостиницу, и я выбрался из машины. Он открыл багажник, и служащий вытащил мой багаж.

– Карлос! – Томас перегнулся через переднее сиденье и протянул мне свою визитную карточку. – Позвони, если я тебе понадоблюсь или у тебя появятся вопросы, – сказал он так, словно только что продал мне полис страхования жизни.

Возможно, так оно и было. Что-то произошло на складе, и я пережил это без потерь. Я остался Карлосом.

Лицо Томаса стало серьезным:

– Я скучал по тебе.

– Ага, конечно, – пробормотал я и захлопнул дверцу. Томас отъехал, а я выбросил его визитку в урну.

В номере я сунул багаж и ручную кладь в узкий шкаф размером с пенал, проглотил без воды три таблетки аспирина и принял душ. Обжигающая вода намочила мне волосы, забарабанила по плечам. Я смотрел, как она стекает по мышцам живота, собираясь в ручейки в промежности и на бедрах. Вода кружилась в сливном отверстии, унося в канализацию дневной груз пыли после путешествия. Вена в голове пульсировала, и я заскрипел зубами. Что, черт подери, случилось сегодня?

Каждый раз, когда я думал о складе и пытался вспомнить голоса, шептавшиеся вокруг меня, слова не поддавались расшифровке, а малый в моем черепе снова начинал стучать молотком. Я прижал кончики пальцев к уголкам глаз, мучимый желанием вырвать их из глазниц, чтобы снизить давление.

Я выключил воду, вытер полотенцем уставшее тело. Душ и аспирин не помогли. Я чувствовал себя дерьмово.

Обернув полотенце вокруг талии, я уселся на край кровати и позвонил Нат. Звонок сразу переключился на голосовую почту. Я сбросил звонок и через несколько секунд позвонил еще раз. На этот раз я оставил сообщение: «Безумный день. Я в порядке. Расскажу обо всем позже, сейчас очень хочу спать. Люблю тебя».

Я завершил звонок, послал короткое сообщение с номером моей комнаты, раз уж я обещал, и бросил телефон на тумбочку у кровати. Он перелетел через нее и упал на пол, но мне было наплевать. Я слишком устал.

Со стоном я откинулся на подушки. Веки опустились, и я проспал всю ночь и большую часть следующего дня.